– Погоди, принцесса.
Билли-Рей поднялся и раздвинул диван. Представить себе не могу, что улягусь на него, здесь даже клопы, возможно, водятся.
– Я не думаю, что это хорошая идея.
Он рывком прижал меня к себе, и я ощутила его поцелуй.
У меня есть насчет поцелуев определенное предубеждение. Надо сказать, я вообще не понимаю этого ритуала. Во рту любого человека живут полчища бактерий, кариес там, болезни всякие, к которым организм носителя уже привык, – и вот вдруг двое носителей бактерий ни с того ни с сего решают обменяться живностью. Ну даже если они перед этим почистили зубы, чего мы с Билли не сделали, – какой смысл в данном действии? Представлять, что целуешься, и целоваться по-настоящему – это совершенно не одно и то же. К тому же во рту амилаза, попросту – слюна, и это тоже как-то не настраивает на романтичный лад. И я чувствую себя неловко, потому что не знаю, что теперь. Ну, вот поцелуй, мы обменялись кариесом, смешали слюни, и дальше что?
Его губы скользят ниже. Ну, допустим, поцелуй в шею гораздо гигиеничнее и приятнее лично для меня, но что ему от этого? И… в общем, отчего-то мысли путаются, и я совсем не могу контролировать процесс, а я вроде бы должна.
Но я упустила этот момент, просто потеряла контроль, всего на секунду. И ему хватило этой секунды – он уколол меня чем-то в шею, и последнее, что я увидела, было пятно света на потолке.
Пожалуй, смерть – это скучновато.
9
Когда просыпаешься в незнакомом месте, это само по себе неприятно, а уж когда не можешь вспомнить, как ты в это место попал, – вообще катастрофа. Вот и я сейчас лежу в незнакомой комнате, полной чужих запахов, и не могу понять, где я нахожусь и как здесь оказалась, в голове черная дыра, и последнее, что помню отчетливо, – это как я собиралась на посиделки к Алексу.
В комнате почти темно, свет проникает только из окна, от горящего на улице фонаря, я осторожно сажусь и прислушиваюсь. Тихо и темно.
Голова тяжелая, и очень хочется пить. Около дивана стоит небольшой столик, на нем бутылка с водой, я потянулась к ней, как вдруг разом все вспомнила: убийство Папаши, Билли-Рей у меня в гостях, пыльный чердак и чужая квартира. И фотографии в компе у Папаши. И Билли-Рей, который смотрел на меня так, словно и правда что-то чувствовал, и я на миг очень захотела ему поверить, хотя знала, ведь знала же, что глупо даже предполагать, что он может рассматривать меня как-то по-другому, чем просто соседку по планете. Но мне так хотелось поверить в чудо, что на миг перестала думать головой, ослабила контроль. И вот что из этого вышло.
Никому нельзя доверять.
И пить эту воду я не стану. Мало ли что этот гад туда намешал, может, яд какой-нибудь? Представляю, как сейчас радуется в аду Папаша и как он мучается оттого, что не может все это выложить на Форум. Думаю, черти нашли способ достойно мучить его. Можно обойтись и без котла со смолой, просто показывать ему вот все это и не давать возможности рассказать общественности. Думаю, Папаша себе уже печень выклевал от безнадеги.
Я снова прислушиваюсь. Нет, квартира пуста. И я, возможно, тоже умерла и теперь превратилась в привидение. Откуда я знаю, что жива? Так, я могу ощущать поверхность, могу пошатать столик, могу перемещать предметы и… Ай! Я чувствую, как щипаю себя. Общеизвестно, что привидения – бесплотный дух, а я не бесплотна.
И голодна как волк. Так, а теперь насчет «голодна». Паола, дорогая, а ты помнишь, почему Билли-Рей сделал с тобой то, что сделал? Потому что ты – толстая корова, ясно? Жрать хочешь? Обойдешься!
В комнате достаточно светло, чтобы не натыкаться на мебель, и я иду на кухню – я хочу пить, у меня болит голова, и мне надо собрать воедино мысли и решить, что делать дальше.
Вода в кране отдает хлоркой и ржавчиной. У меня дома стоит фильтр, а тут ничего похожего, конечно же. В этой квартире жила одинокая нищая старуха, какой там фильтр для воды? Но имидж – ничто, жажда – все, а потому я жадно глотаю воду просто из-под крана, чашками воспользоваться мне и в голову не приходит, конечно же.
Что теперь делать? То, что нужно уходить, понятно – просто мне уходить некуда. Вот сейчас я реально понимаю: я одна, совершенно одна. Ни к кому из подруг я обратиться не могу, потому что если мне действительно угрожает опасность, то притащить с собой проблемы в их семьи я не имею права, а форумные друзья… Я не знаю, кому из них могу доверять. Вот ведь казалось, что знаем друг друга вдоль и поперек, а если по-настоящему, то совсем не знаем.
И я не уверена, правду ли сказал мне Билли-Рей – насчет того, что меня ищут неведомые мне уголовные элементы, или все это может быть просто инсценировкой. Правда, я не знаю, кому и зачем могло бы понадобиться городить такой огород ради того, чтобы напугать меня. И возможно, мне просто нужно уйти домой и забыть обо всем. Закроюсь в квартире, попрошу Эмилию Марковну заказывать для меня пиццу и кока-колу и запросто могу не контактировать с социумом и месяц, и два. Если есть Форум, пицца пеперони и кока-кола, я представить себе не могу, зачем бы мне понадобилось выходить на улицу.
Но отсюда мне нужно уходить. Это чужая квартира, в любой момент могут прийти наследники покойной старухи… Нет, Билли-Рей говорил, что наследников не имеется. А значит, могут явиться люди из ЖЭКа или меня просто услышат соседи и вызовут полицию, потому что в пустой квартире никто не должен находиться. И я все это понимаю, а потому я сейчас просто открою окно и спущусь по пожарной лестнице, здесь уже невысоко, и у меня даже в пятках не холодеет, такой высоты мое тело не боится.
В комнате должен быть мой рюкзак, там деньги, и вещи, и драгоценности в коробочке, и компы. С этим я смогу залечь на дно, а потом потихоньку выяснить, что происходит: свяжусь с Алексом, у него должны быть возможности… Или нет, позвоню Норду. Мы с ним все-таки провели вместе ночь, а это в угол не задвинешь.
Рюкзака в комнате нет.
Плюнув на все меры предосторожности, я тщательно занавешиваю окна покрывалами, найденными в шкафу, задергиваю плотные шторы и зажигаю свет. Вот здесь стоял мой рюкзак, около кресла, в котором я сидела. В нем были шмотки, деньги, Папашины компы, мои драгоценности и… не важно, сейчас этого нет. Я заглядываю в шкафы: старушечья одежда, белье аккуратными стопками, на нижней полке сложенное одеяло. Моего рюкзака нет, как и моего телефона, в котором записаны номера всех друзей и знакомых. И Билли-Рей знает точно, что я не помню наизусть ни одного номера. У него слишком много информации обо мне. Он оставил меня здесь, забрав все, что помогло бы мне уйти.
А также забрал мою шубку и сапожки.
То есть, даже если бы я сейчас смогла выйти, я не прошла бы и двадцати шагов: на улице снега по колено и мороз с ветром. А это значит, что я застряла здесь на неопределенное время, и мне остается только ждать, когда… Я даже не знаю, чего мне теперь ждать! Когда вернется Билли-Рей? И что потом? Он отравил меня каким-то веществом, и я уснула, и не факт, что это все его свойства и…
На столике, около бутылки с водой, стакан, под ним записка. Негодяй и предатель Билли-Рей оставил мне записку, надо же!
«Паола, дорогая, не злись и перестань метаться по квартире. Тебе лучше переждать там. С голоду ты не умрешь, на кухне запасы крупы и шкаф с вареньем и консервацией, и я кое-что докупил, в ванной есть мыло и шампунь, и твою косметичку с кремами я тоже оставил, как и нижнее белье, все лежит на стиральной машинке. Компы я забираю, телефон тоже, смотри телевизор. Тебе нужно исчезнуть, и лучшего места, чем эта квартира, не найти. Туда никто не придет – я вошел в реестр, кое-что подправил, и теперь эта квартира официально твоя, тем более что хозяйка не оставила завещания и наследников нет. Оставайся на месте, веди себя тихо, пока я решу возникшую проблему и приду за тобой. Просто так надо, малыш, так будет лучше и безопасней для тебя. Думаю о тебе. Всегда твой – Билли-Рей».
Ах так… Значит, ты все решил за меня?! Милостиво оставил мне мою косметичку с кремами и пакет с бельем, остальное забрал, в том числе мои деньги, документы, украшения и телефон. Чтобы я не смогла ни с кем связаться и куда-нибудь выйти. Все предусмотрел!
Я иду в ванную – ну так и есть, большая косметичка с кремами, косметикой и зубной щеткой здесь, также пакет с нижним бельем, халатом и ночной рубашкой, здесь же мои тапки. То есть я могу передвигаться только по квартире. Ладно же, это мы еще посмотрим. Как же, стану я сидеть здесь, тебя дожидаясь! Да я тебе сердце вырву за тот поганый трюк, который ты со мной сыграл!
В холодильнике свежее молоко, творог, йогурты, какая-то ветчина, в шкафчике свежий хлеб, печенье, кексы, на полу – пак с кока-колой, около мойки миска с фруктами. Вот гад! Решил подсластить мне пилюлю? А это что? Блин. Пакет из аптеки, в нем тампоны, таблетки от головной боли и баночка с витаминами. И это предусмотрел. Ну нет!
Я уже говорила вам, что плохо отношусь к людям, которые пытаются мной командовать? А Билли-Рей сейчас не просто попытался командовать, он реально сделал все, чтобы меня разозлить. Причем не просто разозлить, а привести в ярость. И он это вряд ли понимает, иначе просто убил бы меня, потому что я найду способ выбраться из этого клоповника. Правда, я не знаю, далеко ли уйду без денег и документов, но это дело десятое, главное – выбраться.
Я уже говорила вам, что плохо отношусь к людям, которые пытаются мной командовать? А Билли-Рей сейчас не просто попытался командовать, он реально сделал все, чтобы меня разозлить. Причем не просто разозлить, а привести в ярость. И он это вряд ли понимает, иначе просто убил бы меня, потому что я найду способ выбраться из этого клоповника. Правда, я не знаю, далеко ли уйду без денег и документов, но это дело десятое, главное – выбраться.
Я выпиваю йогурт, поглядев на количество калорий, и съедаю пончик с малиной. Это моя единственная еда за сегодня, и я радуюсь: шаги к тому, что я наконец стану выглядеть нормально, пока не так трудны, как я думала. Ну, так держать, и скоро, глядишь, можно будет не стесняться своих фотографий.
В комнатах пыльно, старуха умерла несколько дней назад, хоронили ее на местном кладбище соседи, я тоже сдавала деньги на похороны. Интересно, как это можно было сделать – переписать на меня ее квартиру? Влезть в государственный реестр невозможно, разве что у тебя есть отличный хакер, а сам Билли-Рей не хакер, это точно. Ну, неважно.
Я открываю шкаф с одеждой, и от отвращения меня мутит. Одежда пахнет старухой, запах этот кругом, и мысль о том, что мне нужно рыться в ее вещах, приводит меня в отчаяние. Но выбора нет, мне нужна одежда, чтобы выйти отсюда. Так, вот серое драповое пальто с почти хорошим воротником из чернобурки – я никогда не видела, чтобы Тамила Афанасьевна его носила. Конечно, оно мне мало, но есть еще одно пальто, похожее на это, только темнее, и воротник такой же, и тоже не помню его на соседке. И вот, в углу, стоит старая швейная машинка – надеюсь, исправная, а потому все поправимо. Второй воротник пойдет на манжеты, часа полтора-два – и из двух пальто я сделаю одно.
С обувью сложнее. Покойная носила, наверное, тридцать пятый размер – маленькая, тщедушная старушонка, в потертой смешной шляпке, кормила голубей в парке, понятно же, что при таком росте размер ноги был у нее игрушечный.
А вот ее фотография на комоде, ей здесь лет тридцать, она была милой курносой дамочкой с ямочками на щеках. А я помню ее старой, сморщенной, бледной, а в последний раз она реально была испугана. Кто мог преследовать старушку? А если это не было ее фантазией? Черные риелторы – ради квартиры? Этого я уже не узнаю, и никто не узнает, потому что теперь Тамилы Афанасьевны нет, и я роюсь в ее вещах, безжалостно расшвыриваю остатки ее жизни, врываюсь в ее личное пространство, и все эти вещи, которые она любовно хранила, не значат для меня ровным счетом ничего. И если она где-то там еще есть и смотрит на свою квартиру, я не думаю, что она рада тому, что я сейчас делаю.
Блин, а ведь и правда нехорошо. Но дело в том, что у меня нет иного выхода, ведь я не могу сидеть здесь и ждать Билли-Рея, потому что нельзя верить единожды предавшему. Никому нельзя верить вообще. Конечно, это не делает мои поступки лучше, но хоть какое-то оправдание.
– Вам ведь не нужны больше эти вещи.
Это я говорю вслух, надеясь, что не впустую. Если она где-то там, то должна понимать, что я влипла в очень скверную историю и у меня нет выбора, а потому я так поступаю. Ну ведь правда же, эти вещи больше ни к чему их хозяйке. Да, они все еще ее, они хранят ее энергетику, они не виноваты, что остались бесхозными, но я тоже не виновата, что кто-то убил Папашу и охотится за мной, а Билли-Рей оказался подлецом.
На дне шкафа стоят коробки с обувью – ну понятно, так я и думала, тридцать пятый размер. И куда мне с моим сороковым? И даже если я сделаю себе пальто, босиком по снегу я не побегу, Билли-Рей это знал.
А вот коробки побольше.
Я отбрасываю сложенное одеяло и достаю их. В одной мужские кожаные ботинки, совершенно новые, но сделанные, видимо, в семидесятых годах прошлого столетия. Сорок второй размер, желтая кожа, толстая подошва… Ну, при нужде я их надену, конечно. Во второй коробке мужские же сапоги, черные, размер тот же, но их надевали – не часто, но надевали, и я бы голосовала за ботинки, если бы они не были желтыми, а значит, придется напялить эти сапоги, они не будут привлекать ненужное внимание. Если надеть длинную юбку, которой нет.
Ладно же.
Я открываю второй шкаф: здесь платья, все старые, странных расцветок и фасонов – я словно вернулась на целую жизнь назад. Тамила Афанасьевна, похоже, тоже тяжело расставалась с вещами, они ей, наверное, напоминали ушедшую молодость. И если детей у нее не было, то какой-то мужчина водился, судя по обуви в шкафу. Но куда он делся, если она хранила его сапоги? Умер? Пропал без вести? Никто не хранит полвека ботинки человека, который причинил боль.
Я разбираю платья. Ага, вот черное шерстяное, и еще одно из странной ткани, в крупных ярких цветах. Из них и сооружу длинную юбку, которая отвлечет внимание от мужской обуви. Ну, по крайней мере, сочтут, что унисекс, сейчас это в тренде. Надеюсь, что машинка работает, это «Зингер» с ножным приводом, они неубиваемые. И надеюсь, что соседи снизу глухие.
Хотя – упс! – снизу находится какой-то офис, и сейчас там, я думаю, уже никого нет: на часах, висящих на стене, стрелки показывают девятый час. Интересно, куда я пойду, когда выберусь, у меня идей на этот счет нет никаких.
Вытащив машинку, я проверила ее – работает, слава всем богам. Немецкое качество есть немецкое качество, и машинка, сработанная в тридцатых годах прошлого века, отлично послужит мне. Теперь бы найти нитки, ножницы и прочее, но, если здесь есть машинка, остальное тоже имеется.
Я методично обыскиваю квартиру. Покойная Тамила Афанасьевна жила скромно, и тем не менее вкус у нее был. Хороший фарфор, неплохая хрустальная посуда, постельное белье тоже отличное, хоть и не новое. Несколько альбомов с фотографиями, аккуратные, очень красиво оформленные, коробка с письмами, на полке шляпные коробки, в них полтора десятка шляпок, и две совершенно новые, с бирками парижской фирмы, – они настолько элегантные, что хозяйка, видимо, не решилась их надеть. Некуда было ей носить такие шляпки. Их в нашей стране тогда всем некуда было носить, но был в жизни этой умершей женщины кто-то, кто эти шляпки ей привозил. А умерла она одинокой, никому не нужной старухой с манией преследования, и только голуби в парке какое-то время будут слетаться на то место, где она их каждый день кормила, но потом поймут, что она не приходит, и тоже забудут о ней. Блин, как жаль.
А ведь это и со мной произойдет когда-то. И, может быть, даже скорее, чем я думаю. Меня не станет, а в моей квартире будет вот так же рыться кто-то, небрежно перебирая вещи, которые мне дороги, а для него они будут просто хламом, ничего не значащим и досадным. И когда эти вещи будут безжалостно выброшены, не останется ничего, что напоминало бы обо мне.
И только на Форуме я останусь. Пока в темах будут всплывать мои сообщения – я сама останусь на Форуме, и только там я буду жива, пока жив Форум.
Боже мой, конечно же, Форум!
У меня в личке все телефоны – и Норда, и Гейши, и Анетты, и еще многих. И я могу написать любому из них или создать тему и попросить совета, помощи – да запросто! Главное теперь – добраться до Интернета. Форум не оставит меня в беде, мы все там друг за друга в тяжелые времена, и туда я могу прийти, не опасаясь, что приведу с собой беду: какая беда виртуальному миру от реальных негодяев? Пойди найди нас, мы же духи бесплотные, призраки Интернета, форумные аватары.
В одном из шкафов обнаружилась большая картонная коробка, в которой аккуратно уложены катушки ниток, шпульки, иглы и большие ножницы. Ну, сейчас откроется пошивочная мастерская. Не то чтоб я умела шить, но своим куклам наряды я шью самолично. Думаю, что соорудить для себя нечто, в чем я смогу выйти наружу, не привлекая внимания, тоже смогу. Пусть даже это займет какое-то время.
И мне очень хочется есть. Вернее, не так. Я не голодна, но мне хочется пожевать. Еда успокаивает меня, вот что. Она осталась практически единственным доступным мне удовольствием – потому что личной жизни в том понимании, которое люди в это вкладывают, у меня нет. Я хотела только Билли-Рея, и я представляла, как мы вот встретимся и… Нет, на самом деле я не хотела встречи, потому что знала: на этом все закончится.
Мне всегда хотелось идеальных отношений, но идеальные отношения невозможны с неидеальным мужчиной, а мне только такие и попадались. Нет, я готова мириться с некоторыми недостатками, но не с теми, что имелись у мужчин, с которыми я встречалась. И все они были невероятно обыкновенные, скучные, они не понимали ни меня, ни Форум. Ни один из них не был способен на поступок, ни один из них не был нужен мне, потому что все мои мысли заполнял Билли-Рей. Я сама его себе придумала, и он, как назло, оказался именно таким: суперменом, мачо, идеальным во всех отношениях. И у нас с ним было столько общего, что меня это иногда пугало.
И именно он меня предал.
И сейчас я думаю, что больше не хочу никаких отношений – ни реальных, ни виртуальных, я выберусь из этой передряги и, наверное, найду донора спермы, забеременею и рожу ребенка, чтобы никто не выбросил моих кукол и мой сундук с замками, когда меня не станет.