Так и сейчас не обошлось без чужой помощи, благо подвернулись мальчишки. Два паренька топтались по кругу, исполняли боевой танец, норовя напугать один другого. А третий – совсем крошка детсадовского возраста, в ботиках и капюшончике, – стоял поодаль и кричал из-под капюшона:
– Ну, ну, дайте друг другу! Э, а еще в четвертом классе!
Но мальчишки топтались нехотя. Судя по всему, в этот поединок их втянул уличный обычай, и они просто не знали, как избавиться от такой неприятной обязанности.
Вопрос Сергея Сергеича пришелся кстати. Они мигом заключили мир и, к отчаянию крошки в ботиках, открыли совещание.
– Это там-то и там-то. Вначале налево, еще налево, потом опять налево и, наконец, направо, – сообщили бывшие враги, выработав общее мнение.
Удаляясь, Сергей Сергеич услышал за спиной глуховатый стук подзатыльника и защитный вопль подстрекателя:
– Ма-а-ма!..
Потом опять не повезло. На подступах к даче его втянули в бестолковый и совершенно лишний разговор. Это сделала женщина в ватнике и резиновых сапогах. Она копалась на своем участке вроде бы до самозабвения. То ли собирала сухие сучья, то ли что еще. Словом, Сергей Сергеич видел большой ворох теплой одежды, который, добросовестно пыхтя, передвигался между яблонями. Но стоило ему поравняться, как она подняла голову.
– Уезжаете? – спросила она.
Сергей Сергеич, не ожидая такого, остановился. Принял как бы тем самым ее предложение поболтать.
– Да вот... уезжаю, – сказал он на всякий случай.
– Накупили домой, – она кивнула на его набитые авоськи. – Все накупают всегда. Все родственники, кто приезжает в Москву, – уточнила женщина.
Она подошла поближе к штакетнику и смотрела из своего платка, словно из-за забрала. Сергей Сергеич тоже взглянул на свои авоськи, будто увидел их впервые, и сказал:
– Да вот... Накупил.
– У нас гостил мой двоюродный брат. Уехал с неделю назад. Тоже накупил всякой всячины. Еле утащил на вокзал, – сообщила она с готовностью.
Сергей Сергеич нейтрально промолчал.
– У вас там уже мороз, – произнесла она тоном, каким открывают продолжительную и неторопливую беседу. Очевидно, предыдущее было только присказкой. Затем из нее полилось...
Его она приняла за родственника Веселовых. Она так и спросила Сергея Сергеича:
– Вы ему, наверное, приходитесь дядей?
– Да вот... выходит, дядей, – сказал Сергей Сергеич, томясь.
Что ей тут наплел Веселов, об этом он не имел понятия. Тот такое сочинит порой – потом не расхлебаешь.
Он еле отвязался от несусветной говоруньи и, когда шел уже по участку Веселовых, ругался. Его здесь все начинало возмущать. И особенно этот участок, вытянувшийся кишкой вглубь. От него до соседних дач рукой подать. Стоят по бокам, подпирают плечами.
Он поставил портфель и авоськи в прихожей, прислонив в углу, вошел в комнату, и его первый взгляд сразу уловил перемены. Внешне они не бросались в глаза, разве что не там стояли стулья. Не там, где он их расставил накануне отъезда. И в сторону сдвинут стол.
Он заглянул за дверь и увидел остатки мусора. Здесь же торчало подобие веника – пучок голых прутьев.
Убиравший дачу старался скрыть следы и впопыхах забыл на подоконнике окурки сигарет. Сергей Сергеич протянул палец и ковырнул один. На мятом мундштуке малиновые следы губ.
Сергей Сергеич взялся за дверную ручку и с силой хлопнул дверью. В ответ дробно звякнуло где-то в районе старого шкафа, который стоял в углу, из-под него врассыпную раскатились пустые бутылки.
– Так. Ясно... – сказал Сергей Сергеич и нахмурился.
Он собрал бутылки и вынес охапку под крыльцо. Потом он обошел остальные комнаты, всюду натыкаясь на следы недавнего разгула. В воздухе плотно висел запах скисшего вина и жженого табака. В доме было холодно, и этот неприятный дух остро резал ноздри. Сергей Сергеич покашлял и распахнул окна.
Гадать тут было нечего: это Веселов устраивал очередную свистопляску со своей оравой лоботрясов, невзирая на запрет.
Его возмущало само существование этого нахального парня, от которого духами и водкой несло за версту.
Он встретил Веселова в кафе на улице Горького. Тот уже заявился пьяным и, добавив косяка, начал приставать к женщинам. Подсаживался к столикам, где сидели женщины преклонных лет. Его пытались утихомирить, но Веселов согнул левую руку и грозил этим крюком смести всех с земли. Тогда за него взялись всерьез, и дело пошло к тому, чтобы вызвать милицию. Тут Сергей Сергеич и взял его под свою опеку. Думал, из парня еще будет толк. Но парень оказался безнадежен. Он стал опасен для нестойкого Семена. Попойки питомца с Веселовым, с его распутными девицами угрожали свести на нет все педагогические усилия Сергея Сергеича.
Он-то подобрал Семена и сделал своим помощником. Доверил исполнение своих сокровенных планов. До этого питомец был конченым, казалось, человеком, и годы заключения ему не пошли впрок. Так вот, когда Семен встретил его в темном переулке и потребовал кошелек, он отдал, конечно, кошелек Семену, но потом, вместо того чтобы бежать в милицию, выследил его сам и предложил отеческую заботу. Еще там, при слабом свете уличного фонаря, он прочел на лице Семена своим наметанным глазом его нераскрытые «достоинства». Ну, нет, он пестовал питомца не для чужих пирушек! Готовил его для большой операции. Потом он пусть катится ко всем чертям! Балласт ему не нужен.
Сергей Сергеич чертыхнулся.
Это гнездо пьяниц и распутников ему не понравилось, еще когда он приехал сюда впервые. Дело он готовил сам – оно было смыслом его жизни, а с этой дачей положился на Семена, и легкомысленный человек его подвел. Втянул в затею Веселова, которому лично он, Сергей Сергеич, не доверял.
«Благодать, как в доме отдыха! Тишь», – сказал его питомец по поводу дачи. И расписал, не жалея своей безудержной фантазии, и так и этак.
А потом просто не хватило времени на новые поиски. Единственное, что он мог сделать, – наложить строжайший запрет даже на самое появление Веселова. На эти три дня.
И все же тайком Веселов приволок свою разнузданную шайку, этих бесстыдных молодых людей. Кутил, лжец и трус, тут направо и налево с дикими криками и топотом в надежде на то, что он, Сергей Сергеич, не узнает. А весь поселок глазел на содрогающуюся от вакханалии дачу. И это накануне дела!
И слава Богу, послезавтра он избавится от них навеки. Это немного утешало.
Сергей Сергеич перенес из прихожей портфель и авоськи. Достал из портфеля пару газет и застелил ими стол. Затем выставил на стол водку и банки, колбасу положил на подоконник. И закрыл окно. Он торопился сделать все до сумерек.
Сумерки упали неожиданно. Воздух начал темнеть, смазывая очертания предметов. Натыкаясь на стулья и прощупывая дорогу, Сергей Сергеич поднялся в мансарду. Словно под воздействием сумерек, пол начал скрипеть при каждом шаге. Было такое впечатление, точно рядом кто-то крадется еще, осторожно ступая по половицам.
Не зажигая света, он разделся и сложил на спинку кровати свой новый костюм, стараясь его не помять.
После бессонной ночи он должен был уснуть беспробудно. Так ему казалось. Он даже боялся проспать. Но не тут-то было! Сон не шел.
Едва он коснулся головой подушки, сбросив бремя хлопот, к нему пришло волнение. Пока оно зарождалось где-то в глубинах души. Но, накопившись, могло захлестнуть разум. Его-то он опасался более всего. Уже бывало не раз в его жизни, когда оно связывало его по рукам и ногам, и он никуда не годился – делал черт знает что, попадал впросак.
Он хотел себя отвлечь и вертелся с боку на бок. Считал до ста. Прикидывался спящим, надеясь себя обмануть. Временно ему удавалось нырнуть в небытие. Но это длилось мгновение, и он возвращался к бессоннице от какого-то внутреннего толчка. Под конец он отупел и сдался. Покорно лежал в темноте, сложив вдоль тела руки. Снаружи было тихо. Только вдалеке лаяла собака.
Еще затемно он встал, оделся и выбрил подбородок и шею механической бритвой «Спутник». Так и сидел в темноте возле окна, скреб на ощупь щетину.
Потом за окном начал проступать тусклый синий свет, и постепенно стало видно улицу. Дачи свободно просматривались сквозь голые черные деревья. Соседние участки были еще мертвы, а дачи многозначительно чернели за окнами, словно хранили в себе тайну.
Прошло немного времени – и кое-где в окнах зажглись желтые огни. В комнатах еще было сумеречно. На крыльце соседней дачи появилась уже знакомая болтунья. Потопала по крыльцу, что-то взяла и исчезла за дверью.
Сергей Сергеич сошел вниз, отпер входную дверь и вернулся в мансарду к окну.
Синий свет растворился – воздух стал серым, в комнате посветлело. Неожиданно в правой стороне окна, над штакетником, он увидел головы Семена и Мастера. Те, будто мячики, прыгали по волнам.
Семен и Мастер быстро прошли вдоль забора, и Сергей Сергеич услышал стук калитки. Он отступил от окна и продолжал наблюдение. Теперь он разглядел Мастера как следует. В Краснодаре тот все время мелькал в толпе, и Сергей Сергеич хорошенько видел только разве его лицо. Теперь Мастер шагал перед ним по дорожке. И Сергей Сергеич обнаружил, что тот прихрамывает. Мастер бережно тащил левую ногу. В Краснодаре он этого за Мастером не замечал.
Семен и Мастер быстро прошли вдоль забора, и Сергей Сергеич услышал стук калитки. Он отступил от окна и продолжал наблюдение. Теперь он разглядел Мастера как следует. В Краснодаре тот все время мелькал в толпе, и Сергей Сергеич хорошенько видел только разве его лицо. Теперь Мастер шагал перед ним по дорожке. И Сергей Сергеич обнаружил, что тот прихрамывает. Мастер бережно тащил левую ногу. В Краснодаре он этого за Мастером не замечал.
Потом скрипнула входная дверь, и снизу донеслись голоса – резкий тенор Семена и глухой баритон Мастера. В голосе Мастера проступало напряжение.
Теперь Сергей Сергеич стоял на лестнице и наблюдал за Мастером в просвет между перилами. Отсюда тот был виден великолепно. Его широкое и маловыразительное лицо. Черты идеальные для тех, кто всю жизнь скрывался от милиции. Посмотришь – и памяти зацепиться не за что. Сергей Сергеич рассматривал Мастера с любопытством.
До этого Сергей Сергеич всего лишь раз видел Мастера – вернее, его спину. И было это давным-давно, лет двадцать назад, в одной из пересыльных тюрем. Ему показали на удаляющегося по коридору высокого человека в вельветовой толстовке, снятой, очевидно, с нерасторопного новичка, и сказали:
– Видишь? Это Мастер. Тот самый...
Мастер шел между конвойными, но чувствовалось, что это идет один из «князей» уголовного мира. И Сергей Сергеич, в те поры начинающий специалист по квартирным кражам, тогда затрепетал от одного этого имени.
Теперь Мастер был в его руках...
Мастер выбрал удачную позицию, обезопасив тыл. С этого места у стены ему были видны обе двери сразу и вход наверх. В одно из мгновений Сергею Сергеевичу показалось, будто его глаза встретились со взглядом Мастера. И этот взгляд, точно тонкий и острый луч лазера, проник в засаду и обшарил его с головы до пят.
В глубинах души опять начало свой подъем противное волнение. Сдерживая дрожь в руках, он извлек из нагрудного кармана приготовленное пенсне, надел его на нос и ступил на первую ступеньку лестницы. Доски завизжали под ногами. Пенсне оказалось велико, и его пришлось придерживать рукой. А те стояли внизу и смотрели навстречу в четыре зрачка. В четыре темные точки. Семен был откровенно поражен. Лицо Мастера оставалось неподвижным.
Мастер не подал руки. Помимо своей известной грубости, он был дьявольски осторожен и не хотел связывать себя даже рукопожатием.
Демонстрируя пример культурного поведения, Сергей Сергеич перевел все в шутку и пригласил приехавших за стол.
– Вначале договор, а уж потом – здороваться и пить. Если поладим... – произнес Мастер отнюдь не деликатно, продолжая свое, и сел верхом на стул, оттащив его предварительно в безопасный угол.
«С этим человеком хлебнешь хлопот», – тотчас подумал Сергей Сергеич. Мастер еще держался и далеко не был той развалиной, с какой рассчитывал иметь дело Сергей Сергеич. Словом, сюрприз был не из тех приятных, что радуют сердце. Вдобавок Семен ушел сторожить. И они остались с глазу на глаз.
– Ну, вот что. Для начала. Я тебе не доверяю. И со мной не пройдут никакие шутки. Чтобы ты знал хорошенько. И твой желторотый, – сказал Мастер, положив на спинку стула свои цепкие лапы, и кивнул на дверь, подразумевая Семена.
Эта бестактность покоробила Сергея Сергеича, но он сдержался опять и, продолжая свой невольный урок поведения в обществе, мягко возразил:
– А мой принцип – доверие. В каждом человеке обязательно что-нибудь да есть хорошее. И ему в конечном счете нужно верить. И вы напрасно так.
Но от Мастера это отскочило, как мяч от стены, он лишь ухмыльнулся. Ему стало смешно – этой глыбе бесчувственного камня.
Он был именно таков, точно каменная глыба. Во всяком случае, у Сергея Сергеича временами возникало ощущение, будто приходится ворочать с места на место массивный валун.
Порой казалось, что Сергей Сергеич кое-что сдвинул, но Мастер, как ванька-встанька, снова возвращался на прежнюю точку и заводил все сначала. Он точно что-то подозревал и старался застать врасплох своими неожиданными вопросами. И это было увенчано высокомерным хамством, Мастер словно неувядаемо иллюстрировал те же россказни, которые раньше ходили о нем. И уже трудно было понять, кто кому ставил сеть. Тут можно было сойти с ума. Было и такое мгновение, когда Сергей Сергеич пожалел, что без оружия.
– Ты милицейская шавка, – сказал Мастер. – Я тебя раздавлю, как клопа...
– Так мы не сварим кашу. И вам же в ущерб. Не успеете сделать то, зачем приехали, – напомнил Сергей Сергеич.
– Я приехал посмотреть, что тут за щенки собрались, и сунуть им кукиш под нос. Выходит, не провели? Вот что, позови своего умника. Под окном он отморозит уши, – сказал Мастер иронически.
И хотя в этом ненадежном доме не стоило пренебрегать осторожностью, Сергей Сергеич испытал невольное облегчение – теперь их будет двое против Мастера.
Мастер возжелал их обоих иметь перед собой, и Сергей Сергеич выглянул в наружную дверь, кликнул Семена. Семен вошел и подсел за стол как ни в чем не бывало. Но по некоторым мелочам было видно – он несколько обескуражен тем, что его поймали за щекотливым занятием.
Семен не составил серьезной поддержки, он только переводил взгляд с одного на другого и ждал, когда можно будет выпить. А поединок продолжался. И когда Сергей Сергеич уже изнемог, Мастер, видимо, решил, что достаточно, и спокойно произнес:
– Так сколько там? Говоришь, шестьдесят кусков?
– Шестьдесят тысяч рублей, – подтвердил Сергей Сергеич.
– Сберкасса?
– Некое стройуправление. Вернее, зарплата, – сказал Сергей Сергеич, оживляясь. – Сегодня зарплата заночует в управлении. Завтра ее раздадут. Такая у них специфика – все люди работают за городом. А их деньги, как правило, ночуют в сейфе бухгалтерии. Так сказать, ждут до утра.
– Покажешь где.
– Я знаю это место хорошо и... – заикнулся было Сергей Сергеич, а Семен поддакнул в голос.
– Точка, – оборвал Мастер. – Я сам посмотрю. Сегодня. Тогда и решу окончательно.
– Выезжаем через час, – быстро сориентировался Сергей Сергеич.
Он неожиданно обнаружил, что уже ненавидит Мастера. Тяжело и люто. И ему стало легче смотреть Мастеру в глаза. Все, что предстояло сделать потом, в конце задуманного, теперь упрощалось. Ненависть очищала от угрызений совести.
– Участвуют сколько? – спросил Мастер.
– Трое.
Сергей Сергеич описал жестом круг, заключающий в себе всех присутствующих.
– А знают?
– Только мы двое. Вы – третий.
– Смотри. Соврал – худо будет...
Сергей Сергеич промолчал. Если понадобится, сегодня он стерпит все.
– Условия, – сказал Мастер особенно жестко. – Мне – половина. Остальное делите сами. Иначе катитесь ко всем чертям!
Лицо у Семена стало обиженным. Глазами он позвал Сергея Сергеича в бой. Сергей Сергеич не придавал значения наглым претензиям Мастера. Он знал, чем кончится все это. Но, чтобы не возбуждать подозрений, сказал:
– Но...
– Значит, мы не договорились. – И Мастер поднялся.
Этого было достаточно. Сергей Сергеич согласился, стараясь на Семена не смотреть.
– А срок когда? – спросил Мастер, опускаясь на стул.
– Этой ночью.
– Значит, утром я на самолет, – сказал Мастер, прикидывая вслух.
«Поживем – увидим», – подумал Сергей Сергеич с иронией, теперь очередь была его.
– А ты деловой, – произнес Мастер чуть мягче.
Но и этого одобрения в силу своего нрава он отпустил всего лишь в сотых долях.
Только теперь он снял плащ и снес вместе с чемоданом наверх, в отведенные покои.
Это послужило сигналом для Семена. Он ожил и принялся хозяйничать за столом. Открыл банку с бычками в томате и нарезал колбасу перочинным ножом.
Сергей Сергеич отдыхал и машинально следил, как ловко летает нож над столом. Он сам выбрал в магазине этот нож для Семена. Из кучи самых безобидных даже с виду.
Мастер спустился и сказал:
– И еще одна формальность. Никто меня не должен видеть. Кроме вас, ни одна душа. Иначе какая сука...
Он не закончил и взялся за стакан, но все было понятно, он мог не продолжать. Интонация была красноречивей веских слов.
«По дороге прихвачу пистолет. На всякий случай. Как-нибудь на обратном пути», – решил Сергей Сергеич.
Этот пистолет ему подсунул один знакомый, для которого он вовсе не был обязан хранить такие опасные вещицы. Но тот подбросил и исчез. Куда уехал, оттуда не вернулся, очевидно. И теперь пистолет лежал за диваном, вызывая чувство тревоги. Попадется на глаза – и припишут черт знает какие черные мысли. Но сегодня наступил тот единственный случай, когда без пистолета, кажется, не обойтись.
Ели и пили молча. Семен пытался перевести этот деловой завтрак на рельсы заурядной пирушки, но Сергей Сергеич, давно не бравший ни капли в рот, покачал головой осуждающе. Мастер, тот был совсем непроницаем. Как будто сидел в скафандре. Закрыл все клапаны, оставил только один для пищи, и внешние звуки его не касались.