А что касается Нели Никодимовой, то вся многолетняя дружба с ней закончилась совершенно бесславно для Оксаны. На следующий день после истории с драгоценностями Нюшеньки Неля, встрепанная, взмыленная и заплаканная, ворвалась к ней в кабинет и с порога обозвала подлой змеищей и собакой на сене. Оксана, конечно, сразу поняла, что Никодимова имеет в виду, но все же сделала удивленные глаза.
– И нечего на меня таращиться! – заявила ей Неля, плюхнувшись на стул напротив нее и сдув с лица цепляющуюся за нос развившуюся прядку. – Я же вижу, что ты с ума сходишь по моему Пылаеву!
– По твоему?
– Вот именно, по моему! Я чуть ли не полгода рыхлила почву, удобряла ее и поливала, а ты собралась собрать урожай, да?
– Нелька! Что ты несешь?! – довольно фальшиво возмутилась Оксана.
– Нет, вы посмотрите на них! Они все время твердят мне, что я несу чушь, когда на самом деле я говорю чистую правду! Вот ответь мне, моя любимая подруга, как на духу: ты влюбилась в Алексея? Да?
Оксана смутилась. Она совершенно не хотела говорить об этом с Нелькой, которая была в близких отношениях с Пылаевым. Если бы Оксана могла, то с удовольствием каким-нибудь образом стерла бы из памяти Алексея его ночи с Никодимовой, но приходилось мириться с тем, что они у него были.
– Что же ты молчишь? Отвечай! – пыталась подстегнуть ее Неля.
Оксана упорно молчала, тогда Никодимова сквозь зубы процедила:
– Ну тогда знай, что это именно я подсунула тебе драгоценности Ванькиной жены!
– Как ты?!
– А вот так! Договорилась с Нюшенькой, которая уже с ума сходила от того, что Корнеев к тебе каждую ночь шляется! Тебе же мало чужого мужа, тебе еще и чужого любимого человека подавай! Как же я ненавижу тебя, Оксанка! Я даже не знала, что смогу так ненавидеть собственную подругу! И особенно противно, что ты отказываешься признаться в своей подлости! – Неля снова сдула мешающую прядь волос и выкрикнула: – А ну слезь с кресла!
– Это еще зачем? – до холода в животе испугалась вдруг Оксана.
– Затем, что я тебе сейчас на твоем же компьютере нашлепаю заявление об уходе из этого поганого магазина, где со мной так подло обошлись!
– Зачем заявление? Тут нет отдела кадров. Можно и без заявления…
– Я знаю, что можно и без заявления! Но я хочу, чтобы оно вечно мозолило тебе глаза! Я его сейчас сделаю заставкой на рабочем столе твоего компьютера, а ты ни за что не сумеешь его убрать! Меня Алексей научил некоторым компьютерным примочкам! Ты долго будешь меня помнить, а обратиться к Пылаеву, чтобы он убрал с монитора мое заявление, тебе гордость не позволит!
Оксана медленно поднялась с кресла, освободив его для Нели, и уже совершенно спокойно сказала:
– Делай что хочешь, Нелька.
Под стрекотание печатающего принтера Никодимова еще раз, сузив презрительно глазки, оглядела Оксану и сказала:
– Ведь ясно, что ты втрескалась в него. Неужели слабо признаться!
Оксана посмотрела в глаза своей бывшей подруге и ответила:
– Ты права, Неля. Я люблю его. Прости… Я не хотела… Так получилось…
Нелька, громко шмыгнув носом, сунула ей распечатанные бумажки и потребовала:
– Подпиши! Один экземпляр я себе оставлю на память о нашей «беззаветной» дружбе, а другой – Пылаеву подарю!
Оксана подписала, с трудом удерживая ручку в одеревеневших пальцах. Неля выхватила у нее подписанные бумаги и прошипела:
– Не забывай, что у Пылаева есть еще довесок в виде Наташеньки. И я тебе доложу, что это еще та особа… наплачешься…
После театрального ухода Никодимовой с отшвыриванием с дороги стула и хлопаньем дверью Оксана минут двадцать простояла посреди кабинета, размышляя о том, что произошло с ней за это лето. Она потеряла лучшую подругу, окончательно порвала с Иваном, а что приобрела? Любовь! Она только что впервые произнесла вслух слова о своей любви к Алексею, и у нее от этого застучало в висках… Если даже Алексей не ответит на ее чувство, Оксана все равно будет счастлива тем, что испытала.
Перед Нелькой она, конечно, чувствует вину, но… она тоже хороша! Нюшенькины бриллианты подсунула! Что ж! Пожалуй, можно считать, что они с Никодимовой квиты. Оксана никого в жизни не боялась так, как испугалась майора Потапова.
Алексея не было в магазине две недели. Оксана совсем извелась. Несколько раз она порывалась зайти к нему домой, но убедительного предлога найти так и не смогла. У Наташеньки температура наверняка уже спала, и надобности в Оксане в доме Пылаева нет никакой. Можно, конечно, явиться и объявить о своей любви, но… Но вдруг проклятущая Нелька, несмотря на все свои заявления и демонстрации, все-таки живет у него? Медсестрой она всегда была куда лучше Оксаны, а потому практической пользы от нее намного больше. В доме, где есть маленький ребенок, всегда полезно иметь под рукой квалифицированную медсестру. Да только ли медсестру? А вдруг Нелька понравилась Пылаеву? А что? Многим мужчинам нравятся пухленькие женщины, только не все в этом признаются, поскольку эталоном нынче считается совсем другой тип женской красоты. Нелька к тому же не только сама любит поесть, но и готовит вкусно. А путь к сердцу мужчины, как известно… Нет! Не может он любить Нельку! Не должен! Если ему нужна Никодимова, то жизнь Оксаны вообще лишится всякого смысла.
Когда Пылаев наконец вышел на работу, Оксане стало еще хуже. Она с трудом смотрела ему в глаза и путала бумаги дрожащими пальцами. Алексей, по своему обыкновению, был с ней вежлив и корректен. Он ничего не спрашивал, только безропотно и терпеливо приводил разворошенные документы в порядок. По вечерам по магазину все так же бегала поправившаяся Наташенька. Иногда она чуть приоткрывала дверь в Оксанин кабинет и, как и раньше, смотрела на нее в щелку до тех пор, пока Пылаев за шкирку не оттаскивал ее в сторону и не закрывал перед носом дочери дверь. Оксане очень хотелось подозвать девочку к себе, взять на руки и прижать к груди, чтобы та еще раз обняла ее за шею и назвала мамочкой. Но разве могла она позволить себе это сделать? Не было у нее на Наташеньку никаких прав.
Через несколько дней после выхода Алексея на работу его вместе с Оксаной пригласила на фуршет владелица комиссионного магазина «Дагерт», специализировавшегося на продаже швейцарских часов. Амалия Дагерт, назвавшая магазин собственной звучной фамилией, сначала продавала новые часы от производителя, за которыми специально ездила в Швейцарию. Однажды в той же Швейцарии ей предложили продать российским покупателям подержанные часы, и неожиданно оказалось, что продавать их гораздо выгодней, чем новые. Сначала Дагерт поделила свой магазинчик на два отдела. В одном продавались новые часы, а в другом – комиссионные. Но даже комиссионная цена на швейцарские часы была довольно высока, а потому и к одному, и к другому прилавку подходили одни и те же люди, которые очень скоро совершенно утратили интерес к часам новым. Теперь Амалия занималась только комиссионной торговлей и собиралась отпраздновать пятилетие своего бизнеса.
Дагерт училась с Алексеем Пылаевым на одном курсе института торговли. Алексей однажды из чистого интереса зашел в комиссионный магазин, на претенциозной вывеске которого искрилась и переливалась знакомая ему фамилия. Владелицей «Дагерта» оказалась его однокурсница, которая, в свою очередь, очень заинтересовалась магазином, где работает Пылаев. Недолго думая, Алексей пригласил ее в «Новый взгляд». Шустрая деловая Амалия сунула нос в каждый угол магазина, похвалила его и предложила Оксане командировать как-нибудь вместе с ней в Швейцарию Алексея, поскольку там можно наладить скупку подержанных товаров для украшения интерьеров очень приличного качества. Оксана согласилась. Пылаев действительно несколько раз съездил в Швейцарию, но дело как-то не пошло. Гораздо выгоднее было скупать подобные товары у жен российских бизнесменов. Несмотря на эту неудачу, чрезвычайно коммуникабельная Амалия осталась у Оксаны в приятельницах, а потому и пригласила их к себе на фуршет вдвоем с Алексеем.
В тот день, когда вечером надо было идти на вечеринку к Дагерт, Пылаев явился в «Новый взгляд» в строгом темно-сером костюме-тройке, серебристой рубашке и полосатом галстуке в тон рубашке и костюму. Потрясенная его элегантностью Оксана с трудом оторвала от него взгляд и весь рабочий день изо всех сил старалась не смотреть ему вслед.
На фуршете Алексей Пылаев казался Оксане лучшим из всех присутствующих мужчин. Сама Амалия так беззастенчиво кокетничала с ним, что ее муж, веселый, плотный и уже начавший слегка лысеть здоровяк Анатолий, заявил, что вызовет Алексея на дуэль, если жена немедленно не прекратит к нему приставать. Амалия хохотала, говорила, что вызывать на дуэль надо не Пылаева, а ее, поскольку именно она и пристает, со звоном чокалась бокалами и с Оксаной, и с Пылаевым, и с собственным мужем, и целовалась со всеми по очереди. Все эти «приставания» и звонкие поцелуи были всего лишь светским развлечением и шуткой, но Оксану при этом терзали самые страшные муки ревности. Алексей танцевал и с той же Амалией, и с другими женщинами, а она изнывала от тоски и с удовольствием в кровь расцарапала бы всем этим дамочкам накрашенные лица. В конце концов, Алексей пригласил потанцевать и Оксану. Он так нерешительно спросил: «Можно вас, Оксана Юрьевна?», что она поняла: Пылаев опасается, что танец с ним будет ей неприятен. Если бы он знал… Если бы он только знал, что сейчас с ней творится!!!
Оксана таяла в руках Алексея от невысказанной мучительной любви к нему, но он об этом даже не догадывался. Он очень осторожно держал свои руки на ее спине, но даже этого легкого прикосновения было достаточно для того, чтобы у нее заходилось и выпрыгивало из груди сердце. Оксана понимала, что не имеет права раскисать и впадать в истерику, потому что он может подумать, будто она опять собралась его соблазнять, как… в тот раз… Он же не знает, что теперь все изменилось… Он вообще ничего не знает…
Как Оксана ни старалась держать осанку и приличествующее случаю выражение лица, Амалия все же заметила, что с хозяйкой «Нового взгляда» творится что-то неладное. Она смело бросила своего Анатолия в объятиях весьма сексапильной блондинки и подошла к Оксане.
– Слушай, Оксюш, по-моему, ты сегодня не в себе, – сказала Амалия и обняла ее за плечи. – Знаешь, если бы я не была в курсе того, что вы уже давным-давно работаете вместе с Алешкой, то решила бы, что ты его ревнуешь ко всему моему фуршету целиком!
Губы Оксаны непроизвольно дернулись, а глаза наполнились слезами. Она хотела сказать что-то вроде: «Ерунда какая», но вместо этого ей пришлось как можно незаметнее вытереть слезинку, которая собиралась вот-вот выкатиться из глаза.
– Нет… я что… права, что ли? – изумилась Амалия. – Так ты из-за него… – И она показала себе за спину, где Пылаев обменивался любезностями сразу с двумя очень стильно одетыми женщинами, – в таком взвинченном состоянии?
Оксана и хотела бы сказать, что не из-за него, но сил у нее хватило только на то, чтобы кивнуть.
– Отлично!! А он что?!!
Оксана звонко шмыгнула носом и очень содержательно ответила:
– А он ничего…
– Да ну?!! – красиво выгнула брови Дагерт.
– Нет, ты неправильно поняла… – заторопилась Оксана. – Он не виноват… Это я во всем виновата… Я сначала сама от него отказалась, а теперь не знаю, что и делать…
– То есть ты влюбилась?
– Вроде того…
– Так «вроде того» или влюбилась?
– Слушай, Маня, тебе-то какая разница? – рассердилась вдруг Оксана, у которой от возмущения даже слезы пропали. Они с Амалией, конечно, в последнее время так близко сошлись, что панибратски позволяли себе называть друг друга смешными именами: Оксюша и Маня, но это не давало Дагерт никакого права лезть в душу.
– Как это какая мне разница?! – возмутилась Амалия. – Вы, поди, мне оба не чужие!
– И что, ты сильно удивлена? – с вызовом спросила Оксана.
– Удивлена? Нет… Вот он… вроде бы нестандартно рыжий, но… В общем, в него всегда влюблялись. И в институте… Не многие, конечно… Но если уж влюблялись, то чуть ли не до смерти, честное слово! Я и сама не устояла, но… понимаешь… он ни на кого не смотрел. Сам был в кого-то сильно и безответно влюблен. Потом вроде бы каким-то образом все-таки умудрился жениться на этом своем предмете… Злые языки говорили, что она… ну эта красотка… сногсшибательная блондинка… от него ушла, потому что он, когда добился своего, стал изменять ей направо и налево, но я не верю… Алешка… он не такой… Он порядочный и правильный. Он бы не стал. Мне кажется, что, если бы он даже и разлюбил, все равно мучился бы с женой, раз уж женился… Вон он как со своей дочкой возится!
– Как же его жена смогла ребенка оставить?
– Как-как… А вот так! Бывают такие стервы! – заклеймила бывшую пылаевскую жену Амалия, потом взяла Оксану под руку, отвела к стойке с напитками, всунула ей в руки фужер с коктейлем и предложила: – Хочешь, я поговорю с ним?
– Нет! – испугалась Оксана и выплеснула чуть ли не половину своего коктейля на ярко-красную юбку приятельницы. – Только не вздумай с ним ни о чем говорить! Умоляю! Я должна сама!
– Ну… смотри-и-и-и… – протянула Амалия, с интересом рассматривая безобразное темное пятно на своем наряде. – Сама так сама… но если что… я могу…
В конце концов Дагерт вынуждена была идти переодеваться, а Оксана опять осталась одна со своими невеселыми мыслями. Она с трудом терпела этот несносный фуршет, когда под прекрасную музыку с ее Алексеем танцевали другие женщины. И уйти она не могла, чтобы он ничего такого не подумал… И еще очень боялась, что Амалия не утерпит и выдаст Алексею ее тайну. Никогда в жизни она еще не была так измучена и выпотрошена обычной вечеринкой.
Когда Пылаев привез ее к дому на такси, Оксана стрелой бросилась к подъезду, потому что иначе… иначе она могла сойти с ума от его присутствия рядом и натворить каких-нибудь бед, которые потом никогда и не расхлебаешь. Спать в эту ночь она вообще не могла. Прометавшись в постели и сбив ее к утру в безобразный ком, Оксана поняла, что совершенно не в состоянии идти в магазин. У нее болела голова, руки тряслись, а глаза окаймили темно-синие круги. Она никогда не думала, что от неутоленной любви можно самым натуральным образом заболеть.
Владелица магазина «Новый взгляд» отключила телефоны, стационарный и мобильный, приняла таблетку от головной боли, две таблетки снотворного, привела в порядок постель, опять забралась под одеяло и заставила себя лежать не двигаясь. В конце концов ее измученный организм сморил искусственный тяжелый сон, и она, часто просыпаясь и опять впадая в тягучую дрему, промучалась до пяти часов вечера. Когда наконец окончательно проснулась, поняла, что голова так и продолжает болеть, а все мысли по-прежнему заняты одним лишь Алексеем Пылаевым. Оксане подумалось, что если она сейчас же не разрешит мучившие ее сомнения и вопросы, то у нее никогда не пройдет головная боль. Она должна была немедленно увидеть Алексея. Если она опоздает, то на его душу может найтись еще какая-нибудь Нелька, или Амалия, или Ирочка… Эта продавщица тоже как-то подозрительно на него смотрит, особенно после того, как Оксана выгнала из магазина ее воздыхателя, предателя Третьякова. Ирочкины взгляды надо немедленно пресечь. Пылаев предназначен судьбой для нее, Оксаны. Именно для того, чтобы они встретились, в ее жизни и случился этот магазин. Вовсе не для того, чтобы освободиться от Корнеева, а чтобы рядом оказался Алексей. Да что там рядом… Он давно уже внутри ее, она только о нем и думает и разорвется на куски, если в ближайшее же время не прикоснется губами к его золотистой щеке.
Оксана схватила телефонную трубку и быстро, чтобы не передумать, набрала номер своего магазина. Алексей откликнулся через минуту, и у нее огнем вспыхнули щеки от звука его голоса.
– А-алексей Дмитриевич! – чуть дрогнув, но тут же собравшись с силами, самым начальственным тоном сказала она. – Это я, Оксана… Юрьевна… Мне нужна папка с платежками за последний месяц! Срочно!
– Что случилось? – встревоженно отозвался Пылаев. – Вас не было в магазине… мы звонили, звонили…
– Пока ничего… не случилось, но… словом, может случиться, если вы не привезете мне папку как можно быстрее.
– Но… Оксана Юрьевна… Сейчас уже почти половина шестого, и я…
– Да-да, конечно, – прервала его она. – Поезжайте за дочерью и, пожалуйста, отвезите ее на этот вечер к… вашей маме… Понимаете, вы мне можете понадобиться… для… в общем, для проверки документации… И это срочно!
– Неужели все так серьезно? – удивился Алексей.
– Да… более чем… – ответила Оксана и шлепнула на рычаг трубку, чтобы он больше ни о чем ее не расспрашивал.
Как жаль, что ему еще надо ехать в детский сад, а потом к матери на другой конец города. При самом удачном раскладе все это займет у него около полутора часов. Как ей пережить их, если она уже на все решилась? Как ей выдержать? Сердце так ухает и с такой мощью гонит по ее организму кровь, что, кажется, вот-вот прорвутся тоненькие жилки, бьющиеся на висках, не выдержат такого напора. Какой ужас! Надо немедленно успокоиться, иначе она не сможет ничего толком объяснить Алексею. Он решит, что у нее горячечный бред, и вызовет «Скорую помощь».
Оксана до упора отвернула кран холодной воды, чуть-чуть разбавила ее горячей, забралась почти под ледяные струи душа и стояла до тех пор, пока не застучала зубами от холода. Все-таки физический дискомфорт отлично избавляет от мучительных размышлений. После душа минут десять она могла думать только о том, как бы ей согреться. А согревшись, опять обратилась мыслями к Алексею. Ей не хотелось сравнивать свои ощущения, но она постоянно сравнивала. Она никогда так мучительно не ждала Корнеева. Никогда, хотя любила его. С Пылаевым все было по-другому, будто в первый раз, будто ей всего семнадцать…
Она совершенно истомилась ожиданием, но звонок в дверь застал ее все-таки врасплох. Он пришел, и пути назад нет… Надо открыть дверь и сказать, что она сходит по нему с ума…
– Вот то, что вы просили, Оксана Юрьевна, – сказал Алексей, протягивая ей темно-синюю пластиковую папку. – Что вас так серьезно обеспокоило?
Он смотрел на нее своими светлыми глазами и готов был помочь справиться с любыми недоразумениями и финансовыми трудностями. Но ее трудности были совершенно иного рода. И как объяснить ему, что с ней происходит, каким образом хотя бы начать?