– Кто? – спросил Ричер.
– Сам Боркен и те, кому он доверяет. Он сумасшедший. Говорит, что, когда мы провозгласим независимость, на нас нападут и нам придется защищаться. Это начнется завтра. Мы напуганы до смерти. Понимаете, у нас ведь здесь дети. Но мы ничего не можем поделать. Тех, кто выступает против, Боркен или изгоняет, или доводит своими придирками до того, что с ним в конце концов соглашаются. Никто не смеет ему перечить. Мы находимся всецело в его руках.
Ричер снова кивнул. Женщина обмякла, прижимаясь к нему. У нее в глазах блеснули слезы.
– Мы ведь не сможем победить, да? – снова заговорила она. – Нас здесь всего около сотни, я имею в виду подготовленных взрослых людей. А сто человек не смогут выстоять против целой армии, правда? Мы все погибнем.
В темноте сверкнули белки ее глаз, широко раскрытых, наполненных отчаянием. Ричер постарался, чтобы его голос прозвучал спокойно и обнадеживающе.
– Будет осада, – уверенным тоном произнес он. – Только и всего. Противостояние. Начнутся переговоры. Такое уже случалось в прошлом. И против вас будет не армия, а ФБР. А Бюро знает, как вести себя в подобных ситуациях. Все будет в порядке. Никто не станет вас убивать. Никому это даже в голову не придет. Боркен вас запугивает.
– Жить свободными или умереть. Вот о чем он все время говорит.
– Этим делом займется ФБР, – повторил Ричер. – Никто не собирается вас убивать.
Зажмурив мокрые от слез глаза, женщина судорожно замотала головой.
– Да нет же, нас убьет Боркен. Он, а не ФБР. Разве вы не понимаете? Жить свободными или умереть! Если сюда придут, он перебьет нас всех до единого. Или заставит нас покончить с собой. Совершить массовое самоубийство. Он заставит нас сделать это, я точно знаю.
Ричер удивленно посмотрел на нее.
– Я подслушала их разговор. Они постоянно перешептываются, строят секретные планы. По их словам, женщины и дети должны умереть. Это якобы будет оправданно. С исторической точки зрения очень важно. Этого требуют обстоятельства.
– Вы это слышали? Когда?
– Да все время слышу. Они вечно строят планы. Боркен и те, кому он доверяет. Они говорят, что женщины и дети должны умереть. Они заставят нас покончить с собой. Совершить массовое самоубийство. Заставят всех женщин и детей. На шахте. Я думаю, нас заставят спуститься в шахту и покончить с собой.
* * *Ричер оставался в лесу до тех пор, пока не оказался к северу от плаца. Затем он пошел на восток до дороги, выходящей из Йорка. Разбитая, ухабистая, в лунном свете она сияла серебром. Оставаясь в тени деревьев, Ричер двинулся вдоль дороги на север.
Дорога серпантином петляла по склону горы, выписывая крутые повороты. Верный признак того, что она вела к чему-то стоящему, иначе не имело бы смысла тратить столько труда на то, чтобы ее проложить. Пройдя около мили и поднявшись на высоту около тысячи футов, дорога описала последний поворот и привела к чаше размером с небольшой стадион, затаившейся в окружении высоких гор. Своим существованием она была обязана отчасти природе, отчасти – взрывотехникам, углубившим ее. Стены чаши образовывали отвесные скалы. В них через равные промежутки были проделаны взрывами полукруглые отверстия, похожие на огромные норы. К некоторым из отвалов пустой породы были пристроены входы. У двух входов возвышались стены, перекрытые брусом.
Дно чаши устилал битый сланец. Тут и там виднелись кучи земли и пустой породы. Буйные сорняки и молодые деревца пробивались вверх. Ричер разглядел ржавые рельсы узкоколейки, начинающейся из ниоткуда и протянувшейся на пару десятков ярдов. Не приближаясь к опушке, он присел на корточки рядом с деревом и стал ждать.
Никакого движения. Полная тишина. Даже еще тише. Абсолютное отсутствие звука, которое остается, когда пустеет оживленное место. Естественные звуки давно исчезли. Шелестящие деревья спилены, журчащие ручьи отведены в другое русло. На смену им пришли грохот машин и гомон людей. А когда люди и машины уходят, уже ничто не замещает тех звуков, которые они унесли с собой. Сколько Ричер ни напрягал слух, он ничего не слышал. Наверное, подобное безмолвие царит на Луне.
Он оставался в лесу. Приближаться к чаше с юга означало идти вверх по склону. Ричер сделал крюк на запад и поднялся на несколько сотен футов выше. Остановился, разглядывая чашу с новой точки.
По-прежнему ничего. Однако совсем недавно здесь происходила какая-то деятельность. В лунном свете на сланце отчетливо виднелись следы от колес автомобилей. Перед одним из сараев глубокие колеи, оставленные года два назад. Автомастерская. Перед другим сараем опять колеи, но уже более свежие. Сарай больше. Колеи более глубокие. Кто-то совсем недавно загонял в этот сарай большой грузовик.
Ричер вышел из леса и спустился в чашу. В ночной тишине мелкие пластинки сланца под ногами трещали винтовочными выстрелами. Хруст шагов отражался от отвесных скал раскатами грома. Ричер ощущал себя крошечным и беззащитным, словно в кошмарном сне, когда снится, что идешь голый по футбольному полю. Окружающие горы казались Ричеру толпой зрителей, рассевшихся на скамейках и молча наблюдающих за ним. Подойдя к куче камней, Ричер присел на корточки и прислушался. Отголоски его шагов замерли в тишине. Он ничего не услышал. Лишь полное отсутствие звука.
Производя достаточно много шума, Ричер подкрался к воротам того из сараев, что поменьше. Когда он подошел ближе, оказалось, что это достаточно внушительное сооружение. Вероятно, оно предназначалось для того, чтобы в нем размещались мощные машины и насосы. Ворота имели в высоту двенадцать футов. Они были сделаны из обтесанных бревен, скрепленных железными полосами. Ворота напоминали стену бревенчатого дома, подвешенную на петлях к скале.
Замка не было. И невозможно было представить себе, что он когда-либо был. Ни один замок из тех, что доводилось видеть Ричеру, не соответствовал масштабам этих внушительных ворот. Прижавшись спиной к правой створке, Ричер сдвинул левую на фут. Хорошо смазанные петли повернулись без труда. Ричер проскользнул в образовавшуюся щель.
Внутри царил полный мрак. Ричер ничего не увидел. Он постоял, дожидаясь, пока его глаза привыкнут к темноте. Однако этого так и не произошло. Можно открывать глаза шире и шире, так широко, как только получится, но, если свет отсутствует совсем, они так ничего и не увидят. Ричер ощущал сильный запах сырости и гниения. Слышал темноту, уходящую в глубь горы, словно перед ним начинался длинный коридор или туннель. Ричер осторожно двинулся вперед, выставив перед собой руки, будто слепой.
И наткнулся на какую-то машину. Ударился подбородком о передний бампер, прежде чем его руки нащупали капот. Машина была высокая. Грузовая. Гражданская. Гладкая полированная краска, а не матовый армейский камуфляж. Ричер провел пальцами вдоль по капоту. Опустил руку вниз. Пикап. Ричер на ощупь обошел машину сзади. Пошарил рукой, отыскивая дверь кабины. Отперта. Он открыл ее. Вспыхнувшая под потолком кабины тусклая лампочка показалась ослепительным прожектором мощностью в миллион ватт. Во все стороны бросились врассыпную тени. Каменный свод выгнулся вниз и закончился швом, встретившись с землей.
Ричер просунул руку в кабину и включил фары. Яркие лучи отразились от скал, высветив с десяток машин, стоящих ровными рядами. Старые седаны и пикапы. Списанные армейские джипы грубой камуфляжной расцветки. И белый «форд эконолайн» с дырявой крышей. После эпического путешествия из Чикаго фургон казался печальным и покинутым. Усталым, осевшим на рессорах. Вдоль стен – верстаки с развешанными над ними инструментами. Банки из-под краски и канистры из-под масла. Штабеля лысых покрышек и ржавые баллоны с кислородом и ацетиленом.
Ричер осмотрел ближайшие машины. Во всех замках зажигания – ключи. В бардачке третьего седана оказался фонарик. Ричер прихватил его. Вернулся к пикапу и погасил фары. Прошел к массивным бревенчатым воротам и шагнул в ночь.
Остановился и прислушался. Ничего. Прикрыв створку ворот гаража, Ричер направился ко второй постройке. Сто ярдов по скрипучему сланцу.
Второй сарай закрывали такие же бревенчатые ворота. Даже еще более массивные. Но эти были заперты. Такого грубого замка Ричеру еще не приходилось видеть. Это было старое кривое бревно, вставленное в две чугунные скобы и прикованное к ним цепью. Свободные концы цепи были соединены двумя огромными навесными замками. Ричер даже не стал с ними возиться. В этом не было смысла. Он определил, что кривизна бревна позволит слегка приоткрыть створки и проникнуть в щель.
Ричер надавил на створки у самой земли. Изгиб бревна, вставленного в скобы, дал створкам возможность раздвинуться на фут. Ричер просунул в щель руки, затем голову, потом плечи. Оттолкнувшись ногами, он оказался внутри целиком. Включил фонарик.
Это была еще одна огромная пещера. Та же темнота. Тот же сильный запах сырости и гнили. Те же покатые своды, уходящие к отвесной скале. Та же полная тишина, словно все звуки засосало в глубь горы. И то же предназначение – гараж. Однако в данном случае все машины были одинаковые. Всего пять штук. Пять современных грузовиков американской армии с нанесенными белой краской обозначениями зенитной артиллерии. Не новые, но в хорошем состоянии. Кузова, крытые брезентовым тентом.
Это была еще одна огромная пещера. Та же темнота. Тот же сильный запах сырости и гнили. Те же покатые своды, уходящие к отвесной скале. Та же полная тишина, словно все звуки засосало в глубь горы. И то же предназначение – гараж. Однако в данном случае все машины были одинаковые. Всего пять штук. Пять современных грузовиков американской армии с нанесенными белой краской обозначениями зенитной артиллерии. Не новые, но в хорошем состоянии. Кузова, крытые брезентовым тентом.
Стальной пол был покрыт пятнами, что резко контрастировало с общим порядком. Черные пятна на полу. Густая жидкость, высохшая лужицами. Ричер внимательно посмотрел на пятна. Он затруднился бы сосчитать, сколько раз ему приходилось видеть такие. Вздрогнув, он подбежал ко второму от ворот грузовику. Поднял брезент и посветил в кузов фонариком.
В кузове грузовика не оказалось скамей. Вместо них там были ящики, закрепленные вдоль бортов. Аккуратные, сваренные из металлических угольников и оснащенные стальными гнездами и толстыми резиновыми прокладками, чтобы вместить нежный груз. В левом ящике лежали пять переносных пусковых ракетных установок. Тонкие трубы длиной шесть футов из тусклого вороненого металла с большими коробками, напичканными электроникой, открытым рамочным прицелом и пистолетной рукояткой на одном конце. Всего пять штук, аккуратно уложенных параллельно друг другу.
В правом ящике Ричер увидел двадцать пять ракет «стингер». Они лежали ровными рядами в нескольких дюймах друг от друга, разделенные резиновыми прокладками, со сложенным стабилизирующим оперением, готовые к пуску. Тусклый сплав, нанесенные по трафарету серийные номера, топливный бак обозначен широкой ярко-оранжевой полосой.
Ричер заглянул в три остальных грузовика. В них то же самое. Пять пусковых устройств, двадцать пять ракет. Всего двадцать пусковых устройств и сто ракет. Вооружение целой мобильной зенитной батареи со штатным личным составом в двадцать человек. Вернувшись к первому грузовику, Ричер уставился на кровь на полу. Затем он услышал крыс. Сначала ему показалось, что это чьи-то шаги по сланцу, и он поспешно выключил фонарик. Но потом он понял, что звуки раздаются совсем рядом и сзади. Это в дальнем углу пещеры возились крысы. Снова включив фонарик, Ричер пробежал туда и обнаружил двадцать трупов.
Они были свалены в груду там, где свод понижался настолько, что взрослый человек уже не мог выпрямиться во весь рост. Двадцать убитых солдат. Жуткое зрелище. Все убиты выстрелом в спину. Ричер сразу понял это. Солдаты стояли, выстроившись в шеренгу, и их скосил огонь из крупнокалиберного пулемета. Нагнувшись, Ричер перевернул два трупа. Не самые крепкие здоровяки из тех, каких ему доводилось видеть. Щуплые резервисты, направленные на уединенную базу, расположенную в глубине своей территории. Попавшие в засаду и зверски перебитые ради того оружия, которое у них было.
Но как это произошло? Ричер быстро догадался. Зенитная часть, вооруженная допотопными ракетами класса «земля – воздух», размещенная в северной части Монтаны. Пережиток паранойи времен холодной войны. Определенно подлежащая расформированию. Вероятно, уже расформированная. Вероятно, двигавшаяся на юг, на базу Петерсон в Колорадо. Скорее всего, последние приказы были переданы по радио открытой связью. Ричер вспомнил сканер радиочастот, который он видел в дальней части центра связи. Вспомнил оператора, терпеливо вращающего шкалу настройки. Ричер представил себе, как сканер случайно натыкается на приказ о передислокации, как оператор бежит к Боркену, как одутловатое лицо Боркена озаряется хищной усмешкой. Поспешно составленный план, беспощадная засада где-то в горах. Двадцать человек расстреляны из крупнокалиберного пулемета, трупы заброшены в кузов их собственного грузовика и вывалены здесь, в пещере. Ричер стоял и смотрел на жуткую картину. Внезапно он снова выключил фонарик.
Потому что он не ошибся насчет шума. Это действительно были звуки шагов, доносившиеся со сланца снаружи. Ричер снова их услышал. Шаги приближались. Их скрип нарастал в ночной тишине до оглушительного треска. Шаги направлялись к сараю. Сланец не давал возможности определить, сколько там человек.
Шаги замерли за массивными воротами. Послышалось позвякивание ключей. Загремели навесные замки. Бревно-засов сдвинулось в сторону. Ворота распахнулись. Ричер распластался на земле, уткнувшись лицом в кучу окровавленных, окоченевших трупов.
Две пары ног, два голоса. Голоса, которые Ричер успел узнать слишком хорошо. Фаулер и Боркен. Уверенная походка, тихий шепот. Ричер вжался в груду трупов. По его руке пробежала крыса.
– Он сказал когда? – спросил Фаулер.
Под каменными сводами его голос прозвучал неожиданно громко.
– Завтра рано утром, – ответил Боркен. – Когда телефонная компания начинает высылать своих монтеров? В восемь утра? Или в половине восьмого?
– Лишняя осторожность не помешает. Будем считать, в половине восьмого. И первым делом монтеры перережут линию.
Боркен и Фаулер держали в руках фонарики. Лучи света дергались и плясали в такт их шагам.
– Ничего страшного, – сказал Боркен. – Семь часов здесь – это девять часов на Восточном побережье. Лучшее время трудно придумать. Мы начнем ровно в семь. Сначала Вашингтон, затем Нью-Йорк, потом Атланта. К десяти минутам восьмого все должно будет закончиться. Десять минут, которые потрясли мир, так? У нас в запасе останется еще двадцать минут.
Они остановились у второго грузовика. Открыли задний борт, упавший с громким металлическим лязгом.
– А что потом? – спросил Фаулер.
– Потом будем ждать и смотреть. Пока что у них здесь всего восемь морских пехотинцев. Они не знают, что делать. Лес им незнаком. В Белом доме наложили в штаны, как мы и предполагали. На принятие решения им понадобится часов двенадцать, то есть завтра до наступления темноты ничего не начнется. Ну а к тому времени эта забытая богом дыра будет занимать в списке приоритетов далеко не самую верхнюю строчку.
Боркен и Фаулер заглянули в кузов. Толстый брезент заглушил их голоса.
– Ему нужны и ракеты? – спросил Фаулер.
– Только пусковая труба. Это связано с электроникой.
Лежа среди снующих крыс, Ричер слышал, как открываются металлические защелки. Затем заскрипела резина. Пусковая труба была вынута из прокладок. Снова загромыхали засовы откидного борта. Шаги стали удаляться. Лучи фонариков заплясали в направлении ворот.
Заскрипели петли; массивные бревенчатые створки с грохотом закрылись. Пусковую трубу уложили на сланец, и двое мужчин, пыхтя, подняли бревно и вставили его в скобы. Зазвенела цепь, щелкнули замки. Послышался хруст шагов по сланцу.
Перекатившись в сторону от наваленных трупов, Ричер наткнулся на крысу. Отшвырнул ее сильным ударом, и крыса, жалобно взвизгнув, скрылась в темноте. Ричер посидел. Затем встал. Медленно приблизился к воротам. Внимательно прислушался. Выждал шесть минут. Вставил руки в щель внизу ворот и надавил на створки.
Они разошлись всего на дюйм. Положив ладони на гладкие бревна, Ричер надавил что есть силы. Ворота не шелохнулись. С таким же успехом можно было пытаться повалить руками вековой дуб. Ричер давил около минуты, напрягаясь, словно тяжеловес. Створки держали как скала. И вдруг до Ричера дошло почему. Кривое бревно оказалось уложено в скобы наоборот. Теперь изгиб был обращен внутрь, а не наружу. Вместо того чтобы оставлять створкам некоторую свободу, как это было раньше, оно, наоборот, зажимало их более эффективно.
Ричер мысленно представил себе это бревно. Толщиной больше фута, искривленное, высохшее до каменной твердости. Обращенное изгибом наружу, оно не представляло никаких проблем. Обращенное изгибом внутрь, оно было непоколебимым. Ричер бросил взгляд на грузовики. Отказался от этой мысли. Пространства для того, чтобы разогнаться и налететь на ворота с большой скоростью, нет. Грузовик навалится на створки всем крутящим моментом мощного дизельного двигателя, однако этого будет недостаточно. Ричер не мог себе представить, какое усилие потребуется для того, чтобы переломить это бревно.
Он подумал было о том, чтобы использовать ракету, но отказался и от этой мысли. Во-первых, слишком шумно, и к тому же из этого все равно ничего не получится. Взрыватель взводится только после того, как ракета поднимается на высоту тридцати футов. К тому же в боеголовке всего шесть с половиной фунтов взрывчатки. Достаточно для того, чтобы сбить летящий реактивный самолет, однако на эти высохшие бревна шесть с половиной фунтов взрывчатки произведут такое же действие, как если бы их поцарапать пилкой для ногтей. Итак, он попал в западню, а Холли ждет.
Однако не в его натуре было поддаваться панике. По природе своей Ричер был человек хладнокровный, и долгие тренировки сделали его еще спокойнее. Он был обучен изучать и оценивать и добиваться своего, полагаясь исключительно на силу воли. Ему говорили: «Ты Джек Ричер. Ты можешь все». Сначала это говорила ему мать. Затем молчаливые, суровые наставники в центрах подготовки. И он им верил.