— Вы тоже здесь? — Она не подала руки, когда Олег подошел к ней вплотную. — Зачем? Вас пригласили?
— Нет, конечно. Хуже того. — Олег покосился на подъезд. — Когда я вчера тут был, меня приняли за следователя.
— Ничего удивительного.
— Да, конечно… Только я не стал их разубеждать. Так что теперь никак не могу туда пойти.
Тамара нетерпеливо взглянула на часы, одернула рукав серой шубы:
— А собственно, зачем вам туда ходить? Вы едва знали Машу.
— Вот и хотелось бы узнать о ней больше.
— Вы все еще беспокоитесь о своей подруге? — Тамара была без очков, и он не понимал выражения ее глаз. То ли она почти ничего не видит, то ли в самом деле растерялась. — Я вам уже говорила — обратитесь в милицию.
— Она сама не хочет, а я… Я ей никто. Дело в том, что она замужем. И не за мной.
— О боже мой, — протянула женщина. — Что вы вчера узнали?
Почти ничего. Только то, что в одиннадцатом часу вечера ваша бывшая свекровь ушла из дому в неизвестном направлении. И уже не вернулась. Что никто ей перед этим не звонил, никуда не звал. Что она боялась темноты и была абсолютно бесправна в собственном доме. Что родной сын сживал ее со свету за малейшую оплошность, за плохой обед…
Когда он произнес последнюю фразу, Тамара неожиданно схватила его руку. Пальцы у нее были очень горячие, хотя женщина была без перчаток.
— Правда! — тихо сказала она. — Сколько раз я думала, что ее нужно забрать к себе! Только это было невозможно. Она бы не пошла, боялась стеснить. И потом, он ей все-таки сын… Что еще?
— Вот именно что ничего. И я все еще не знаю, зачем она поехала на Чистые пруды, кто ее позвал туда, кого она ждала.
— Но этим занимается милиция! Не проще ли подождать, пока они это выяснят?
— Они могут сделать это слишком поздно. Моя… — Он чуть запнулся: — Знакомая может быть уже мертва. Она убедила себя в том, что все это — стечение обстоятельств, и даже слышать не хочет, будто Машу могли убить вместо нее. Говорит, что это простое совпадение и у нее самой могли быть смертельные враги. Конечно, хорошо бы…
Олег наткнулся на пристальный, похолодевший взгляд Тамары и быстро поправился:
— Хорошо бы это доказать.
Во дворе уже почти никого не осталось, если не считать тех же старух у подъезда. Их, как видно, не пригласили на поминки. Тамара помедлила, снова взглянула на часы и неожиданно предложила Олегу идти за ней. Она что-нибудь придумает.
Пока они поднимались по лестнице, она тихо сообщила, что поминки будут происходить сразу в двух квартирах. На это пришлось пойти, так как квартились бы двадцать, в крайнем случае — двадцать пять человек. И готовить негде — на крохотной кухоньке стоит двухконфорочная плита. Так что соседка, живущая дверь в дверь и хорошо знавшая Машу, сама предложила свою площадь на этот день. В ее однокомнатной квартире разместятся те, кому не хватит места у хозяев. Кто именно, Тамара не знает. Хотя лично она предпочла бы сидеть именно там — на сегодня с нее хватит общения с бывшим мужем.
В самом деле, на площадке были приоткрыты две двери. Тамара, не постучав, провела Олега в ту, что напротив. В комнате за двумя составленными столами сидели люди. Судя по их потерянному виду — едва друг с другом знакомые.
— Сюда. — Тамара тихонько подтолкнула его к свободному стулу. — Я сейчас приду, подержи мне место.
Она перешла на «ты» неожиданно и совершенно естественно. В этом было что-то заговорщицкое, одновременно ребяческое и интимное.
Олег остался за столом один. То есть вокруг были люди, но он чувствовал себя совершенно одиноким. «Какого я свалял дурака, — подумал он, не притрагиваясь к стоящему перед ним прибору. — Что я могу узнать вот так — забравшись в чужой дом?! Кто со мной заговорит? О чем я могу спросить?!»
На лестничной клетке послышался какой-то шум, оттуда тянуло табаком. Опять появилась Тамара. Ее тут многие знали и смотрели на нее как на хозяйку. И она, казалось, знала всех. С ней пришла какая-то скромно одетая женщина, по виду — ровесница Маши. Поминки начались.
После первой рюмки почти немедленно последовала вторая. Люди приехали с кладбища замерзшие и подавленные, но теперь за столом понемногу завязывался разговор. Кто-то знакомился, кто-то обсуждал расположение кладбища, или делился впечатлениями от церковной службы, или просто просил передать еще одну тарелку. Тамара легонько коснулась Олега локтем:
— Познакомься. Это — Ирина Степановна, лучшая Машина подруга.
Он слегка привстал, представился. Ирина Степановна едва взглянула на него. Глаза у нее были припухшие, очень усталые, она куталась в пышную вязаную кофту, будто была простужена.
— Они с Машей вместе работали, — продолжала Тамара, ни к кому конкретно не обращаясь. — Ирина Степановна, вот этот молодой человек виделся с Машей в последнее время. В самые последние дни, можно сказать.
Та, наконец, проявила к нему какой-то интерес, хотя и весьма слабый. Сама-то она, как выяснилось, очень давно не видела старую подругу. Почти год, наверное. Вообще, с тех пор, как Маша ушла на пенсию по инвалидности, ее мало кто встречал.
— Она как-то пришла к нам в хранилище, мы попили чаю, — вспоминала Ирина Степановна. — Я сразу поняла, что ей живется несладко. Маша была такая грустная…
— Жаловалась на кого-то? — спросила Тамара.
— Ты про Валеру, милая? Нет, про него она ничего не говорила.
Тамара внимательно на неё посмотрела, и Ирина Степановна смутилась:
— И про нее тоже ничего… Нет, Тамарочка, она не жаловалась. Да ты ведь ее помнишь — Маша все держала в себе.
водки Ирина Степановна совсем расстроилась и даже прослезилась. Она припомнила, что с трудом узнала старую подругу, когда та впервые после увольнения пришла к ней на работу. Маша выглядела неплохо и даже казалась чуть здоровее, чем раньше. Но была такой притихшей, такой запуганной… И без вопросов все было ясно.
— Ну какие у нее могли быть еще расстройства? — Она нажала на слово «еще». — Понятно, что это семейные дела. Пока ты жила с ними, она выглядела по-другому.
Тамара повела плечами:
— Ну, когда это было!
— Не так давно. — Ирина Степановна понизила голос. — Вы же два года назад развелись? Я помню как сейчас. Маша так переживала…
— А я уже забыла, — отрывисто, почти грубо бросила Тамара. Было ясно, что ничего она не забыла и эта тема ей неприятна. — Ирина Степановна, когда вы виделись в последний раз, Маша не называла никаких имен? Ей никто не угрожал?
Ответ был стереотипным — Олег уже успел к нему привыкнуть. Кто мог угрожать такой безответной, кроткой женщине, как Маша? У нее не было врагов. Конечно, одни относились к ней лучше, другие — хуже, но чтобы угрожать…
— Когда я узнала, что с ней случилось, — на глаза Ирины Степановны снова навернулись слезы, — думала, с ума сойду. Уж если убивают таких, как Маша… У нас в хранилище всю неделю плакали. Одна закончит, другая начнет. Директор выделил деньги на венок… Она ведь у нас почти двадцать лет проработала — как пришла из института.
Тамара поднялась из-за стола, взглядом приказала Олегу оставаться на месте и снова исчезла. Он сидел рядом с плачущей женщиной и не знал, что ей сказать, да и нужно ли что-то говорить. «Все бесполезно, — думал он. — Ее убили, потому что перепутали… Что же будет с Ниной? Я не звонил ей утром, а может, нужно было даже поехать».
— А вы сосед? — неожиданно обратилась к нему Ирина Степановна — чуть ли не впервые. До этого она обращалась исключительно к Тамаре.
— Нет, мы познакомились в книжном магазине, — машинально ответил Олег.
— О, Маша так любила книги, — вздохнула та. — Жить без них не могла. Знаете, она ведь из совсем простой семьи. У нее родители — рабочие. Я их знала когда-то. Чтением у нее дома не интересовались, зато дочкой гордились — окончила институт, работает в таком месте… А вот сын ее за человека не считал. А я ведь его помню совсем мальчишкой, тоже рос среди книг… Вечно упрекал мать, что мало зарабатывает, что блата на этой работе никакого. И в кого он пошел?
Ирина Степановна вздохнула:
— А сейчас сидит за столом как чужой. Пьет, закусывает, аппетит хороший… Хотел телевизор включить, спасибо, не дали. Скучно ему… Этот долго горевать не будет.
Женщина вдруг встрепенулась, оглянувшись на дверь:
— Легок на помине! Чего ему тут надо?
Олег краем глаза увидел вошедшего в комнату Валерия и отвернулся к окну. «Если он меня узнает, будет скандал! Ну не полезу же я под стол!»
Однако он тревожился напрасно. Валерий его не узнал. Он обменялся с кем-то из гостей несколькими фразами — говорили насчет машин, упоминали мраморную мастерскую. Речь шла о памятнике — и даже Олега, человека постороннего, задело, как спокойно и деловито обсуждал эту тему осиротевший сын. Ирина Степановна сидела как на иголках. Когда Валерий ушел, она немедленно встала:
— Ну и я пойду. Что-то мне так тяжело… С Тамарой повидалась, и спасибо.
— Ну и я пойду. Что-то мне так тяжело… С Тамарой повидалась, и спасибо.
Через несколько минут к столу вернулась Тамара. Она уселась, дунула в сложенные ладони, будто отогревая их, и залпом опустошила рюмку водки. Лицо у нее было бледное, сердитое, нижняя губа слегка подергивалась, будто ее сводило судорогой.
— Я знала, что он дурак, но не думала, что такой, — вымолвила она наконец. — Ты представляешь — не желает со мной говорить! Я вхожу в комнату — он глаза отводит. Подхожу к нему — убегает. Он тут был? Я так и думала. Только на лестнице его и перехватила.
— Валерия?
Она кивнула:
— Ведет себя как школьник. Чего он боится? Или невеста попалась такая ревнивая? Просто идиотизм! Мы же давно развелись, пора успокоиться… — И, неожиданно сменив тему, Тамара сообщила: — Он мне сказал то же, что и тебе. Маша в тот вечер ушла из дому поздно, куда — не сказала. Только со мной такой номер не пройдет.
— Что вы… Ты имеешь в виду?
— Маша обязательно должна была что-то сказать перед уходом, — пояснила Тамара. Она говорила тихо, еле слышно, делая вид, что занята своей тарелкой. — Я ведь жила с ними и прекрасно знаю, как она себя вела. Правда, теперь многое могло измениться. Эта Лика… Да черт с ней.
Тамара сказала, что бывший супруг наотрез отрицал, будто его мать сообщила, куда идет. Дескать, просто хотела прогуляться, что тут такого? Она часто гуляла перед сном.
— Это верно, — заметила женщина. — Но не в такую пору и не в такую мерзкую погоду. Словом, они что-то скрывают. И он, и его невеста.
— И узнать невозможно?
Тамара пожала плечами и отодвинула тарелку.
— А как узнаешь? Ножом припугнуть, что ли? Не захотят — не скажут. Я думаю, этот вопрос им уже задавали десятки раз. И следователь, и ты. Это бесполезно. Кстати, тебя так и не вызывали?
Узнав, что персоной Олега следствие так и не заинтересовалось, Тамара раздраженно заметила, что в таком случае надеяться вообще не на что. Если его — такого важного свидетеля — оставили в покое, значит, делом занимаются спустя рукава.
— Я тут спрашивала кое-кого из соседей: ходила ли милиция по квартирам, спрашивали о чем-нибудь? Нет, никто их не беспокоил. А могли бы спросить: может, кто-то видел Машу в тот вечер? Может, разговаривал с ней?
— В конце концов, прошло еще не так много времени, — попробовал возразить Олег, но Тамара возмутилась:
— Прошло достаточно времени, чтобы люди все перезабыли. Неужели мне самой пойти по квартирам? Так у меня времени на это нет!
Она разволновалась и заговорила громче. В какой-то момент Олег обнаружил, что за столом наступила тишина и все слушают только его соседку.
— Тамара…
Она осеклась, обвела взглядом притихшее застолье и неожиданно встала:.
— Что ж, я пойду. Ты со мной?
Он тоже поднялся, неловко попрощался — сам не зная, с кем именно, и они вышли. Тамара велела ему взять верхнюю одежду и не задерживаться в прихожей — она явно нервничала и спешила. Одевались они уже на лестнице, спустившись на один пролет.
— Как глупо, — пробормотала Тамара, выйдя на улицу вслед за Олегом. — Но иногда я просто не умею сдержаться.
— Ничего, — успокаивал ее Олег. — Никто не понял, в чем дело.
— Надеюсь. Знаешь, ведь могут решить, что я злюсь на бывшего мужа и потому его подозреваю. Люди всегда придумывают самые простые объяснения. Ревность, например… А я на него не злюсь.
Олег лицемерно заверил, что не сомневается в этом. Было очевидно, что она испытывает по отношению к бывшему мужу довольно сильные чувства. Если не злость, то по крайней мере презрение. Он предложил подвезти ее, и Тамара уже без колебаний согласилась. Она успокаивалась, по мере того как машина удалялась от дома. Казалось, само место, где прошло несколько лет ее жизни, действовало» на нее угнетающе. Наконец она вздохнула:
— Ну вот и все. Маши нет, и мне незачем будет сюда возвращаться. Знаешь, за эти два года я ни разу не чувствовала себя свободной. Хотелось отрезать прошлое, не думать, забыть этот адрес… Но тут оставалась Маша — не могла же я отрезать и ее!
— Удивительно, что у вас были такие отношения, — решился заметить Олег. — Все-таки свекровь…
Все удивлялись, — улыбнулась та. — А я сама — больше всех. Думаешь, я такая простая, широкая натура, со всеми дружу, все меня обожают? Вовсе нет. Я недавно перелистывала свою записную книжку. И знаешь, что обнаружила? Там в основном записаны телефоны моих учеников, еще какие-то деловые адреса. А вот друзей как-то маловато, да и тем давно не звонила. Мне даже страшно стало…
— У меня почти то же самое, — заметил Олег. — Времени ни на что не хватает. Ни ходить в гости, ни самому звать. Не помню, как встречал Новый год, как прошел день рождения… Как будто праздников не стало — только будни. Может быть, это возраст?
Она улыбнулась:
— Какой там возраст? Это просто такая собачья жизнь.
— А звонить я вообще не люблю, — продолжал Олег. — Это женщины любят дружить по телефону. Иногда не встречаются годами, но звонят друг другу, часами болтают…
Тамара промолчала. Ее минутное оживление прошло, И она уставилась в окно, покусывая нижнюю губу, на которой уже не осталось помады. И вдруг обернулась:
— Ты больше туда не ходи, договорились? Ты и так уже примелькался, это опасно.
Олег, слегка ошеломленный резкой сменой темы, не нашелся что ответить. Она продолжала:
— Я сама попробую что-нибудь выяснить. Там нечисто — это сразу чувствуется. Только в чем дело — не понимаю.
— Но тебе же неприятно туда ходить?
— Ради Маши как-нибудь выдержу, — отрезала Тамара. — Конечно, ей уже не поможешь, но убийца-то жив, свободен… Как подумаю об этом, хочется что-нибудь сломать!
Она снова отвернулась, и Олег услышал, как изменился ее голос:
— А потом это нужно твоей подруге.
— Она-то как раз никого искать не хочет.
— Успокоилась?
— Даже слишком. Больше всего ей не нравится, что я пытаюсь опорочить ее супруга.
Тамара подняла на него изумленные глаза.
— Мужа? Ты думаешь, ее пытался убить муж?!
— Я не вижу другого кандидата. — Олег пожал плечами. — Пока все сходится на нем. Правда, в ту ночь, когда погибла твоя бывшая свекровь, его не было в Москве. Но он мог действовать чужими руками. Ведь он не бандит, а бизнесмен.
— А твоя подруга с этой версией не согласна?
— Она, как ты выразилась, нашла самое простое объяснение. Решила, что я ревную и хочу довести ее до развода. Хотя этого у меня и в мыслях не было! Разобиделась, решила больше не прятаться и вернулась домой. Я даже на знаю, жива она еще или нет…
Помолчав, Тамара с неожиданной жесткостью заявила, что все это ужасно и, уж во всяком случае, Олег не имеет права бросать свою подругу — даже если они поссорились.
— Если с ней что-то случится, ты себе этого не простишь. Ну, вспылила она, повела себя глупо… Может, уже раскаялась, но вернуться к тебе ей неловко!
— Она не хочет возвращаться, уверяю тебя. И не вернется уже никогда.
В тот момент Олег искренне верил в то, что говорил. Стоило ему подумать о Нине, как тут же в памяти всплывала ее фраза насчет пошлого анекдота. Если женщина так выражается о своем романе — продолжения быть не может.
* * *Он отвез Тамару домой и отклонил ее приглашение на чай. Ему очень хотелось подняться, посидеть в тепле, поговорить с этой женщиной, которую он неожиданно стал называть на «ты». Просто поговорить — не касаясь убийства, своих домыслов и подозрений. Как давно он ни с кем не говорил по душам! Олега сильно задели ее слова о записной книжке. «Все правда — я тоже так живу! Все время с кем-то встречаюсь, разговариваю, кажется, что вокруг меня так много людей! А если разобраться, кто из них — друзья? Никого нет. На самом деле вокруг пусто, а я все удивляюсь, почему мне так одиноко».
Но дома на столе лежал неоконченный перевод. И сдать его нужно было завтра — иначе отношения с издательством будут безнадежно испорчены. До сих пор он никогда никого не подводил. Тамара записала его телефон и пообещала позвонить, как только что-нибудь узнает. На этот раз она сама подала ему руку на прощание. Олег нерешительно ее пожал — поцеловать не решился. И встретил ее странный близорукий взгляд, к которому никак не мог привыкнуть, — растерянный и ласковый.
Возвращаясь домой, Олег все чаще поглядывал на часы. Начало шестого… Если он засядет за работу прямо сейчас, первый перерыв на кофе сделает в девять, второй — около полуночи… Тогда есть надежда, что часам к шести утра ему удастся закончить перевод. Он ненавидел работать в такой спешке, потому что не мог ручаться за качество. Какие-то погрешности проскальзывали сами собой, а тяжелая усталость мешала их заметить.
Наконец Олег въехал в свой двор и, погруженный в мысли о переводе, не сразу заметил знакомую синюю машину, припаркованную неподалеку от его подъезда. А когда заметил, оттуда уже вышла Нина. Она стояла, придерживая на груди расстегнутое пальто, ветер трепал меховой воротник и ее темные, распущенные по плечам волосы. Олег припарковался и нерешительно вышел. К своему удивлению, он испытывал нечто похожее на страх. Ему почему-то трудно было встретиться с Ниной лицом к лицу. Такое случалось впервые.