– Не нужно, – я складываю руки на груди. – Или ты – дерьмо, или я, зачем кому-то из нас пачкаться?
Его улыбка заметно зауживается, он стремительно обходит меня и здоровается с Германом. Будто они сегодня не виделись.
– Что такое? – он вскидывает бровь, чуть поворачиваясь ко мне. – Ты начал заботится о моей гигиене?
Я молчу.
Человек старается не оплошать при своих подчинённых. Вполне понятное желание. А вот и подчинённые, общим числом восемь человек. Игорь уже здесь, что-то рубает, проголодался парень. И Светлана. И Герман, садится… пардон, присаживается. И ещё какие-то люди. Некоторые заинтересованно смотрят, другие едят.
– Ну, что же ты, – восстанавливая дыхание, разыгрывает радушного хозяина Виктор.
– Присаживайся. Нам ведь богатырей кормить – одно удовольствие. Вот и место для тебя приготовлено. Спасибо, Игорёк с трассы позвонил, так что мы обед подгадали…
Игорь важно кивает, не прекращая энергичной работы челюстями.
Я усаживаюсь на ближайший свободный стул и наливаю минеральной воды.
– Максим, – укоризненно ворчит Виктор, возвращаясь на своё место. – Сейчас подадут…
– Не нужно, – останавливаю его и спешащую ко мне официантку. – Спасибо Светлане, она была добра ко мне. Её бутерброды выше всякой похвалы…
От злости язык еле ворочается. Я проклинаю своё косноязычие. Мне всё труднее сдерживаться.
– В самом деле? – с сомнением говорит Виктор. – Как знаешь.
Официантка тут же исчезает.
– Светлана готовила бутерброды? С чего бы это? Приказа заботиться о тебе не было.
– А она становится человеком только по приказу?
Вопрос к Виктору, но думаю я о Светлане. Мой ангел аккуратно прикладывает салфетку к губам и вопросительно смотрит на Виктора. Тот поощрительно машет рукой: скажи, мол, раз ему так хочется.
– Максим, за душ – спасибо, но, думаю, сейчас можно обойтись и без этих сцен. На фирме я получаю зарплату, условия меня устраивают. Так что: да, я выполняла распоряжения своего начальства. Только и всего.
Виктор в щёлку сжимает губы, выкатывает глаза и разводит руками:
– Максим, весь мир живёт по таким законам, один ты у нас всё с ног на голову перевернуть пытаешься…
– В таком случае, – скриплю и сам пугаюсь своего голоса. – Когда прикажешь ей повеситься, не забудь позвонить: мне интересно будет взглянуть.
На миг повисает тишина. Даже вилками звенеть перестали. Виктор неопределённо крякает и опять разводит руками.
Я пью свою минеральную воду. Мне нет до него дела. Сейчас придёт в себя, и мы продолжим эту бодягу.
– Зачем ты так? – заявляет он, наконец. Звон ножей и вилок возобновляется. – Ты же сам говорил: все мы – люди; в одной связке – к одной вершине…
– Только не забывай: я уже четвёртый раз падаю, а ты – впервые поднимаешься!
Он сосредоточено жуёт и кивает в такт своим мыслям. Спустя минуту находит совсем неплохой ответ:
– Не так: это я всё ещё поднимаюсь, а ты постоянно падаешь. Всё праздник норовишь испортить.
– А что празднуем-то?
– Как? Ты не заметил? Воссоединение старых друзей, конечно. Знаешь, – он доверительно понизил голос, – ведь мы на тебя вышли ещё полгода назад!
Я молчу. Полгода так полгода. Это ничего не меняет.
– Вот только не могу понять, в чём тут соль? Ни за что не поверю, что ты просто так молоко развозил, – он качает в воздухе указательным пальцем.
– Что ж тут такого? – вполне миролюбиво поясняю. – С миру по нитке… -… голому – верёвка, – довольно гогочет он. – Чтоб было на чём повеситься!
Помнишь? Мы тут частенько тебя цитируем. И всё-таки? Чего это тебя на молоко потянуло?
– Как разоришься – приходи, объясню.
– Ты лучше объясни, где свои двадцатки печатал? Сколько лет прошло, а мы этот фокус так и не разгадали.
Это одна из тех тем, которые я не стал бы обсуждать даже со своей мамой.
– Мастера своих тайн черни не открывают…
– Ну, хоть грузчиком возьми, Макс, – театрально канючит он. – Чемоданы денег – ох, как тяжёлы!
– Это можно, – в тон ему киваю головой. – Я от слова не отступлюсь: как сгоришь, – приходи. Но в долю брать не буду – только зарплата.
– Замётано, – его смех переходит в трубный кашель. – А что? Уже скоро?
– Ну, раз уж я здесь… – теперь моя очередь улыбаться и разводить руками. – Или забыл, во что выливается любознательность, если меня подключить к делу?
– С этим порядок, – Виктор машет рукой с зажатой в ней вилкой. Герман, сидящий по правую руку от него, ловко уворачивается, достаёт платок и хладнокровно чистит галстук. – Я подготовился. Вот только перед тем, как ты встанешь и уйдёшь, хотелось бы кое-что уточнить.
И вдруг я успокаиваюсь.
И в самом деле: что было – то прошло. Чего уж теперь делить-то?
– Валяй, спрашивай.
– Вопрос простой: твои условия?
– Первое, работать буду у себя и для себя, никаких обязательств. Второе, нужен информированный помощник. Третье, мне нужна женщина. Четвёртое, помощника и женщину придётся объединить в одном лице.
Краем глаза вижу, как Светлана нахмурилась. Подняла голову и посмотрела на Виктора.
Тот тоже насупился. Отвлёкся от еды и принялся выстукивать какую-то только ему слышную мелодию пальцами по столу. Раньше за ним такой привычки не замечал.
"Впрочем, – говорю себе. – Когда это я на него смотрел? Раньше-то?" – Всё? – неприветливо спрашивает он.
– Нет, – откликаюсь, демонстрируя всеобщий закон сохранения хорошего настроения: если у кого-то оно портится, то рядом обязательно найдётся человек, у которого оно поднимается. – Прикажи ей быть со мной поласковее, иначе у меня может не получиться…
Мужчины за столом улыбаются, женщины негодующе хмурятся. Ну, не знаю. По-моему, неплохо получилось.
– К чему эта бравада? Эта ненависть? – тихо спрашивает Виктор. – Я ничего тебе не сделал плохого. Я лишь поднял то, что ты уронил.
– Ты опять ошибся, – ласково его поправляю. – Это не ненависть, это любовь у меня такая.
– Что ещё за любовь?
Я обнаруживаю, что за столом стихло. Все замерли. Слушают. Отличная возможность достучаться.
– В Писании сказано: "Любите врагов ваших"…
– Мало ли что сказал один еврей другому.
– Национальность Спасителя всё ещё не установлена, но ведь это не только Библия.
Коран толкует о том же.
– Коран?
– "Не равны доброе и злое. Отклоняй же тем, что лучше, и вот – тот, с которым у тебя вражда, точно, – он горячий друг".
– Глупости!
– Да, – соглашаюсь. – Это не очевидно, "…не даровано это никому, кроме тех, которые терпели"…
– Это уже из другого места?
– Нет. Место то же самое.
– Но какая связь?
– Простая. Враг – это гвоздь в заднице. Ни присесть, ни прилечь – приходится двигаться, бороться, превозмогать. В любом случае – думать. Враги – это стимул к развитию. Враги – это перспектива и горизонты. На врагов нужно молиться. С врагами нужно дружить.
– Ну, ладно, – после минутной паузы выдавливает Виктор. – Думаю, проповедей на сегодня достаточно. Твои требования, учитывая их отсутствие, выполнимы.
Светлана гневно поворачивает к нему голову. Но Виктору нет дела до её переживаний.
– Вот только я что-то не понял: во что ты оцениваешь свою работу, Максим?
Сколько это будет стоить?
– Нисколько, – я пожимаю плечами. – У меня в этом деле свои интересы. Это не бизнес. Это личное.
Он в недоумении сморщил лоб.
– Поясни свою мысль, не понимаю. Или это секрет?
– Секрет, – нахально заявляю я. – Тебе что, не всё равно?
Он опять морщится. Размышляет. Качает головой.
– Ты – сумасшедший. Что тебе до неё? Она же тебе ясно сказала… – он машет рукой. – Мне то что? Света, поможешь Максиму. Делай, что он велит, и будь с ним поласковей.
Светлана с размаху швыряет вилку в тарелку. Осколки разлетаются в разные стороны.
Она вскакивает со стула и, ни на кого не глядя, выбегает из зала.
Я не двигаюсь с места. Я улыбаюсь.
Моё время ещё не пришло.
Y
Когда люди не воюют, они прячутся. Для этого они придумали заборы, стены, границы. Если нет возможности спрятаться самим, они прячут свои ценности: деньги, еду, оружие.
Скажи мне, что ты прячешь, и я скажу, кто ты.
Самым ценным для человека является его жизнь. Жизнь нельзя спрятать, но можно успеть спасти припрятанным золотом. Если, конечно, знать, кому и сколько платить, и что время оплаты наступило. Предупреждён, значит, вооружён. Незачем ходить вокруг да около: самым ценным товаром во все времена была информация. Но прежде чем информацию спрятать, её кодируют.
Противная сторона, заинтересованная в получении припрятанных сведений, вынуждена решать две задачи: первая – это локализация хранилища и несанкционированный съём информации. Пожалуй, это самое сложное. Вторая задача – дешифровка, с учётом возможностей компьютера: миллиарды операций в секунду, – может свестись к тупому перебору вариантов. До первого осмысленного слова. После этого задачка расщёлкивается в считанные мгновения.
Это в случае, если зазнайка-шифровальщик применил статический одноключевой код: например, обозначил буквы, слова, фразы – цифрами, или пляшущими человечками.
Главное, чтобы на протяжении всего текста цифры или человечки не меняли своих значений. Но даже если применён динамический код с несколькими ключами, расшифровка текста – лишь вопрос терпения и времени. Это как сейф – его ведь всё равно откроют. Задача сейфа – вовсе не абсолютная неприкосновенность содержимого, он должен лишь "продержаться" до прихода хозяина или охраны.
Максим смотрел на столбцы чисел и всё сильней ощущал разочарование.
– Почему вы решили, что это сообщение?
– А чем это может быть ещё? – ответила Светлана.
Пугливая настороженность только что проданной рабыни давно прошла. Она опять была собой – молодой красивой женщиной, не обременённой ответственностью завтрашнего дня; не доброй и не злой – обычной… а потому чуть жутковатой в своём равнодушии.
– Это больше похоже на результаты каких-то вычислений или исходные данные для расчётов… – он почувствовал раздражение. – Ни один из фильтров не обнаружил повторов. Данных для расчётов повторяемости знаков – никаких. Даже то, что повторяется, вполне укладывается на кривую распределения Гаусса, что указывает на случайность, а не на осмысленность.
– Договор не предусматривает отрицательного результата, – ехидно напомнила она.
– Договор не предусматривает временных ограничений, – ответил Максим. – Будешь плохо себя вести, буду канителиться с этой арифметикой до твоей старости.
– А потом?
– А потом ты ко мне привыкнешь и выйдешь за меня замуж.
Ответа не последовало.
Он отвернулся от монитора и посмотрел на Светлану, уютно пристроившуюся в огромном, в рост самого Максима, кресле. Кресло было очень дорогим, очень удобным и, занимая около четверти полезного объёма помещения, совершенно не вписывалось в походно-убогий интерьер жилого отсека. На правой ручке, прямо поверх чёрной воловьей кожи была прикручена медная пластинка со скромной гравировкой "VIP Club International", и Максиму, при всей его приверженности к спартанскому образу жизни, никогда не приходило в голову избавиться от этого монстра.
– Но я замужем, Максим, – промурлыкала Светлана, не меняя позы. – И не в первый раз.
– Ты любишь его?
– Не имеет значения. Разводиться не собираюсь.
– Это означает, что твоё замужество – вопрос привычки и удобства, верно?
– Это тебя не касается, – её голос посуровел, она даже, насколько позволяло лежбище, выпрямилась.
– А если дети? Невозможно беречься до бесконечности…
– Двое, – перебила она его. – Уже двое. Ещё что-нибудь?
– И где они?
– Здесь, – она равнодушно повела плечом, – в Одессе.
– Ты на три месяца оставила детей, а теперь, вернувшись в Одессу, не нашла времени их навестить?
– Точно, – она кивнула. – Ещё я терпеть не могу готовить, мыть посуду и выслушивать нравоучения.
Максим отвернулся и уставился на монитор.
"Занятно, – подумал он. – Человек настолько приспособился к миру, отрицающему человечность, что и сам начинает верить в своё бездушие"?
– Максим, – напомнила о себе Светлана. – Мне, правда, жаль, что всё так получилось. Твои фантазии что-то для тебя значат, но я – такая, какая есть. И я себе нравлюсь.
– Луковица, – не оборачиваясь, сказал Максим.
– Что?
– Человек похож на головку лука: снимаешь лепесток и возникает ощущение цельности остатка. Но на самом деле остаток – это совокупность таких же лепестков. И у каждого слоя – свои слёзы.
– Я не понимаю тебя.
– Вера, надежда, любовь. Ты прогуляла самые важные уроки. Тебя не научили чувствовать…
– Да, я ничего не чувствую, – её голос звучал натянуто, почти дрожал. – А теперь, может, займёмся делом?
– Неправда, – спокойно возразил Максим. – А дело уже сделано. Принцип простой: если вещь не найдена там, где она должна быть, значит, следует искать там, где её быть не может. С этой точки зрения – это не сообщение. И не шифр. Это таблица значений функции: первые три столбца – аргументы, например, координаты.
Четвёртый столбец – результат.
– Результат чего? – её дыхание выровнялось.
"А говорит, не чувствует, – тепло подумал Максим. – Теория подобия. Сходные задачи предполагают сходные решения. Закалка стали и закалка личности. Раскачка.
Разогрел – охладил, и ещё раз, и ещё, и ещё… пока клинок не зазвенит, пока взгляд не станет ясным… а потом в масло. И медленное остывание, пока не поймёшь, что вокруг люди – такие же одинокие и напуганные своим одиночеством, как и ты сам".
– Без дополнительной информации гадать можно до бесконечности. Это может быть температура, давление…
– Что же это за температура такая: единица? – недоверчиво спросила Светлана.
– Шкала температур, приведенная к характерному значению. Например, к двести семьдесят три.
– Почему "к двести семьдесят три"?
– А почему бы и нет? Хорошее число… – он оценил её недоумение и поспешил добавить. – Это только предположение.
– Что значит "три координаты"?
– Третий столбец похож на уровни высот: шаг примерно одинаков – три метра. Если, конечно, это метры…
– Тогда первые две колонки – широта и долгота?
– Откуда эти массивы взялись? – вместо ответа спросил Максим, поворачиваясь к ней.
– Один из наших сотрудников работал в Океанографическом институте. Мы просто хотели проверить его файлы. Отдел безопасности постоянно докладывал об утечке информации, Денис был в списке…
– И что? – поторопил её Максим.
– Непонятно, – она развела руками. – Когда наш человек влез в его компьютер и наткнулся на эти таблицы, этот чудак застрелился. Это была совсем безобидная проверка. Мы даже не знали, что у него есть пистолет.
– Какое милое чудачество! То есть вы влезли к нему в компьютер, скопировали матрицы, а он это обнаружил со своего терминала и застрелился. Так, что ли?
– Да, так, – она кивнула головой.
– И вы даже не знаете: имеют ли эти матрицы к вам какое-то отношение?
– Не знаем, – она опять качнула головой.
– И тебе пришлось три месяца разыгрывать из себя школьную учительницу, выжидая удобный момент, чтобы привезти меня сюда и показать этот бред?
– Теперь ты представляешь, как я тебя ненавижу?
– Очень смешно, – Максим и в самом деле улыбнулся. – И самое смешное, что вы занялись океанографией.
– Нет-нет! Сам институт, конечно, ни при чём. Денис выполнял наши поручения в частном порядке.
– Поручения?
– Расчёты урожайности, климатические прогнозы, оптимизация посевов с учётом затрат на транспортировку и хранение… Мы занимаемся зерном, ты знаешь.
– Откуда известно, что он застрелился?
– Герман Юрьевич сказал.
– А он откуда знает?
Светлана пожала плечами:
– Не знаю. Но можно спросить… – она потянулась к телефону.
– Не нужно, – остановил её Максим. – Я потом сам спрошу. Присутствие в цепи Океанографического института подкрепляет интерпретацию первых двух столбцов, как географических координат, не так ли?
– Таких координат не бывает! – хмуро бросила она. – Если первые три цифры – градусы, то здесь они все больше четырёхсот!
– Вот координаты-то как раз и зашифрованы. Все числа в первых двух столбцах – пятизначные. Действительно похоже на градусы и минуты угловой дуги. Высоты и значения функции кодировать нет смысла: если нет масштаба и не известно, что же там измерялось, то понять результат невозможно… – он замолчал.
– И что же? – спустя минуту не выдержала Светлана.
– Если координаты зашифрованы, то наверняка они могут дать ключ к понимаю, что всё это значит. Иначе их не было бы смысла шифровать.
– И что?
– Тогда с них и следует начинать.
– Как? – голос прозвучал неожиданно нежно.
Максим посмотрел на неё. Светлана кокетливо склонила голову к плечу, прядь волос послушно скользнула к её глазам, и он понял, что от него требуется нежное движение рукой, чтобы уложить её волосы на место.
Максим покачал головой.
– Не нужно. Я – сам по себе.
– Это что? Какая-то разновидность мазохизма? – она была удивлена. – Ограничишься разглядыванием объекта своего вожделения? Вплоть до язвы желудка?
– У тебя мания величия? – "Кто кого раскачивает?" – подумал Максим. – Ты не имеешь никакого представления об "объекте моего вожделения". Та Светлана, которую я давно и очень хорошо знаю, меньше всего хочет, чтобы ты заподозрила о ней. Вы – разные люди. И я люблю её, а не тебя.
– Ничего, – она старалась отвечать беззаботно, но напряжение было слишком заметным. – Я не ревнивая.
– Все так говорят… – Максим пожал плечами и повернулся к монитору, -… пока нет повода для ревности. Давай-ка для начала посмотрим, как это выглядит на картинке.
Он выделил оба первых столбца во всех массивах, скопировал их и перенёс в Corel.