Олег покачал головой:
— Мне бы хотелось поговорить о другом.
— О чем же?
Он снова раскрыл бумажник и достал оттуда визитку:
— Вот об этом.
Тамара едва взглянула на измятый клочок бумаги:
— А что об этом говорить? Это моя реклама.
— Вы ее распространяете довольно странным способом. Я, например, нашел эту визитку в книге. В книжном магазине.
Тамара все так же непринужденно спросила: что странного в этом способе рекламы? У нее нет денег, чтобы рекламировать себя с помощью платных объявлений в метро, например. А газеты с бесплатными рекламными купонами… Кое-какие результаты это дает, но она давно от этого отказалась.
— Идеально было бы, если бы мои ученики рекомендовали меня знакомым, — сказала она. — Идеально, но… Уж очень у меня специфическая работа, понимаете? Это не иностранные языки, которые сейчас нужны всем. Люди обычно думают: зачем платить за то, чтобы научиться говорить по-русски? Они же говорят на этом языке с детства! А помощь нужна многим. Но только мало кто готов это признать.
Олег с трудом ее перебил:
— Простите, я все-таки хотел поговорить об этой визитке…
— Да почему она вас так волнует?
— Меня волнует женщина, которая эти визитки распространяла. Ведь это были не вы?
Тамара на миг замерла. Затем ее темные глаза сузились — медленно, угрожающе, будто кто-то задергивал шторы. Взгляд стал непроницаемым.
— Значит, вы из милиции, — как бы про себя заметила она. — Странно. Сказали бы сразу.
Она раскрыла книгу и протянула ему деньги:
— Возьмите. Не стоило маскироваться под ученика. Тем более, что с милицией я уже разговаривала.
Олег поколебался, но деньги не взял. Тамара подняла брови:
— Возьмите же. Надеюсь, вы не устроите мне неприятностей с налоговым управлением? Или вы сами оттуда? Интересно придумано!
Она говорила резко, раздраженно, и ее голос уже не казался приятным.
— Я не из милиции и не из налоговой инспекции, — ответил наконец Олег. — Я нашел эту женщину на Чистых прудах.
Рука, протянувшая деньги, опустилась. Тамара подняла ресницы, недоверчиво глядя на гостя. Наконец убрала деньги — обратно в книгу.
— Еще более странно, — сухо произнесла она. — Не понимаю… Вы что — были с ней знакомы?
— А вы?
Она не ответила, всем своим видом давая понять, что сперва хочет выслушать его. В конце концов Олег признался, что не был знаком с той женщиной. Он видел ее всего дважды — оба раза случайно. Во второй раз она уже была мертва.
— Значит, вы видели, как она раскладывала рекламу по книгам, — задумчиво произнесла Тамара. Доверия в ее голосе по-прежнему не было, но тон несколько смягчился. — Да, она это делала иногда. По моей просьбе. У меня самой нет времени на это. Уроки…
Й, помедлив, добавила:
— Но странно, что вы столкнулись еще раз… В таком месте, в такой час…
— Вот об этом-то я и хотел поговорить.
Встретив ее непонимающий взгляд, он вкратце
объяснил, что сам-то оказался в том месте не случайно. У него было назначено свидание.
— С женщиной, — добавил он. — Но она не пришла вовремя, опоздала больше чем на час. А за этот час случилось многое… Погибла ваша…
Тамара неожиданно поднялась из-за стола:
— Моя свекровь. То есть бывшая свекровь. Хотите чаю?
Через десять минут Тамара принесла с кухни две большие кружки, поставила их на стол. Она не спрашивала, нужен ли сахар, не налить ли молока. Видно было, что она предложила чай не из любезности, а просто машинально. «Или чтобы успеть прийти в себя», — подумал Олег, разглядывая в кружке свернувшиеся, плохо заваренные чаинки.
— Я не знаю, что она там делала, — сказала Тамара, доставая сигареты. — И милиции тоже сказала, что не знаю. В общем-то они бы ко мне и не пришли, если бы не визитки. Они были в сумке у Маши.
Она закурила, взгляд сосредоточился на какой-то невидимой точке. Олег, не прикасаясь к своей кружке, молча ждал. Наконец Тамара очнулась:
— Самое жуткое, что она в последний раз заходила ко мне в тот самый день. После полудня, чтобы взять новые рекламки. Старые у нее закончились. У меня был ученик, мы даже поговорить толком не успели… Так, обменялись нарой слов… Я ведь не знала, что случится ночью!
Она вздохнула:
— Милиции я тоже про этот визит рассказала. Ведь это нужно, чтобы найти убийцу. Только не знаю, какой в этом смысл. Она выглядела как обычно, говорила только о погоде. О том, что скоро пойдет снег. А у нее был ревматизм, для нее перемена погоды всегда была мучительна. Осенью и зимой она болела. А летом… Выглядела моей ровесницей. Летом вы бы ее просто не узнали.
Тамара говорила очень тепло, а Олег слушал и удивлялся. «Называет свекровь, да еще бывшую, просто Машей… Переживает из-за ее болезней. Редкий случай».
— Значит, у нее был ревматизм? — спросил он, когда Тамара замолчала. Из всего рассказа его заинтересовала только эта деталь.
— Да, застарелый. Иногда она страшно мучилась.
Он ничего не ответил, но Тамара сама угадала его
сомнения:
— Вот-вот, и я о том же подумала! Для ревматика не так уж полезна ночная прогулка, да еще по берегу пруда, на таком ветру. Ветер был ужасный, у меня всю ночь дрожали стекла. Окна на север…
— Так зачем же она туда пошла?
— Вы меня спрашиваете? — Тамара погасила сигарету, едва докуренную до половины. — Это уж милиция разберется. Надеюсь… А вас вызывали?
— Нет, слава богу, — машинально ответил он.
— Но это же вы ее нашли!
— А зачем меня вызывать? Чтобы я это подтвердил? Может быть, все еще впереди, конечно.
Тамара кивнула:
— Да, удовольствие среднее. Почему-то сразу чувствуешь себя преступником, верно? Хочется оправдываться. А в чем? Больше всего им не понравилось, что я даю частные уроки. Лицензия у меня есть, но боюсь, что налоговики все равно придерутся. Сами понимаете, я не обязана докладывать им о каждом ученике. И вообще, когда лицензия кончится, я, наверное, не буду ее продлевать… Найду работу в офисе.
— Потому что больше некому распространять вашу рекламу?
Ее глаза снова сузились, превратившись в темные щелки.
— Не шутите на этот счет, пожалуйста! Маша помогала мне просто так, хотела быть полезной. Да, я попросила ее об этом, но, во всяком случае, обошлась бы и без нее! Она сама настаивала, чтобы я что-то ей поручила.
И, видя, что гость молчит, Тамара добавила:
— Вас, кажется, удивляют наши отношения? Мы с ней дружили. Просто дружили. С самого начала, как я с ней познакомилась. И когда я развелась, она очень боялась, что я и с ней не захочу больше видеться. Наверное, потому и разносила эти рекламки. Она была очень одиноким человеком. Почему-то ни с кем не могла сблизиться, подружиться… А вот со мной у нее получилось. Можно сказать, я была ее единственной подругой. Остальные считали ее… Странноватой.
И неожиданно резко спросила, не хочет ли он еще чаю. Слово «еще» было подчеркнуто, и Олег понял, что его попросту выставляют. Он отодвинул нетронутую кружку, поблагодарил, встал. Тамара сделала слабую попытку вернуть ему деньги. Было видно, что ей не хочется с ними расставаться. Олег отказался:
— Не нужно, я занял у вас даже больше часа. Но просьба у меня есть.
— Да?
— Скажите, она жила со своим сыном? Тамара удивилась:
— Конечно. А почему вы…
— Вы не могли бы дать его адрес? Или хотя бы телефон?
После короткой паузы она записала ему и то и другое на клочке бумаги. И попросила не ссылаться на нее, если они все-таки встретятся с Валерой.
— Еще подумает, что я ищу повод для встреч, — сквозь зубы произнесла она. — Нам и так придется увидеться. На похоронах.
— А вы его не спрашивали, зачем его мать той ночью ушла из дому?
Тамара уже отпирала входную дверь. Обернувшись через плечо, она бросила, что, будь ее воля, она бы и вовсе ни словом с ним не обмолвилась. Так что задавать какие-то вопросы — не в ее интересах. И вдруг, захлопнув уже открытую дверь, она прямо посмотрела на гостя:
— А все-таки, почему это так вас волнует? Она же вам совершенно чужая! Вы все-таки не из милиции, нет?
Ее рука, придерживающая дверную ручку, заметно подрагивала. Но голос прозвучал ровно и чисто. Олег покачал головой:
— Я не из милиции. Мы с вами в каком-то плане коллеги. Я переводчик.
На губах Тамары медленно расцвела улыбка. Она даже в лице изменилась:
— Почему же вы не сказали? Хотя я сразу догадалась, что вы имеете отношение к языкам. Такое своеобразное произношение… Ну, так почему?
— Я буду с вами откровенен, — решился он. — Меня это тревожит, потому что я боюсь, что вместо вашей свекрови хотели убить" мою подругу. Это она должна была оказаться на той лавочке, понимаете? Она просто опоздала.
— Вы думаете, это ошибка? — прошептала Тамара. — Но как это может быть? Вашей подруге угрожают?
— Если вы не расскажете об этом милиции, я сознаюсь. Да, угрожают.
Она неожиданно положила руку ему на локоть:
— Я ничего не расскажу. Но вы бы сами сходили, рассказали! Ведь это может быть опасно! Машу застрелили — невероятно! Оказывается, вот оно что!
А я все думала — как такое могло произойти! У нее ведь нет врагов, да еще вооруженных!
— Совсем нет? — упавшим голосом спросил Олег. Его догадка подтверждалась… Но никакой радости он не испытывал.
— Совсем, — нерешительно сказала Тамара. — Боже мой, я не могу утверждать… Но чтобы убить человека, нужно иметь веские причины. Правда? Я не верю, что это сделала уличная шпана… Они бы избили, ограбили, зарезали…
— Я тоже не верю. Но… — Он цеплялся за соломинку. — Может быть, она кого-нибудь боялась?
— Боялась?
— Да. Знакомая продавщица в магазине сказала, что давно заметила вашу свекровь. Она постоянно заходила к ней в отдел. И как-то в октябре ваша родственница вдруг чего-то сильно испугалась. Так сильно, что даже уронила книгу… Тогда и выяснилось, что она кладет туда ваши визитки. И еще это было похоже на сердечный приступ. Это мог быть приступ?
— У нее было вполне здоровое сердце. Небольшие шумы, но не больше. Несмотря на ревматизм.
— Тогда она кого-то испугалась. Кого?
Ответ Тамары его поразил. Она ответила, что ее бывшая свекровь боялась всех.
— Всех?!
— Да, всех подряд. Кроме сына и нескольких родственников. И меня, конечно. Она вообще боялась жизни. Боялась заболеть, обнищать, попасть под машину, поссориться с соседями, лишиться жилья, семьи… — В ее голосе зазвучало глухое отчаяние. — Она могла уронить книгу просто потому, что ей почудилось, будто ее накрыли. Вы понимаете?
Олег кивнул.
— Маша была очень мнительна и часто выдумывала себе проблемы. Не поздоровался с ней кто-то во дворе — и вот она уже терзается: чем провинилась? Жаловалась, что сын почти с ней не разговаривает. А он вообще молчун. Если у меня не было лишней минуты, чтобы с ней пообщаться — а у меня вообще мало времени, — она решала, что я за что-то на нее обижена. У нее делалось такое лицо, что плакать хотелось.
Олег был потрясен:
— Она была настолько нервной? И при этом пошла ночью в такое безлюдное место?
— Да-да-да! — Тамара уже не пыталась скрывать волнение. — Когда я услышала, где ее нашли, я не поверила! Зачем она туда пошла?!
Внезапно дверь приоткрылась — с наружной стороны кто-то сильно ее потянул на себя. Тамара слабо ахнула и выглянула. На лестничной клетке стоял молодой парень.
— Заходи, сейчас начнем. — Она пропустила его в квартиру и поманила Олега наружу. Прикрыв дверь, она шепотом попросила позвонить ей, если он что-нибудь выяснит. Ведь он пойдет туда, к Маше? Сама она не может… Не хочет… Не те отношения с бывшим мужем. Он обещал ей позвонить и попрощался.
«Значит, никаких врагов. Тихая, робкая женщина, очень одинокая, всегда готовая оказать услугу, — думал он, спускаясь по лестнице. — Значит, никаких криминальных знакомств. Никаких друзей с пистолетами». Делать нечего — приходится признать, что ее перепутали с Ниной. Подвело пальто с таким же воротником, и еще темнота, прическа, цвет волос… «Я прав, Нине придется об этом задуматься. Она же просто могла не заметить, что муж подслушивает наш разговор по телефону». Время и место она назвала сама — Олег точно это помнил, потому что еще очень удивился ее странному выбору. Ее слова мог ясно расслышать тот, кто этого хотел. И ведь кто-то слышал — это ясно. А потом ее снова пытались убить.
Спустившись еще на один пролет, Олег приостановился. Его поразила одна мысль. Может ли муж не узнать в темноте собственную жену, да еще подойдя к ней вплотную? Мог ли он принять ее за другую? «Чушь. Она проводила мужа в аэропорт, посадила в самолет. И не станет солидный бизнесмен мараться в крови. Это черная работа, он поручил ее кому-то другому».
Он открыл дверь подъезда, вдохнул воздух — свежий, зимний, пахнущий замерзшим чистым бельем, которое вносят в дом с балкона. «И все-таки я к нему съезжу, — подумал Олег. — Зачем-то же эта женщина поехала ночью на Чистые пруды. Это последний шанс. Пока я его не использую, я не могу обвинить мужа Нины. Она мне просто не поверит. Потому что не хочет верить».
* * *Он позвонил Валерию из машины. Перед этим включил печку, немного согрелся. Его почему-то знобило — то ли от волнения, то ли он заболевал. Но о такой возможности Олег даже думать не хотел. Не говоря обо всем остальном, над ним висел неоконченный перевод. «Буду работать всю ночь», — решил он и набрал номер.
Ему ответил женский голос, и он решил, что ошибся. Ведь Тамара сказала, что ее бывший муж жил с матерью, а та была мертва. Но он вовремя опомнился, позвал Валерия и вскоре уже говорил с ним.
Олег не стал представляться как знакомый Тамары. Он вспомнил, что та сперва приняла его за сотрудника органов, и теперь рассчитывал на то же самое. По крайней мере, его впустят в дом. Но и лгать открыто он не хотел, поэтому просто сказал, что хочет поговорить с Валерием о его покойной матери.
— Приезжайте, — после заминки ответил тот и повесил трубку. Адрес он не сказал — значит, был уверен, что звонят из милиции. У него наверняка уже побывали. Олег был там через час — пришлось ехать через центр, и он несколько раз попадал в пробки.
Дверь открыла женщина — точнее, совсем еще молодая девушка. Он взглянул ей в лицо, а отвернувшись, тут же его забыл. Это было бледное, чуть припухшее, невыразительное лицо, из которых, кажется, и состоит вечерняя толпа в метро. Олег даже не заметил, какого цвета у нее волосы, и, только когда она заглянула в комнату, разглядел. Темно-русые.
Валерий принял его настороженно. Правда, позвал в комнату, пригласил гостя сесть, но держался так, как будто делал все это вынужденно. Олег окончательно убедился, что его принимают за блюстителя закона.
— Вы нашли что-нибудь? »— осведомился Валерий.
— Нет. Но я хотел вас кое о чем спросить.
— Спрашивайте, — окончательно угас хозяин.
Олег впервые в жизни оказался в ситуации, когда его принимали за другого. Да еще и за сыщика. Сперва он колебался: не нарушает ли он закон? Но потом приказал себе не думать об этом. Он ведь не подделывал удостоверений и не говорил, что пришел из милиции. Это сам Валерий так решил.
— Скажите, у вашей матери были враги? — спросил он, решив не тратить времени на подходы.
Валерий удивился:
— Вы же спрашивали. Я уже сказал, что нет.
— А вы подумайте еще.
— Да какие у нее могли быть враги? Она не работает, сидит на пенсии по инвалидности. Почти все время проводит дома. — Сын по привычке продолжал говорить об умершей в настоящем времени. — Какие у нее могут быть враги?
— Может быть, ей кто-нибудь завидовал? Кто-нибудь ее ненавидел?
— А чему завидовать? — Тот красноречиво обвел взглядом довольно скудную обстановку. — Этому, что ли? Квартира маленькая, живем тут втроем.
Олегу очень хотелось узнать, кто была та невыразительная особа, только что заглянувшая в комнату, но спросить он не решился. Сожительница — ясное дело, раз тут живет. Тамара ничего о ней не сказала, но может, ей просто неприятно было касаться этой темы. «Однако! Променял такую интересную женщину вот на это… Хотя, кому что нравится».
Валерий тем временем продолжал перечислять все причины, по которым у его матери не могло быть врагов. В самом деле, выходило, что покойнице скорее могли сочувствовать, чем завидовать. Достаток в семье был невысокий, ни машины, ни дачи не водилось. Здоровье у его матери тоже было неважное. Мужа потеряла уже давно — скончался от инфаркта.
— А почему ваша мать с ее ревматизмом вдруг отправилась на такую странную ночную прогулку? У вас есть какие-нибудь предположения?
Валерий вздохнул:
— Я же говорил — не знаю. Она мне ничего не сказала, когда уходила.
Он искоса с неприязнью посмотрел на Олега. Этот взгляд красноречиво говорил, что он вынужденно терпит расспросы, которые считает дурацкими.
Олег и сам чувствовал себя не слишком уверенно. Если его попросят показать удостоверение, он пропал. Пожалуй, этот парень еще и милицию вызовет.
— Во сколько она ушла из дому? — торопливо произнес Олег. Главное, не дать ему возможности самому задавать вопросы.
— В начале одиннадцатого.
— Вечера?
Тот прямо посмотрел на него:
— Понятно, что вечера. Вы же спрашиваете, когда она ушла в последний раз?
— Днем она тоже куда-нибудь уходила?
— Не знаю, я был на работе допоздна. Когда я пришел, она была дома. Лики тоже весь день не было.
«Зовет ее уменьшительным именем. Точно, жена или сожительница».
— Она и раньше уходила из дому в такое позднее время? — спросил Олег. — Я имею в виду вашу мать.
По его словам, она уходила когда и куда ей вздумается. Тем вечером он увидел, что мать уходит, и спросил, куда это она собралась.
— Мама что-то пробормотала, мол, хочет пройтись. Перед сном. Она плохо спала.
— Ей звонил кто-нибудь перед тем, как она ушла? Или" после?