– Я смогу заплатить, – сказал Анненский.
– Вряд ли, – хохотнула Алена. – У меня такое ощущение, что вы не в его вкусе.
– Ах вон что! – Анненский смущенно засмеялся. – Ну и Калиф. Жжет, как говорится. А с виду такой маменькин сынок. Хотя… знавал я некоторых маменькиных сынков, и внешность порою бывает страшно обманчива.
– Внешность Калифа точно обманчива, – сказала Алена. – Поэтому лучше позвоните ему сами.
– Ну, давайте номер, – сказал Анненский, вытаскивая из кармана куртки довольно невзрачный «Самсунг», и в это мгновение телефон Алены разразился звонками.
Она посмотрела на дисплей – и устало покачала головой… Это ведь именно Денис позвонил, потрясающе!
А впрочем, ну и что тут потрясающего? В самом деле, ничего особенного. Это в восемнадцать лет можно удивляться тому, что мир так тесен и так горазд на совпадения. А даме постбальзаковского возраста и впрямь можно от этого несколько подустать!
1985 год
«Уж куда там! Скажи, какая чувствительная! Ведь всегда, всегда не только допросы, но и встречи с самыми безобидными свидетелями связаны с преодолением себя. Сейчас надо только сжаться покрепче, все в себе застегнуть, забыть, что ты – женщина, человек. Ты сейчас вообще не Наталья Родинцева, а… «милицейская машина», как очень точно сказал когда-то Никита».
Как обычно, воспоминание о Никите отозвалось в ней болью. Наталья сердито усмехнулась: вот уж кстати! Она стояла на площадке перед дверью с цифрой 4, обхватив плечи, словно в буквальном смысле брала себя в руки. Кто бы знал, как не хочется ей идти сюда! Но не идти нельзя.
Она нажала на кнопку звонка, но открыли еще прежде, чем звонок зазвучал. Наталья слегка отпрянула, тем более что перед ней оказался незнакомый мужчина.
– Здра… – начала было Наталья, но этот человек, низко нагнув темноволосую голову, словно пряча лицо, стремительно прошел мимо. В прихожей было темно и тихо. Анненская гостя почему-то не провожала, ее будто бы и вообще не было, и Наталья, слегка встревожившись, вошла. Миновав неуютный коридор с захламленной вешалкой и мельком взглянув в кухню, она остановилась у входа в полупустую, очень неуютную, хотя и чисто прибранную комнату.
У окна, спиной к ней, все в том же, уже виденном Натальей, некрасивом платье из красивого бледного шелка, стояла Анненская, очевидно, глядя вслед ушедшему. Она была босая, круглые налитые плечи поникли.
Анненская, почувствовав чье-то присутствие, обернулась. Ее лицо, которое Наталья помнила неподвижно-недобрым, сейчас имело жалкое и обескураженное выражение.
– Тебе чего? – спросила Анненская слабым голосом.
– Зашла узнать, как дела у Димы.
– Он уехал, – вяло ответила Анненская. – На рыбалку.
Так… Теперь надо было спросить, куда именно уехал Дима, но Наталья испугалась, что прямой вопрос прозвучит неестественно, спугнет откровенность Анненской, и замешкалась.
– Давай, ври! Димка тебе нужен! Ты за Долининым следила, знаю я тебя! – Анненская зло ткнула пальцем в сторону окна. – Вычислили, да? Где, с кем… Вроде того, что он бабу свою гулящую пришил, а теперь сам шляется к любовнице, так, что ли? Или, чего уж проще, вдвоем то дело сделали?
Наталья с удивлением поняла, что здесь только что был муж Долининой. Но зачем? Ладно, пока важнее другое.
– Вы ошибаетесь, Тамара Владимировна. Меня интересует Дима.
– Что там опять случилось?
– Он нам очень нужен. Пока еще ничего не произошло, но может произойти. Его надо найти, и поскорее.
– Да он всегда на Ветлугу ездит, к бабке, – обронила Анненская, но, уловив нетерпеливое движение Натальи, замялась: – Хотя я не знаю… вроде рыбачат они в другом месте…
Ну все, Анненская села на любимого конька. Наталья решила заставить ее немного понервничать. Понимая, что приглашения хозяйки не дождаться, она прошла в комнату и села на единственный стул.
– Вы с Долининым давно знакомы?
– Я с ним?! – взвилась Анненская. – Да мне бы его вовек не видать! Я вон только раз брякнула язычком: мол, давала Катьке свой зонтик, чтобы она знакомому мастеру снесла (зонтик импортный, за полсотни в обычной мастерской из него окрошку сделают), так она не иначе сплавила его или потеряла, потому что не вернула, а дома у них его тоже не нашлось, ну я и скажи: продала втридорога или любовнику подарила. Ну что такого сказала? Так он, Долинин, тут как тут: полсотни привез за это старое барахло, чтоб я только имя Катькино не трепала. А я… я ему только сказала, что не знает он, как она с выздоравливающими… чтобы поскорее выздоравливали…
Наталья теперь уже не могла чувствовать к ней ничего, кроме брезгливости, и, очевидно, это выразилось в ее тоне:
– Где Дима все-таки?
Анненская пошла на Наталью, и глаз ее не было видно на натянувшемся в крике лице…
Наталья не помнила, как встала со стула. Надо было бежать отсюда, надо было, наверное, ответить теми же самыми словами, но такая злость ее охватила, что она еле сдержалась, чтобы не схватить это толстое орущее тело и не оттолкнуть его к стене. Но где там! Разве позволишь себе такое! Повернулась и вышла, немая от ненависти, – больше всего от ненависти к себе. Нервы, да? Нет сил держать себя в руках – иди вон мягкие игрушки шить, макраме плести или крючком вязать: говорят, успокаивает некоторых.
Вышла – и тут же у подъезда села на лавочку. Дыхания не хватило идти дальше. Потом, уже в такси, долго вспоминала, как в нем оказалась. Не скоро овладела собой и восстановила в памяти испуганное лицо Евгения Евгеньевича Маслякова, его грузную фигуру, бегущую за машиной, его негромкий, встревоженный голос:
– Наталья Сергеевна, милая… Нельзя так, нельзя. Мы же вас так заживо съедим. Поберегите себя. А Дима на рыбалке, на рыбалке. На Ветлужской. Прямо за Никольской. Мы когда-то еще с его отцом рыбачили, и Дима всегда туда ездит и приятелей возит. На Ветлужской!
Еще Наталья запомнила, как Масляков совал таксисту деньги за ее проезд, а она пыталась спорить. И всю дорогу маячило в зеркальце заднего вида испуганное лицо водителя. Подвезя ее к отделению, он помог выйти, потоптался на крыльце, предложил:
– Может, «Скорую»? У вас лицо прямо-таки зеленое.
Наталья слабо усмехнулась и, не чуя ног, вошла в знакомую дверь. Навстречу шел Никита, и к ней вернулись силы. Она спокойно поздоровалась, прошла к себе. Никита и Саша Дуглас, будто бы навечно помрачневший после того ночного разговора, появились следом, сразу начался разговор о дальнейшей работе по делу, но сердце все еще щемило…
Наши дни
– Алло?
– Алена? Ой, я не ожидал, что ты ответишь! – робко и радостно сказал Денис.
– А что ж звонишь тогда? – проворчала она и тут же испугалась, что парень обидится. – Вчера я… я просто не слышала твоих звонков.
– А я думал, боишься, что я приставать к тебе буду, – печально вздохнул Денис. Смотри-ка, парень иногда способен быть проницательным!
– Денис, тут такое дело… – начала было Алена, не зная, как бы это половчей подступиться к пылкому хакеру, но он перебил:
– Я знаю, ты сейчас скажешь, что тебе некогда, что тебе неохота со мной говорить, чтобы я тебе больше не звонил. Ладно, не буду, если ты так хочешь, но я должен тебя предупредить. У тебя могут быть неприятности из-за жены твоего любовника.
– Что? – прохрипела Алена, у которой внезапно пересохло в горле. Неприятности из-за жены ее любовника? От жены Дракончега, что ли?! Итак, Внеформата уже сообщил ей… Но откуда об этом знает Денис? А, ну да, Дракончег же его брат… Черт, значит, все уже вышло наружу!
Ну, теперь главное – все отрицать. И вообще – «я буду говорить только в присутствии своего адвоката!».
– Что ты несешь, не пойму, – сказала она зло. – Какой еще любовник? Какая жена?!
Анненский посмотрел на нее с тревогой.
– Может, помнишь, когда мы вчера с тобой разговаривали в «Бумс-Раунде», в зал вошла такая высокая девушка со светлыми волосами? – продолжал Денис. – Ну, у нее такая шубка пестренькая, пушистая?
Алена нахмурилась. Ну да, входила какая-то пушистая шубка, только убей бог, если Алена помнит, какого она была цвета и какого цвета были волосы у девушки.
– Ну, что-то такое было, – согласилась она. – Только я не успела ее разглядеть. А у тебя, однако, глаз алмаз! Она же сразу вышла.
– Вышла, но потом снова вошла, – сказал Денис. – И я смог ее толком разглядеть. Ты сбежала, когда Габсбург утащила меня стихи читать. Я, конечно, мечтал, что ты меня дождешься, но, конечно, зря мечтал.
– Конечно, – не сдержала ехидства Алена, однако тут же заставила себя прикусить на время то ядовитое жало, которое Господь Бог вложил ей в рот вместо языка.
– Да я понимаю… – тоскливо сказал Денис. – Понимаю! Но я люблю тебя, хоть ты в это и не веришь. Ты мечта моей жизни, поэтому я не могу на тебя злиться. И я хочу тебя предупредить, что эта женщина – жена твоего любовника, и настроена она очень решительно.
Бум-с! Не раунд, но бумс крепкий… Алена тупо поморгала. Ее любовник – Дракончег. Его жену Денис уж наверняка знает в лицо. Но девушку в шубке он не знал. Значит, это не жена Дракончега. Значит, можно выдохнуть. Значит, Внеформата еще не пустил в ход шантаж.
Так. Но Дракончег, хоть он и самый-самый-самый, все же не один на свете. И не один посетитель постели знаменитой (условно говоря, на самом деле – так себе, широко известной в узких кругах!) писательницы. Алена Дмитриева, потерпев однажды потрясающе-сокрушительное поражение на любовном фронте и лишившись того, кого любила до безумия, постановила для себя: больше никаких смертельных любовей. Больше никаких единственных на свете мужчин! То есть существуют еще как минимум два любовника и, значит, как минимум две жены. Разумеется, ни одну из них Алена в лицо не знает, но не в том дело: просто как-то не верится, что бытовизм начал выписывать вокруг нее такие однообразные кругаля.
– Я что-то ничего не понимаю, – честно призналась она. – Толком расскажи, а?
– Рассказываю, – вздохнул Денис. – Ты меня вчера про Снега спрашивала?
– Про Снега? – не сразу сообразила Алена. – Ах, про поэта этого…
Она посмотрела на Анненского. Вид у него был до крайности озадаченный. И тут Алене пришло в голову, что этот разговор, пожалуй, его тоже касается. Поэтому она включила громкоговоритель. Голос Дениса зазвучал на весь чингисхановский кабинетик, и Анненский благодарно кивнул.
– Ну так вот. Это, я так понял, была его жена. Она сказала, что подозревает, что у тебя с ее мужем шашни, что вы тайно на наших тусовках встречаетесь. Иначе, говорит, зачем ты туда ходишь?
– Она что, назвала его фамилию? – непонимающе спросила Алена.
– Да нет же! Говорит, мол, у ее мужа зеленый «Рено», но я сразу понял, что про Снега речь. И я ей сказал, что она ошибается, что ты о нем вообще ничего не знаешь, что спрашивала, кто он такой, что я тебе сказал, где он работает… В общем, какая-то отвязная идиотка, и если она и в самом деле чья-то жена, то я этому мужику не завидую, и правильно он сделал, что ей синяк поставил.
– Какой синяк? – тихо спросила Алена, у которой снова внезапно пересохло в горле.
– Да у нее синяк на скуле, хотя и замазан очень тщательно, но видно же, – небрежно ответил Денис. – Короче, Алена, я не знаю, что там у тебя за дела с этим Снегом, но ты все же будь с его бабами поосторожней. И с ним. Мне бы не хотелось, чтобы он твою хорошенькую мордочку расписал синяками!
Алена покачала головой, глядя на лицо Анненского, которое вдруг налилось возмущенным багровым цветом.
– Денис, ты ерунду городишь, ну сущую ерунду, – сказала она устало. – В смысле, я хочу сказать, эта девушка… говоришь, у нее волосы светлые? Интересно… Ну, короче, она тебе очень густой лапши на уши навешала. А ты и рад всякой гадости про меня верить. Нет у меня никакого любовника…
– Правда нет?! – перебил Денис с таким восторгом, что теперь уже Алена ощутила, как ужасно краснеет, а Анненский принял скучающе-незаинтересованный вид.
– …но неприятности у меня и в самом деле могут быть очень серьезные, поэтому я тебя очень прошу мне все же помочь и выяснить кое-какую форумскую информацию.
– Але-о-она, – сладко пропел Денис. – Ну как может такая женщина, как ты, обходиться без любовника? Это вредно для здоровья. Ну воспринимай меня как лекарство, как гомеопатическое средство… прими меня только один раз, и я для тебя все сделаю… все, что ты захочешь. Но имей в виду: утром деньги – вечером стулья. И не наоборот, на сей раз ты меня не проведешь!
Алена посмотрела на Анненского с отчаянием. Ей было невыносимо стыдно перед ним за этого сексуально одержимого придурка. Денис, который раньше казался ей смешным мальчишкой, сейчас сделался противен, словно докучливое насекомое.
– Я не могу, – прошелестела неслышно, стараясь, чтобы не услышал Денис. – Я просто не могу.
Анненский кивнул и протянул руку к телефону. Алена вложила трубку в его руку.
– Слушай ты, придурок, – сказал он в микрофон лениво, но что-то такое появилось в этом негромком голосе, от чего у Алены мурашки побежали по коже. – Я запрещаю тебе даже дрочить, глядя на фотку этой бабы, не то что думать о ней, понял?
Что?! Да он сдурел, что ли, этот Снег?!
Алена возмущенно приоткрыла рот. Анненский тяжело глянул исподлобья, и она онемела.
Ничего себе взгляд. Будто кулаком погрозил.
Алена закрыла рот.
– Что? Кто это? – закудахтал Денис, и отчетливо слышно было, как голос его задрожал.
– Заткнись и слушай, – приказал Анненский. – Выходи на nn.ru и кракай всю инфу про ник Внеформата, понял? Конфа – Автофорум. Времени тебе даю полчаса. Если начнешь выеживаться, тебе не только синяк на скуле поставят, тебе таких пиздюлей навешают, что не скоро с утки слезешь. Да еще и отдерут почем зря, так что будешь ты не Дениска, а Дашка.
– Что? – петушиным голоском крикнул Денис. – Да вы там кто? Да вы там что?! Да у моего брата жены брат ее отца в МВД знаете кто?!
– Жена брата, брат отца… – омерзительным голосом передразнил Анненский. – Ты, главное, не перепутай, кому, жене отца или брату брата, жалобы писать, когда начнешь по стеночке ходить, задницу рваную отклячив. Понял? Короче, так. Через полчаса звонишь по этому же номеру и докладываешь. И только рыпнись, ты, чирей недавленый. Все, отбой.
Анненский выключил телефон и протянул его Алене, глядя исподлобья. Лицо у него было совершенно спокойное.
– Не надо обмороков, – проговорил он своим обычным, спокойным, размеренным голосом. – Я был в колонии, вроде упоминал, да? Правда, стряслось это в самой что ни на есть ранней молодости. Но там я пополнил свой словарный запас очень сильно. Не переживайте: с прошлым покончено, как в книжках пишут, это был просто тактический ход. С этой псевдоинтеллигентской шушерой вроде Дениски вашего нужно в ход пускать самые неожиданные приемы. Я понимаю, что интеллигенция – понятие растяжимое, но выражение товарища Ленина по поводу того, что она – гнилая, считаю очень точным. Хотя это, строго говоря, вроде бы даже не Ленин первым сказал…
– Ну да, Александр III, когда его Лев Николаевич Толстой и иже с ним слезно призывали помиловать тех, кто его отца, государя Александра Николаевича, бомбой на куски разорвал, – нетерпеливо сказала Алена. – Но какое отношение это к делу все же имеет?
– Никакого, – согласился Анненский. – Просто мне не нравится выражение вашего лица. Если актер играет убийцу, он должен быть отвратителен и страшен, иначе ему никто не поверит. А если писатель описывает бандита, он должен отлично владеть феней, иначе…
– …ему никто не поверит, – подхватила Алена уже более миролюбивым тоном.
Этот пример – про писателя – был доходчив и понятен. Она успокоилась. И даже не без злорадства вспомнила, как трусливо дрожал голосишко Дениса.
Ничего, пусть подрожит! Так ему и надо!
1985 год
Оставшись одна, Наталья стала вспоминать разговор с Анненской – и невольно усмехнулась при мысли, что все встречи с Диминой матерью заканчиваются чуть ли не истерикой. Да ладно, главное, не зря страдала: известно местопребывание Димы. Приблизительно, однако это все-таки более точно, чем искать его по всем водоемам Горьковской области. А искать надо, ждать нельзя: этот спешный сбор четверки настораживает.
Наталья пыталась подумать о другом, отвлечься, но что-то ей мешало. Из разговора с Анненской застряло в памяти какое-то слово. Зонтик… «Зонтик, зонтик… Дома у Долининых его не было, иначе его вернули бы Анненской. Может быть, Катерина просто не забрала его у мастера, которому отдавала в ремонт? Где теперь найдешь этого мастера! Но почему задело упоминание о зонтике? Надо думать о поисках Димы и его компании, а я… Что-то такое было, связанное с зонтиком, совсем недавно. Да, когда мы с Королевой уточняли адреса краж Орденко. Молодой человек, волосы такие белые у него… фамилия Лесков, если не ошибаюсь… уверял, что кражи в их квартире не было. А его мать вспомнила, что неизвестно откуда в их квартире появился зонт. Лесков, Лесков. Эта фамилия мне раньше не встречалась. Никакой связи… Эх, и до понедельника ведь не затребуешь опись изъятого у Орденко! Съездить, что ли, к этому Лескову? Все равно ведь надо побывать и у Татьяны. Кажется, это недалеко. Ладно, поеду. Ведь не успокоюсь, пока не будет известия от Никиты и Саши. Как там на Ветлужской?..»
Спохватилась, что надо позвонить дочке.
– Привет, Лидочек. Это я.
– Ага.
– Как ты там?
– Нормально.
– Ты поела?
– Ага.
– Все съела?
– Плов я съела. А суп…
– Лидочка, это уже свинство. Я варю специально для тебя.
– Ма, мама! – перешла Лидочка на громкий шепот. – Здесь баба.
– О… – растерялась Наталья. – Давно?
– Да.
– И что она?
– Она сердитая… – Это уж совсем еле слышно.
– Лидочка, я часа через два приду, слышишь? Скажи бабе. Пока.
– Пока. Мама, баба хочет с тобой поговорить. Вот…