— Из Москвы в Париж.
— Дед умер по дороге из Парижа в Москву, — напомнил потомок купца первой гильдии.
— Какая разница, — отмахнулся Олег. — Отец твой, если в Париж полетит, ведь когда-то обратно вернется?
— Ну! — подтвердил Тимофей.
— Так вот на обратном пути…
Олег не договорил. Присутствующим и так все было понятно.
— Сегодня же попытаюсь узнать у отца, — пообещал Тимофей.
— Если что выяснишь, позвони, — сказали ребята.
— Кому из вас? — решил уточнить Тимофей.
— Кому дозвонишься, — ответил Олег, — но лучше мне.
— Договорились, — сказал хозяин.
— Тогда по домам, — скомандовал Олег.
Друзья поспешили в переднюю. Вскоре они уже шагали по полутемному Анань-евскому переулку в направлении Садового кольца.
— У меня просто ноги отваливаются, — проворчал Темыч, когда они остановились возле перехода. — Как будто камни таскал.
Остальные тоже чувствовали себя совершенно разбитыми. Даже Моя Длина, вопреки обыкновению, сейчас помалкивала. Светофор переключился. Ребята пересекли Кольцо и свернули на Большую Спасскую.
— Кстати, физическая усталость — верный признак того, что сеанс проведен был грамотйо, — сообщил Олег.
— Это еще почему? — полюбопытствовала Моя Длина.
— Мы же общались с существом из другого мира, — принялся ей растолковывать Темыч. — А это всегда связано с потерей энергии. Можно даже заболеть.
— И как ты только решился своим здоровьем рисковать? — покосилась на него Катя.
— Я ради дела на все готов, — укоряюще посмотрел на нее Тема.
У поворота в Портняжный Олег сказал:
— Думаю, завтра придется у Тимофея еще один сеанс провести.
— Я с вами, — оживилась Моя Длина. — Вдруг Тимофей Егорович все-таки нам покажется.
— Ты лучше бы не о глупостях думала, — непреминул упрекнуть ее Тема.
Моя Длина раскрыла рот для достойного ответа, но Олег ее опередил:
— Самое главное, чтобы он не показался, а рассказал, в чем дело.
На этом друзья расстались. Олег побежал домой. Там он спешно сел за уроки, которых, как оказалось, задали довольно много.
— Ну и учителя у них, Нина, — возмущался по этому поводу Беляев-старший. — Совершенно ребятам не оставляют времени для отдыха.
— Может, это и лучше, — не отрывая глаз от экрана телевизора, по которому показывали моды на грядущую весну-лето, отвечала жена. — Меньше времени на свои расследования будут тратить.
— Наверное, ты права, — согласился Борис Олегович.
К половине одиннадцатого Олег почувствовал, что глаза у него слипаются. Впрочем, с основными уроками он худо-бедно справился. Пожелав родителям спокойной ночи, мальчик уже хотел лечь, когда раздался телефонный звонок.
— Да? — Олег снял трубку у себя в комнате.
— Это Тимофей, — послышался тихий голос на том конце провода. — Долго не могу сейчас разговаривать. Отец через три дня летит в Париж.
— Что? — воскликнул Олег.
— До завтра, — ответили на том конце провода.
— Подожди! — взмолился Олег. Но в трубке уже послышались частые гудки.
— Это не меня? — прокричал из гостиной Борис Олегович.
— Нет. Это Танька, — решил успокоить его сын.
— А чего вы так быстро? — заглянув в комнату, папа увидел, что Олег уже положил трубку. — Поссорились, что ли?
— Нет. Просто спать пора, — объяснил Олег.
Наутро он сообщил новость друзьям. Те были совершенно ошеломлены.
— Вляпались, — сказал Темыч. — Теперь Тимофей Егорович от нас и впрямь не отвяжется, пока мы не спасем его потомков.
— А ты что, не хочешь их спасать? — спросил Женька.
— Хочу, — отвечал ему Темыч. — Только самостоятельно, а не по указанию с того света.
— На тебя не угодишь, — усмехнулась Катя.
— Знаете что, — вмешался Олег. — Нам все равно выбирать не приходится. И в запасе у нас всего двое суток. Потом отец Тимофея улетит.
— Тогда нужно сразу же после уроков бежать к Тимофею, — принял решение Олег. — Только бы у него сегодня снова не оказалось длинного учебного дня.
— А я опять не смогу, — угрюмо смотрел Пашков на Компанию с Большой Спасской. — Предки сказали, чтобы до выходных никуда. Но если вам совет какой-нибудь понадобится, то звоните.
— Пока что звонят оттуда, — указал Олег взглядом на школьное здание.
Друзья побежали в раздевалку. Там, получив в давке изрядную порцию тумаков, они с грехом пополам разделись. Затем ринулись на четвертый этаж.
— Кстати, «Онегина» кто-нибудь выучил? — уже на подходе к родному классу спросил Пашков.
Друзья резко остановились. Только сейчас каждый из пятерых вспомнил, что по литературе им задали выучить к сегодняшнему дню наизусть первую главу «Евгения Онегина».
— Нет, — ответил Темыч, который, несмотря на всю начитанность, вообще очень плохо запоминал стихи.
— Мы тоже нет, — отозвались остальные. — А ты? — посмотрели они на Пашкова.
— Я бы выучил, — с грустью проговорил Пашков. — Но под домашним арестом я вообще уроками не могу заниматься.
— Ясненько, — нараспев произнесла Катя. — Пашков у нас в неволе не размножается.
— Вернее, не развивается! — захохотал Женька.
— Лучше подумайте, как будем из положения выходить, — охватила паника Те'мы-ча. — Сейчас Роман всем нам двоек наставит. А потом бегай за ним, исправляй.
Пожилой учитель литературы Роман Иванович преподавал в две тысячи первой школе с незапамятных времен. И сумел за долгие годы педагогической деятельности привить стойкую нелюбовь к своему предмету множеству поколений выпускников. Нельзя сказать, чтобы благодаря Роману Ивановичу они совсем не читали. Однако к литературным произведениям, входящим в школьную программу, у них надолго сохранялось настороженное отношение. Даже Андрей Станиславович однажды имел неосторожность признаться своим питомцам, что «Роман может кого хотите извести своим занудством». Правда, классный руководитель девятого «В» немедленно спохватился и сказал, что шутит, однако ребята ему не поверили.
Вот с таким противником сейчас предстояло столкнуться Компании с Большой Спасской и Лешке Пашкову. Ситуация усугублялась тем, что Роман Иванович на прошлом уроке предупредил: «Не выучившим первую главу «Евгения Онегина» будут поставлены двойки, правда, с возможностью последующей пересдачи». Тут нужно отметить, что до прихода в две тысячи первую школу Роман Иванович преподавал в суворовском училище, с большим уважением относился к железной дисциплине, а также никогда не нарушал своих обещаний.
— Что делать-то будем? — растерянно проговорил Темыч.
— Может, смоемся? — предложил Женька. — Прогул лучше двойки.
— Заходите, заходите, — прогудел в это время у них за спинами бас Романа Ивановича.
Отступать было поздно. Друзья зашли в класс.
Роман Иванович от мороза раскраснелся, седые курчавые волосы, росшие по обе стороны лысины, казались белее обычного. Настроение у учителя было бодрое.
— «Мороз и солнце — день чудесный», — с довольным видом продекламировал он и уткнулся в журнал. — Итак, мы сегодня с вами читаем наизусть первую главу бессмертного романа в стихах Александра Сергеевича Пушкина «Евгений Онегин», который великий критик Белинский назвал энциклопедией русской жизни.
— Отлилось нам вчерашнее вранье про стенгазету на смерть Пушкина, — проворчал Темыч.
— Молчи уж, — лег на парту Женька, чтобы его не было видно.
— Уверен, — продолжал Роман Иванович, — что многие из вас хотят прочитать сейчас перед классом эти прекрасные стихи.
— Садист, — шепнул Тема.
— Кого бы мне вызвать, — принялся в размышлении водить пальцем по колонке с фамилиями учеников Роман Иванович.
В девятом «В» повисла напряженная тишина. Добровольцев не было.
— Ну что ж, начнем, пожалуй, с Мартынова, — сказал учитель.
Тема медленно поднял голову. Огромный грузный учитель навис над ним, как статуя Командора.
— Ну, Мартынов. Мы ждем.
Темыч поплелся к доске. «Евгения Онегина» он читал, но давно, еще летом. Поэтому из всего романа в стихах ему помнилось лишь несколько разрозненных строк.
— Давай, Мартынов, — г подбодрил учитель. — Ты вроде идешь по линии улучшения.
«Линия улучшения», на взгляд Романа Ивановича, у Темы началась с той поры, как он в конце восьмого класса с большим выражением прочитал на уроке монолог Гамлета «Быть или не быть…».
Темыч медлил. Он лично не сомневался что сегодня «линия улучшения» оборвется, и Роман снова начнет его преследовать на каждом своем уроке. Вдруг в памяти у него всплыло начало «Онегина». Это было все-таки лучше, чем ничего. И Тема громко продекламировал:
Мой дядя самых честных правил,
Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог…
Дальше Темыч не помнил.
— Хорошо начал, Мартынов, продолжай, — поторопил Роман Иванович.
Тема с мольбою глядел на класс. Тут Марат Ахметов шепотом подсказал:
Он градусник себе поставил
И лучше выдумать не мог.
Тема задумался. «Вообще-то, — вихрем пронеслось у него в голове, — если дядя заболел, то вполне логично, что он поставил градусник». Сам Темыч именно так бы и поступил. Вопрос заключался в другом: были ли во времена Пушкина градусники? Однако Роман уже явно нервничал. А других вариантов, кроме подсказанного Ахметовым, у Темыча все равно не было. И он отчетливо произнес:
Он градусник себе поставил И лучше выдумать не мог.
Класс разразился хохотом. Роман Иванович побагровел:
— Значит, говоришь, градусник себе поставил? — гаркнул он, заглушая хохот.
— А чего тут такого? — растерянно пробормотал Темыч. — За здоровьем нужно следить. Особенно, если температура.
— Поехали, — прошептала Катя на ухо Тане. — Наш Темочка даже «Онегинаг может в медицинскую энциклопедию превратить.
— Значит, Мартынов, ты утверждаешь, что дядя поставил себе градусник? — продолжал гудеть обиженным басом Роман Иванович.
Темыч тем временем вспомнил, что вроде бы дяде в романе поправляли подушки и давали лекарства.
— Ну, может, он не сам себе ставил градусник, — пошел он на небольшую уступку.
— Мартынов! — грянул учитель. — Кто же, по-твоему, градусник дяде ставил?
— Евгений Онегин, — жалобно отозвался Тема. — Он же его племянник.
Класс уже рыдал от смеха. Все понимали, что участь Темыча решена. Теперь было необходимо протянуть время до конца урока.
— Говоришь, племянник? — уже садился от ярости голос у Романа Ивановича. — Выходит, Пушкин создавал свое гениальное произведение, чтобы Онегин дяде поставил градусник?
— А ему правда не ставили градусник? — игриво спросила с места Моя Длина.
— Встань, Школьникова, когда с учителем разговариваешь! — заорал Роман Иванович.
— Пожалуйста, — поднялась из-за парты Моя Длина.
— Вы что, все сегодня с ума посходили? — свирепо воззрился на нее учитель. — Где вы нашли в «Онегине» градусник?
— Не в «Онегине», а у дяди, — заявил окончательно сбитый с толку Темыч.
Тут в среднем проходе, откуда ни возьмись, появился щенок. Толстый, неповоротливый, с широкими лапами, он степенно шествовал от батареи, под которой мирно проспал все начало урока.
— Щенок! — пришли в полный восторг девочки. — Какой симпатичный!
— Я его знаю! — весело крикнул Пашков. — Это Жучкин сын!
Жучка жила при школе. Недавно она и впрямь ощенилась.
— Не знаю уж, чей он сын, — посмотрел на щенка Роман Иванович, — но присутствовать на уроках посторонним животным не полагается.
Класс снова грохнул. А Катя в изнеможении проговорила:
— Интересно, кого он считает непосторонними животными на уроке?
— Наверное, нас, — тихо ответила Таня.
— Убрать собаку! — распорядился учитель.
— Не надо, Роман Иванович! — возразил Пашков. — Этот щенок очень литературу любит.
— Глупости, — нахмурился учитель. — Животные литературу не понимают.
— А вот смотрите, Роман Иванович! — не согласился Лешка. — Онегин! Ко мне! — посмотрел он на щенка.
Тот чуть помедлил и, пошатываясь, направился к Лешке.
— Может, он нам «Онегина» наизусть прочтет? — развеселился Марат Ахметов.
— Заткнись, — потряс кулаком Темыч, у которого с появлением щенка затеплилась надежда, что Роман забудет про двойку.
Щенок скрылся под партой Пашкова. Оттуда послышалось чавканье.
— Ты чем его кормишь? — забеспокоился Тема.
— Колбасой, — улыбнулся Лешка. — Докторской. Бабка с собой дала.
— Надо ему молока принести из буфета, — закричали девочки.
— Конечно. Он, наверное, голодный, — поддержал их хор мальчиков.
Роман Иванович рассерженным басом гудел:
— Прекратить безобразие! Убрать собаку!
— Как же ее убрать, если она голодная? — заспорила Моя Длина. — Вот покормим, тогда и уберем.
— Сейчас я ему сервелата дам, — полезла в портфель Наташа Ильина.
— Нельзя! — кинулся к ней Олег. — Он еще маленький. Щенков надо держать на особом рационе.
— Всем сесть! — уже топал ногами Роман Иванович. — Собаку убрать!
Не успел он это произнести, как щенок, насытившись Лешкиными подношениями, снова вышел в проход и сделал большую лужу. У Романа Ивановича от гнева перехватило дыхание.
— Вон! — закричал литератор.
Щенок кинул на него недоуменный взгляд и с большим чувством собственного достоинства удалился под батарею.
— Достать и уволить из класса! — крикнул Роман Иванович. — То есть, я имел в виду, унести! Верней, увести! А точнее, выгнать! — наконец нашел он нужное слово.
В это время дверь открылась. В класс вошел Арсений Владимирович:
— Извините, Роман Иванович, что прерываю урок, — сказал он. — Но я Джека ищу.
— Какого Джека? — повернулся к нему Роман Иванович.
— Щенка, — объяснил заместитель директора по хозяйственной части. — Он у нас вообще-то живет в канцелярии. А тут куда-то исчез. Вот я и боюсь, как бы он не попал в опасную зону. Сами знаете, здание-то у нас почти аварийное.
— Здесь ваш щенок, — ответил Роман Иванович. — Заберите.
Щенок, несмотря на юный возраст, по-видимому, Арсения Владимировича уже знал. Во всяком случае, услыхав его голос, тут же двинулся ему навстречу.
— Пошли, Джек, — позвал заместитель директора по хозяйственной части. Щенок сделал еще одну лужу.
— Нехорошо получилось, — виновато взглянул на Романа Ивановича заместитель директора.
— Ничего. Мы уберем! — пылко заверил Тема.
Из коридора послышался звонок. Роман Иванович взял со стола журнал.
— Опрос по первой главе «Онегина» проведем на следующем уроке, — сурово произнес он и удалился из класса. Поставить двойку Теме он так и забыл.
— Ну, Темыч! — подбежали к нему ребята. — Теперь ты Джеку-Онегину должен каждый день колбасу носить.
— Буду! — пообещал тот.
— Удачный сегодня день, — заулыбался Пашков. — Если еще вам у Тимофея так же повезет…
— Не сглазь! — замахал на него руками Олег.
Но Лешка уже куда-то исчез.
Глава IX
ЧЕЛОВЕК НА ЭКРАНЕ
Весь остаток учебного дня Пашков колебался, не стоит ли ему нарушить запрет родителей. Узнав об ошеломительных результатах второго сеанса, он, конечно же, всей душой жаждал попасть на третий. Ведь если им повезет, то именно сегодня дух Тимофея Егоровича раскроет тайну. «А если не раскроет? — охватывали сомнения Лешку. — Тогда придется работать дальше. И в таком случае лучше мне подождать». Дело в том, что Пашков-старший поставил братьям очень жесткие условия. Если они продержатся до выходных и больше ничего не натворят, срок домашнего ареста и прочих ограничений в субботу утром прекращается. Учитывая, что завтра суббота, рисковать не стоило. Расследование к этому времени должно войти в наиболее острую фазу. И свободный, как ветер, Лешка тут же ринется с головою в работу. А возможно, и сам обезвредит преступника.
Вот почему, еще немного поколебавшись и совершенно изведя во время перемен своими сомнениями Компанию с Большой Спасской, Лешка в конце учебного дня сказал:
— Все-таки я сегодня останусь дома. Но уж если вам буду нужен вот так, — провел он ладонью по шее, — тогда звоните, и я сбегу.
На том и порешили. К предложению Лешки юные детективы в данном случае отнеслись совершенно серьезно. Никто не знал, что им сегодня откроется. Вполне вероятно, ситуация возникнет такая, что они будут рады любой помощи. Каждый из пятерых друзей понимал: тайна связана с очень крупным бизнесменом, а значит, и преступление готовится серьезное.
После уроков ребята, едва выгуляв Вульфа, созвонились с Тимофеем.
— Вот хорошо! — закричал тот в трубку. — Бегите скорей! Никого, кроме Юрика, дома нет. Мать в гостях у подруги. Домработница тоже ушла часа на три. В общем, жду!
— Пошевеливайтесь, — сказал Олег, положив трубку.
— Моя Длина уже сбегала домой за магическими аксессуарами, пока остальные гуляли с Вульфом. Все понимали, что нужно спешить. Конечно, в случае неудачи с сеансом, у них еще останется время до отлета отца Тимофея в Париж. Но кто знает, какие их ждут неожиданности и препятствия?
Юрик встретил ребят в передней. Однако на сей раз проявил к ним почти полное равнодушие. Видимо, одной проверки ему было вполне достаточно.
— Давайте, давайте, ребята! — едва увидав их, сказал Тимофей.