– Кто?
– Ну, увалень. Женского рода. Как в камеру взглянула – так тут же ступор обуял. Стоит колодиной, куда руки деть – не знает. Этот песик ее, Родион, – и то лучше смотрелся. В общем, мрак. – Лерочка пренебрежительно дернула плечиком.
В глазах же девушки между тем мелькнула неприкрытая зависть.
– А мне Надя сказала, что она всем понравилась. Что ее и дальше в рекламе снимать будут, – протянул Полуянов.
– Надежды девушек питают! – фыркнула Лерочка. – Старых девушек.
Секунду подумала – и неохотно добавила:
– Контракт-то с ней, конечно, заключат, Марат говорил… Но вот насчет звездного будущего – сильно я сомневаюсь.
– Контракт? Между кем и кем? – заинтересовался журналист. – Между Надей – и этой фирмой рекламной?
– Ну, ты темный! – воскликнула Лерочка. – Разве ж Марат твою Надьку к рекламной фирме подпустит?! Она с ним подписывает, ну, а он уже – все дела с этими собачниками сам ведет. За немалый, между прочим, процент.
– Так Надежда будет встречаться с Маратом?
– Ну да, – пожала плечами Лерочка. – Сегодня. Они, кажется, на четыре часа договорились.
НадяМарат действительно назначил ей встречу на четыре дня. Велел прийти к нему, в агентство «Стиль и статус»:
– Договор о намерениях с тобой подпишу.
– Мне неудобно, – пыталась сопротивляться Надя. – Я не могу второй день подряд с работы отпрашиваться! Давайте хотя бы в шесть.
Но спорить с менеджером оказалось бесполезно – как вперился ей в глаза прожигающими, угольными глазюками… как прошипел по-змеиному:
– Ты мне тут свои порядки не устанавливай. Во сколько сказал – во столько и придешь. Если, конечно, и дальше сниматься хочешь. Звезда, блин, библиотечная.
В первый момент Надя опешила – что, право, за хамство! И на «ты» ее уже давно никто не называл, даже директор библиотеки и сосед-алкаш дядя Митя на «вы» обращались.
Сказать, что ли, невеже – все, что она о нем думает?
Было бы здорово – вот у Марата, наверно, лицо вытянется, явно – не привык он к подобному обращению. Но только, решила Надя, сниматься в рекламе всегда – куда приятней, чем разово осадить хама. И деньги, опять же, немалые – за первый и единственный съемочный день ей честно и без звука целых пятьсот баксов заплатили. Отпуск, считай, в кармане! Так что ладно уж. Потерпим.
– Хорошо. Я приду, – покорно произнесла Надя.
И старательно, чтоб назавтра уж не блуждать, записала, как найти Маратов офис, затерянный в переулках Замоскворечья.
К встрече готовилась тщательно. С работы сбежала аж в двенадцать. Примчалась домой, приняла ванну, наложила маску, полежала с чайными компрессами на глазах… Долго и кропотливо подбирала наряд – весь шкаф, считай, на диван вывалила, а достойный комплект все никак не находился. Уже решила срочно в магазин мчаться – пятьсот баксов, шальные деньги-то есть! – но в последний момент удержалась. В конце концов, она ж не на собеседование идет – а просто договор подписать, ее, считай, уже и так взяли. Так чего зря выпендриваться? Сгодятся и джинсы – особенно, если надеть к ним белую кофточку в облипку и туфли на шпильках. Ну, и макияж, конечно, наложим – вот бы получился такой же, как ей вчера петгришный гример сделал…
В общем, совсем закопалась – так что вышла впритык, и от «Третьяковской» пришлось ловить такси. Но выгрузилась у особнячка вовремя – без нескольких минут четыре. На ходу вытянула из сумочки паспорт – признаться, ждала фэйс-контроля и многоступенчатой системы охраны.
Однако старичок-вахтер, увлеченный кроссвордом, на нее даже не взглянул.
– Я в «Стиль и статус», – на всякий случай сообщила Надя.
– Серозная оболочка, выстилающая изнутри грудную полость, шесть букв, – знаешь? – строго спросил старикашка.
– Плевра, – пожала плечами Надя. – Я пройду?
– Иди, иди, милая. Второй этаж. Дверь с дерьматином, – кивнул дедок.
«Подумать только: с «дерьматином»! А понтов-то было, понтов!» – усмехнулась про себя Надя.
«И лестница какая позорная, – продолжала изумляться она, карабкаясь по скользким, щербатым ступенькам. – Вот тебе и «Стиль со статусом»! Надо будет со временем подостойней себе менеджера найти…»
Коридор второго этажа оказался пуст. Шагая вдоль унылого ряда кабинетов – каждым, как оказалось, владела отдельная структура («Редакция газеты «Сельский дом»… Рекламное агентство «Пятый отдел»), – Надя искала обитую дерматином дверь «Стиля и статуса».
Вот и она. Интересно, нужно ли постучать? Нет. Наверно, нет – раз ей назначено.
Надя осторожно толкнула раздолбанную, скрипучую дверь. Та услужливо отворилась, пропуская ее в секретарский предбанник. Здесь тоже никого. Компьютер с темным монитором, на подоконнике – пара чахлых растений.
Почему-то стало немного страшно – что за странное, совсем пустое в разгар рабочего дня здание?
– Есть здесь кто-нибудь? – неуверенно произнесла Надя.
Тишина.
Тогда она осторожно открыла дверь с тусклой табличкой «генеральный директор». И в ужасе застыла на пороге.
За столом, прямо напротив входа, сидел Марат. Он смотрел ей прямо в глаза – но взгляд был невидящим. Рот перекошен, холеная рука скорчилась в смертельной судороге. И противный звук падающих капелек – чашка, по виду – из-под кофе, опрокинута, остатки темной жидкости капают на пол…
Наде оставалось только закричать.
Глава 8
ЛераМитя, красавчик из одиннадцатого «Б», звал сегодня в киношку. Девчонки, заклятые дружбанки из модельного агентства, предлагали сходить в бигмачную – почесать языки про Соньку да погадать, кто из Маратовых подопечных ее в Милане заменит.
Но – вот, блин, минусы школьного возраста! – ей ведь на все нужно у мамусика позволения испрашивать. А старушка, увы, встала насмерть. Завела бодягу:
– Никуда не пойдешь. И так три вечера подряд где-то шляешься!.. Приходишь пьяная!.. Табачиной несет!
И попробуй убеди, что нигде она особенно не шлялась, а приходила поздно исключительно по делу. Вчера – задержалась на съемках, позавчера – на кастинге, третьего дня – на показе (о Сонькиной гибели Лера маме не рассказывала – чего зря пожилое поколение нервировать?). Ну, а уж насчет табака с алкоголем – так и вовсе, как говорится, инсинуация, или, по-русски, понты корявые. Не то что Лера, конечно, чиста как слеза – но бокал шампанского с единственной сигареткой сроду невозможно унюхать – тем более что, прежде чем домой идти, она всегда по две таблетки «антиполицая» высасывает.
Но спорить с мамулей – себе дороже. Вывернет еще «всю косметику в унитаз», как когда-то грозилась. Или нотариальное согласие на поездку в Милан порвет (когда уж, наконец, ей восемнадцать исполнится, чтоб от мамашкиной воли не зависеть?).
Так что пришлось уважить старушку: остаться дома. Можно вечерок и перед телевизором посидеть. Красавчик Митя, да и девчонки-кобры никуда не денутся. К тому же веселиться надо, когда на душе легко и энергия прет. А какая может быть легкость, если на послезавтра Сонькины похороны назначены? Да и с внутренней энергией неувязочка – чувствовала себя Лера не так чтобы очень. Какой-то сбой в организме – голова тяжелая, затылок ломит, перед глазами желтые мушки плавают. И в пузе – невесомость. Сказывалось, видно, что спала она и позавчера, и вчера, и сегодня часов по пять.
И тогда Лера взялась капризничать:
– Ну, мамуль, раз уж я дома – пожарь картошечки. И оливки давай откроем. И икру. А еще – вина красного выпьем. Для сосудов.
– Вино тебе еще – обойдешься! – цыкнула маман. – Какие там могут быть сосуды в твоем возрасте!
«Что и требовалось доказать! – внутренне усмехнулась Лера. – Предсказуемый у меня мамульчик…»
Лера часто угадывала, как поведет себя родительница. Вот и сегодня: ежу было ясно, что алкоголь мамик зажмет – типа в трезвости дочку воспитывает. Не очень того вина, кстати, и хотелось: все равно у них дома только дрянненькое, московского разлива, «Киндзмараули» имеется. Зато картошку родительница поджарила безропотно и вкусно, полпачки сливочного масла на сковороду вывалила, и оливки на стол метнула, и даже икорку (а говорила ведь, что на выходные хранит) не пожалела.
Ну, а когда на столе такой пир – даже неизменное «Исцеление любовью» по ящику можно вытерпеть.
Лера и взялась деликатесы наворачивать. О фигуре сегодня решила не беспокоиться: в конце концов, у нее стресс, надо ж его заесть? Да и лечиться нужно, раз уж ее такая слабость обуяла. Ну, а диетическое питание выздоровлению не способствует – исцеляться надо доброй порцией белков с углеводами.
…Звонок в дверь раздался на втором икорном бутерброде.
– Кого еще черти?.. – с набитым ртом пробурчала Лера.
К ней самой, москвичке, как она гордилась, до мозга костей, без предварительного звонка сроду не приходили. А вот к мамулику – у той-то корни деревенские – вечно, как снег на голову, сваливались то соседки за солью, то клушки-подружки, душу изливать.
– Пойду, посмотрю, – всполохнулась мама.
– Если Митька – скажи, меня дома нет, – на всякий случай предупредила Лера (вряд ли, конечно, посмеет домой явиться – но вдруг совсем от любви ошалел?).
Маманя торопливо прошла в коридор, прильнула к дверному «глазку» – и тут же от него отпрянула. Схватилась за сердце, выдохнула:
– О, господи! Допрыгалась…
Лера тут же поперхнулась – после таких заявлений любой деликатес колом встанет. Отшвырнула надкушенный бутерброд, тоже ринулась в коридор:
– Кто там, ма?..
– А ты сама посмотри, – зловеще предложила мамуля.
Лера осторожно выглянула в «глазок». Ух, ты ж, блин: менты! Двое. Один – в форме, с мелкими звездочками на погонах, второй – в джинсах, но по глазам видно: тоже полицай. Еще и поглавнее того, кто в кителе. Лицо штатского показалось Лере знакомым – вроде бы он третьего дня в ресторане мелькал, где Соньку убили. Всячески там командовал и распоряжался, а еще один мент – тот, который Леру по поводу Соньки допрашивал, – называл его «товарищ подполковник».
Лера в тот вечер ментов очень просила: чтобы маму не пугали, не звонили ей, про Сонину смерть не рассказывали. Целую легенду сплела, что у родительницы сердце больное и ее нервировать нельзя. На самом деле, конечно, боялась не за маму – за себя. Мамахен и безо всяких убийств на ее модельную карьеру кривится, все охает, что дочку одну в Милан отпускать придется, «неизвестно, – как она говорит, – в какие руки». А уж если узнает, что с подругой случилось – сто пудов, зарубит поездочку на корню…
И ведь обещали менты, что матери ничего говорить не будут. А Леру, если что еще нужно, к себе, в уголовку, вызовут. Ну и вот как они слово держат: домой явились. И маман, ясное дело – хоть сердце-то и здоровое, – тут же побледнела, будто покойник со стажем. Вцепилась в Лерино плечо, засипела придушенным шепотом:
– Что ты натворила?!
– Ничего, – поморщилась Лера. – Пойдем, я тебе все объясню. – И потянула мамулю обратно в кухню.
А дверной звонок – продолжает заливаться. Родительница болезненно скривилась:
– Соседи услышат…
«Что скажет княгиня Марья Алексеевна?» – всплыло у Лерочки из школьного мусора. И она твердо повторила:
– Плевать на соседей. А менты – позвонят и уйдут. Мы их пускать не обязаны.
– Открывайте. Или дверь будем ломать, – раздалось с лестничной площадки.
Мама охнула.
– Понты, – заверила Лера. – Ничего они не сломают. Права не имеют… – Задумалась, вспомнила, объяснила: – Закон такой есть: если поздно, то домой приходить нельзя…Только если с ордером.
Впрочем, уверенности у нее поубавилось. А менты – видно, заслышали, что под дверью шепчутся, – засигналили с новой силой. Звонят, стучат…
– Нет уж, Лера. Я пущу их, – зловеще заявила родительница. – Раз пришли – значит, за дело. И потом: надо же мне знать…
И распахнула дверь.
– Почему не открываем? – тут же напустился на них первый мент – тот, что в форме.
– Извините… – тут же взялась каяться маменька.
– А мы спим уже! – вызывающе взглянула на милиционера Лерочка.
– Сказки мне не рассказывай! – рявкнул форменный – так сурово, что девушка отступила.
– Добрый вечер, Валерия Павловна, Анастасия Семеновна, – вежливо поздоровался второй, тот, что в штатском. – Пожалуйста, не волнуйтесь, ничего страшного не случилось. Нам просто нужно поговорить. Куда можно пройти?
Мамулю – когда услышала, что их обеих не обезличенно, а по имени-отчеству назвали, – едва кондратий не объял. Она потерянно забормотала:
– Вот сюда, в гостиную проходите… на стульчики, в кресло… простите, у нас не убрано…
– Пожалуйста, Анастасия Семеновна, не волнуйтесь, – повторил штатский. – Мы просто зададим вашей дочери пару вопросов. Пройдемте. – Он уверенным шагом двинулся в гостиную.
– Я все вам уже рассказала, – буркнула Лерочка.
– Все – да не совсем, – спокойно парировал штатский, опускаясь в самое удобное, почти что кожаное, кресло.
Мент в кителе присел на стул, Лера с мамой приткнулись на диванчике.
– Скажите, Валерия Павловна, – безупречно вежливо спросил штатский. – Вы верите в черную магию?
– Чего? – опешила Лера.
– В наговор, в порчу, в сглаз?
– Что за бред! – захлопала глазами она.
– Так верите – или нет? – настаивал подполковник.
– Конечно, нет! – пожала плечами девушка.
– Хорошо, – удовлетворенно кивнул штатский. – Тогда попрошу вас кое-что объяснить. И на магию при этом не ссылаться – раз уж, как вы сказали, ее не признаете… – Он сделал паузу.
– Не понимаю я, о чем вы, – твердо заявила Лера.
– О вашей новой подруге. Как вы считаете: почему она всегда оказывается там, где происходит убийство? – спокойно спросил милицейский начальник.
– Что? – пискнула маман.
– Какая… подруга? – растерянно пролепетала Лерочка.
– Ну, как же – какая? Надежда Митрофанова.
– Кто это? – вылупилась на Леру маман.
– Ой, ну познакомились мы с ней в поликлинике, – досадливо поморщилась Лера. – В очереди рядом сидели. Прикольная девчонка. Надька – я, кстати, и не знала, что она Митрофанова, – в историко-архивной библиотеке работает. Умная, как сволочь, книжек, наверно, миллион прочитала. Мне такие нравятся. Вот телефонами и обменялись…
– И что было дальше? – цепко вперился в нее штатский.
– Ну, я же рассказывала вашим коллегам… тогда, в «Континентале»…
– А вы повторите. Для нас – и для мамы, – едко попросил мент в кителе.
– Да ничего не было. Я ее развлечь решила. Ну, она ж все в библиотеке да в библиотеке. Или дома, носки вяжет. А девчонка-то еще молодая… Вот я и захотела ей показать, что на свете и другая жизнь есть… Вытащила на показ, привела за кулисы. Там она с Маратом, моим менеджером, познакомилась – ну, а он ее в свою очередь тоже приметил. Типаж, сказал, интересный, – и в рекламе сниматься позвал. Надька, ясное дело, согласилась – поди плохо пять сотен загрести… – Лера изо всех сил старалась замолчать Сонино убийство: на мамуле и так лица уже нет. – Ну, она и снялась вчера. В рекламе «Пет-гри». А я вместе с ней на съемки ездила. Вот, в принципе, и все.
– Минуточку, – перебил штатский. – Вы забыли о том, что в «Континентале» произошло убийство. И именно эта Надя Митрофанова нашла Сонин труп.
– О, господи… – прошептала мама. – Сонин? Труп?!!
Лера мученически закатила глаза.
– Лерочка, скажи, что это неправда! – с надеждой попросила мамуля.
Лера промолчала. Вместо нее ответил штатский:
– Да, Анастасия Семеновна, подругу вашей дочери, Соню Перепелицыну, убили. Два дня назад. На показе мод в ресторане «Континенталь». Разве Валерия вам не рассказывала?
– Да что ж я – дура?! – еле слышно простонала Лера.
– Но кто? Кто ее убил? – выдохнула маман.
– Это мы и пытаемся выяснить, – кивнул штатский. – Но давайте, Лера, вернемся к еще одной вашей подруге. К Наде. Вы так мне и не ответили – как получилось, что именно она первой увидела Сонин труп?
Анастасия Семеновна начала всхлипывать. Поискала в кармане платок – не нашла, начала утирать глаза кончиком халатного рукава.
– Мам, тебе корвалол принести? – обернулась к матери Лера.
– Не пущу! Никуда! Никогда больше! – забормотала маман. – Все контракты порву…
И, словно ее судорогой свело, – бросилась к Лере, сжала в объятиях, принялась гладить по голове…
А милиционер – безжалостно повторил свой вопрос:
– Так почему, Лера?
– Господи, да случайность это! – взъярилась девушка. – Случайно она Соньку нашла – понимаете?! Пошла в туалет – и увидела. В мире вообще миллион всяких случайностей происходит!
– А Марат? – тихо спросил штатский.
– А при чем здесь Марат? – опешила Лера.
– Да при том, что и его – тоже нашла ваша новая подруга, – пожал плечами милиционер. – Опять, скажете, случайность?
– В смысле? – нахмурилась Лерочка. – Где – нашла?
– В его офисе.
– Ну да, – продолжала недоумевать девушка. – Она так и должна была: к нему в офис идти, договор подписывать. Сегодня, в четыре. Я ж говорила вам: он ее в рекламу сниматься позвал.
– Ну, вот и сходила, – кивнул штатский. – Пришла. И обнаружила, что Марат мертв.
– Да ладно… – недоверчиво протянула Лерочка. – Я его утром сегодня видела, он ко мне в школу приезжал… Живой был и здоровый.
– Марат погиб, – жестко сказал мент в кителе. – И у нас есть все основания полагать, что ваша новая подруга причастна к его смерти.
– Боже мой, Лера… – схватилась за сердце мама. – Почему ты мне ничего не рассказала?!
– Это правда? – не слушая маму, обратилась Лера к милиционерам. – Марат – он… он… что?!
– Тело Марата Макарского найдено в офисе. Он отравлен. Кто-то угостил его кофе со смертельной дозой клофелина, – с наслаждением, смакуя, проинформировал Леру милиционер в форме.
Лера попробовала представить: Марат – мертвый. И не смогла.