— Да, наверное, — согласился Адриан. — В шесть часов сегодня вам будет удобно?
— Замечательно!
Профессор помедлил ещё, раздумывая, потом сказал:
— Я буду за столиком в углу. Самый старый мужчина в кафе. Как-нибудь вы меня узнаете. Мои фото вы, наверное, тоже видели в интернете? Они все врут. Таким я был десять лет назад.
Анна действительно нашла на интернете его фотографии — и ей понравился внешний облик профессора. Если бы она ни знала, что за чудовище кроется за внешностью этого человека, то он мог бы даже понравиться ей.
— Спасибо, — Адриану казалось, что его собеседница улыбалась. Много бы он сейчас отдал, чтобы видеть эту улыбку.
— До встречи, — заключил он.
— Чирс! — отозвался голос в телефоне.
Адриан опустил трубку на место и откинулся в своё глубокое кресло. Что значил этот необычный звонок? Он явственно почувствовал, впервые за много месяцев, может быть, даже лет, что небольшой огонёк, запал жизни в его душе всё ещё горел, что его не задули до конца жестокие ветра. В нём ещё теплилось желание быть с людьми, желание нравиться, любить. Адриан был более напуган, чем обрадован таким открытием. Ведь означало оно по сути одно — вслед за воскресением последует новая смерть и новая боль, сопряжённая с ней. Стоит ли игра свеч?
«Совершенно не стоит, — сказал он себе. — Но, с другой стороны, чего стоит моя жизнь? И моя смерть? Какая нелепость — жизнь. Какая, по сути, ненужная, никчёмная, бессмысленная вещь. Но разве не властен я оборвать свои страдания, свою жизнь в любой момент? Ведь всё равно — впереди вечная тьма. Годом больше, годом меньше — какая разница? Ешь, пей, веселись, если можешь…»
Глава 9. Анна в сети
«Невероятно!» — вскричал доктор Ватсон. «Элементарно», — отозвался Холмс.
Артур Конан Дойль. «Приключения Шерлока Холмса. Пляшущие человечки»
1990, декабрь, Москва
Когда мама вернулась с работы, Аня вместе с Толяном испытывала программу-мутант, в которой на гоночных машинах, представленных простенькой графикой, красовались их имена. Но что ещё более удивило маму, так это уверения Толяна в исключительности Аниных талантов.
— Вот увидите — она ещё посрамит западных программистов, Светлана Александровна, — заверил он маму. — И она вполне способна сама держать компьютер в порядке. Разумеется, вы всегда можете положиться и на меня, — поспешил добавить он.
Тем вечером они ужинали вместе, и Толян развлекал их танцем кружащегося дервиша, что в их маленькой квартирке было чревато неминуемыми последствиями. Впрочем, они отделались легко — традиционным, почти заученно-театральным разбитием вдребезги какой-то там вазы. Толян, однако, был великодушно прощён и отправлен домой с пачкой первосортного индийского чая — большой роскошью для очередного смутного времени России. Тот день был переломным в судьбе маленькой Ани. Отныне её жизнь будет неразрывно связана с компьютерами и программами.
Но ещё больший сюрприз последовал через несколько месяцев, когда Толян ворвался в их квартиру с воплем:
— Ур-р-ра-а-а, америкосы дают нам доступ в сетку!
Таким образом десятилетняя Аня, а формально её мама, Светлана Дмитриева, стала одной из немногих избранных москвичей, которым американская компания «Гласнет» открыла доступ в сеть. Поначалу база данных и возможности коммуникации были весьма ограниченны, но ситуация менялась каждую неделю, и Анна с восхищением признавала, что пророчества Толяна о будущем «нэта» были не так уж и фантастичны.
Когда же пришёл август 1991 года и с ним известный путч, Толян проводил дни и ночи за их компьютером, рассылая письма и связываясь с различными организациями по всему миру. Когда всё закончилось, Толян в шутку сказал Ане, что их компьютер однажды станет музейным экспонатом — ведь через него проходила передняя линия обороны хрупкой российской свободы.
В последующие месяцы Аня помогала маме в добывании нужной для её работы информации при помощи сети. Поначалу это было мучительно сложно и неинтересно, но вскоре Толян добился, чтобы Аню подключили к «Релкому», которым занимались его друзья.
— Это первая русская компания, — объяснил Толян. — Никакого западного участия или финансирования!
В скором времени «Релком» был зарегистрирован в панъевропейской сети EUNet, и перед Аней распахнула двери крупнейшая мировая сеть. В следующем году Аня уже экспериментировала с IP-протоколом, что позволяло ей работать в режиме реального времени и существенно расширить поисковую базу. Анна стала одним из первых пользователей в России, кто начал работать с FTP-протоколом, с помощью которого она смогла находить и загружать файлы на свой компьютер. Весной 1993 года все эти технологии, с которыми Анна была прекрасно знакома, дали начало появлению всемирной паутины — WWW.
Анна не была дитём интернета, как то будет суждено последующим поколениям мальчишек и девчонок. Она была его старшей сестрой. В тринадцать лет Аня писала свои программы для «нэта». Денег за это она не получала, зато доступ к сети перед ней был теперь неограниченный. Это было время, когда сеть ещё не была коммерциализована, и контроль над нею был в руках энтузиастов и нестяжателей. Анна настолько прониклась жизнью сети, что её будничная реальность померкла и отошла на задний план. Мимо неё прошли куклы и игрушки, прятки и скакалки. Был мир тёти Майи, и был удивительный мир компьютера, благодаря которому Анна вплотную подошла к пониманию и осязанию трансцендентного.
Тогда же стали распространяться и первые компьютерные вирусы. Поначалу это были невинные шутки, что-то вроде поздравительных открыток с простенькой мелодией, но постепенно их характер изменился не в лучшую сторону. Первый серьёзный вирус, который Анна поймала на своём компьютере, был очень груб. Большими буквами вирус предупредил Анну, что если она немедленно не выключит компьютер и не будет включать его до завтрашнего дня, то сильно об этом пожалеет. Анна попыталась удалить вирус, но на экране появились и поплыли новые буквы: «Ха-ха-ха, вы проиграли! Я вас отключаю!»
Анне потребовалось несколько часов, чтобы восстановить нормальную работу компьютера. Она исследовала зловредный вирус, разработала программу по его нейтрализации, которую и выложила анонимно в сеть. Больше она вирусов не боялась — даже стала коллекционировать их, классифицировать и изучать.
Едва успев войти в подростковый возраст, Анна уже числилась в элите хакеров. Все ищут принятия, признания, и Анна сполна получала в сети то, в чём ей было отказано в школьной или дворовой жизни. Все говорили, что она целыми днями играет в компьютерные игры. Но Анна знала лучше, где её место.
В 1994 году она поменяла свой рутер на модем, и перед нею открылись новые, головокружительные горизонты. Электронная коробочка и телефонная линия уносили её в другие миры, позволяя преодолевать огромные расстояния, знакомиться с интересными людьми. Здесь, в киберпространстве, Анна могла быть кем угодно, сохраняя при этом полную анонимность. Её знание иностранных языков оказали ей в этом прекрасную услугу.
Однажды Аня забрела на сайт, где фанаты вроде неё обменивались опытом и сообщениями. Она была удивлена, найдя на своё имя сообщение от некоего «Ганса Христиана». В своём сообщении он благодарил Анну за недавно выложенную ею в сеть программу по дезактивации одного редкого, но зловредного вируса. «Ганс Христиан» предлагал ей свою дружбу, и Аня её приняла. Она, конечно же, не могла даже представить, как далеко эта дружба зайдёт. «Ганс Христиан» был рядом с нею, когда больше никого не было; его можно было спросить о том, о чём никого не спросишь; с ним можно было поделиться тем, чем больше поделиться было не с кем.
В начале их переписки Аня решила приписать себе лет пять-шесть, но «Ганс Христиан» быстро вычислил, что она ещё ребёнок. В их дружбе не было романтики. В ней было другое — необходимость быть откровенным и быть услышанным, необходимость поддержки и ободрения, совета и утешения. Всё это Аня получала в той или иной степени от мамы и тёти Майи, но этого было мало. Анна не говорила матери, но сама чувствовала, что в «Гансе Христиане» она нашла своего виртуального отца. Он был намного старше её и, действительно, по годам годился ей в отцы. Работал он в крупном банке и много путешествовал, делясь с Анной своими впечатлениями то о Бразилии, то о Мексике, то о Швейцарии.
Когда мамы ночами не бывало дома, а это происходило всё чаще, так как она работала теперь переводчицей и много разъезжала по стране, Анна подолгу засиживалась за виртуальной беседой с «Гансом Христианом». Она не могла заснуть, не поговорив с ним. Когда он не мог с ней общаться, то присылал слова одной и той же колыбельной песенки:
Lay you down now, and rest,
Lay you down now, and rest,
May your slumber be blessed!
Глава 10. Знакомство с маньяком
Всякий желающий лгать с толком должен лгать редко.
Лорд Харвей. «Воспоминания о правлении короля Георга Второго», т. 1, гл. 19
Ich kenne mich auch nicht und Gott soll mich auch davor behuten.
(Я себя знаю плохо, и не дай мне Бог знать себя лучше.)
Иоганн Вольфганг Гёте,
10 апреля 1829 года
2007, 7 сентября, Рим
Небольшое уютное кафе, одно из тех, в которых меню вывешивают прямо на улице, находилось всего в двух кварталах от здания, где профессор Фера некогда преподавал. По стенам были развешаны картинки со стилизованными бычьими головами разных цветов. Анна, к своему смущению, вначале приняла эти разноцветные треугольники за нижнее бельё. Стены были почему-то покрашены в розовый цвет, который, казалось, впитал в себя бесконечные пары кислого вина и жарящегося мяса. Молодые люди, студенты университета, были здесь главным украшением, а их смех, которым поочерёдно взрывался то один, то другой столик, делал это местечко уютным и весёлым.
Профессор Фера сидел в углу на веранде, выходящей на маленький аккуратный римский дворик. На вид профессору было лет шестьдесят, и он был ещё более худ, чем на сравнительно недавних фотографиях. Впрочем, он не производил впечатление человека физически больного, но скорее страдающего неврастенией. Наполовину пустой графин вина стоял на столе, а профессор Фера нервно вращал указательным пальцем по ободку бокала. Он не заметил, как к нему подошла Анна.
Она была одета просто — в белую хлопчатобумажную юбку, старомодно прикрывающую колени, и серую облегающую майку. Но это только подчёркивало красоту и стройность её фигуры. По её плечам струились тёплые золотые волосы, притягивающие взгляд.
— Профессор Фера? — улыбнулась она приветливо. — Я извиняюсь за своё опоздание.
На мгновение профессор замер. Затем, словно стряхнув с себя оцепенение, с неожиданной ловкостью поднялся со стула, чтобы приветствовать Анну. Он улыбнулся улыбкой, которая не могла скрыть его волнения и выстраданной грусти.
— Не надо, не извиняйтесь, — сказал он, пододвигая для неё кресло. — Скажите лучше, что будете пить.
У профессора было интеллигентное нервное лицо, кожа имела сероватый нездоровый оттенок, но в эту минуту щёки слегка подкрасил румянец — не то от вина, не то от волнения.
— Я бы, наверное, заказала то, что пьют здесь все, — улыбнулась Анна.
— Как вам будет угодно, — любезно произнёс профессор Фера, внимательно изучая её лицо. — Только должен предупредить — вино здесь пьют молодое, уценённое. Вам оно может не понравиться.
— Я мало понимаю в винах, — улыбнулась Анна, — поэтому вряд ли смогу отличить молодое вино от старого, а дорогое — от уценённого.
— Ну, это можно поправить, — отозвался профессор. — Винопитие имеет многовековые традиции в Риме, которые я обычно и представляю туристам.
— Вообще-то я здесь для того, чтобы изучать архитектуру, — с улыбкой напомнила ему Анна.
— В Италии архитектура неотделима от винопития, — продолжал профессор, подзывая рукой официантку. — У нас даже есть памятник их симбиозу — Пизанская башня. Люси! Люси!
К столику торопливо приблизилась молодая девушка в переднике и мини-юбке. Анна как-то сразу почувствовала, что эта девушка — славянка, скорее всего, русская или украинка.
— Принеси нам, пожалуйста, графинчик сухого белого вина, «Гави», к примеру, — сказал ей профессор. — А что вы будете кушать?
Анна только сейчас сообразила, что голодна. Она посмотрела в предложенное ей меню и остановила свой выбор на свежем хлебе с сыром, овощном салате и куске грибного пирога.
— А мне принеси салат с помидорами и оливками, мой обычный, — заключил профессор. — А на десерт — ваши кофейные пирожные, те, которые потемнее, и кофе со сливками.
Через минуту Люси принесла им ещё один графин с вином. Профессор Фера плеснул в рюмку золотистой прозрачной жидкости, взболтал, понюхал и удовлетворённо кивнул.
— Не так оно и плохо, — он налил немного вина Анне в рюмку. — Никогда не покупайте вино в бутылках — дорого. Лучше брать графинами или большими бокалами — так дешевле.
Анна взяла в руку рюмку.
— Первое, на что надо обращать внимание в вине, — продолжил профессор, — это насколько оно прозрачно, нет ли в нём осадка.
Он посмотрел на неё через золотистую жидкость, преломляющую всё в причудливые формы и одевающую Анну в солнечный свет.
Анна тем временем глядела на руки профессора. Могли ли эти тонкие пальцы быть пальцами убийцы? Она подумала, что его пальцы похожи на пальцы Толяна — такие же длинные, нервные и красивые.
— Как вы можете видеть, — профессор Фера смотрел сквозь играющую в стакане жидкость одним глазом, — это вино не вполне яркое и прозрачное, виноделец не дождался, пока закончится вторичная ферментация. Или осталось немного не переработанного сахара, или же в вино попали посторонние бактерии.
— А его безопасно пить? — насторожилась Анна.
— Не отравимся, — уверил её профессор. — Но я говорю слишком много, и всё не о том… Я так понимаю, вас более интересует римская архитектура?
Несмотря на свои попытки казаться непосредственным и весёлым, профессор был напряжён и с трудом скрывал волнение.
— Да, архитектура меня интересует, профессор, — улыбнулась она. — Но, честно признаться, никогда мне не доводилось изучать её систематически. Однако после чтения вашей книги мне показалось, что если я имею отношение к строительному бизнесу, то должна хотя бы немного понимать язык камня и форм. В конце концов, однажды мне захочется выстроить дом и для себя. Я хочу знать, что делаю.
Профессор Фера вдруг понял, что слышит те самые слова, которые где-то в глубине души желал услышать все эти мрачные годы. Но кто она такая, эта Анна Грин? Ему довелось видеть немало богатых бездельников, путешествующих на бесконечные деньги родителей и не знающих, что делать со своей жизнью. Она не была на них похожа. Её лицо не носило следов распущенности, присущей прожигателям жизни. Напротив, оно было ясно, умно и глядело на всё с любопытством. Но не было оно и до конца откровенным, отметил Адриан.
— Я честно признаюсь, что не понимаю одной самой главной вещи — почему вы избрали именно меня?
— Я же говорила вам, — Анна поспешила успокоить его растущее волнение. — Я прочитала вашу книгу. А мой отец всегда говорит — надо учиться у лучших. Я считаю вас лучшим — в том, по крайней мере, что меня интересует.
Адриан замер на минуту. Он внимательно посмотрел на неё.
— Вы ведь не американка, верно? — сказал он.
— Я русская, — улыбнулась Анна. — Мой отец иммигрировал в Штаты, когда мне было десять лет. Но русский язык я не забыла.
— Люси — она тоже, кажется, русская? — заметил профессор.
— Да, я тоже так поняла, — призналась Анна.
Профессор снова помрачнел.
— Думаю, что не совсем верно построил свой вопрос. Поставлю его теперь вот как, — он наклонился ближе к ней. Его глаза заволоклись, как туманом, и он тихо произнёс:
— Я провёл семь лет в больнице для умалишённых за убийство студентки. Вы ведь знаете это? — спросил он, глядя ей прямо в глаза.
— Да, знаю, — выдавила она, с трудом выдерживая его взгляд.
— Но как? — взорвался профессор. — Как вы можете так вот обратиться к убийце?
Люди за соседними столиками покосились на него, и Адриан понизил голос:
— И как я могу поверить, что ваш отец отпустил вас на встречу с Джеком Потрошителем?
— Я сама приехала, — сказала Анна, опуская глаза, — и приехала я не на встречу с Джеком Потрошителем, а на встречу с профессором Адрианом Фера.
Адриану стало стыдно за то, что он без причины обидел её. Но и сдаваться он не хотел.
— Разве это не одно и то же? — спросил он, внимательно изучая Анну.
— Нет, — уверенно сказала она. В этот момент она испытала глубокую жалость к этому человеку. Что бы он ни сделал в своей жизни, он не был похож на злодея, зверя. Ей показалось, что в его глазах промелькнула как будто надежда.
— Скажите честно, — Адриан внимательно посмотрел в её глаза, — вы — журналист?
— Нет, — с улыбкой покачала головой Анна.
— Тогда из полиции — из Интерпола, правильно?
— Вы думаете, Интерпол должен вами интересоваться?
— А почему бы и нет?
— Должна вас в таком случае разочаровать, — улыбнулась Анна. — Я не из Интерпола. И к полиции не имею никакого отношения. Я — частное лицо, понимаете?
Профессор с минуту сидел молча. Потом снова наполнил бокалы.
— Так что же вас интересует? — спросил он.
— Я хочу знать, устроят ли вас мои условия, — просто ответила Анна. — Я хочу научиться понимать язык архитектуры — то, о чём вы пишете в книге. За это я могу платить вам две тысячи евро в неделю.