— А ведь на веревке этот ножик будет не просто гибким копьем, а настоящей гибкой боевой косой. Люкс торпеда.
Свой арсенал морпех дополнил двумя средними разделочными ножами, хорошо сбалансированными и вполне подходящими на роль метательного оружия.
Последним Денис снял со стенда небольшой ножик, внешне напоминающий вариант для резки сыра, только в несколько раз меньше. Малый универсальный нож имел широкое остроотточенное лезвие, длиной около десяти сантиметров. Такой же длины рукоятка позволяла не только крепко удерживать его, но и манипулировать оружием, что в рукопашной схватке очень важно.
Захватив импровизированный вещмешок и ножи, майор покинул камбуз. Теперь следовало спуститься на нижнюю техническую палубу. Для того чтобы воевать с боевиками на верхней палубе, нужно было подготовить место для маневра на нижней.
В отличие от стартового и жилого уровня технический был не цельным, а построенным в виде гигантской подковы, закрепленной на опоры платформы.
Спустившись по воздуховоду, Денис обнаружил, что с правого борта идет какая-то приглушенная возня. Судя по шуму, людей там было немного. Отложив мешок в темный угол и зажав короткий нож обратным хватом, разведчик неслышно двинулся на звук. Пройдя с десяток шагов, Давыдов остановился — в свете дневной лампы он разглядел блеск натянутой над палубой стальной проволоки растяжки…
— Мои люди закончили установку сигнальных мин. Взрывчатку уложили под опоры правого борта, сейчас минеры заканчивают устанавливать радиовзрыватели, — доложил Тришу однорукий Абдалла.
— Очень хорошо, — озабоченно кивнул Майкл, поправляя на боку кобуру с тяжелым «Беретта ЭЗР», мощным двадцатизарядным автоматическим пистолетом, больше подходящем под класс портативного автомата и не уступающим по эффективности ни русскому «Стечкину», ни израильскому «Микро Узи».
Когда все тестирование закончится и ракетоноситель будет готов к старту, «Геркулес» отойдет, как положено по инструкции, на пять миль от платформы. После старта «Зенита» наемники покинут командное судно и уберутся восвояси. Тем временем афганские смертники заставят экипаж «Геркулеса» вернуться к «Атланту» и причалить не со стороны трапа, а с противоположной, где располагаются емкости с компонентами ракетного топлива. В цистернах после заправки «Зенита» оставалось не больше десяти процентов горючего, остальное — взрывоопасные пары, равные нескольким тоннам тротилового эквивалента.
Как только командное судно причалит к стартовой платформе, Абдалла Ярохи взорвет заряды, заложенные под опоры на технической палубе. После этого обрушившиеся стартовая и жилая палубы, наклонившись, превратят емкости с ракетным топливом в гигантскую мину направленного действия. Взрыв которой если не расколет «Геркулес» надвое, то обязательно разрушит надстройки и уничтожит всех находящихся на нем людей. Перевернувшаяся платформа утянет за собой в пучину и поврежденное судно. Как говорится, концы в воду, не скоро эксперты смогут разобраться, что же здесь произошло на самом деле. Впрочем, после того как над Нью-Йорком вырастет гигантский атомный гриб, вряд ли человечество заинтересует трагедия в океане.
Погруженный в свои раздумья, Майкл Триш вытащил из нагрудного кармана очередную сигареллу и закурил, глубоко затягиваясь. Тяжело вздохнув, посмотрел на часы, автоматически отметив, что уже прошло пять часов с момента захвата «Атланта» и «Геркулеса», а впереди еще столько же ожидания, прежде чем начнется настоящая работа.
«Слишком уж все гладко», — выпуская тугую струю дыма, с тревогой думал Триш, пытаясь в очередной раз просчитать возможные непредвиденные обстоятельства. Хотя не один раз за последний год вместе с Джоном Кипером и Аланом Боккером прорабатывали все ситуации и с их учетом составляли план.
«Слишком гладко». И как бы в насмешку над этой мыслью с пронзительным свистом с технической палубы взмыла в небо сигнальная ракета. Собравшиеся на стартовой палубе боевики, как зачарованные, уставились на ярко-красный светлячок, который, достигнув своего предела, на мгновение завис и тут же потух, растворившись в небесной синеве.
— Шайтан! Черт! — одновременно выругались афганец и англичанин.
— Что такое, Абдалла? — Майкл гневно сверкнул глазами.
— Сейчас все выясним, — расстегивая единственной рукой кобуру на поясе, воскликнул Ярох и, сорвавшись с места, устремился к лестнице, ведущей на нижние палубы. За ним бросилась дюжина моджахедов…
Всего несколько минут хватило Денису, чтобы определить, что стальная проволока ведет к предохранительной чеке мины, но не боевой, а сигнальной. И была она не одна, весь внутренний периметр, через который можно было подняться на палубу, был затянут паутиной растяжек.
«Осторожность — мать храбрости, — глядя на самодельную систему безопасности, подумал с усмешкой морской пехотинец, вспомнив фразу из старого советского фильма. — Была бы осторожной — не стала бы матерью».
Миновав паутину растяжек, он направился на доносящиеся с противоположной стороны звуки…
Террористов было двое. Одетые в шаровары и длинные рубахи, они, засучив рукава, что-то увлеченно мастерили. Появление разведчика для моджахедов стало неожиданностью, отчего они были полностью лишены возможности сопротивляться. Как бродячие псы перед выскочившим из лесной чащи голодным волком.
Денис рванулся вперед. Взмах ногой, и жесткая подошва врезалась крайнему афганцу в нос, вминая хрящи во внутрь с такой силой, что осколки глубоко вошли в мозг.
Второй душман попытался вскочить на ноги, когда кулак морского пехотинца пробил солнечное сплетение. От боли боевик сложился вдвое. Давыдов захватил его борцовским хватом за шею и натренированным движением свернул ее.
— Как говорят американцы — минус два, — буркнул Денис. Радости от победы он не испытывал. У этих террористов не было никакого оружия. Возле убитых он обнаружил небольшой электрический прибор, к которому от опор тянулись провода. Беглого взгляда разведчику хватило, чтобы понять — это был синхронизатор, устройство, позволяющее одновременно взорвать несколько зарядов.
«Очень интересно». Подняв один из проводов, он прошел к ближайшей опоре, отворил стальную заслонку и заглянул вовнутрь. В нише было уложено около десяти деревянных ящиков. На полустертой от времени маркировке можно было рассмотреть название содержимого — «Самитекс».
«Пластиковая взрывчатка чехословацкого производства».
Но провод тянулся не к ящикам, а к заложенной между ними противопехотной мине. И это взрывное устройство разведчику было известно. «Австрийская прыгающая противопехотная мина „ЗрМ75“, четыре с половиной тысячи стальных шариков в пластиковой оболочке, выпрыгивает на полтора метра, радиус поражения — двадцать метров». С подобными изделиями Денису приходилось неоднократно встречаться во время войны в Чечне, пользоваться ими он также умел. Удивило его другое — почему вместо электрозапалов террористы решили использовать мины. Отсутствие денег сразу отпадало.
«Когда готовишься поджечь дворец, на спички деньги найдешь», — подумал Давыдов, психологию боевиков морпех просчитал. Дети войны использовали то, к чему привыкли, и дело тут абсолютно не в финансах.
Размышления о моджахедах навели Дениса на идею, как ему раздобыть оружие. Раздвинув ящики, он вытащил черный пластмассовый конус с плоской квадратной подставкой. Вывернув электровзрыватель, снял предохранительный колпачок с натяжного взрывателя, рассчитанного на три растяжки.
Проволоку пришлось позаимствовать у сигнальных мин. «SpМ75» он установил возле одной из четырех лестниц, ведущих со стартовой площадки в чрево платформы. Мину Денис приспособил «по-русски», нарушив инструкцию и приладив ее к одной из стоек не вертикально, а горизонтально, и нацелив на площадку перед лестницей. Один конец проволоки разведчик привязал к предохранительной чеке, с другим укрылся за стальной перегородкой и тут же дернул растяжку крайней сигнальной мины…
Ждать пришлось недолго — через несколько минут до него донесся грохот множества ног, барабанящих по металлическим ступенькам. И уже в следующее мгновение на площадку хлынула большая группа вооруженных моджахедов. Дождавшись, когда последний боевик сойдет с лестницы, разведчик рванул на себя проволоку.
С приглушенным хлопком из стакана вылетел заряд шрапнели. Врезавшись в группу террористов, он взорвался ярко-желтой вспышкой, разбрасывая во все стороны стальную картечь. В воздухе повис кислый запах сгоревшей взрывчатки.
Выбравшись из своего укрытия, Денис бросился к месту взрыва. Взрыв «жабы» оказался на редкость удачным. Сработав в гуще боевиков, мина не оставила никого в живых, даже раненых не было.
Выбравшись из своего укрытия, Денис бросился к месту взрыва. Взрыв «жабы» оказался на редкость удачным. Сработав в гуще боевиков, мина не оставила никого в живых, даже раненых не было.
Это походило на скотобойню, все пространство вокруг было забрызгано кровью, кусками плоти. К кислому запаху сгоревшей взрывчатки добавился приторный запах свежей крови, мяса и требухи. Тех моджахедов, что не убила взрывная волна, порвали в клочья шарики стальной шрапнели. При виде такой картины голливудские мастера ужастиков умерли бы от зависти, но Давыдову было не до сентиментальности. На звук взрыва вскоре прибудут остальные встревоженные террористы, нужно было поторопиться.
Необходимым оружием морпех разжился у двух моджахедов. Автомат и набитый боеприпасами разгрузочный жилет он стащил с афганца, который последним спустился с лестницы. Одна-единственная шрапнелина насквозь продырявила «лифчик» в левой части груди. Труп, чтобы не бросалось в глаза отсутствие оружия, столкнул с палубы в воду. Со второго трупа однорукого душмана, которому ударной волной оторвало голову, стащил широкий кожаный ремень с пистолетной кобурой, помня один из постулатов разведки, что у каждого оружия свое предназначение.
Схватив в охапку трофеи, Денис со всех ног бросился в крайний бокс, который, по сути, являлся ремонтной мастерской с различными станками и инструментами. Вскочив на верстак, разведчик сдвинул решетку воздуховода, забросил туда оружие и разгрузку, потом забрался сам. Приладив на место решетку, по-пластунски подполз к следующему зарешеченному люку, откуда можно было наблюдать место взрыва. Теперь следовало затаиться в ожидании…
Опершись локтями о край фальшборта, Горобец с интервалом в пять минут смачно сплевывал вниз, наблюдая, как слюна достигает поверхности океана. Правда, весь процесс до конца досмотреть не получалось, слишком было высоко. Но показное безделье полковника было внешним, на самом деле военный интендант предавался глубокомысленным размышлениям. «Это же какие деньжища я заработал за последний год? Сперва десять штук „евро“ (это только познакомился с богатыми англичанами), потом двадцать пять. А когда предложили набирать команду наемников, сразу отвалили сто „кусков“. Правда, пятнадцать тысяч пришлось отдать военкоматовским шакалам за то, что они подбирали кандидатов». Воспоминания о том, что с частью денег пришлось расстаться, серой тенью обозначились на лице полковника. Справедливости ради стоило бы заметить, что эти деньги были высчитаны из авансов самих наемников, но интенданту от этого было не легче. Мог же себе в карман положить. Зато последнее дело, в которое он с трудом напросился, перекрыло все его мечты и планы. Пятьсот тысяч, полмиллиона, и всего за несколько дней. «Вот это капитал, вот это настоящая сумма для настоящего бизнесмена. Это тебе, Богдан, не консервы с продовольственного склада тащить и в тещиной деревне продавать по дешевке». Мысль о деньгах заставила сердце полковника забиться, как после длительного совокупления. Такое с ним прежде было лишь однажды, когда развалился Советский Союз на удельные княжества и местные князьки стали рвать на куски Великую и Несокрушимую Советскую армию. Молодому лейтенанту, недавнему выпускнику военного училища тыла, следовало определиться — оставаться верным присяге СА или по новой присягнуть армии Незалежной. Это напоминало игру в «наперстки» по самой большой ставке — либо золотой шарик, либо фига на постном масле. Взвесив все «за» и «против», Богдан Горобец решил еще раз присягнуть. Присягнул и не прогадал…
Служил в столице и был уже в звании полковника, потому что знал, кому из начальства лизнуть пониже спины, а перед кем прогнуться, высказывая националистические идеи вслух и козыряя своими истинно национальными именем и фамилией.
Напиваясь по праздникам с подчиненными, он с пафосом разглагольствовал, задрав вверх указательный палец:
— Уже полковник, и это не предел. А пошел бы к москалям, был бы самое большее капитаном в каком-нибудь северном Мухосранске. Да еще за спиной называли бы хохлом. Тьфу, гидота.
Слушая его, подчиненные подобострастно улыбались и согласно кивали, потому что они также овладели техникой местечкового подъема по карьерной лестнице.
«Полковник, полковник, — продолжал Горобец, — тьфу на него». — Теперь его совершенно не интересовала карьера — все, что можно было получить, он давно получил. Пятикомнатную квартиру в центре столицы, построил две трехэтажные дачи в элитарных поселках. Не говоря уже о современной мебели, различной бытовой технике и четырех недорогих, но иномарок (по числу членов семьи). Звание генерала в будущем уже не грело его душу. В будущем Богдан Кириллович уже видел себя в плеяде крупных бизнесменов. «Вернусь домой — сразу же увольняюсь со службы и развожусь с Галкой, — размышлял будущий Рокфеллер, с кислой миной вспомнив свою благоверную. В молодости это была худенькая, смуглолицая, с крошечной грудью дивчина, обаятельная и страстная. Но с возрастом все изменилось. Еще не старая Гала превратилась в высушенную злобную суку, как порой казалось супругу, злобно скалящую до десен зубы. Впрочем, у Горобца уже давно имелась альтернатива. Двадцатилетняя Альбина была полной противоположностью. Невысокая, холеная, с белоснежно-молочной кожей, большой упругой грудью и широкими бедрами. — Разведусь, дети уже взрослые, поймут. Создам свою торгово-закупочную фирму, опыт есть, а с такими деньгами можно будет развернуться во всю ширь. Склады, супермаркеты, собственные автопредприятия. За год-другой столицу под себя положу, а позже и область. Ну, а потом…»
Что будет потом, Богдан Горобец додумать не успел — где-то в глубине «Атланта» раздался резкий хлопок взрыва.
Реакция у интенданта была похуже, чем у большинства наемников, он только успел повернуться в сторону громады командной надстройки и заметить, как Майкл Триш в сопровождении десятка наемников и моджахедов спускался по лестнице.
«Нестандартная ситуация, — как у робота, в мозгу полковника сработал сигнал опасности, но причины его Горобец не знал. А потому должен был действовать, как и подобает командиру одной из групп. — Иначе обвинят в трусости и отстранят от командования, тогда прощай пятьсот тысяч». О том, что за проявление трусости его могут просто застрелить, Богдан даже не подумал, деньги важнее.
Забросив за спину автомат, он бросился вслед за остальными…
За свою военную карьеру полковнику, которому ни разу не довелось участвовать в боевых действиях, на насильственные смерти пришлось вдоволь насмотреться. Но увиденное на нижней технической палубе вызвало у бравого Богдана нестерпимые позывы к рвоте, только громогласный возглас англичанина не позволил природе взять верх над разумом.
— Как, как это могло произойти? — стоя в луже крови посреди оторванных конечностей и изуродованных тел, орал Триш, в бешенстве выпучив глаза.
— Мина взорвалась, — бесстрастным голосом констатировал бельгиец, один из двух наемников, прикрепленных к Майклу Аланом Боккером.
— Кто приказал здесь устанавливать мины? — В уголках рта бывшего майора САС запузырилась слюна.
— Саперам приказ отдавал Абдалла. — Из толпы душманов вышел высокий афганец. Узкое аскетичное лицо с длинной клинообразной бородой и седыми волосами делали его похожим на древнего старца. На самом деле Абу Шауру было немногим больше тридцати. Он воевал едва ли не с самого первого дня рождения. Сперва против шурави, русских, которых считали оккупантами. Потом, вступив в ряды Талибана, против президента Раббани, который, по их мнению, был изменником догм ислама. Когда Кабул и прилегающие провинции были захвачены, а противники, отступив на север, уперлись в границу, казалось, власть Талибана пришла если не навечно, то уж надолго. Абу отложил свой автомат и решил жениться. Юная Айгюль успела ему родить трех сыновей и готовилась стать матерью в четвертый раз, когда началась новая война. Теперь враг пришел из-за океана.
Кишлак, в котором жила семья Абу Шаура, попал в зону кровавых бомбардировок «летающих крепостей»… Абу выжил только потому, что с отрядом ополченцев вступил в войска талибов. После гибели семьи он и сам умер. Душой умер, превратившись в живого мертвеца, которого на земле держала лишь мысль о мести оккупантам. Он со своими боевиками минировал дороги, взрывая американские броневики. Обстреливая блокпосты, убивал афганцев, решивших сотрудничать с иноземцами. Но все это казалось ему незначительным, поэтому, когда один из лидеров предложил Абу Шауру участвовать в захвате плавучего космодрома, чтобы потом уничтожить Нью-Йорк, он ни секунды не стал размышлять, сразу же согласился.
Кровавая мясня на Абу не произвела никакого впечатления, не такое доводилось видеть. После смерти Абдаллы Яроха он стал главным, помня, для чего «шахиды» собрались здесь. Ждал, когда наступит его время, чтобы исполнить предначертанное.