Сумерки, дождливый прохладный день. Холм. На вершине три щита высотой в трехэтажный дом. На них изображены кружки пива и надписи: «Bier mittags!», «Bier abend!» и «Bier immer!». На каждом щите внизу надпись поменьше: «Deutsche Bierbrauerei, A.G., Berlin, Wedding». Чуть ниже холма косой перекресток двух автострад. В обоих направлениях с ревом, грохотом и свистом проносятся машины, похожие на пушечные снаряды. Серая машина Иштвана у обочины.
Иштван и Сергей, оба в мокрых кепках и плащах с поднятыми воротниками, осматривают перекресток.
Иштван:
— Лучше не найдешь, Сергей. Это как раз то, что мы наметили. Они на сигнал не остановятся, надо перегородить путь и заставить их остановиться, а это можно сделать только на перекрестке. Ганс поставит машину косо, как будто ее занесло, понимаешь? Чтобы у эсэсовцев не мелькнуло подозрения. Иначе вас перестреляют и помчатся дальше. Вот здесь! Запомни место.
Оба измеряют шагами перекресток. Присматриваются к положению плакатов.
— У Ганса будет автомат, у вас — пистолеты без глушителей. Маленькие, чтобы были незаметны. Первой пусть подбежит Грета. Одень ее как следует. В руке пусть у нее будет сигарета, а в другой изящная сумочка с пистолетом. Она подбежит за огоньком и отвлечет щебетаньем. Ты и Альдона подойдите за ней. У тебя пиджак будет снят, рукава завернуты, руки в машинном масле. В левой руке ключ. Ты еще издали закричишь: «Маленького ключа нет ли у вас, господа?» Подойдешь, прикрываясь Гретой. Стрелять только по твоему сигналу: «Гайль Гитлер!» Ты берешь на себя охранника. Грета — водителя, она неопытная, а он не успеет взяться за оружие. Альдона — офицера с ящиком документов, ему будет неудобно быстро выхватить пистолет. Когда они будут убиты, ты хватаешь коробку. Женщины бегут первыми, по очереди вскакивают в твою машину, которая к этому времени должна уже стать нормально и не задерживать движение. В этом весь расчет на удачный исход операции. Ганс для перестраховки перед отъездом дает очередь по машине фашистов. Ты швыряешь ящик женщинам, садишься рядом с Гансом — и ходу. За мостиком в лесу развилок на три дороги, вы едете по правой. Перед деревней перемените номера. После опять. Все понятно? Повтори!
Серый дождливый день под Берлином. Перед группой низких кустиков стоят мокрые Сергей, Альдона и Грета. Взволнованные и продрогшие, они репетируют предстоящее нападение.
Сергей:
— Этот куст — водитель, этот — охранник, этот — офицер с жестяным ящиком. Ясно? Мы стоим там. Оттуда подходим к эсэсовцам. Отойдем!
Они отходят.
— Орленок, начинай!
Кокетливо играя бедрами, Грета бежит к выбранным кустам. На ее лице обворожительная улыбка. В поднятой правой руке у нее сигарета, в опущенной левой болтается сумочка.
— Господа, дайте прикурить!
Сергей морщится и качает головой.
— Слова вялые! Кричи издали: «Дайте огонька!»
Альдона не согласна:
— Тоже вяло. И слишком коротко. Придется подбегать молча. Это подозрительно! Я предлагаю фразу: «Господа, есть ли здесь мужчина с огоньком?» Это длиннее и задорней.
— Браво, Синеглазка! Ну, Орленок! Давай!
Грета на бегу кричит заданную фразу.
Сергей:
— Скучно и вяло. Нет задора!
Грета:
— Сколько же раз можно повторять одно и то же?!
— Сколько понадобится до полной естественности! Это Же не игра! Это — наша жизнь! Ну, Орленочек, давай повторим, и только на этот раз улыбайся больше и кричи задорней! Ну, поехали!
Они у трех кустов. Отдыхают. Сергей курит.
Сергей:
— Перерыв окончен. Начнем вторую часть — стрельбу. Орленок, запомни: я стреляю первым, Альдона за мной. У тебя есть время, чтобы вынуть пистолет из сумочки и выстрелить в водителя. Промедлишь — будешь убита! Ну попробуем. Ты подбегаешь.
— Господа, есть ли здесь мужчина с огоньком?
Сергей выхватывает пистолет. Целится в один куст. Кричит:
— Бум!
Альдона целится в другой куст и секундой позже кричит:
— Бум!
Грета проделывает все что нужно и тоже кричит:
— Бум!
Сергей вынимает платок и вытирает потное лицо.
— Все медленно! Они нас перебьют, как щенков. Надо работать быстрее. Начинает Грета, потом я, потом Альдона и опять Грета. Поняли ритм? Попробуем еще раз!
Широкий вид на безрадостное осеннее небо и слякотную землю. Вдали холм с тремя огромными плакатами и перекрестком двух автострад. Справа стоит с поднятым капотом автомобиль Сергея, из-под которого торчит голова Ганса. Мимо с ревом проносятся машины. Вдруг Сергей кивает головой. Голова Ганса скрывается, он ставит машину поперек автострады. Сергей без пиджака, склоняется над мотором, рукава засучены, руки грязные, в левой большой гаечный ключ. Подкатывает открытый военный автомобиль с тремя эсэсовцами и резко тормозит. Издали видно, как им навстречу бежит светлая фигурка Греты, за которой не торопясь следуют Сергей и Альдона. Видно, как Ганс опускает стекло и готовится стрелять. Фигурки подошли к подъехавшим, слабо звучат выстрелы. Плечи и головы эсэсовцев исчезают. Видно, как Сергей перегибается и за ручку вынимает из машины ящик. Он тяжелый. Отбежавшая Альдона возвращается и берет ящик за вторую ручку. Его несут к машине, заслоняя Гансу эсэсовскую машину. Слышат его отчаянный крик: «В сторону! В сторону!» Видно, как из военной машины с трудом поднимается тяжело раненный эсэсовец и делает два выстрела. Альдона с разбега падает лицом вперед и лежит не двигаясь. Ганс прошивает военную машину очередью. Эсэсовец падает. Грета, добежавшая уже до своей машины, бежит обратно и вместе с Сергеем несет тело Альдоны. Ганс выбежал, открыл заднюю дверцу, затем бежит к ящику и несет его к машине, сует в заднюю дверцу. И начинает помогать Сергею втаскивать в машину тело Альдоны. Мимо с ревом пролетают машины. Грета стоит рядом, готовая вскочить и захлопнуть за собой дверцу.
Из-за борта военного автомобиля, прошитого пулями автомата Ганса, медленно показываются спутанные волосы раненого эсэсовца, его лицо искажено от боли. Он вглядывается в напавших.
Автомобиль Сергея. Ганс втискивает ноги Альдоны внутрь автомобиля, бежит к месту водителя, садится и захлопывает дверцу. Грета одна. Она ждет, пока Сергей положит ноги Альдоны.
Кадр мягко затемняется так, чтобы в небольшом кружке света оставалась только фигурка Греты.
Профиль Греты крупным планом.
Раненый эсэсовец улыбается, его голова исчезает за бортом машины со словами: «Узнал… если выживу… найду».
Вой и скрежет несущегося автомобиля. Сергей держит Альдону. Темно. Плачущий голос Ганса:
— Альдона! Альдонушка! Скажи хоть слово!
Голос Сергея:
— Кажется, она ранена в спину и правую ногу. Сейчас посмотрю получше.
Легкий стон. Все радостно кричат хором:
— Жива!!!
Жесткая команда Ганса:
— Приготовиться! Торможу, скоро деревня. Пора менять номера! Живо!
Нежно:
— Альдонушка!
Москва. Министерский кабинет. За большим столом спиной к зрителю сидит Народный комиссар — небольшого роста и слабого сложения человек, брюнет, волосы с проседью. Его собеседник — полный, болезненного вида человек средних лет. Говорит, часто переводя дыхание, у него астма. Это Начальник Иностранного отдела.
Нарком:
— Я пригласил вас для того, чтобы обсудить весьма важный вопрос.
Начальник ИНО:
— Я слушаю вас, товарищ Народный комиссар.
Нарком:
— Вы не задумывались над тем, что нашу разведку можно и нужно сделать более экономной?
Начальник ИНО:
— Финансовая смета утверждена.
Нарком:
— Понятно, что разведывательная работа без материальных средств немыслима. Партия и правительство принимают меры к тому, чтобы вы не были стеснены в смысле денег. Но я не об этом….
Нарком делает паузу. Берет в руки карандаш и вдруг стучит им о стол:
— Я хочу сказать о факторе времени и кадрах. Люди у вас испытанные, но у нас не хватает времени: фашисты разворачивают подготовку к войне такими темпами, что и вам надо ускорить свою работу, чтобы не просмотреть главных ходов врагов и всегда держать инициативу в своих руках. Ускорить работу, удесятерить ее можно только одним способом: переориентировкой практических методов.
Пауза. Тишина. Тяжелое дыхание Начальника ИНО и постукивание карандаша о стол в наиболее важных местах разговора. Нарком:
— Мы знаем то, что вам удалось добыть прямым путем. В основном за счет получения секретной документации из различных политических и военных учреждений фашистов. Но есть и второй путь, гораздо более перспективный и рациональный: это получение дипломатических шифров и кодов крупных государств, которые, как и мы, следят за немецкими и итальянскими вооружениями и подготовкой к войне. Без сомнения, эти государства имеют чрезвычайно важные сведения, и они нам пока неизвестны. Мы во всех странах мира имеем тысячи преданных друзей, борющихся, как и мы, против войны и фашизма. Через них получить копии разных шифрованных телеграмм для нас будет нетрудно. Значит, надо заняться приобретением шифров и кодов. Это — веление времени. Надо спешить. Цель остается прежней — борьба за мир, и даже методы те же. Я просто подсказываю вам еще один перспективный ход. Вы поняли задачу?
Начальник ИНО:
— Вполне.
Нарком:
— Подходящие люди у вас имеются?
Начальник ИНО:
— Конечно.
Нарком:
— Можно ли быстро организовать группу, которая специально займется добычей шифров?
Начальник ИНО:
— Да. Я уже мысленно наметил подходящих кандидатов.
Нарком:
— Прекрасно. Рассмотрим организационную и финансовую стороны реализации этой дополнительной задачи.
Конспиративная квартира аптекаря. Стол сервирован для чая. За столом Ганс, Сергей, Грета, сильно осунувшаяся и прихрамывающая Альдона.
Грета:
— Я в первый раз на конспиративной квартире!
Ганс:
— Ну и как?
— Ничего. Квартира как квартире. Я думала, что будет что-нибудь особенное: броневые стены и железная дверь!
Общий негромкий смех.
Грета:
— Я горжусь, что эта квартира наших антифашистов. Я говорю здесь по-немецки и чувствую себя как дома.
Ганс:
— Хозяин — советский человек, его жена — австрийка. Не обижайся, Грета, если с нами оба будут говорить по-русски, для них наш приход — праздник!
Входят Степан и Иштван. Смех обрывается. Все встают.
Степан:
— Здравствуйте, товарищи! Я принес две приятные новости. Первая. Центр объявил вам всем благодарность с занесением в личное дело. Формулировка: «За исключительное мужество, проявленное при проведении ответственной операции».
Тихие, но дружные аплодисменты. Степан и Иштван жмут руки участникам операции.
— Вторая новость уже от меня. Для отдыха и развлечения поручаю вам доставить из Рима в Берлин секретный авиационный пулемет совершенно новой конструкции и комбинезон с маской для защиты от боевых газов.
Молчание. На лицах удивление, смешанное с возмущением. Сергей:
— Гм… Ничего себе отдых…
Альдона:
— И развлечение!
Ганс:
— Где и как мы получим эти вещи?
Степан:
— Около парка Вилла Боргезе. С машины.
Ганс:
— Так не проще ли на этой же машине довезти пулемет и комбинезон до морского порта и сдать его на советское судно?
Степан:
— Не проще. Парадокс. Немцы нажимают на итальянцев и требуют свертывания морской торговли с Союзом. Слежка за судами усилена, и около наших пароходов сплошная цепь охраны. Тщательнейшие обыски. Не пронесешь и дамского пистолетика. А тут авиационный пулемет! Да и комбинезон — не иголка, с первого взгляда бросается в глаза. Нет, братцы, делать нечего, придется везти в Берлин.
Грета:
— Но почему именно в Берлин? На границе эсэсовцы свирепствуют, как бешеные собаки! Лучше везти в демократическую Францию!
Степан закуривает трубочку, Иштван сигару, Ганс сигарету. Все тонут в клубах сизого дыма.
— Милая наша девочка, эсэсовцы нам не так страшны, как демократическая полиция. Ты не понимаешь психологии: немец увидит генерала и на цыпочках обойдет его, замирая при этом от благоговения. Немцы генералов уважают. А француз нарочно все вещи генерала перевернет вверх дном: «На, смотри и чувствуй! Ты генерал в казарме, а я — на границе! Вот это я тебе сейчас и доказываю!» Нет, друзья, у меня опыта больше! Езжайте по прямой линии Рим-Домодоссола-Бриг-Базель-Берлин. Залог успеха — блеф, тот самый нахальный наскок, на который француза не возьмешь, а немца взять можно! Чем нахальнее, тем лучше!
Конспиративная квартира. Накурено, не стихает приглушенный смех. Альдона и Грета в белье, Сергей без брюк, в полосатых трусах. Одеты только Иштван, Лёвушка и Ганс.
На Лёвушке медицинская шапочка и халат, в руках стетоскоп и шприц. На Иштване форма гостиничного слуги, на Гансе — санитара. Сергей:
— Ну как?
Все осматривают высокую узкую брезентовую, обшитую кожей, сумку, из которой торчат металлические лопаточки клюшек для игры в гольф и между ними дуло пулемета.
— Если не приглядываться, то не заметно! Правда?
— Ага, я даже сначала не поняла, в чем дело!
— Сойдет! Сойдет!!
Сергей:
— Давай следующий номер программы! Джо, мой чемодан! Быстро!
Иштван еле поднимает большой чемодан из крокодиловой кожи.
Альдона:
— Прелесть-то какая. Нам бы по паре таких крокодиловых!
Ганс:
— Ладно, барахольщица, ты подними-ка его!
Все пробуют чемодан на вес.
— Ого!
Ганс:
— Что в нем? Противогаз?
Альдона:
— Все части пулемета, кроме дула, и комбинезон!
Грета:
— Настоящий носильщик догадается, тут что-то не чисто. Вес не соответствует роскоши чемодана. Настоящие господа путешествуют налегке!
Сергей:
— Наш носильщик не догадается! Иштван, покажи свой номер!
Иштван с беззаботным видом берет чемодан и надевает на плечо ремень чехла с клюшками и дулом.
Грета в восхищении всплескивает руками. Все хлопают в ладоши.
Сергей:
— Девушки, одевайтесь! Публике смотреть в оба: сейчас мой номер!
Он накидывает на плечи два пледа и трясущейся походкой идет к стулу.
— Ганс!
Ганс берет акварельные краски и красит лицо Сергея в желтоватый цвет. Ставит кое-где багровые пятна. Из пульверизатора покрывает лицо Сергея лаком. Иштван:
— Неужели лак?
— Так точно! Я потому и в трусах, одни брюки Ганс мне уже испортил.
Иштван:
— Девочки, сюда!
Входят две монахини в синих платьях, белых чепцах, с орденскими знаками на груди. Обе подпоясаны веревками. В руках у них евангелия и четки. Смотрят на желтый нос Сергея и хохочут.
— Сергей, ты не забудь штаны, когда пойдем на вокзал! Ну, а мы как?
Иштван:
— Замечательные монашки! Хорошенькие до ужаса, как говорит наш Лёвушка.
Сергей откинул плед с лица и внимательно разглядывает Альдону и Грету.
— Не похоже. Нет нужного выражения лица. У Орленка такой вид, будто она ищет мальчика для танцев, а Орлица вот-вот выхватит из-под юбки пистолет и заорет: «Сдавайтесь, фашистские гады!» Больше покорности, скромности, понимаете, этого, как его, забыл слово, — смирения, черт побери, смирения! Голову держите выше, а глаза прикрыты веками и смотрят в землю! Поняли? Ну, еще раз!
Монахини гуляют по комнате.
Лева:
— Сейчас лучше. Практикуйтесь, девочки, практикуйтесь! Теперь я покажу свое искусство.
Лёвушка прослушивает «больного» Сергея, подсчитывает пульс по часам, затем колет его в руку.
Сергей вскрикивает:
— Ой! Ты с ума сошел?
Лёвушка:
— Терпи, казак, атаманом будешь!
Сергей трет руку:
— Безобразие, Лева, такой иголкой! Где ты ее купил?
— Как где? В ветеринарном магазине! Общий смех.
Вдруг голос Сергея:
— Парадокс! Уже без пяти шесть. Сейчас явится Степан. По местам.
Солнечный день римской осени. Перед главным вокзалом обычная толчея. Много иностранных туристов, придающих толпе живописный вид. На ступенях величаво высятся два жандарма в черных фраках с серебряными эполетами и в треуголках с плюмажем. Сквозь толпу протискиваются больничный санитар и хромая монахиня, они ведут закутанного в плед больного. Позади шагает высокого роста слуга, несущий, видимо, легкую брезентовую сумку с клюшками для гольфа и барский чемодан.
Их замечают жандармы.
— Дайте пройти тяжелобольному! Дорогу больному, синьоры!
Коридор вагона «люкс». Монахиня подает билет проводнику.
— Пожалуйте! Вот ваше купе. Синьор болен?
— Это знаменитый миллионер, граф Эстергази, ему принадлежит половина Венгрии, он — племянник архиепископа Словакии монсеньера Эрдзи. Графа в Италии укусила бешеная собака, он опасно болен. Кусается. Укус может передать бешенство. Нужно беречь нос и пальцы.
— Но…
Монахиня вынимает толстую пачку кредиток. Проводник на глаз определяет сумму, довольно крякает и изгибается в почтительном поклоне.
— Немедленно принесите полотенца и простыни и оберните тканью все вещи, которые дребезжат: от резких звуков у больного может начаться буйный припадок! Сделайте все быстро.
Гостиничный слуга ставит сумку в угол, как раз против входной двери, а барский чемодан из крокодиловой кожи прячет под столик, тоже против двери. Больного осторожно усаживают на диван, больничный санитар садится рядом в позе охотничьего пса, а монахиня устраивается с другой стороны, раскрывает евангелие и начинает читать, отмечая на четках количество страниц. Гостиничный слуга по-английски шепотом спрашивает больничного санитара: «Все в порядке? Я могу идти?» Получив молчаливый кивок, берет под козырек и исчезает. Между тем проводник приносит груду салфеток и начинает быстро и ловко обертывать все Дребезжащие предметы — графин, стакан и пр. Стены завешивают простынями. Купе приобретает вид больничного изолятора.
— Все готово! Смею идти, сестра?
— Да благословит вас бог!
Поезд медленно трогается.