– Что, любовник бросил? Ищешь его следы?
– Мальчик, – растерянно пробормотала Алена, – ты можешь думать о чем-то другом, кроме моих любовников?
– Нет, – зло сказал Денис. – Потому что я сам хочу им стать.
– Слушайте, нельзя ли потише?! – раздалось шипенье сзади, и Денис прошептал:
– Давай выйдем, а? Поговорим в другом зале. Может, я его знаю, ну, этого, которого ты ищешь?
Конечно, ей ничуточки не хотелось затягивать разговор с Денисом. Лучше бы у Габсбурга спросить, но Габсбург явно будет сидеть тут до окончания вечеринки. А Алене ужасно хотелось на свежий воздух. Запах табака перестал казаться приятным, одежду придется или стирать, или проветривать на балконе, настолько она вся пропахла не то «Черным Кавендишем», не то потом лихо взнузданных и крепко пришпоренных Пегасов.
Она кивнула и начала пробираться к выходу, провожаемая неодобрительными взглядами.
Следом за ней выскочил Денис.
Во втором зале оказалось гораздо светлей. В дальнем углу возилась уборщица, переставлял за стойкой стаканы бармен, но больше никого не было.
На всякий случай Алена встала на приличном расстоянии от Дениса. Она помнила, сколь цепкие и загребущие руки у этого ценителя красоты зрелых дам!
Денис смотрел так жадно, что сразу стало ясно: предосторожность нелишняя.
– Слушай… – деловито начала было Алена, но вдруг вспомнила, как в аналогичной ситуации в прошлом году Санча, сестра Дениса, сказала ей обиженно: «Ну какая ты деловая вся, прямо как хозяйственное мыло!» – и не смогла сдержать улыбки. Денис просиял в ответ – и обоим мгновенно стало легче.
– Слушай, у меня неприятности. Серьезные. И помочь мне может человек, о котором я ничего не знаю, кроме того, что он, очень может быть, имеет отношение к НиНоЛито. А может быть, и не имеет. Сегодня я его среди ваших не увидела.
– Какой он из себя? Опиши. Я, в принципе, всю нашу тусню знаю.
– Довольно высокий. Лет сорока, – начала Алена. – Волосы стрижены ежиком, полуседые, лицо гладкое, видно, что вредными привычками человек не обременен. Черты довольно правильные, симпатичный такой дяденька. В тот день, когда я его видела, он был в короткой светло-коричневой куртке, без шапки, в бежевом шарфе, в джинсах… Да, вот еще что: у него бледно-зеленый «Рено».
– «Рено»? – повторил Денис. – Ну так сразу и сказала бы. Это Снег.
– Северус Снегг? – хихикнула Алена, вспомнив фильмы про Гарри Поттера. Она очень любила эти фильмы. Книжку нет, а фильмы – да, и даже очень.
– Нет, просто Снег.
– Странная фамилия.
– Никакая не фамилия, это псевдоним. У нас тут у всех ники, как на форуме. Я Калиф… Помнишь?
– Нет, – нарочно сказала Алена самым вредным голосом, на который была способна. На самом деле она помнила про Калифа, но ничуть не желала вдаваться в воспоминания.
– Ирка – Габсбург, только не спрашивай почему, я не знаю, Андрюха – Веб, Катя – Даная, Ольга – Славянка, Ванька – Мертваго, ну и все такое. И когда этот мужик к нам месяц назад забрел и прочитал свои стихи – довольно занудные, но ничего так, бывают хуже! – его попросили представиться. Но поскольку мы лишнего знать не хотим, мы уважаем право человека на тайну, нам совсем неинтересно знать его имя, отчество и фамилию, поэтому его попросили назвать ник. Он растерялся. А он как раз перед этим прочитал нам стихотворение про инверсионный снег. Кстати, оно довольно-таки хорошее, хотя, говорю, все это традиционно до одурения… Ну и кто-то говорит, пусть, мол, будет псевдоним – Снег. Он согласился.
Алена смотрела на Дениса недоверчиво. Во-первых, не верилось, что она так легко и непринужденно нашла именно того, кого искала. И во-вторых, не верилось, что она по-прежнему совершенно ничего не знает об этом человеке. Право на тайну – это, конечно, хорошо. Но не до такой же степени! И не в данной ситуации!
1985 год
Память у Васи оказалась хорошая: он вспоминал не только дома, где побывал, причем обнаруживал квартиру по виду замка, но почти безошибочно называл, что именно оттуда украдено.
Некоторых из ограбленных дома не оказалось, а те, что были, воспринимали появление сотрудников милиции по-разному.
Запомнилась Наталье среди множества людей одна старушка, у которой Вася вытащил из шкафа недавно полученную пенсию. Бабушка и предположить не могла, что в квартире побывал вор, пеняла на свою старческую забывчивость, все искала, искала по закуткам деньги и теперь долго благодарила Васю за то, что «указал на себя и нашел старухе денежки». Наталья пыталась переубедить ее, да отчаялась. Вася же от благодарности не отказывался, но держался скромно.
Евгений Евгеньевич Масляков группу встретил хмуро, сообщение о том, что найдены вещи, выслушал без особого интереса, а на Васю, который по-хозяйски расхаживал по квартире и точно указывал, что откуда взял, почти не смотрел. Улучив момент, когда в комнате осталась одна Наталья – Вася повел остальных в прихожую, к вешалке, где в день кражи висели брюки, – Масляков сконфуженно проговорил:
– Не могу себе простить… Как я на Димку наехал… Неужели это я его так шуганул, что он со страху вину на себя взял? Но зачем тогда мальчишек втравил? Не пойму. – Он покачал головой. – Если бы не моя глупость, и вы бы с толку не сбились.
– Дело не в вас, – задумчиво сказала Наталья, но пояснять ничего не стала, да и как пояснить, если самой еще не все ясно.
Выйдя из квартиры 49, на лестничной площадке они встретились с молодой женщиной и мальчиком лет десяти. Женщина посмотрела опасливо, мальчик с любопытством задержал взгляд на Васе.
– Здрасьте!.. – сказал, как отрапортовал. – А тетя Женя и дядя Миша еще не приехали!
Вася опешил было, а потом разулыбался:
– А, здорово! Это я с тобой тогда в подъезде столкнулся, точно! Ну и память у тебя! Сам вон какой маленький, а память – как у академика. Мне бы такую память, я бы…
– Здравствуй, Рома, – перебила Наталья. – Узнал своего «дяденьку в желтой майке»? – И обратилась к матери мальчика: – Я вас вызову через день-два.
Женщина загородила собой сына и сказала с укором:
– Что же вы ребенка ему выдали? Куда мне теперь от него мальчишку прятать?
Рома прижался к матери.
– Напрасно вы… – начала было Наталья, но ее прервал Вася Орденко:
– Ты, женщина, за пацана не переживай. У меня у самого такой же где-то есть, только не знаю где. Не переживай! Жизнь отнять – не тряпье из хаты вынести. Тряпье – оно вообще такое, пришло да ушло, а жизнь – невозвратимая. Так что спите спокойно!
Была у Васи своя логика, было и свое понятие о честности. Когда хозяева квартир начинали проклинать его, он обижался: «Я что? Я разве последнее брал? Я ж только то брал, что лишнее. Это у бабульки той меня жадность-подлюга одолела, в ее квартиру первую завалился и пенсию утащил, а потом с пониманием работать стал. Зачем такую роскошь развели? Хрусталь стоит, а в нем ни конфет, ни вина, ни цветов – так, для мебели посуда, а значит, необходимости в ней для хозяев нету. Вот и брал! Или смотрю – две шапки. Зачем человеку сразу две шапки, да по такой цене? Бобер – он не кролик крашеный, есть разница. Одну и взял. То добро, что хозяину дорого, он с глаз уберет, а на виду только ненужность всякую оставляет».
К концу дня квартиры и лица уже начали сливаться перед Натальей, которая очень устала сегодня. Устала от напряжения быть рядом с Королевой, перед которой несколько робела, считая ее подчеркнуто сухой и суровой, излишне придирчивой… Вдруг Вася схватил шофера за плечо:
– Здесь!
Поднялись на второй этаж. Вася по-хозяйски оглядел дверь:
– Тут я только схватил зонтик на вешалке да смылся. Шум на лестнице поднялся, а у меня правило: если спугнут – уйти от греха подальше. Так же вот и у того толстяка в хате было.
Зонтик в описи значился, и Королева решила зайти и сюда. Звонили долго. Не открывали, хотя в квартире явно кто-то был. Похоже, этот кто-то стоял по ту сторону двери и прислушивался. Наконец неприветливо спросил:
– Кто?
– Милиция, откройте, пожалуйста.
И снова наступила тишина. Наконец дверь приотворилась. За нею стоял молодой человек – хрупкий, но очень складный, с приветливым лицом, голубоглазый, беловолосый, словно фарфоровый пастушок. Он ласково, будто одобряя сам себя, приглаживал волосы.
– В чем дело? – неторопливо спросил он, переводя взгляд с Натальи на Королеву и на заметно уставшего Васю.
Королева объяснила суть дела и спросила:
– У вас ничего не пропало?
Молодой человек – его фамилия, как выяснилось, была Лесков – повел глазами по прихожей:
– У меня?
– В вашей квартире.
– По-моему, нет. А что?
– Неужели никто не заметил, что в доме вор побывал?
– Какой вор?
– Вот этот, – указала Королева. – Он унес у вас японский зонт.
– Зелененький, – уточнил Вася, – вот здесь лежал, – и поднял руку к полке над вешалкой.
– Вы что-то путаете, – надменно сказал Лесков. – Никакого зеленого зонтика у нас нет и в жизни не было. – Он прислонился к стене и даже глаза прикрыл, будто устал от никчемной беседы.
Королева оглянулась на Васю:
– Вы не напутали?
Вася обиделся:
– Я еще для склероза молодой! Раз говорю – брал, значит, брал. Чужого на меня не навешивайте, а от своего не откажусь. Чего ради мне на себя наговаривать?
«Чего ради…» – Наталья вспомнила о Диме.
– Вы перепутали, – повторил Лесков. – У нас ничего не пропадало. Заявление мы никуда не писали. Вот, видите? – Он приподнялся на цыпочки и достал с полки два зонта: красный и сиреневый. – Это зонтики моей матери. Еще есть один – черный, брата моего. Там, дальше, лежит. А свой я давно потерял. Отец зонт в «дипломате» всегда носит. Ошибка.
Голос его стал тоньше. Он опять прислонился к стене, оклеенной не обоями, а фотопейзажами. Это было странно, но красиво.
Наталья посмотрела на Королеву: пойдем, мол? И тут раздался высокий женский голос:
– В чем дело?
Входную дверь не заперли, и теперь на пороге стояла изящная, яркая, загорелая женщина с красивыми пепельными волосами. По виду она была едва старше Натальи.
Рот Лескова слегка исказился, нехотя пропуская слова:
– Вот. Это моя мать. Она может подтвердить, что нас никто не грабил.
– Мы из милиции, – ответила Королева на нервную улыбку женщины и повторила все, кто касалось Васи, его появления в этой квартире и зеленого зонтика.
Женщина заглянула на полку. Для этого ей пришлось подняться на цыпочки и сильно напрячься. Наталья посмотрела на нее – и усталость, накопившаяся за день, стала еще сильнее. Если она мать Лескова, то ей, должно быть, никак не меньше сорока, даже больше. Но выглядит… По сравнению с ней Наталья – замученная пожилая тетка. Женщины такого типа нравятся Никите…
Лескова посмотрела на Королеву с улыбкой:
– У меня действительно нет зеленого зонтика.
Ее сын расслабленно произнес:
– Я же сказал.
– Но… – Женщина стиснула руки, словно внезапно что-то вспомнила. – Боже мой… Как недалеко мы были от беды! Ведь тот зонтик и правда лежал здесь, на полке!
Лесков пожал плечами:
– Что ты несешь?
– Хотя бы при людях выбирал выражения! Это тот зонт, который еще весной кто-то из вас притащил. А ты помнишь только о своих бабах. Вот и зонтик, конечно, перепутал у какой-то бабы, а там свой оставил. А, живи ты как хочешь! – Она беспомощно зажмурилась, а потом снова повернулась к Королевой: – Но ведь он, – ее бледно-голубые глаза с ужасом указали на Васю, – мог бы унести отсюда все, все!
Вася ухмыльнулся: мол, еще бы!
– Да, вам повезло, – согласилась и Королева. – Вора спугнул шум. Ну, мы, пожалуй, пойдем, у нас еще несколько адресов, а вас потом вызовут…
Женщина опять всплеснула руками:
– Я не проверила, а вдруг пропало еще что-то? Часы, серьги?..
Она проворно прошла мимо сына в дверь, которую тот пытался загородить собой, и тут же выскочила в прихожую. Следом за ней из комнаты вырвалась какая-то девушка – Наталья успела заметить небрежность в одежде, смятые волосы, босоножки в руках – и, пролетев между Королевой и Васей, исчезла на лестнице.
– Опять?! – завизжала Лескова и замолкла, словно захлебнулась.
Немудрено! Сын поднял к ней насмешливое лицо, верхняя губа его подтянулась к носу, и, неожиданно издав прямо в лицо матери короткий рык, он повернулся и скрылся в комнате, хлопнув дверью.
Наши дни
– Нет, серьезно, ты что, не знаешь, как его зовут?
– Нет, – качнул головой Денис.
– Господи ты мой боже… – ошеломленно сказала Алена, не в силах осознать, что удача вот так клинически ускользает из ее рук. – Ну просто «Рассказ о неизвестном герое», стихотворение Маршака. «Среднего роста, плечистый и крепкий, ходит он в белой футболке и кепке, знак ГТО на груди у него, больше не знают о нем ничего».
Денис хохотнул:
– Не, нас на НиНоЛито такая поэзия не колбасит. Про инверсионный снег у этого типа и то кислотней было.
– Что за снег такой? – сердито спросила Алена. – Почему он инверсионный?
– Помнишь, в декабре снег все не выпадал? Все ходили и гадали, Новый год под дождем будет или нет. И вот вдруг подморозило, а снегу нет все равно. И однажды что-то такое начало сеяться из облаков. Крошка какая-то белая. Только цветом на снег и похожа. Помнишь?
– Конечно, – кивнула Алена. – Страшноватый снежок был. Не пушистый, а… техногенный какой-то.
– Вот-вот, – согласился Денис. – Техногенным его тоже называли. Но это неправильно. На самом деле ничего страшного и катастрофического в нем не было. Тепло от домов, влажный пар городских ТЭЦ, выхлопы столичных автомобилей поднялись вверх. Но до верхних слоев тропосферы подняться не смогли. Возникла так называемая отрицательная сила плавучести, этот влажный слой не смог пробиться вверх. Этот слой называется инверсией, то есть обратным распределением температуры. Молекулы водяного пара сгруппировались, замерзли и вернулись на землю в измененном виде. Это и есть инверсионный снег.
– Вах, – с иронией, но и с уважением одновременно сказала Алена. – Откуда ты это знаешь?!
– Ну, я в принципе отличником в школе был, – скромно сказал Денис. – И вообще на физфаке учусь, ты разве забыла?
– Забыла, – кивнула Алена. Хотя, если честно, она об этом никогда не знала. – И что, Снег описывал в своем стихотворении, как этот самый снег образуется, что ли?
– Да нет, у него более сложное восприятие. Довольно любопытное. Только ради этого мы терпели его вирши. Для него этот инверсионный снег – это как будто возвращенные на землю воспоминания о том времени, когда эти осадки еще были продуктом жизнедеятельности человека. Инверсионный снег – это вернувшиеся к земле ее воспоминания. Понимаешь? Ну вот послушай, я запомнил стишата:
В том странном сне – как в старом доме! —
Я был и вышел поутру.
Все в мире стало незнакомым:
Как будто в черную дыру
Я провалился! Мне разгадка
Была дана в том странном сне…
А за окошком тихо падал
С небес инверсионный снег.
– Нравится?
– Ну, в общем… – туманно проговорила Алена. – Где-то как-то. Более или менее. Хотя да, что-то в этом есть. Но это ничего не добавляет к тем сведениям, которые мне нужны. Что мне до прошлого этого мужика, до его воспоминаний, мне он в настоящем времени нужен.
– Я так понял, ты его через форум пыталась найти, поэтому тебе хакер понадобился? – с плохо скрываемым интересом спросил Денис.
– Да нет, я даже не знаю, выходит ли он вообще на форум. Там есть такой странный тип с ником Внеформата, вот от него у меня и могут быть очень большие неприятности. А портрет его пуст. А среди модеров у меня никого, чтобы хоть телефон его узнать, а потом, по номеру, кто он, вычислить.
– Слушай, а если ты его найдешь, что ему потом грозит? До похищения не дойдет?
Алена расслышала улыбку в его голосе и улыбнулась в ответ:
– Ну, это уж смотря по обстоятельствам. Ты же знаешь, меня лучше не выводить из себя. А что? Снова хотите с Санчей поучаствовать?
– Запросто, – кивнул Денис. – Только помни, ставка та же.
– Ты повторяешься, – ехидно сказала Алена. – Могу повторить ответ, если угодно.
– Не стоит. Слушай, почему ты не умеешь ценить то, что для тебя люди делают, почему не умеешь и не хочешь быть благодарной?!
– А как ты думаешь, – проговорила Алена, пропуская его реплику мимо ушей, как не имеющую отношения к делу, – а может, все же кто-то из ваших парней или девиц хоть что-то знает об этом Снеге? Ну если не имя его, то хоть где он работает…
– Есть такой человек, который знает, где он работает, – сказал Денис.
– Есть?! Кто это?!
– Это я.
– Каким образом?
– Да очень простым, – пожал плечами Денис. – Когда тусовка наша стала расходиться, этот Снег и говорит: ребята, мол, кого из вас подвести в Заречную часть? А наши пижоны стали носы драть и говорить: какой нормальный человек теперь в Заречной части живет? Все уже давно в Верхнюю часть перебрались. А он и говорит, Снег, стало быть: ну, видать, я последний остался. Я там не только живу, но и работаю. И ушел. И после этого к нам не приходил. Небось обиделся, что его так опустили.
Алена растерянно заморгала. Ну да, в этом городе существовало некое географическое разделение, которое приравнивалось отчасти к разделению социальному. Три городских района находились в Верхней (располагавшейся на правом окском и волжском берегах), возвышенной части города. Три других – в левобережной, заречной части, называвшейся еще и Нижней, потому что находилась она в некой низине. С горок, там находился кремль, начинался исторический центр и самый престижный район – Нижегородский. Автоматом понятие престижности перешло на всю Верхнюю часть города, хотя словосочетание: «Жить в Верхней части Нижнего» звучало, конечно, смешно. Квартиры в Верхней части стоили дороже, даже если находились на окраине. Экология здесь была, конечно, получше, чем в исторически-рабочей Нижней части. Знаменитое Красное Сормово располагалось именно там, внизу, и не менее знаменитый Автозавод, самый криминальный район города, – тоже… На самом деле Верхняя часть, Нижняя, элитарность, не элитарность – все это были глупости, но глупости, в сознании нижегородцев очень крепко прижившиеся.