Прямо как его подсказка – невероятно прямая и ясная.
В переводе с ойратского она гласит:
ВОЗЬМИ. УБЕЙ. ВЫИГРАЙ.
Разгадать подсказку так легко, что Байцахан – холодный, жесткий, безжалостный и кровожадный уже в свои 13 – принимает ее за признак особой благосклонности.
Да.
Именно это она и значит.
Сомнений нет.
То существо зауважало его за нежелание назвать свою Линию и племя. За его силу и стойкость. И ему, этому существу, понравится, как Байцахан сыграет в Последнюю Игру. Возможно, он и младше всех, и ниже ростом, – но не слабее. Слабы те, кто еще не осознал, что их ведут на бойню. Те, кто роется в древних развалинах, заключает союзы, ведет мирные переговоры. Любой Игрок, занимающийся чем угодно, кроме убийства, – глупец.
Как, например, вот эта.
Байцахан медленно поворачивает голову и смотрит на девушку. Смахивает с уголков рта прилипшие крошки печенья и включает музыку на айподе, подзаряжающемся от сети. Это «Битлз», All you need is love. Громко, очень громко.
Байцахан встречается взглядом с Жалайром и кивает. Жалайр опускает лезвие своего ножа на средний палец левой руки Шари – палец с кольцом, которое подарил ей муж Джамаль в день рождения их дочери.
Прекрасная, улыбчивая Крошка Элис.
«Где она сейчас? – гадает Шари. – Наверно, играет на заднем дворе». Эта картина встает у Шари перед глазами.
«Играет в траве с Джамалем».
Шари спокойна – несмотря на то, что попала в ловушку, несмотря на побои. Она спокойна именно потому, что все это случилось. Ей дали возможность воспользоваться плодами своего обучения, прибегнуть к особой концентрации. Ее схватили, когда она вышла из автобуса перекусить, – и с того момента она не вскрикнула еще ни разу. Такое впечатление, что Шари попросту ничего не чувствует.
Жалайр смотрит на Байцахана. Эта девушка произвела на него впечатление. Она будто сделана из камня. Байцахан не замечает взгляда Жалайра – его самого выдержка индианки не впечатляет. Он смотрит на кровь, капающую оттуда, где был палец Шари, и улыбается.
Шари больно, обрубок пальца пульсирует, но эта боль – ничто по сравнению с родами. «Эти глупые мальчишки ничего не знают о боли», – думает она и отгораживает сознание от боли. Байцахан отпивает глоток чая. Шари смотрит на него.
Сквозь него. Она никогда еще не убивала человека, но этого убила бы в одно мгновение.
Потому что это не человек.
Байцахан отставляет стакан и выключает музыку.
– Раскрой мне свою подсказку, хараппанка – и умрешь быстро и без боли, – обещает Байцахан, изображая из себя темного властелина.
Но Шари молчит. И на лице ее не отражается ни единой эмоции – полное безразличие.
Она все так же смотрит сквозь него.
Не человек.
Даже не животное.
Он недостоин жить.
С ее точки зрения, он уже мертв.
Хиляль ибн Иса ас-Сальт
Северная Эфиопия, Аксумское царство, Церковь Завета
Хиляль покидает крошечное селение на перекрестке.
В благодарность за гостеприимство он оставляет местным маленький талисман – изящно вырезанный крест с прожилками чистой платины. Он не говорит им, сколько стоит эта вещица. Нет смысла. Все равно они скоро умрут, и все, что создано человечеством, все, что оно считает своим, снова вернется в землю.
На телеге, запряженной волом, Хиляль добирается до селения побольше. Потом на пикапе – до более крупного городка. На джипе – до еще более крупного. Автобус. Такси. Поезд. Самолет. Хиляль летит в Гонконг, в Брюссель, в Аддис-Абебу. Он берет «Ниссан Максиму» своего дяди и доезжает до кратера. Садится на краю и молится за жертв и за их семьи, молится за будущее, чтобы оно было хорошим. Чтобы оно просто было. «Потому что это – Последняя Игра, – думает он, стоя над все еще смердящей ямой. – Будущее закончится, и время начнется с начала».
Он возвращается к машине и едет на север. Его ждет древний Аксум, царство праотцев его праотцев. Хиляль – правнук Изана, внука Гебре Мескеля Лалибелы, тайного вождя Тимката, свидетелей Явления Господня.
Хиляль сведущ в тайнах камней, и в пророчествах, и в искусстве милосердной смерти. Он выходит из машины и идет среди своего народа. Идет, миля за милей, закутанный в белоснежные и ярко-красные одежды. На ногах у него – кожаные сандалии. По пути ему то и дело попадаются люди, возделывающие землю, пасущие скот, режущие кур, молотящие пшеницу. Несколько стариков узнают его и преклоняют колени, а он в ответ поднимает свою прекрасную молодую руку ладонью вверх, будто говоря: «Не надо, брат мой! Я – это ты, а ты – это я. Встань рядом со мной. Встань вместе со мной».
И они повинуются.
– Живите, – говорит им он.
И они живут.
В его сияющих ласковых глазах они читают: он принадлежит им, а они – ему.
Хиляль пересекает пустынные холмы, бурые и красные.
И наконец достигает своей цели – каменной церкви, крестообразной в плане и скрытой в пещере в скале.
Эта церковь – тайная, она надежно спрятана в кедровом лесу.
Ее возраст – 3318,6 года.
Хиляль пробирается через лабиринт канав, ведущих к церкви.
Становится прохладнее, свет тускнеет. Хиляль доходит до главных ворот, высеченных из камня, как и вся постройка.
Здесь – его наставник. Его духовный водитель.
Его советчик.
Эбен ибн Мохаммед аль-Джулан, бывший Игрок.
Хиляль опускается на колени, склоняет голову:
– Учитель.
– Ты – Игрок, так что я больше не учитель тебе. Войди и расскажи, что ты видел.
Хиляль встает и берет Эбена за руку, и они заходят в стылый воздух подземного помещения.
– Я видел бога, и он поведал нам об игре.
– Да.
– Я видел остальных. Они в большинстве своем невежды.
– Да.
– Я видел, как один умер. И как некоторые другие пытались убивать. Я видел, как десятеро сбежали.
– Да.
– Этот бог назвался кеплером 22b.
– Да.
– Если память меня не подводит, это название какой-то планеты.
– Да.
– Он сказал, что мы должны принести ключи: Ключ Земли, Ключ Неба, Ключ Солнца. Победитель должен завладеть всеми тремя.
– Да.
– Он оставил каменную пластинку, но ничего о ней не сказал. Ее забрал ольмек. С ним пошла девушка из Кахокии. За ними последовала еще одна, из народа My. Никто не заметил, что я видел диск и то, что его забрал ольмек.
– Следи за этим ольмеком, Игрок.
– Да, учитель.
– Уже не учитель. Отныне я просто Эбен.
– Да, Эбен.
– Он вложил каждому из нас в голову по подсказке.
– Да.
– Моя подсказка – круг.
– Что за круг?
– Просто круг. Замкнутая линия. Больше ничего – ни внутри, ни снаружи.
Они доходят до алтаря. Эбен преклоняет перед ним колени, и Хиляль следует его примеру. Они опускают головы. Над ними – Христос, вечно истекающий кровью, вечно страдающий, вечно умирающий и вечно дарующий жизнь, любовь и прощение.
– И ты не знаешь, что этот круг означает? – с расстановкой произносит Эбен.
– Думаю, это диск, который забрал ольмек. Ему должна была достаться моя подсказка. Ему от нее было бы больше проку. Или, возможно, диск должен был забрать я.
– Ты не можешь знать наверняка. Исходи из того, что все идет, как должно. Боги не ошибаются. О чем тебе говорит этот круг?
– Он наводит меня на мысли о диске, но не только. Еще – о круге камней. О каменном круге.
– Да.
– Он намекает на какое-то сооружение. Которое было создано еще в древности, когда боги посещали людей.
– Да.
– Которое строилось на века, как и многое другое в ту эпоху: из камня и мрамора. Памятник пространству, времени и вселенной. Нечто такое, для чего потребовались память и постоянство камня. Его древняя мощь.
– Да.
– Но какой именно из каменных кругов? Их много.
Эбен поднимается. Хиляль остается стоять на коленях.
– Я принесу тебе вина и просфор, – предлагает Эбен.
– Спасибо, Эбен. Мне нужно подумать. В этой простой подсказке скрыто нечто большее. Я должен разглядеть в ней что-то еще.
– Да.
Эбен разворачивается и уходит, тихо шурша своими одеждами.
Хиляль, Игрок от Аксума, от 144-й Линии, складывает руки на коленях.
Закрывает глаза.
И думает о круге.
Сара Алопай, Яго Тлалок, Тиёко Такеда, Ань Лю
Китай, Сиань, район Линьтун, Музей Терракотовой армии
Сара и Яго выходят из такси перед главным туристическим входом в музей, где находится великая и древняя Терракотовая армия. Прямо у входа их встречает кузен Вэя, Чэн Чэн Ду. Чэн Чэн – невысокий человечек, едва ли выше 153 см, приветливый, с блестящими глазами и в очках с толстенными стеклами. На улице всего 17 градусов по Цельсию, но его рубашка с белым воротником пропотела насквозь.
– Да! Да! Здравствуйте! – восклицает он.
Странным жестом он перехватывает левой рукой запястье правой, которую держит перед собой с раскрытой ладонью, – как будто правая рука без помощи левой не работает. Они обмениваются рукопожатиями и представляются. Сара и Яго называют свои настоящие имена. Чэн Чэн ведет их к входу и проводит внутрь по своему пропуску. Вот так все просто: раз – и они уже в музее.
– Итак, что именно мы ищем? – шепотом спрашивает Сара у Яго.
Чэн Чэн задумчиво бредет в паре метров впереди.
Яго лениво пожимает плечами:
– Черт меня дери, если я знаю.
– Я это сделаю за него, если это все окажется пустой беготней, – усмехается Сара.
– Жду не дождусь.
В двадцати метрах от них сквозь группу туристов пробирается Тиёко Такеда. Она заглянула в гостиницу Вэя после ухода Сары и Яго – в надежде что им хватит глупости оставить диск в номере. Но они все же не настолько тупы, и Тиёко приходится присоединиться к экскурсионной группе, чтобы проникнуть в музей. На ней светлый парик, свободные штаны с большими карманами на коленях и черная футболка, а за спиной – маленький походный рюкзачок.
Тиёко смотрит, как Сара и Яго беседуют с маленьким человечком, похожим на тролля. Глубоко в ухе у нее установлен передатчик, позволяющий слышать, что говорит Яго и те, кто стоит к нему достаточно близко. В отличие от локатора, передатчик работает только на небольшом удалении от цели.
Японка сверяется с этим локатором, замаскированным под аналоговые часы на запястье. Уникальный поляризационный слой на прозрачных линзах ее очков, тоже составляющих часть маскировки, позволяет видеть цифровой дисплей, вмонтированный в циферблат часов.
Локатор работает. Тиёко войдет в музей по туристическому билету, незаметно отделится от группы и последует за ольмеком и кахокийкой, куда бы те ни направились. Туда, где этот Чэн Чэн Ду наверняка расскажет им что-нибудь о диске. И когда они уйдут, ей придется убить этого бедного тролльчонка.
В Последней Игре не должно оставаться свидетелей.
И будь что будет.
Ань Лю – хлоп — слезает со своего – хлоп — матово-черного «Кавасаки ZZR1200». Он – хлоп — в двух километрах – СПАЗМ – от входа в музей. Татуировки на ухе замазаны телесным гримом.
Хлопхлопхлоп. Голова только что побрита наголо, а рюкзак набит – хлоп — всякими забавными игрушками. Очень забавными – СПАЗМ— презабавными – СПАЗМ— игрушками. В ухо вставлен наушник, каждые тридцать секунд сообщающий ему – хлоп — координаты телефона Яго.
Хлопхлопхлоп.
Сейчас он прокрадется – хлоп — мимо охранников – хлоп – в погребальный комплекс.
Сегодня Последняя Игра – хлоп — Последняя Игра – хлоп – Последняя Игра лишится двух игроков.
Хлопхлопхлоп.
Ань облазил – СПАЗМХЛОП— весь Интернет в поисках – хлоп — остальных. Нашел многообещающие выходы на Калу Мозами, Маккавея Адлая и Хиляля ибн как там его. Остальные растаяли, как призраки, но это неважно. Они – хлоп — они – хлоп — они еще появятся.
ХлопСПАЗМхлоп.
Кроме того, разобравшись с этими двумя, нужно будет найти Тиёко Такеду. Найти ее и раскрыть ее – хлопхлопхлопхлопхлоп — ее секрет. Если для этого ему придется пить ее – хлоп — еще теплую кровь, или – СПАЗМ— сшить из ее кожи рубашку, или – хлоп — продержать ее под замком до самого События – что ж, он так и сделает. Он сделает что угодно – хлоп — что угодно – хлоп — что угодно, лишь бы вылечиться.
– Комплекс, как видите, просто ошеломляет своими размерами. По нашим оценкам, работы были закончены около 240 года до нашей эры, а работало здесь семьсот тысяч человек в течение 30 лет! Четыре ямы, одна из них незавершенная, и не раскопанный пока погребальный курган, под которым скрываются неслыханные богатства. Пока что раскопана только первая яма, да и то, как видите, частично. Она самая большая. Размеры – двести три на семьсот пятьдесят пять футов. Она содержит десять шеренг воинов, колесниц, лошадей, знаменосцев, копейщиков, мечников, военачальников и дальнобойных арбалетчиков. В большинстве шеренг – три или четыре ряда. Между шеренгами вы можете видеть широкие разделительные колонны – опорные конструкции гробницы. На данный момент раскопано более тысячи воинов, но своего часа ожидают еще тысячи! По нашим оценкам, восемь тысяч в общей сложности! Восемь тысяч! И все это – лишь для того, чтобы охранять одного мертвеца от врагов в загробной жизни. Совершенное безумие, но так забавно!
Чэн Чэн стоит перед ними, размахивая широко разведенными руками, будто он дирижер, а неподвижные статуи перед ним – его музыканты. Вместе со своими слушателями он замер на обзорной платформе, и то, что открывается оттуда взору, – одно из самых потрясающих зрелищ, которые Сара и Яго наблюдали за всю свою жизнь, несмотря на всю подготовку и знания о памятниках и достопримечательностях своих родных культур. С этим не может сравниться даже Великая белая пирамида.
– Все фигуры раскрашены, изумительно раскрашены. Недавно мы нашли несколько статуй в идеальном состоянии! Состав этих красок хранился в тайне. Их делали из малахита, азурита, киновари, оксида железа, перемолотых костей… Они догадались, как изготовить медный силикат бария и смешать его с киноварью, чтобы получить вот этот великолепный сверкающий лиловый. Видите? И более того: бронзовое оружие! Лезвия некоторых мечей покрыты оксидом солей хрома. Потрясающе! Они до сих пор как новенькие, будто прямо из кузницы. Острые, как в день своего рождения. И арбалеты – высочайшего качества. Они стреляют на восемьсот с лишним метров!
– Восхитительно, – говорит Сара.
Она и правда под впечатлением, но не забывает обменяться с Яго взглядом, в котором легко читается: «Что насчет диска?»
Яго пожимает плечами.
Он не знает.
Чэн Чэн поворачивается к ним и говорит с широкой улыбкой:
– Ну а теперь… Вэй говорит, что у вас есть интересная картинка. Это правда?
– М-м-м… да, – отвечает Яго.
Сара приободряется: из этой поездки все-таки может выйти толк.
– Дайте посмотреть.
Сара достает сложенный листок бумаги из внешнего кармана на рюкзаке Яго и передает его Чэн Чэну. Тот разворачивает его и подносит к глазам – так близко, что выражения его лица не видно. На изучение наброска Яго у него уходит 13 секунд. И наконец Чэн Чэн опускает листок. Один из его пухлых пальцев указывает на изображение диска.
Его голос тих и серьезен:
– Где вы это увидели?
– Это? – переспрашивает Яго. – Это я выдумал.
– Нет. Выдумать вы это не могли. Где вы это видели?
– Скажи ему, – шепчет Сара.
Яго знает, что она права. Это Последняя Игра. Чэн Чэн не противник. На протяжении всего курса подготовки дядя и отец учили его ловить удачу, не упускать шансы, принимать помощь. Разумеется, и быть готовым убивать, если все обернется плохо, – но, тем не менее, не терять открытости.
В 12 футах от них собирается группа туристов.
– Диск у нас, – тихо говорит Яго.
Чэн Чэн недоверчиво всплескивает руками:
– С собой?!!
– Да, – отвечает Сара.
Чэн Чэн сосредоточенно смотрит на них, а потом произносит:
– Идите за мной.
Он поворачивается и стремительным шагом направляется прочь от группы туристов – туда, где натянута веревка с табличкой «ВХОД ВОСПРЕЩЕН».
Ань – хлоп — прячется за подстриженным кустом на границе – хлоп — территории комплекса. Бесполый механический голос говорит ему в ухо:
– Сто тридцать два метра на запад – юго-запад.
Цель неподвижна.
Ань – хлоп — выжидает – хлоп — 30 секунд.
– Сто тридцать два метра на запад – юго-запад.
Цель неподвижна.
Ань – хлоп — выжидает 30 секунд.
– Сто тридцать два метра на запад – юго-запад.
Цель неподвижна.
Ань – хлоп — выжидает 30 секунд.
– Сто двадцать шесть метров на запад – юго-запад.
Движение на восток.
Ань выжидает 30 – хлоп — секунд.
– Сто один метр на запад – юго-запад. Движение на восток-северо-восток.
Ань – хлоп — выжидает – хлоп – 30 секунд.
– Восемьдесят два метра строго на восток. Движение на север.
Ань – хлоп — выжидает – хлоп – 30 секунд.
– Семьдесят один метр на восток – северо-восток. Движение на север.
Ань выжидает 30 секунд.
– Пятьдесят восемь метров на восток – северо-восток.
Цель неподвижна.
Ань выжидает – хлоп — выжидает 30 секунд.
– Пятьдесят пять метров на восток – северо-восток.
Цель неподвижна.
Ань выжидает 30 секунд. Хлоп.
– Пятьдесят пять метров на восток – северо-восток.
Цель неподвижна.
Ань – СПАЗМ — Ань сверяется с картой. ХлопСПАЗМхлоп.
Они остановились – хлоп — остановились – хлоп — остановились около ямы – хлоп — ямы номер четыре.
Которая – СПАЗМ — еще не раскопана.
Или, по крайней мере, – хлоп — все так считают.