- Сорока на хвосте принесла, - ухмыльнувшись, ответил тот.
Прохор вдруг понял, что надо срочно что-то делать, иначе будет поздно. Поэтому он, не раздумывая, приподнялся с лавки и со всего маху двинул старичку кулаком в ухо. Дедок вылетел из-за стола и грохнулся спиной на пол. Шапка, отделившись в полете от его головы, покатилась по столу, болтая ушами.
- Ай, что ты наделал?! - вскричал Митька и схватился руками за голову.
- Солдата русского нипочем не купишь! - сказал Прохор, вставая с лавки.
Он схватил мешок с золотом и, обойдя стол, подошел к лежавшему на полу деду. Голова старичка вдруг дернулась и начала приподниматься. Прохор взмахнул мешком и со всей силы опустил его на спутанные седые волосы искусителя. Голова старичка со стуком впечаталась в пол, а мешок порвался, и монеты, звеня, рассыпались по всей избе.
Митька охнул и, упав на четвереньки, принялся собирать золото, запихивая его себе в пазуху. Ползая по полу, он приговаривал:
- Прошка, дурак блаженный! Рази ж можно так-то с благодетелем поступать? Зачем же бить-то его? Ой, еще один... Надо ж, куда закатился, бедненький мой... Золотой ты мой... Не бойся, у меня ты будешь в целости...
Прохор тем временем приложил ладонь к шее старичка и с некоторым сожалением убедился, что искуситель мертв. Бывалому солдату не надо было задумываться над такими вещами. Поэтому он начал действовать.
Рассмотрев внимательно мешок, Прохор нашел порванное место и завязал ткань таким образом, что мешок опять был готов принять в себя прежнее содержимое. Посмотрев на Митьку, вставшего с колен, он указал пальцем на его рубаху, распираемую спереди от обилия засунутых в пазуху монет, и сказал:
- Ну-ка, быстро выложи все в мешок!
- Не отдам нипочем! - исступленно взвыл зять.
- Сейчас сниму свою ногу и так дам ею по твоей жадной башке, что глаза вылетят напрочь! - грозно и внушительно рявкнул Прохор.
Митька затрясся всем телом и заскулил:
- Ты что? Раз в жизни повезло! Давай поделим золото...
- То бесовское золото, - сказал Прохор, глядя в оловянные митькины глаза.
- Послушай, - горячо заговорил зять. - Все равно, чье это золото было. Теперь оно - наше. Ежли кто-нибудь узнает о том, что ты убил старого хрыча, то тебе - прямая дорога на каторгу. Ведь никто не поверит, что он якшался с нечистой силой. Потому его надо зарыть в укромном месте. А золото куда девать? Закопать вместе с ним? Для этого нужно быть чистой воды дурнем и остолопом! Золото не может быть ни бесовским, ни ангельским. Потому что золото - просто золото. И все!
Прохор, собиравшийся уже отстегнуть ногу для того, чтобы вразумить ею Митьку, передумал это делать. Немного поразмыслив, он пришел к выводу, что зять полностью прав. Поэтому миролюбиво предложил:
- Хорошо. Ссыпай деньги в мешок. Спрячем его. А пока ты мне поможешь вынести упокойника.
Митька тут же повеселел лицом и с легкостью принял предложение инвалида.
Мешок с монетами они спрятали в холодную по случаю лета печку и принялись возиться с трупом, который оказался странно тяжелым. Решено было засунуть покойника в стог заготовленного на зиму сена, который стоял на заднем дворе рядом с хлевом, что и было сделано. Присыпав, как следует, травой место тайника, Митька, тяжело ворочая языком, сказал:
- Пусть полежит до вечера. А как начнет темнеть, оттащим его к оврагу и зароем поглубже.
- Хорошо, - согласился Прохор и отряхнул руки.
- Ну а теперь пойдем делить деньги! - возбужденно предложил зять.
Прохор согласно кивнул головой.
Для начала они хорошенько хлебнули из бутыли, после чего достали мешок из печки и высыпали золото на стол. Завороженно глядя на денежную кучу, Прохор поинтересовался у Митьки:
- Ты все собрал?
- А то! - ответил зять, возбужденно сверкая глазами. - Ни она монетка не убежала! Я - мужик хозяйственный.
- В том-то все и дело, - странно сказал Прохор, приступая к дележу.
Разделив кучу поровну, Прохор удивился количеству монет. Получалось, что теперь они с Митькой стали действительно богатыми людьми. Но инвалида смущала одна единственная вещь - счет оказался неровным. Последняя английская гинея никак надвое не делилась. Взяв в руку костыль, инвалид поинтересовался у зятя:
- Почему это осталась одна монета? Старый бес говорил, что счет ровный.
- Надул, значит, хрыч поганый! - весело сообщил Митька. - Оставшуюся монету заберу я. Тот рубль, который ты вчера дал за постой в моей избе, деньги небольшие. Тебе еще долго придется у меня жить. Вот как раз эта деньга все и сровняет...
Прохор немного приподнял над лавкой свой зад и, сделав легкое движение рукой, врезал несильно костылем Митьке по лбу. Голова зятя дернулась и изо рта ее на стол вывалилась золотая монета.
- А я-то думаю, что это ты так тяжело болтаешь, как будто у тебя кусок навоза во рту? - задумчиво сказал Прохор. - А ты, оказывается, золото за щеку прячешь? Хозяйственный, говоришь?! Ах ты защеканец позорный!
Прохор, держа костыль на весу, начал медленно подниматься из-за стола. Митька резко спрыгнул с лавки, отскочил назад на два шага и заголосил:
- Что ты, что ты, Прошка?! Мне эта монета показалась фальшивой! Я решил ее попробовать на зуб, а потом забыл достать! Ведь мы были заняты упокойником!
- Сейчас я тебя самого на фальшивость проверю! - грозно взревел Прохор и, тяжело топая протезом, рванулся к Митьке, огибая стол.
Зять, увидев движение шурина, на месте стоять не остался.
Беготня вокруг стола сопровождалась различными криками:
- Ворюга!
- Я только для проверки, ей-ей!
- Сейчас я костылем тебе все дырки проверю!
- Угомонись!
- Сначала тебя, гниду жадную, угомоню!
Наконец, устав скакать по кругу, Прохор резко метнул костыль и деревянное оружие своим тупым концом четко впечаталось в митькин затылок. Зять упал на пол и затих. Прохор увидел, как из правого кармана митькиных портков вывалилась золотая монета и, медленно покатившись, стукнулась о ножку стола. Инвалид, тяжело дыша, подобрал ее с пола, уселся на лавку и стал ждать прихода в чувство поверженного зятя.
Через несколько минут Митька всхрюкнул и, приподнявшись на локте, мутными глазами посмотрел на Прохора. Тот показал зятю монету и сказал:
- Этот червонец ты тоже на фальшивость пробовал? Интересно, каким таким местом, если он был у тебя в кармане? У этого твоего места что, зубы есть? Тогда ты сам бес! Но дело в другом. Опять получается счет неровным. Сейчас я сниму свою деревянную ногу. Она гораздо тяжелее костыля. Если за это время ты не сдашь все, что украл, то после удара протезом я похороню тебя вмести со старым хрычом. Вечером. А пока с ним в обнимку в стогу полежишь...
Митька замахал руками и стал ползать по полу, тыкаясь по углам. Через несколько минут он выложил на стол целых пять монет, выуженных из разных щелей и укромных мест.
- Все! - с горечью сообщил он.
- Правда? - недоверчиво посмотрел на него Прохор.
- Вот тебе крест! - ответил зять и торжественно перекрестился.
- С трудом верится, - сказал Прохор, продолжая глядеть на Митьку с подозрением.
- Бог мне судья, - заявил зять, и инвалид махнул не него рукой.
Прохор ссыпал свою долю в мешок, вышел из избы и, захватив с собой лопату, направился к калитке, намереваясь зарыть золото где-нибудь поблизости. Постоянно оглядываясь назад, он покинул двор и проковылял в сторону ближайшего оврага. Инвалид опасался, как бы Митька не подсмотрел, где он собрался спрятать деньги. Но зятю было не до того, потому что в эти минуты он сам распихивал монеты по всем избяным щелям.
Перед тем как зарыть мешок в землю, Прохор наполнил золотом потайной ящик в протезе, отчего деревянная нога стала еще тяжелей. Но инвалида это обстоятельство никак не смутило. С таким грузом все равно приятно перемещаться по миру, невзирая на его вес...
Когда все дела, связанные с прятаньем и перепрятыванием денег были закончены, оба родственника опять уселись за стол и вернулись к опустошению бутыли, которая никак не хотела сдаваться вот уже второй день. Митька говорил:
- Ты, Прошка, пей, пей. У меня еще есть. Теперь можно долго ничего не делать, а просто гулять. Да пошел этот Двоепупов сам пахать! Ура-а!
У Прохора настроение было не столь радужным. Что-то не давало ему расслабиться. Он шарил глазами по избе и никак не мог понять, почему нет покоя. Наконец его взгляд уперся в какой-то предмет, валявшийся в углу у печки, и в этом предмете инвалид с содроганием узнал кроличью шапку бесовского деда. Проследив за взглядом Прохора, Митька вскочил с лавки, схватил шапку и напялил ее себе на голову.
- А что? Добрая шапка, - заявил он. - Возьму ее себе! Вроде как в наследство.
- Хорош наследничек, - сказал на это инвалид. - Если черти твои родственники, оставляй.
- И оставлю! - воскликнул Митька. - Я не суеверный.
- Ну-ну, - произнес Прохор, и сердце его тревожно сжалось...
Глава третья
Глава третья
Грунька, пришедшая с поля, осталась в избе готовить ужин, а Митька с Прохором, ничего ей не рассказав, взяли лопаты, и отправились к стогу сена. Солнце уже закатилось за горизонт, и двор залил тусклый сумеречный свет. К этому времени - принимая во внимание опорожненную на три четверти бутыль - они уже находились в состоянии, близком к пониманию всех глобальных загадок мироустройства и потому любая работа казалась им плевым делом.
Но постепенное выдергивание травы из стога почему-то не давало никаких результатов. Покойного бесовского деда и след простыл. Наконец весь стог был разобран до основания и сухая трава, из которой он ранее состоял, оказалась разбросанной по всему двору. Труп так и не был найден. Глядя на Митьку удивленными глазами, Прохор спросил:
- Ты его перепрятал?
- Зачем мне это нужно? - переспросил Митька.
- Да черт тебя знает! Ты ж - хозяйственный... Может, приберег для чего-то?
Увидев, что глаза Прохора наливаются бычьей несдержанностью, Митька истово заорал:
- Да на кой ляд он мне нужен?! Не прятал я его, Господом клянусь! Да ведь я с тобой все время вместе был...
- А в нужник кто ходил? - не сдавался Прохор, медленно приближаясь к зятю.
- Дак мы же вместе с тобой ходили! - не сдавался Митька, постепенно отступая к крыльцу. - Я внутрь нужника, а ты - за него...
- А что ты внутри сортира делал? - жестко спрашивал инвалид, ускоряя свои ковыляющие шаги.
- Дристал я там! Понимаешь - дристал! - истерически вопил Митька.
И здесь ситуацию разрядила возникшая на крыльце Груня. Сходу оценив состояние обоих родственников, она сказала:
- Есть идите, пьянчуги красноносые! А то до утра будете выяснять, кто больше нагадил, а кто меньше, и кого за это надо сильнее уважать.
Услышав эти мудрые слова, спорщики тут же пришли в себя и почему-то хором крикнули:
- Груня!
- Ну? - отозвалась митькина жена.
- Ты часом в стог сегодня не лазила? - строго спросил Прохор.
- Когда б я успела? - поинтересовалась Груня. - Только с поля пришла - давай ужин готовить. А если б и было время, то с кем лазить? Вокруг одни пропойцы и кровельщики у отца Пафнутия.
Митька с Прохором тревожно переглянулись и пошли к выходу со двора.
- Куда вы? - спросила Груня. - Есть идите. Все готово уже.
- Сейчас придем, - не оборачиваясь, ответил Митька...
Они не смогли ответить на вопрос Груни потому, что сами не понимали, зачем их
понесло за ворота. Но как только родственники вышли за калитку, непонимание их улетучилось неизвестно куда.
Впереди, дальше дороги, ведущей к деревне, зеленел луг, за которым в сумрачном свете заката огромной черной кляксой распластался лес. И он шевелился! Сначала казалось, что это ветер колышет ветви деревьев, но вдруг в нескольких местах замелькали огоньки. Они меняли цвета (с красного на зеленый, с зеленого на желтый, с желтого на синий и опять на красный). И огоньки эти перемещались по всей стене леса, нависавшего над лугом мрачной далекой линией.
Митька с Прохором завороженно наблюдали за игрой цветов, пока вдруг издалека, из самого укромного закутка леса не донесся к ним протяжный волчий вой. Оба вздрогнули.
- Ты думаешь, что деда забрали черти? - спросил Митька.
- Нет, - ответил Прохор. - Он очнулся и ушел сам.
- Значит, мы никого не убивали, - довольным голосом произнес Митька. - Поэтому можно спать спокойно.
- Дурак! - мрачно сказал Прохор. - Мы взяли деньги!
- Ну и что?
- А условия договора не выполнили.
- И?
- Ох, как с тобой тяжело! Тебе что, сказок никогда не рассказывали?
- Нет, - ответил Митька. - Меня вместо этого отчим табуреткой бил. Каждый вечер перед сном. Чтобы мне лучше спалось...
- Оно и видно, - сказал Прохор. - Надо было тебя еще с утра дубасить, чтоб от жадности отучить... Поясняю один раз. Слушай внимательно.
- Слушаю.
- У бесовской силы заведено так: взял деньги - продал душу!
- Так мы же деньги не брали. Мы, получается, отняли их!
- Не имеет значения, - тяжко вздохнул Прохор. - Для черта получить по шее - обыденное дело! Ему плевать на это. Главное - купить кого-нибудь! И мы с тобой купились... Эх, обуяла меня жажда денег! Всего один день с тобой, Митька, повидался и уже - на тебе, в такое дерьмо вляпался! Все твоя мерзкая скаредность!
- Не понимаю, о чем ты говоришь? - возмутился Митька. - Какие деньги? Какое золото? Знать ничего не знаю, ведать не ведаю! Идите, гуляйте полем! У меня ничего нету! Пойдите, сыщите!
- Ох, и дурень же ты, Митька, - с тоской в голосе сказал Прохор. - Посмотри на лес!
Митька глянул и лишился дара речи.
Опушка представляла собой ломаную линию горящих огней. В ней были всякие цвета, но преобладали, в-основном, красные. Огни шевелились волной и, казалось, ждали только команды, чтобы ринуться вперед и заполонить собой луг. Оттуда долетал злобный волчий вой, но иногда в нем слышались взрыкивания медведей и еще какие-то незнакомые, леденящие душу звуки.
- Поужинать нам сегодня вряд ли удастся, - сказал Прохор.
- Почему? - поинтересовался Митька.
- Потому что поужинают нами, - ответил инвалид.
- Кто?
- Бежим! - вдруг крикнул Прохор и устремился к калитке.
Митька увидел, как волна красных огней пришла в движение и стала медленно
сползать на луг. Он развернулся и вслед за Прохором понесся к избе. Инвалид, невзирая на
увечность, бежал так, что первым влетел в калитку. Митька, вторым забежав во двор, захлопнул калитку и подпер ее длинным поленом, после чего заскочил внутрь избы. В последний момент взгляд его уловил несколько интересных особенностей летнего вечера.
Сначала Митька увидел своего дворового пса Шарика, который сорвался с цепи и, мастерски сиганув через забор, исчез из виду в направлении деревни. "Вот сволочь, -
подумал Митька, - мало я его кормил, что ли?". А затем его поразил вид хлева, у которого
не было двух стен. Коровы выдавили хилые деревянные перегородки и, возглавляемые конем, во весь опор неслись по дороге к месту предполагаемого спасения. Отряд крупного рогатого скота замыкал бычок, прикрывая тем самым отступление. Немного отстав от лидеров, в том же направлении трусили четыре упитанных поросенка.
Лишь курятник остался целым, потому что наступили сумерки и куры уселись спать. Это обстоятельство несколько согрело митькину душу теплом, так как нашелся хоть кто-то, не бросивший своего хозяина в трудную минуту.
Во время бега в голову Митьки пришла мысль о том, что калитку поленом можно было и не подпирать, так как задняя стена хлева ранее являлась частью забора, и если сейчас ее не было на месте, то двор стал доступным для производства разбоя любого вида.
Как только Митька оказался в избе, Прохор тут же захлопнул дверь в сени и подпер ее тяжелой кадкой, в которой хранили квас. Кадка была полной, но Прохор справился и Митька поразился его силе.
- Надо же, Прошка, - сказал он, - в кадке тридцать ведер квасу! Ух, и силен же ты!
- В армии расейской послужи, узнаешь, где силушка берется! - гордо ответил Прохор, запечатывая костылем дверь в горницу.
Груня, ничего не понимая во всех этих военных приготовлениях, сидела на лавке и, всплескивая руками, все время повторяла:
- Да кушать же пора, да кушать же пора...
На столе стояли: кувшин с парным молоком, большой горшок гороховой каши, миска творога и поджаренные свиные шкварки, соблазнительно расположившиеся на круглой стеклянной тарелке (гордости Груньки, купленной ею несколько лет назад на какой-то ярмарке, отчего Митька в свое время чуть не умер от приступа жадности). Ну, и бутыль митькина, соответственно...
Прохор, усевшись за стол, сказал:
- Так! Кушать всем! Быстро! У нас очень мало времени!
- Да что случилось? - тревожно спросила Груня.
- Сейчас нас нечистая сила приступом брать будет, - авторитетно заявил Митька, хватая со стола ложку.
- Вот так и оставляй мужиков наедине с бутылкой! - воскликнула Груня. - Вечно что-нибудь натворят! Что на этот раз стряслось?
- Некогда рассказывать, - сказал Прохор. - Давайте кушать. Голодное войско не войско, а вражеская подстилка. Потому что сил нет...
И принялся есть скоро и все сразу. Его примеру тут же последовал Митька, а за ним и Грунька. Прохор периодически наливал из бутыли - даже Груньке - и ужин, благодаря этому обстоятельству, прошел быстро.
Когда волчий вой начал звучать поблизости, все участники обороны были уже достаточно подкреплены пищей, выпивкой и идеей православного мученичества.
За окном уже полностью стемнело, и Митька зажег несколько свечей.
- Вот черт! - вдруг воскликнул он. - Ставни-то закрыть забыли!
- Уже поздно это делать, - сказал Прохор.
- Прекратите поминать черта на ночь! - крикнула Грунька. - Не хватало, чтобы явился!
- А он уже во дворе, - спокойно произнес Прохор.
И в подтверждении его слов раздался вдруг страшный удар во входную дверь.
Грунька побледнела и бросилась в угол к иконам. Она упала на колени и стала горячо молиться.