Между тем время неумолимо делало свое дело: пролистывало дни, месяцы, годы…
Ни совместная работа над ролью Матери, как всегда блистательно сыгранной подругой в спектакле по пьесе Говарда Лоусена «Чудеса в гостиной» в моей постановке, ни более или менее частые встречи на радио, телевидении, в концертах, на театральных премьерах, в которых «девочка из садика» на Собачьей площадке неизменно из роли в роль продолжала радовать все новыми и новыми гранями своего удивительно заразительного таланта, ни телефонные переговоры – ничто не располагало к объяснению… И вот – юбилей девочки! Тик-так, тик-так, тик-так и… 70. Еще только – 70. Вот и настал тот миг – самый уместный, самый своевременный, самый серьезный для объяснения в искреннем уважении и любви, что я с большим волнением и делаю, написав этот маленький рассказ. Да хранит тебя Бог, дорогая Ольга Александровна Аросева! Поздравляю!
Коленопреклоненный Евгений Весник.Андрей Александрович Гончаров
Если бы Бог наградил меня способностью рисовать, а затем одушевлять рисунки и наделять их способностью жестикулировать и говорить – я изобразил бы Андрея Александровича стоящим на макушке высоченной горы или на крыше руководимого им замечательного академического Театра имени Маяковского – или даже на самой высокой точке крыши – на трубе, похожей на заоблачной высоты скалу, и в спортивном костюме (он увлекался восхождениями на горные высоты), непременно с длинной бородой, развевающейся на разнонаправленном сильном репертуарном ветру, то рычащим, как лев (от неудовлетворенности, в основном собою, он часто повышал голос), то неистово и радостно смеющимся на высоких хрипучих нотах и с дикой энергией быстро-быстро трущим ладонь о ладонь и громко-громко спрашивающим у летающих над ним и театром ласточек, ангелов и орлов, очень похожих на лики Островского, Горького, Арбузова, Миллера, Шекспира, а также у членов художественного совета, сидящих на своих зарплатах, званиях и самомнениях и очень похожих на женщин, летающих на метлах, и на мужчин, важно заседающих в органах по дезорганизации организаций:
– Ну как, а? Хорошо, правда, а? Молодцы артисты, правда, а?
Затем в моем воображении он, радостный и возбужденный, распахивает свою спортивную куртку, под которой неожиданно обнаруживается красивый детский слюнявчик, очевидно потому, что Гончаров в мгновения восхищения талантами артистов всегда похож на счастливого ребенка, получившего конфетку, велосипед или ботиночки для скалолазания за отличное поведение или за аккуратно выполненное домашнее задание!
Борис Андреевич Бабочкин
В качестве эпиграфа к предстоящим воспоминаниям о большом артисте и режиссере привожу цитату из статьи А. Н. Островского «О театре»:
«Актер не должен иметь на сцене своей походки и посадки, а должен иметь всякие, какие требуются ролью и положением. Кто не любит освобождаться от своих привычных жестов, ТОТ НЕ АКТЕР…»
Добавлю от себя: речь идет о высочайшем назначении профессии артистов – перевоплощении!
К примерам высочайшего класса «перевоплощения» можно отнести работу Б. А. Бабочкина над образом легендарного Чапаева…
Одаренный артист и режиссер, наделенный, как всякий истинно талантливый художник, сложным характером с элементами как природными, так и приобретенными в сложных житейских катаклизмах; замкнутый, трудно сходившийся с людьми, порой грубый, жесткий, но умевший быть верным другом того, кого допускал в свое сердце, – вот эскизный набросок образа народного артиста СССР Бориса Андреевича Бабочкина!
В роли Чапаева он – сама откровенность, доброта, мягкость, обаяние! Высший класс внутреннего психологического перевоплощения. Честно говоря, наблюдая Бабочкина в разных предлагаемых жизнью обстоятельствах, будь то застолье или собрание, концерт или репетиция (на репетициях, которые вел он, – один Бабочкин, на тех, когда он был исполнителем роли и воли не своей, а другого режиссера, – другой Бабочкин), – наблюдая и слушая его в закулисных разговорах по поводу спектаклей, деятельности артистов, театров, режиссеров, – я терялся в точном определении того, какие же его человеческие качества и проявления можно было считать перевоплощением: те, что он проявлял в обыденной жизни или, скажем, в знаменитой роли Чапаева?
Можно было допустить, что мягкость, обаяние, доброта, открытость душевная, даже какая-то детскость, проявленные в роли легендарного красного командира, были его личными, природными человеческими качествами, а проявляемые в коллективе, в общении с коллегами – жесткие, аскетичные, несколько даже надменные – качествами перевоплощения…
Творческая жизнь талантливого артиста, знаменитого, маститого, была, между прочим, не без «непогоды», не без «шипов»…
Однажды его спросили: «Борис Андреевич, репетиции идут хорошо, актеры довольны, а вы какой-то мрачный, суровый. Может быть, вы плохо себя чувствуете?» – «Все хорошо, – ответил мастер, – я тоже доволен тем, как идут репетиции, и актерами очень доволен, но все дело в том, что я опасаюсь „подпрыгивать“ от радости – могут из-под тебя стул стибрить!»
…Вот вроде бы пустячок, а ведь он очень многое объясняет в судьбе мастера… Были и паузы в работе и в театре, и в кино, были неудачи, сопровождавшиеся тяжелыми переживаниями, и ох как трудно было оставаться на той художнической высоте, на которую поднял его созданный им образ Чапаева! Не могу сказать, что ему удавалось подниматься выше в какой-либо другой работе! Были большие удачи, но… И это своеобразная трагедия! Начинать со своего «потолка» – трагедия! Такая же, как учиться у гения, а затем не встретить равного ему до конца жизни – тоже трагедия. Кстати, я испытал ее на себе. Я учился у А. Д. Дикого и за всю свою творческую жизнь не встретил равного ему по уму и таланту режиссера ни в театре, ни в кино! Что это? Конечно, трагедия! Мне еще повезло, так как судьба сводила меня в работе с очень и очень талантливыми людьми… Но… равных Дикому среди них не было! Значит, и я начал со своеобразного «потолка», но в общении с режиссурой…
Борис Андреевич относился ко мне – не могу жаловаться – довольно внимательно и даже старался помочь советами и делом. Он, например, назначил меня на роль Басова в «Дачниках» Горького, но, к сожалению, тогда, когда спектакль был уже в течение многих сезонов более 150 раз сыгран. Да еще в очередь (играть в очередь) с первым исполнителем этой роли – народным артистом СССР Н. А. Анненковым, артистом, которого я никогда не понимал и не понимаю, игравшим Басова как всегда эффектно, но и как всегда и во всех ролях предлагая зрителям наблюдать больше за тем, какой красивый голос и внешность у артиста Анненкова (девичья фамилия Кокин), а не за сутью очень сложного человека – Басова. Поэтому вводиться в спектакль пришлось, преодолевая и трактовку роли, и привычные наигранные связи с партнерами, и даже некоторые мизансцены… Осуществить все это до конца мне не удалось по многим причинам, а в основном потому, что вводился уже после смерти Бориса Андреевича и не имел поддержки его личной, как постановщика, разделявшего некоторые мои размышления по поводу несколько иной от анненковской трактовки роли…
В гоголевском «Ревизоре» в постановке И. В. Ильинского (1966) мы были партнерами: Бабочкин играл Почтмейстера, я – Городничего, и… на каждом спектакле после сыгранной им сцены в первом акте он не уходил к себе в гримуборную, а оставался в кулисах, наблюдая за исполнением мною чертовски трудного монолога моего героя в конце первого акта… Мне это льстило, меня это мобилизовывало, подстегивало… И каждый раз в антракте Борис Андреевич делился со мною своими впечатлениями, давал советы, предлагал все новые и новые приспособления, детали и краски… Я был ему чрезвычайно благодарен за это, гордился его вниманием и считал, что аплодисменты зрительного зала после исполненного монолога адресованы не только мне, но и Борису Андреевичу… Внимание, которое он проявлял в мой адрес, я лично объясняю тем, что мы оба были влюблены в талант и ум Алексея Денисовича Дикого, тем, что в наших, очень разных судьбах Дикий сыграл огромную, если не решающую (для меня уж точно!) роль. Эта влюбленность в третьего человека как бы сближала нас двоих! «ДИКИЙ» – пароль в атмосферу ДОВЕРИТЕЛЬНОСТИ. Дикий сыграл большую роль в судьбе Бабочкина – режиссера в Большом драматическом театре в Ленинграде; в очень трудное для Бабочкина время Дикий пригласил его на главную роль в свою гениальную постановку по пьесе «Тени» Салтыкова-Щедрина в московском Театре имени Пушкина, блестяще сыгранную Борисом Андреевичем! Театральный мир вспомнил «Чапаева», и о Бабочкине снова заговорили как о блестящем актере, продемонстрировавшем высочайший класс перевоплощения, так как «Чапаев» и главный герой «Тени» – совершеннейшие антиподы («Каждый артист должен быть характерным», – сказал К. С. Станиславский).
Состоявшийся режиссер и подтвердивший свой высокий класс артист Бабочкин был принят в труппу Малого театра, на сцене которого он создал целую галерею артистических и режиссерских шедевров.
А обо мне и говорить нечего: я до сих пор влюблен в Дикого, всегда посвящал ему свои удачи, всегда в процессе работы внутренне как бы советовался и сверял себя с А. Д. Диким!
Я уверен – немногие видели Бабочкина растерянным, а я… видел. И был приятно удивлен открытием новой, неожиданной краски его сложного характера…
«Борис Андреевич! Жена Алексея Денисовича Дикого – Александра Александровна – просила передать вам, что вы…» – далее шли совсем нелестные слова. «За что же так сурово?» – спросил, насторожившись, мастер. «Вчера был день смерти Дикого. Она по традиции ждала вас или хотя бы вашего звонка. Все собравшиеся были обеспокоены, не случилось ли с вами, не дай Бог, чего-либо. Звонили вам, никто не отвечал…»
Бабочкин заплакал. Ей-ей! Отменил репетицию, поехал к Александре Александровне и… стоял перед ней на коленях! Бабочкин – на коленях! Это невероятно! Но факт…
…Работа Бабочкина в роли Почтмейстера прошла незамеченной – и очень-очень зря! Потому что она подарила зрителям замечательного комедийного артиста! Невозможно забыть, как уморительно смешно, по-ребячьи искренне, не моргнув глазом, он опровергал самого себя в коротком диалоге с Городничим в первом акте «Ревизора».
Последняя реплика: «А если так, то не будет войны с турками» – всегда произносилась с такой верой в свою безапелляционную правоту, с таким удивлением по поводу того, что присутствующие должностные лица не разобрались в сложившейся международной обстановке, что сдержать себя и не рассмеяться (что совершенно не вязалось со сценическими предлагаемыми обстоятельствами) было делом далеко не простым! Уморительно смешно играл Бабочкин! Лучший Почтмейстер!
К. С. Станиславский об одном из качеств, определяющих артистический талант: «…бесстрашие, в смысле отречения от своего мира мыслей и отдачи своего „я“ во власть предлагаемых обстоятельств пьесы»… Этим качеством Борис Андреевич был одарен щедро, потому и остался в памяти людей крупнейшим русским артистом.
Марчелло Мастроянни
У меня, право же, есть некоторые основания попытаться написать легкий «акварельный эскиз» моих впечатлений от «контактов» с одним из лучших в мире артистов – Марчелло Мастроянни, так как навряд ли кто-либо из нашего русского актерского братства так серьезно «прочувствовал» и «продегустировал» нюансы его ювелирных творческих перевоплощений в многочисленных сложнейших ролях, как я, – скрупулезно, из кадра в кадр следовавший за ним «по тропинкам» его неожиданных разнообразных артистических средств выражения и таинств удивительной, колдовской силы заразительности.
Я имел честь «озвучивать», то есть дублировать мастера в таких заслуженно нашумевших фильмах, как «Брак по-итальянски», «Развод по-итальянски», «Вчера, сегодня, завтра», в которых он исполнил главные роли совершенно не похожих друг на друга пятерых мужчин. «Пятерых» – потому что в последнем фильме, состоящем из трех никак не связанных между собой сюжетной канвой новелл, он сыграл соответственно три роли… и преподал уроки перевоплощений, причем минимальными артистическими средствами.
Я утверждаю, что решающий инструмент в процессе перевоплощения – всегда – наблюдательность.
Первая новелла: физически изможденный мужчина с взъерошенными волосами и впалыми глазами, жена которого за спекуляцию сигаретами должна быть судима и посажена в тюрьму. Но она беременна, поэтому, согласно закону, – неприкосновенна. Задача мужа: беспрерывно в течение многих лет поддерживать ее неприкосновенность! Тип: уставший неврастеник, на грани нервного срыва… говорит, чуть не плача, отрывисто…
Вторая новелла: журналист с прилизанными волосами, покрытыми лаком и с ровно-ровно выложенным пробором. Сдержан, аскетичен, малословен, холоднодушен – сама индифферентность… Говорит тихо, медленно…
Третья новелла: стаккатированно-синкопированный, капризно-темпераментный, глуповато-восторженный, слегка курчавенький и подзавитый провинциал. Говорит быстро-быстро…
Прически, качества темпераментов, разные темпоритмы речи – вот основные средства гениальных метаморфоз!
Пользуется Мастроянни этими средствами словно пинцетом – осторожно, маленькими дозами, легко, ненавязчиво: настоящая психологическая и техническая эквилибристика! Чувствуется, что фильм задуман специально для демонстрации великим артистом возможностей человеческих перевоплощений!
Браво, Мастер!
Вторя ему на дубляже, «идя» за ним след в след, – признаюсь, я обогащался артистическим опытом!
Спасибо, Мастер!
Несколько акварельных мазков к эскизу… Мастроянни начинал в театре.
Влюблен в чеховскую драматургию.
В Италии играл Соленого в «Трех сестрах».
Москва. Гостиница «Метрополь».
Я в гостях у Мастера. В… соответствующей комнате в калейдоскопе туалетных принадлежностей не обнаруживаю зубной щетки… Через переводчика спрашиваю – почему ее нет?
Ответ Мастера: «Вредно… Ломтиками лимона надо чистить зубы».
Очень, очень и очень знаменитая французская киноактриса – «секс-бомба» – решила покорить сердце итальянского богатого гениального артиста.
Предложила партнерство в кинобоевике. Мастер прибыл в Париж, был приглашен в кинопавильон и самой «секс-бомбой» усажен в удобное кресло с просьбой: внимательно просмотреть одну из сцен фильма, в которой в предстоящих съемках он должен будет лежать в постели…
Мадам в полутьме сыграла всю сцену обольщения с воображаемым партнером… Зажгли свет. «Сексбомба», уверенная в своей неотразимости, неоднократно с успехом проверенной, не сомневалась, что услышит аплодисменты гостя, но… взглянув на Марчелло, обомлела, возмутилась и буквально вылетела из павильона… Мастер, чуть похрапывая, спал…
Обольщение не состоялось. Партнерство – тоже.
Хорошо знавшие Мастроянни утверждали, что и похрапывание, и сон были им сыграны!
Еще раз браво, Мастер!
Раньше на радио существовали разнооплачиваемые передачи: наименьшей суммой денег оплачивались те, которые звучали один раз – «разовые». За сохранявшиеся от месяца до года платили более щедро, а вот сохранявшиеся как бы «навеки», так называемые «записи» в «Золотой фонд», были самыми высокооплачиваемыми: артист получал гонорар в зависимости от количества минут звучания его голоса в эфире.
Было замечено, что некоторые артисты, в том числе и очень известные мастера, говорили в разных передачах в разных темпах, в зависимости от вида оплаты. Предположим, реплику: «Добрый вечер! Как уютно сегодня у вас! Но к сожалению, извините меня, ради Бога, петь сегодня я не смогу – немного простужен!» – артист произносил в нормальном, спокойном темпе в низкооплачиваемой передаче – за 9 секунд, а вот в передаче для «Золотого фонда» эта же реплика могла звучать целую минуту и даже, при желании, больше: «О-о-о! Добрый вечер! (кашляет: кхе-кхе-кхе)… звините… (снова: кхе-кхе-кхе…). Ах-ах-ах! Как уютно…(теперь чихает: ап-чхи!)… Извините (тяжело дышит несколько секунд). Сегодня у вас (опять: кхе-кхе-кхе… ап-чхи! Тяжело дышит…). Извините. Но, к сожалению, извините меня (снова: ап-чхи!). Ради Бога (снова: кхе-кхе-кхе…), петь сегодня (пробует голос: „Люди гибнут за металл…“ кхе-кхе-кхе…) нет-нет-нет… Не смогу, не смогу, не смогу… Немного (кашляет: апчхи!) простужен!»
Во втором томе «Опытов» в главе «О пьянстве» великий Мишель Монтень рассказывает о деревенской женщине-вдове, славившейся своей добродетелью, вдруг заметившей у себя признаки начинающейся беременности. «Если бы у меня был муж, – сказала она соседям, то я решила бы, что точно беременна…» С каждым днем подозрение относительно беременности все усиливалось и усиливалось, и, наконец, дело стало явным. Тогда она попросила, чтобы с церковного амвона было оглашено, что она обещает тому, кто сознается в своем поступке, простить его и, если он захочет, выйти за него замуж. И вот один из ее младших работников, ободренный ее заявлением, рассказал, что однажды, в праздничный день, он застал ее около очага, погруженной после обильной выпивки в такой глубокий сон и в такой нескромной позе, что сумел овладеть ею, не разбудив… Они и поныне живут в честном браке…
С точки зрения нашего XX века изложенная история весьма и весьма благородная, лиричная и даже высоконравственная. А вот я расскажу несколько трагикомических историй, случившихся с очаровательным человеком, конкретным, не выдуманным. (К чему выдумывать, когда сама жизнь придумывает столько придумок, что выдумывать, говорю, незачем. И потому еще незачем, что красочнее придумок природы, сколько ни выдумывай, не выдумаешь…)
Фамилия человечка – Муганов, а звали его по паспорту – Петр, а кличка – Питер или Пьер…