— Если бы я знала, Дмитрий Михайлович, то постаралась бы испортить этим умникам всю их малину. Я не буду играть ни по чьим правилам. Скорее всего, для кого-то это просто эксперимент. А мы — подопытные кролики. Поверьте — если бы я знала кто эти умники, набитой мордой они бы не отделались. У меня дома дочка осталась… Но в целом они предвидели нашу реакцию правильно — мы сделаем все, чтобы помочь Советскому Союзу выиграть эту войну… и вашу реакцию — вы нам это позволите сделать. А вот как? Как свободным индивидуумам или как винтикам во все перемалывающей машине высшей целесообразности… в жестко охраняемых научных лагерях.
В это время в штаб вошел лейтенант Ченцов, что помогло мне остановить нашу беседу, тем более, что материала для размышлений хватало.
Вечером, я попросил Степана Александровича задержаться в штабе.
Наблюдая за Степаном, я который про себя раз отметил, как война трансформирует людей. Порою, показывая слабую подготовленность профессионального военного и наоборот, демонстрирую профессионализм бывшего гражданского. Передо мной сидел крепко сбитый военный. Спокойное, несколько мрачное лицо скрывало внутреннюю силу и уверенность. То, как ему подчинялись его товарищи, раскрывало в нем сильную личность и мощные, но контролируемые эмоции. Мне кажется, что более всего мне повезло с Никой и Степаном.
Через Нику, ее эмоциональность, ее порою несдержанную вздорность, мне удалось почувствовать некоторую эмоциональную и нравственную составляющие мира наших героев. Искореженную составляющую, но именно это позволило ощутить их мир.
Со Степаном было проще, он мужчина, на внутреннюю силу которого многие опирались и к которому неосознанно тянулись. Из таких война делает настоящих командиров.
— Степан, в чем причина уничтожения моей родины? — мне показалось, на лице Степана мелькнуло облегчение, как если бы он давно ждал этого вопроса.
— Нашей Родины, Дмитрий Михайлович, она у нас одна. Хороший вопрос… на который я не знаю ответа. Есть множество фактов, мифов, версий. Вы с ними, думаю, знакомы. И ни одна из версий не является в полной мере не то что правильной, но и достоверной. Экономика? Но нагрузка на неё не превышала аналогичную в Соединённых Штатах. Отставание в развитии? Оно было, но не успело стать принципиальным. Да и не во всех областях оно было. Личная свобода? Оной свободы в Союзе было ну ни как не меньше, чем у противников. И так до бесконечности.
Слушая Степана, я отметил его отношение к окружающему миру во множественном числе — противники.
— Степан, — уточнил я у собеседника, — Правильно ли я вас понимаю, вы считаете, что в СССР все составляющие жизни и общества и государства были не хуже, чем у окружающих стран? Но противники СССР живы, а СССР нет. Но так не бывает.
— Согласен, не бывает. Понимаю я и то, что вы уже анализировали имеющуюся информацию и возможно пришли к своим выводам, основанным на вашем опыте и знаниях. Но мне так проще сформулировать свои мысли. Хотя всё равно сумбурно получается.
Итак, в двадцатые-тридцатые годы СССР нужна была самостоятельность, экономическая и политическая. Иначе — гибель. Для этого нужна концентрация всех сил и полное единство. Естественно, отклонения от генеральной линии преследовались. И это воспринималось нормальным, пока. Потом — война, восстановление хозяйства, реальная угроза со стороны США. Т. е, требование сохранения сплочённости и единства. И опять же, это воспринималось нормально.
Но с течением времени угроза войны становится всё более призрачной. Американцы отказываются от удара военного, заменив его на удар культурный и психологический, — «Смотрите, как у нас хорошо, сытно, ярко». А мы? А мы прячемся от всего этого, запрещаем пластинки, глушим передачи. И требуем сохранения единства, для того, что бы сохранить то, что имеем. «Завоевания социализма»… А в Америке нет социализма, а живётся лучше — нахрена социализм тогда нужен? СССР не пытается нести свою модель в мир, не пытается бить контраргументами, но пытается идти дальше по выбранному пути. Он пытается сохранить себя в том виде, в котором есть. И гибнет.
— Ну, это понятно. Не понятно, почему так сложилось.
— Думаю во многом — из-за тяжёлых потерь, понесённых в этой войне. Меньше потери — меньше времени и средств на восстановление, более высокий уровень жизни — меньше слабых мест и ниже эффективность пропаганды противника. Всё остальное во многом следствие этого.
— Степан, вы здравомыслящий человек, поэтому понимаете необходимость органов, но мне интересно знать ваше мнение о их роли и положительной, и негативной.
— Они неизбежны. Но нельзя давать им много воли.
Слушая Степана, про себя отметил — очень емко и осторожно, интересно, а товарищу Берия он так же ответит, но слух спросил.
— Степан, а по-вашему, с какой целью вас перебросили в наш мир?
— Не знаю. На случайность не похоже, слишком явно просматривается отбор по единому признаку. Но и рассчитывать всерьёз на то, что восемь вполне обычных людей способны изменить историю, да ещё оказавшись в тылу врага, может, разве что, сумасшедший. Сильно смахивает на эксперимент. Или на игру — забросим их и посмотрим, что получится.
И ещё, Дмитрий Михайлович. Я понимаю ваше желание отправить нас поскорей отсюда в Москву, но, поверьте, не стоит. Сейчас главное время. Если нас перебросить немедленно — воспользоваться информацией просто не успеют и всё пойдёт так, как в нашей истории. А мы, зная, что немцы висят на волоске, сейчас имеем возможность выиграть время. Потом — да, Москва, но не сейчас.
Вечерние прогулки всегда позволяли обстоятельно обдумать.
Что же получается? А получается, что обратного вектора вычислить не удается. Если оперировать военными категориями, — противник показывает в данном случае отсутствие направления удара, политической цели в данном случае. И почему противник, и почему существует?
Давайте товарищ Карбышев подумаем.
Разве развал СССР есть вселенская катастрофа? Разве, в истории человечества это уникальный случай? Да нет конечно. Гибель государств и рассеивание этносов происходили и буду происходить. Катастрофой аналогичные явления всегда воспринимались только частью населения, заметим небольшой частью.
Разве человечеству грозит уничтожение с исчезновением СССР, Я имею в виду уничтожение СССР как государства и политической системы? Опять же нет.
В мире наших потомков, в их развитых капиталистических странах отношения между богатыми и бедными изменились разительно, по сравнению с тем, что мы наблюдаем в начале ХХ века. Не хочется сейчас аппелировать к марксистской теории, но если упрощенно, то следует признать — мир развивается согласно этой теории, разве что не совсем так, как нам хочется, но это в данном случае не существенно. Да капитализму, по-прежнему выгодна организация войн, выгодна торговля кровью. Одновременно мы видим, как внутри этой системы экономических отношений вырастают иные нравственные отношения между людьми. Если же нравственно люди становятся другими, то неизбежна трансформация всего остального, вопрос только времени, а истории торопиться некуда.
А если предположить, что целью Феномена является изменение нашей политической системы? Но против этого говорит убеждения наших гостей, если опустить детали, то они явно не противники СССР и не бойцы невидимого фронта, как звучит эта фигура речи в будущем.
И как же вам товарищ Карбышев предстоит поступить?
Давайте разберемся.
Интернировать наших молодых людей? Но куда, в будущее? Это нам не под силу.
Наказать их за нарушение границ? Не смешно, т. е. как раз наоборот, смешно, даже очень смешно.
Принудить их? Опять же на каком основании? Присягу они нам не приносили. Наконец они не входят в юрисдикцию нашего мира, не говоря уже о юрисдикции страны, а словесным обязательствам подчиняться они следуют неукоснительно.
И что же вам, товарищ Карбышев остается?
Получается, что остается вам их поблагодарить и сохранить их статус-кво свободных людей.
А вот в реакцию компании 1941 на действие нашего сводного отряда, в реакцию, ожидаемую нашими гостями из будущего, я не верю. Не верю по очень прозаической причине — слишком велико соотношение сил Вермахта, к силам нашего крохотного отрядика, пусть даже бронированного, но крохотного. Так же не верю я в изменение событий на фронте в следствии уничтожение нашими героями Гудериана, подобная мысль мне представляется наивной. В современной войне общая цепь событий отражает не гений одного единственного человека, а отлаженный механизм взаимоотношений, навыков и опыта множества людей в сумме с качеством оружия. Кроме того не следует забывать, что война, кроме некоторых операций, это только грубое соотношение сил и ресурсов государств.
Следовательно, если произойдет нечто иное, что не произошло в мире наших гостей, то это будет предметом для анализа. Вот так, товарищ Карбышев.
Теперь по поводу того, как видятся в будущем причина исчезновения СССР.
А ведь ни как не видится. В умах наших друзей явная окрошка из плохо стыкующихся между собой сущностей. Аналогично дело обстоит в тех источниках, что удалось просмотреть. Есть одна здравая мысль — СССР не отвечал на вызовы истории, т. е. не видоизменялся, застыл в некоторых догмах. Но ни кто не отвечает на вопрос, — А почему именно СССР застыл, ведь тот же коммунистический Китай демонстрировал миру совсем иную динамику. И любопытно, а почему не ставится вопрос в плоскости — Почему именно СССР застыл в своих догмах?
М-да, скажем прямо, вопросов больше, чем ответов.
Еще следует обдумать возможные реакции органов госбезопасности и руководства страны на мое решение не сковывать инициативу наших гостей из будущего.
Любой здравомыслящий человек, рассмотрев появление наших потомков из будущего, так, как мы его наблюдаем, придет к выводам аналогичным моим. Глупых людей в руководстве НКВД и правительстве нет. Но вот предвзятых? Разве предвзятость во внутренней политике не существует? Вот то-то и оно, товарищ Карбышев, что предстоит вам общаться на некотором высоком уровне.
Интересно, а начну я сыпать словечками наших молодых людей, поди подумают, — Что-то товарищ генерал у вас — «Тихо шифером шурша, крыша едет, не спеша». Вот только афоризма такого они пока не знают, значит выразятся более определенно.
Саня
На МТС, до которой не доехал Сергей Олегович в прошлый раз решили идти через четыре дня после приобретения Т-37А. Два Олега принялись гонять танкистов, а я то помогал им, то стоя за плечом Фалангера подавал ему под руку всяческие советы. Иногда Гриша очень злился.
Ближе к вечеру следующего выходного дня ко мне подошел один из тех пастушков, что пригнали стадо.
— Дяденька командир, мы тут в лесу видели поезд на путях. Еще до войны. С тракторами.
— Брешешь!
— Вот те крест! Ой! Честное пионерское!
— Ну пошли поглядим.
Взяв себе ППД со склада и ТТ для мальчишки, мы пошли глядеть на его находку. Десять километров по едва заметным звериным тропам в лесу это не шутки, это три с половиной часа пути. Наконец на узкой просеке я увидел цель нашего похода. С поездом парень погорячился, всего две платформы в тупике. Правда, земляной пандус около них был явно сделан для удобства разгрузки. А вот груз…
— Сбылась мечта идиота!
— Что такое, товарищ командир?
— Ты знаешь, что мы нашли? Это Б-4 и тягач «Коминтерн»!!! Теперь надо подумать, как этот контрабасик до базы дотащить.
— Наверное, можно вдоль по ручью идти. Там неглубоко, по колено, и дно не илистое. Не застрянем?
Ответил ему я непечатно, особенно по поводу того, что он не сказал о той дороге раньше. Цеплять вдвоем гаубицу к трактору было очень тяжело, не только из-за веса но и из-за неудобства маневрирования. Больше всего я боялся, что гусеница может провалиться между вагоном и пандусом, но обошлось. Русло ручья шло так, что мы прошли мимо базы примерно в километре, а затем вернулись уже по дороге. Еще выезжая на дорогу, я высадил пастушка и отправил со сломанными ветками заметать следы.
На мое счастье, у дежурных в засаде у дороги уже были бинокли, и они меня узнали, несмотря на то, что еще не совсем рассвело. Парень с вениками вернулся на склад уже после обеда. Из попаданцев встречал меня только Степан, остальные еще спали. Мы загнали мое приобретение в ангар, где Фалангер устроил себе танковый завод, и я отправился спать, а Степан продолжать нести вахту оперативного дежурного…
Степан
Узрев притащенный Саней агрегат, я сначала обалдел, а потом озверел. Следующие минут пять я рассказывал Сане о нём, гаубице, их общих родственниках и их взаимоотношениях. Наконец, когда в моей речи стали появляться приличные пробелы и союзы, я сказал
— Кто здесь за разведку отвечает??? Пушкин??? Где немцы? Сколько? А кто знать должен? Начальник глубинной разведки, ага. А он чем занят?
Это было не правильно, но я, действительно, был зол. В основном, правда, на себя. Но… Где аэродромы, которые надо известь? Где немецкие гарнизоны? Кто здесь вообще находится, кроме нас? Кое-что было известно из ноутов, но там не сказано, где находится конкретное подразделение. Кроме того, их наверняка переставили. А народ, вместо занятия делом всякие железяки тырит. Полезные, аж словей нет, но по кому мы их применять будем?
Фалангер
Зашел я в ангар и увидел Б-4. Ту самую, 203 мы-мы с относительно коротким стволом и на гусеничном ходу. Хорошая штука, но вот шасси откровенно неудачное.
Была мысль конечно поставить ЭТО на шасси «Евы», но было сразу несколько проблем.
Во-первых — у нас не было оборудования и инструмента почти. ПАРМ развернутый на роль полевого танкоремонтного завода не тянул все-таки…
Во вторых — шасси «Евы» было банально медленным, да оно у нас было без нагрузки, но разогналось всего до 15 км/ч при загрузке на него 40 человек. А при монтаже гаубицы и бронезащиты — скорость могла упасть до 12–14 км/ч. Что было откровенно медленно. А в «полевых» условиях не было никакой возможности перемонтировать трансмиссию исключая один из гидротрансформаторов на борт. У нас просто не было валов могущих выдержать ТАКИЕ нагрузки…
В третьих — шасси было довольно прожорливым по топливу, все-таки 750 л.с. дизель… А солярки у нас было не НПЗ.
И в четвертых — у нас пока не было бронелистов или битых танков «на разделку»…
Хотя, если бы выпала возможность — я бы с удовольствием из этого шасси, Б-4, пары башен с подбашенными коробками от Т-26 и пары ЗУ сделал бы отличного «шушпанцера» в стиле «Боло»! Хотя надо было посоветоваться с народом, может быть, еще и сделаем. Потому как когда будем прорываться к своим — потребуется мощное «психическое» оружие, а то нас было слишком мало для уверенного и относительно «бескровного» для нас прорыва фронта…
А пока моей единственной идеей было прикрутить Б-4 на шасси ТЗМ-ки «Евы» для повышения мобильности. Или переделки на колесный ход используя шасси от грузовика с приделанными откидными опорами, на которые оно бы опиралось в боевом положении чтобы не перевернулось при стрельбе или не сломало шасси. Аналогичная проблема была бы и при установке Б-4 на шасси от T-IV…
Олег
Когда я увидел, ЧТО приволок Саня я чуть о свою челюсть не споткнулся. После чего окружающие меня бойцы могли повысить свое образование в нестандартном выражении своих мыслей.
— Ты б…… откуда на……… это г…… приволок? На…… нам это уе…? А БК к этому уб…. есть? — Со скоростью пулемета выдал я.
— Есть, мрачно отозвался Степан, — аж четыре выстрела.
Саня
Самое интересное я проспал. Все комментарии и эмоции по поводу Б-4 прошли мимо. Через два дня мы отправились в новый рейд — и техники достать, и новости узнать. Технику на дорогах решили пока не трогать и отправились к МТС.
В этот раз в колонну собралось: НАГ, Гигант, три тягача с платформами из-под Евы, Три тягача из того же комплекта «сольно», два грузовых мерседеса из-под продуктов с переодетыми красноармейцами. В «крестовый поход» пошли, в основном, шофера и танкисты, несмотря на большой риск. Путь до МТС обошелся без происшествий. Мы нагло въехали прямо на территорию, несмотря на махающего руками часового. Олег, переодевшийся в форму снятую с немецкого офицера, заорал что-то на четверых немцев, копошившихся с БТ-5 и те разбежались в разные стороны. Вскоре, словно тараканы из разных углов начали собираться люди в промасленных комбинезонах и в форме. Олег скомандовал еще что-то, и те разбились на три кучи. Тут же появился какой-то офицер, который стал жутко возмущаться тем, что мы строим его солдат. В одной из групп, выведенной прямо под мои стволы, оказалось пятнадцать человек, половина с оружием — все в чистенькие. Соджет отошел к другим и громко крикнул: «Огонь!», и повалил командира фрицев. Я просто выполнил команду. Мне помогал пулеметчик с бортового Мерседеса, поставив сошники МГ на крышу он выпустил длинную очередь. Я работал из обоих стволов одновременно. С двадцати метров промахнуться невозможно. Выбравшись из брони я отошел в сторону. Стошнило. По людям я стрелял из пушки не первый раз, но с такого расстояния и неторопясь — мутит до сих пор от воспоминаний. Олег начал разбираться с техникой, а выпрыгнувшие из Мерседесов красноармейцы — упаковывать вторую группу. В ней оказались немецкие ремонтники. Что до третьей — это были гражданские люди. Бывшие работники МТС. Они пока стояли безучастно наблюдая за нами. Не могли они понять, почему приехали одни немцы, постреляли половину других, перевязали вторую половину и начали рыться в металлоломе. Изредка из груд железа доносилась дикая смесь немецкой и русской ругани. Мне стало скучно. Грузовиков на МТС не было, в танках я разбираюсь не очень хорошо.