– Серьезно? – спрашивает он. – Круто.
– Мой друг играет со своей группой, так что… – Я могу назвать Лиама своим другом лишь с большой натяжкой, но мне хочется, чтобы Итан перестал думать обо мне как о жертве Джем. Как о законченной неудачнице.
– Ты про «МегаО»?
– Ага.
– А кого ты знаешь? – спрашивает он. Тоном на грани враждебности, будто это нелепость, что я знакома с кем-то из группы. В чем черт подери его проблема?
– Парня по имени Лиам. А что?
– Я тоже в «МегаО». – Ну естественно. Конечно же, он в группе. Черт. Они с Лиамом, видимо, лучшие друзья, и теперь Лиам услышит, что я упоминала его, словно он знаменитость или будто мы лучшие друзья. Слава богу, я не сказала «МегаО». Это было бы смерти подобно.
– Серьезно? А я и забыла, как мала эта школа. Все друг друга знают, за моим исключением.
– Ну, это слишком громко сказано, – отвечает Итан.
– На чем ты играешь? – спрашиваю я.
– На электрогитаре и немного пою, хотя Лиам наш главный вокалист.
– Он хорош, – замечаю я. – Думаю, группа не хуже.
– Ты слышала его? – И снова этот тон. Что? Так сложно поверить, что я дружу с Лиамом?
– Эм, ну да. Он просто практиковался, знаешь ли.
– Лиам неплох, – говорит Итан, делая глоток кофе, а затем еще один. Обдумывает еще раз и признает: – Нет, ты права. Он хорош.
– А ты? – задаю я вопрос, пытаясь снять напряжение, повисшее в воздухе. С этим парнем два шага вперед, один назад.
– И я неплох, – отвечает Итан, и снова эта внезапная широкая улыбка. Такая яркая и прекрасная, будто смотришь на солнце.
Дома под стеклянным колпаком: черная треска с пастой мисо, необычный салат с зелеными соевыми бобами, орехами в карамели и вязким кокосовым рисом. Глория умеет готовить японскую кухню? Жаль, я не снимаю еду, потому что это блюдо достойно инстаграма. И снова дома полумрак, хотя Тео сидит за кухонной стойкой, потягивая бокал красного вина, как если бы ему за сорок и у него был сложный день на работе. А ведь всего три года назад он носил брекеты. Я видела фотки.
– Какие новости? Не разговаривают. До сих пор женаты, – говорит Тео, протягивая бокал для меня, хоть я и не просила. Делаю глоток и дышу через нос, как учила Скарлетт. Неплохо.
– Где они? – спрашиваю я.
– А кто ж знает? Может на сеансе для пар у психолога? На деловом ужине? Мама раньше никогда столько не выходила в свет.
– Мой отец тоже.
– Они оба идиоты.
– Прекрати.
– Да, они идиоты. Подумали, будто смогут сделать замену и забыть, что тот, кого они на самом деле любят, мертв. Даже я эмоционально более зрел, чем они.
Я делаю глоток вина. Тео дело говорит.
– А сейчас как дела? – спрашиваю я. После двух глотков в руках покалывает – это ощущение говорит о том, что алкоголь прокладывает путь в моем организме.
– Да без понятия. Видишь ли, мне совсем не нужно все это дерьмо. Будто в выпускной год и так мало стресса.
– А о чем тебе волноваться? Отличник по всем предметам, к тебе ходят репетиторы по академическому тесту – услышал множественное число? – и, я уверена, у твоей мамы есть друзья друзей, члены приемных комиссий. Твоя жизнь похожа на торт.
– Ты сейчас описываешь любого ученика в школе. Как думаешь, сколько человек из Вуд-Вэлли поступает в Гарвард? Пятеро.
– Гарвард? Серьезно?
– Что?
– Ничего. Просто я никогда даже не задумывалась над тем, чтобы попасть в Гарвард. Не думаю, что кто-либо из моей прошлой школы вообще когда-то туда поступал, даже медалисты. – Я умалчиваю, что в Чикаго я была на пути к тому, чтобы окончить год первой или второй в классе, а теперь мои оценки понизились из-за перевода. Очевидно, оценки из моей чикагской школы не имеют здесь такого же значения. Еще одна причина, почему я так недовольна переездом.
– Что ж, спасибо за этот маленький урок жизни, – говорит Тео, и на мгновение он кажется сердитым – будто сейчас последует очередной нервный срыв, – но потом берет себя в руки и просто вздыхает.
– Я имела в виду лишь то, что Гарвард – не самое главное в жизни, – сообщаю так, как если бы я в этом разбиралась. – Ты, так или иначе, поступишь в крутой колледж.
«Мне нравится вино», – решаю я. Благодаря нему я чувствую себя мягкой, гибкой, слова из меня словно льются рекой. Не так уж трудно быть самой собой.
– Мой отец учился в Гарварде. – Он разыгрывает карту «мертвый отец», будто это вызовет симпатию. Вместо этого я смеюсь. Ничего не могу с собой поделать. Это смешно.
– Что? Почему ты смеешься?
– Потому что твой отец учился в Гарварде, – отвечаю я.
– И что в этом смешного?
– Ты чертов наследник!
Тео смотрит на меня и тоже начинает смеяться.
– Ты права. Его отец тоже учился в Гарварде. И моя жизнь похожа на торт. Знаешь, ну кроме того, что я гей и потерял отца. Но все остальное прекрасно. Ты победила.
– У меня есть идея. Тебе нужно создать канал на ютубе, где ты сможешь ныть на камеру: «Хнык. Я гей. Хнык. Мой отец умер», – шучу я. Тео улыбается.
– У меня уже есть канал. Пришлю тебе ссылку. – Тео чокается со мной бокалом. – Знаешь, ты можешь сидеть со мной, когда приходят репетиторы по академическому тесту.
– Правда? – спрашиваю я.
– Не сильно радуйся. Только по понедельникам. Не по четвергам. Четверг – день, когда случается магия.
ГЛАВА 18
Я: Три истории: 1) Не хочу тебя шокировать, но у меня очень длинные пальцы на ногах. Выглядит довольно-таки жутко. 2) Я пишу ужасные стихи, когда жалею себя. 3) Ненавижу мультики, даже те, что для взрослых.
НН: 1) мой любимый день недели – среда. меня восхищает ее промежуточность. 2) я бы поставил сто баксов на то, что твои пальчики на самом деле милые. 3) в девятом классе у меня был период, когда я красил ногти черным лаком. да, мне казалось, что я был ТАКИМ КЛАССНЫМ.
Я: Собираешься сегодня на вечеринку?
НН: не надо.
Я: Что не надо?
НН: не надо пытаться выяснить кто я. пожалуйста. просто не надо.
Я: Я не понимаю.
НН: просто поверь мне, ладно?
• • •
Я: ПОВЕСЕЛИСЬ СЕГОДНЯ НА ВЫПУСКНОМ! Ты выглядишь бесподобно.
Скарлетт: Спасибо. На мой взгляд, одно из лучших моих селфи.
Я: Не делай того, чего не сделала бы я. Хотя беру свои слова обратно. ПОВЕСЕЛИСЬ.
Скарлетт: О да, так и сделаю…
Скарлетт: Заметила многоточие? Я специально его поставила.
Я: Заметила.
Скарлетт: Хорошо. Просто решила убедиться.
Агнес наносит мне макияж при помощи по меньшей мере пятнадцати кисточек. Когда она заканчивает, то откидывает мои волосы за плечи и поворачивает лицом к зеркалу.
– Вуаля! – произносит она так, как если бы мы только что закончили снимать сцену с преображением в утреннем шоу. Я поднимаю взгляд на свое отражение и с улыбкой ему подмигиваю.
– Вау, – выдыхает Дри, возбужденно хлопая. – Ты выглядишь вос-хи-тительно.
– Спасибо, дорогая, – отвечаю я. Мы собираемся вместе для группового селфи, потому что выглядим чертовски хорошо. И когда каждая из нас утверждает фотку только после третьей попытки, Агнес выкладывает ее в инстаграм с нашими тегами.
Дри согласилась быть нашим трезвым водителем, поскольку алкоголь плохо влияет на ее СРК22. Так я узнала, что у Дри имеется множество недугов, которые она называет болезнями заучек: СРК, астма, запястный синдром23, близорукость. Мы забираемся в машину ее матери и врубаем радио. Чувствую себя обычным подростком, направляющимся на обычную вечеринку, в обычную субботу. Я могу, по крайней мере, на короткое время скинуть багаж своего суперсекретного горя и оставить его позади.
Джем живет в особняке. На холме. За огромными воротами. Скрытым за десятифутовой живой изгородью. Мы обходим дом и попадаем на задний двор, где народ расслабляется в мягких шезлонгах, расположенных вокруг панорамного бассейна. Навороченный бар установлен на встроенной барбекю-зоне, а на газоне сооружена настоящая сцена с акустической системой профессионального уровня. Чувствую облегчение, когда понимаю, что, скорее всего, Джем и Кристал даже и не заметят меня здесь.
– Напитки? – интересуется Агнес и, не дожидаясь ответа, берет меня за руку, а я хватаю Дри, и все вместе мы идем к бару, заставленному бутылками, вероятней всего, украденными из родительских запасов каждым из присутствующих.
– Ты же представишь меня, да? Лиаму? – спрашивает Дри.
– Конечно, – отвечаю я. – Вообще-то, я не настолько хорошо с ним знакома, но, если увижу…
Несколько минут спустя мы начинаем обходить толпу, держа в руках крепкие красные напитки, приготовленные Агнес. Я рада, что позволила своим новым подругам подобрать себе наряд. На мне короткое черное платье с прошлогоднего выпускного бала дополненное бижутерией Дри и сандалиями на ремешках.
Чувствую, как мои глаза накрывают чьи-то руки, и я подавляю кратковременный порыв закричать.
– Угадай кто?
– Привет, – говорю я, выскальзываю из захвата и поворачиваюсь, чтобы увидеть… Лиама. А я надеялась, что это будет Итан? Ладно, может капельку. Лиам чмокает меня в щеку, что странно, поскольку мы не целуемся при встрече в книжном.
– Приветик, – повторяю я, дважды с ним здороваясь.
Привет-приветик. Серьезно, Джесси? Лучшее, что ты смогла придумать?
– Приветик, – вторит он хриплым и несвязным голосом. Я понимаю, что он пьян, хотя и не знаю насколько. Он не спотыкается, но кладет руки мне на плечи. Такие пальцы, как у него, мы бы со Скарлетт назвали членопальцами. Дри сказала бы, что они мужественные. – Я так рад, что ты пришла. Мы выступаем с минуты на минуту.
– Круто, – отвечаю я, а потом замечаю Дри, стоящую рядом со мной. – Лиам, ты знаком с моей подругой Дри? Она лучше всех. У вас, ребята, похоже, одинаковые вкусы в музыке.
– Йоу, – говорит он и снимает перед ней воображаемую шляпу. Мда, изрядно набрался. Лиам не из тех парней, которые снимают воображаемые шляпы. Дри замирает, потому что с ней разговаривает сам Лиам Сэндлер, и хотя я уверена, что она представляла себе этот момент много и очень много раз, когда фантазия сталкивается с реальностью, все иначе. Агнес подталкивает ее, чтобы она вышла из ступора.
– Привет, – выпаливает Дри. – «МегаО» просто… эм… ты, то есть вы все, ребята, очень сильно, я имею в виду, хороши.
– Мы стараемся, – отвечает он немного самодовольно. А возможно он не так уж и отличается от любого другого парня из старших классов. Вдалеке кто-то свистит. – Это мне, леди. Увидимся позже, Джесс?
Лиам направляется к сцене и когда удаляется на достаточное расстояние, чтобы не быть услышанными, Дри хватает меня за руки.
– Это не сон? О мой бог, о мой бог, о мой бог, – лепечет она.
– Он знатно набрался, – замечаю я.
– Да неужели, – говорит Агнес и посылает мне многозначительный взгляд поверх головы Дри, хотя я не понимаю, что она пытается этим сказать.
– Давайте подойдем поближе к сцене. – Дри шагает вперед, мы снова беремся за руки и змейкой пересекаем толпу, чтобы занять места поближе.
– Что? – шепотом спрашиваю я у Агнес.
– Ничего, – отвечает она, но таким тоном, что сразу ясно – это «ничего» значит «что-то».
Мы пробиваемся вперед, и теперь я наблюдаю всю группу на сцене, а также значит, что я вижу Итана, отчего в животе порхают бабочки. У него синяя электрогитара, перекинутая через грудь, а волосы взлохмачены еще сильнее обычного. Он похож на настоящую рок-звезду, несмотря на логотип Бэтмена, красующийся на груди. Словно он рожден для того, чтобы быть там, родился, дабы слышать, как жалкие девчонки, вроде меня, кричат его имя. Наши взгляды встречаются на одну, другую секунду, и я тут же отвожу глаза, потому что – твою ж мать. Мне больше не холодно.
Снова хочу поднять на него взгляд. Мне ничего больше в жизни не нужно, кроме как смотреть на него до тех пор, пока он не посмотрит в ответ, но я знаю, сейчас у него есть дела поважнее, например, играть на гитаре и обмениваться пылкими взглядами с другими девчонками, а я этого просто не вынесу.
– Разве они не удивительны? – спрашивает Дри, хотя они еще даже не начали играть.
– Они похожи на настоящую группу, – отвечаю я, но это огромное преуменьшение в наши дни. Они не похожи на настоящую группу. Они похожи на богов рока. – То есть, не похожи на старшеклассников.
– Еще бы. Мы думали, они распадутся в прошлом году после того, как умер Ксандер, но потом присоединился Лиам и занял его место… – Звучат первые аккорды, и Дри замолкает, поэтому у меня уже нет возможности спросить. Кто такой Ксандер? Тот парень, который умер от передозировки героином? Я неправильно поняла Лиама и Итана? Может, они живут как рок-звезды, с иглой в вене и полуголыми девчонками, делающими им минет в их трейлере? Поэтому Итан всегда выглядит изнуренным? Слишком много тусовок?
«МегаО» начинает с быстрой песни, в толпе все знают слова и начинают танцевать с руками, поднятыми в воздух. Лиам, истекая потом, вкладывает всю душу:
Мы испытывали себя, я кричал,
Ты прячешься, а потом мы все начинаем заново
Все начинаем заново.
Мы испытывали себя, я кричал,
Ты прячешься, а потом мы все начинаем заново.
Все начинаем заново.
Может слова песни и простые, но, прежде чем я успеваю понять, уже сама танцую, как зачарованная. Может быть, дело в алкоголе – никаких «может быть», конечно же, причина кроется в алкоголе – я ловлю себя на том, что пялюсь на Итана. Плевать, если он заметит и подумает, что я супербезумная сталкерша; находясь на сцене, он будто само собой напрашивается на внимание. На мгновение я чувствую его взгляд на себе – клянусь, я это чувствую, и меня охватывает дрожь, – но затем он переводит глаза на толпу, и я думаю, что у меня могло просто-напросто разыграться воображение.
– Это «МегаО», и мы еще вернемся, – выкрикивает Лиам и спрыгивает со сцены под оглушительные аплодисменты. Я поворачиваюсь к Дри и хватаю ее за плечи.
– Ты была полностью права, – говорю я. – О. Мой. Бог.
– Правда? Правда?
– Ой, только не ты, – вставляет Агнес, закатывая глаза, хотя она тоже танцевала рядом с нами.
– Я не про Лиама, – говорю я, – но…
– Что не про Лиама? – спрашивает Лиам, вставая рядом со мной, сияя от пота и эйфории. Слава богу, я не закончила предложение. Не хватало только того, если Итан узнает от Лиама, что я безнадежно втрескалась в него.
– Ничего. Ребят, вы были восхитительны. Честно, – говорю я и подталкиваю Дри, чтобы та присоединилась к разговору. Но она не успевает и слова сказать, как подбегает Джем и практически запрыгивает на руки Лиама, обвивая его торс. Она целует его, и нам всем прекрасно виден ее язык.
– Вау, что это было? – Лиам медленно спускает ее вниз. Его язык уже не заплетается. Скорее всего, выступление его протрезвило.
– Малыш, вы, ребят, всех сразили наповал! – восклицает Джем, переплетая руки с его, будто нам необходимо еще одно доказательство того, что она его девушка. Мы уже поняли. Он с тобой трахается.
– Спасибо. Эй, ты знакома с Джесси? Помнишь, я рассказывал тебе о ней? Она работает в «Купи книгу здесь!», – говорит Лиам.
Джем поворачивается ко мне с улыбкой, такой искренней, что первой моей мыслью, невзирая на отвращение, была уверенность в том, что однажды она станет знаменитой. Эта девушка прекрасная актриса. Конечно же, Лиаму нравится Джем, ведь он никогда не знал ее истинный характер. Задаюсь вопросом, что бы он сказал, если б узнал, как она ежедневно меня изводит.
– Ты же новенькая, да? Кажется, у нас общий английский? – спрашивает она. Святая невинность. Пожимаю плечами, не в силах заставить себя ответить. Агнес сует мне в руку еще один напиток, и, хотя он мне не так уж и нужен, я залпом выпиваю его.
– Лиам, мне понравился новый риф, который ты добавил в «Прежде чем я уйду», – говорит Дри, и я так рада ее участию в разговоре, что слезы наворачиваются.
– Думаешь? Итан подумал, что это прозвучало немного дешево, – отвечает Лиам.
– Неа, тебе нужно было взять паузу. Слишком высокое напряжение.
– Я именно так и сказал.
– Ли-ли, нам пора. Кристал зовет, – ноет Джем и тянет Лиама, как будто тот скулящий пес, который унюхал какую-то гадость.
– Подойду через секунду, – отвечает Лиам.
– Ну же, я хочу, чтоб ты приготовил мне свою особую водку с «Ред Буллом», – приглашающе говорит Джем, будто просит облизать ее, а не смешать коктейль. И как ей это удается? Разговаривать с сексуальным подтекстом? Это то, чему я когда-нибудь научусь, или же навык, с которым она родилась, является бонусом к ее супергенетическому набору?
– Я действительно делаю офигенные коктейли. Пересечемся позже? – спрашивает Лиам, улыбаясь так широко, что теперь Дри может поставить галочку напротив «увидеть, как Лиам Сандлер улыбается мне» в списке того, чего нужно успеть сделать перед смертью.
НН: ты прекрасно выглядишь.
Я: ты здесь? где ты?
Я не принимаю его комплимент, поскольку солгать очень легко. Возможно, Агнес была права: все-таки писать и разговаривать – абсолютно разные вещи. Мама частенько говорила, какая я красивая, но мне всегда казалось, что она говорит это в общем смысле, с позиции человека, которого предало его собственное тело, и еще, быть может, из чувства долга, чтобы повысить мою чахлую самооценку. А вот мама Скарлетт, напротив, твердила, что она могла бы стать красивой, если б похудела фунтов на десять. Это жестоко, конечно, но вместе с тем специфично, как будто ее мама думала, что она достойна честной оценки.
Я осматриваюсь. В углу высокий симпатичный парень в очках и в серой футболке пялится на экран своего телефона. У меня занимает некоторое время, чтобы вспомнить его. Он был первым человеком, которого я встретила в Вуд-Вэлли: парень Килиманджаро в серой футболке. Тот, который провел лето, взбираясь по горам и строя школы в Танзании. Но сомневаюсь, что он НН – я представляю его более домашним, непохожим на того, кто провел лето, карабкаясь по горам – но этот парень стоит дальнейшего расследования.