– На Остров надо было на чем-то приплыть.
– Так и есть. Я со своим отрядом приплыл вон на том баркасе. – Муслим оторвал одну руку от баранки и указал направление.
«Хаммер» к этому времени выехал из-за дюны, которая и скрывала вид на Бухту. Если бы не одно «но», не один ключевой момент, Бухту можно было бы назвать мышеловкой. По форме она походила на бутылку, а собственно вход в Бухту – на бутылочное горлышко. Перекрыв его извне, можно было блокировать выход в море любому судну.
Эта ключевая деталь называлась лиманом. Он соединял Бухту с морем и был судоходен даже в часы отлива. Его фарватер не был секретом для обитателей этого скалистого Острова. Возможно, о нем знали и на материке. Как бы то ни было, он увеличивал шансы обитателей Острова, случись его блокада. Лиман был извилист, и погоня по его водам для противника, не имеющего промеров глубин, шансов не давала.
Муслим остановил машину и вышел первым.
Баркас, на котором его дерзкая исламистская группировка высадилась на этот берег, стоял на якоре – точнее, на приколе – в двух десятках метров от берега. На это судно Сергей обратил внимание еще вчера, когда пираты доставили его на Остров. Сегодня он решил осмотреть его более детально, и если подтвердятся его догадки, он сможет существенно повлиять на расклад сил в пиратском отряде, а также внести «новшество» в технику абордажа.
Что касалось материнского корабля, то он пробкой торчал в бутылочном горле. При внутренней ширине десять и высоте четыре с половиной метра, в длину он не превышал тридцати пяти метров. Мощность его главного двигателя приближалась к полутора тысячам «лошадей», так что даже с полным трюмом он мог идти со скоростью 14 узлов. А порожняком – легко, как будто его машина была снабжена форсажными камерами, – делал все двадцать миль в час.
– Не против, если я осмотрю баркас?
Муслим пожал плечами:
– Зачем он тебе? Я мало что смыслю в мореходстве. По мне так он высоченный, широченный, неповоротливый.
– Высота – не главное его достоинство.
– Но все же достоинство? – удивился Муслим. – Из его настоящих достоинств я бы выделил удобный диванчик в кабине, крашеные полы и шкафчики с таким матовым слоем... А еще раздвижные окна.
– Это прямо будуар какой-то.
Сергей улыбнулся Муслиму, когда тот передал по рации, чтобы с плавбазы на берег прислали лодку. Чуткие антенны, украшающие рубку, как гирлянды на новогодней елке, уловили сигнал с берега.
«Если бы у меня было задание попроще – ликвидировать Муслима, – прикинул Сергей, – я бы сделал это через минуту». Что дальше? Он на скоростной лодке с жестким каркасом, что подходила к берегу, убрался бы отсюда. Что еще? Да, он воспользовался бы рацией Муслима и скоординировал свои действия с экипажем «Неистребимого».
На катере рулевым был земляк доктора Ричарда с незамысловатой кличкой Риппер (Потрошитель), под два метра ростом. Его Сергей вчера среди пиратов не видел. О чем и сказал ему.
– Кажется, вчера мы не встречались.
Муслим поймал взгляд Риппера и кивнул: «Можешь ответить».
– Вчера я встречался с парнем помоложе и покраше тебя.
– Может, вы оставите обмен любезностями до возвращения на берег? – предложил Муслим, глянув сначала на Сантоса, потом на Риппера, настоящее имя которого помнили разве что родственники его жертв. – Отвези нас на баркас.
– «Феникс».
– Что? – не понял Муслим.
– Ему бы подошло название «Феникс», птицы, способной сжигать себя и возрождаться из пепла.
Муслим пожал плечами: «Мне все равно».
На борту баркаса Говоров преобразился.
– Да он просто красавец! Его ширина почти четыре метра. Это при длине всего десять! Осадка при полной загрузке один метр или чуть больше.
– Тебе нравятся габаритные женщины? – ухмыльнулся Риппер.
Сергей не слушал его. Он прошел в машинное отделение через переборку. Вернулся, отряхивая руки, и попенял Муслиму:
– Там же морской дизель «Катерпиллар» и трансмиссия «Твин-диск».
– И что это значит?
– Это значит, что баркас может делать тридцать узлов. А если отполировать винт...
– В него можно будет смотреться под водой. Объясни, к чему ты клонишь?
– Могу объяснить на примере. Но для этого мне нужно завести машину и подойти к плавбазе. Риппер, поможешь мне?
Через полчаса двигатель запустился. Дав ему поработать на холостых, Сергей передал управление Рипперу, сам же встал у левого борта. Поглядывая то на плавбазу, то на связанный с баркасом катер, он ждал соприкосновения бортов. И когда баркас ткнулся в борт материнского судна, Сергей шагнул с планшира на полубак плавбазы, в том месте, где часть борта носила функции прохода.
– И что это значит? – поинтересовался Риппер.
– Для наглядности можно проникнуть на борт с этого плота, – Говоров указал на катер, тершийся о корму баркаса. Но без веревок или трапов не обойтись, верно? И на волнах баркас поустойчивей, чем катер.
Риппер почесал в затылке.
– Ты прав, приятель. Абордаж с баркаса выглядит попроще, чем с лодки. Меньше риска свалиться за борт на волне или с веревки. Маневренности в нем не больше, чем у кита на асфальте, но свою задачу – поравняться с жертвой – он выполнит легко.
– В некоторых случаях он может обходиться без плавбазы: взять заложников, кассу, тонну-другую товара. А с материнского корабля в атаку пойдут легкие маневренные лодки.
Муслим усмехнулся. Это означало, что Сантос уже на второй день пребывания на Острове решил проблему занятости и второй плавбазы. Конечно, второе такое судно необходимо, но на первых порах можно будет обходиться и без него.
– Баркас твой. Набирай команду, – разрешил он.
– Боюсь, с этим у него будут проблемы, – встрял Риппер. – Он плохо знает людей. Кастингом займусь я. Но с одним условием: я тоже войду в команду Сантоса. Хотя бы для того, чтобы уберечь его от неприятности по имени Француз. – С этой минуты Риппер обращался к Сергею. – Сейчас он наш лидер. Но от лидерства его останется немного, когда половина парней пересядут на баркас и станут под твое знамя. Он только сделает вид, что ему безразлично, флагман он или его заместитель. Сегодня наверняка соберется совет и парни на нем проголосуют... не за тебя лично, Сантос, но за перемены. Нашего первого капитана, Грека, снесло с палубы, когда мы уже отваливали от судна, взятого на абордаж. Все бы ничего, да он треснулся головой о кнехт. С той поры капитаном у нас Француз. В Греке мне всегда нравилось то, что о себе он говорил, соблюдая меру.
Глава 9 Отвергнутая морем
Аквариум... Ей часто снился аквариум – с его чарующими воздушными пузырьками, стремящимися вверх; и там, наверху, они теряли себя, смешиваясь с безобразно огромной массой воздуха, которая их и породила.
Странно, что она сама находилась в самом центре этого аквариума.
Когда она просыпалась и открывала глаза, ресницы ее будто смахивали последнее виденье, эту водяную пелену, окружавшую ее со всех сторон, и шлейф воздушных пузырьков. И в такие моменты она всегда сравнивала себя с русалкой, действительно утонувшей девушкой, которой только раз в году было позволено выходить на сушу. С той поры, когда Сантос бросил ее за борт, она стала бояться воды.
Также она стала частенько задерживаться перед зеркалом, рассматривая свои глаза, как будто через них заглядывала внутрь себя. Ей казалось, что ее глаза посветлели, стали полупрозрачными, а сам взгляд – холодным. А что там с кровью? «Она тоже потеряла градус», – усмехалась Мария. И это к лучшему. Если уж и мстить, то с ледяными взглядом и кровью.
В ее жилах текла кровь предков, которые умели мстить. Жив или мертв Альваро Сантос? Нужно было знать Сантоса так, как знала его Мария, чтобы ответить на этот вопрос: «Он жив». И никто – ни Винни Трователло, ни сам крестный отец мафии не смогут его остановить. Только она, «отвергнутая морем». Это сравнение, понравившееся ей, вряд ли придется по душе Сантосу; он услышит, обязательно услышит эти слова.
Она примеряла и другие, более резкие, например: «Я та, которую ты утопил», но это отдавало мистикой и не соответствовало планам Марии. Реальность, только реальность могла убить Сантоса.
Самха – так назывался этот остров, на котором проживала всего одна семья: супружеская пара и три дочери, старшей из которых, Надже, было не больше шестнадцати. Она-то и привела сегодня Марию под сень драконового дерева и указала вверх. Мария посмотрела наверх, и голова ее закружилась. Необычная крона этого дерева походила на корни с листвой и цеплялась буквально за небеса. Дерево давало такую плотную тень, что под ним было по-настоящему прохладно. Если и существуют райские кущи, подумала Мария, то растут там только такие сказочные деревья. Девушка на ломаном английском объяснила ей, что спас ее от смерти сок этого дерева.
Самха – так назывался этот остров, на котором проживала всего одна семья: супружеская пара и три дочери, старшей из которых, Надже, было не больше шестнадцати. Она-то и привела сегодня Марию под сень драконового дерева и указала вверх. Мария посмотрела наверх, и голова ее закружилась. Необычная крона этого дерева походила на корни с листвой и цеплялась буквально за небеса. Дерево давало такую плотную тень, что под ним было по-настоящему прохладно. Если и существуют райские кущи, подумала Мария, то растут там только такие сказочные деревья. Девушка на ломаном английском объяснила ей, что спас ее от смерти сок этого дерева.
– Ты пила драконову кровь, понимаешь? – И засмеялась: – Теперь ты долго не умрешь, проживешь до глубокой старости.
– Надеюсь на это, – ответила Мария.
Сок драконового дерева действительно был красным, как кровь, и Мария начала припоминать, как ее потчевали теплым, видимо, специально подогретым целебным напитком.
– Скажи, Наджа, где ты нашла меня?
– Там, – девушка указала рукой в сторону, где берег не был обрывистым. – Пойдем со мной, я покажу тебе.
Они прошли метров триста. Наджа остановилась и, присев, дотронулась до бревна:
– За него ты держалась. Да так крепко, что твои руки я еле оторвала от бревна.
– Ясно... А Пиратский остров далеко отсюда?
– Не так далеко – тридцать миль. Только его не видно. Пираты нас не трогают. Мы мирные люди. Мои родители когда-то жили на главном острове, потом перебрались сюда. Здесь родились я и мои сестры.
– Как же вы живете без электричества?
– Многие сокотрийцы живут без электричества. А наш Остров считают необитаемым, – Наджа рассмеялась. – Мы живем тем, что отвозим на главный остров и продаем там сабур, табак. У нас две коровы и два верблюда, они нас кормят.
– Ты хорошо говоришь по-английски.
– Отец научил. Он несколько лет ходил проводником с дайверами, а те только по-английски и разговаривают. – Она снова засмеялась.
– Как ты думаешь, твой отец отвезет меня на Остров?
– Обязательно отвезет. Но только со следующей партией товара. Через две или три недели.
– Мне нужно попасть на Пиратский остров. Там, на месте, я смогла бы заплатить ему.
– Об этом тебе нужно поговорить с отцом.
Они вернулись в дом, построенный из камней и огороженный кругом проволокой. Там Мария напрямую обратилась к хозяину, худощавому и смуглолицему сокотрийцу, одетому в широкую клетчатую рубашку.
– Борна, отвези меня на Остров, – сделала она ударение, чтобы у хозяина не осталось сомнений. – Я заплачу... Вернее, за меня заплатит один человек. Обязательно заплатит.
– Хорошо. Я возьму деньги, – после продолжительной паузы ответил Борна. – Хотя Всевышний уже отблагодарил нас, дав нам возможность спасти тебя.
Марии не терпелось растормошить его: «Эй, проснись!» – настолько медленен и долог был его этот монолог. «Если он и на лодке ходит с такой скоростью, до Острова я доберусь седой старухой. А Сантос, эта сволочь Сантос к тому времени подохнет».
Мария разыграла маленькую наивную сценку:
– Выходим завтра на рассвете?
Середина декабря. Отгремели грозы. В каньонах Сокотры отбушевали бурные реки. Впереди – бархатный сезон... Легкий северо-восточный ветер был попутным, и моторная лодка Борна легко шла на скорости восемнадцать миль в час. Плыли уже полтора часа. Уже несколько минут Мария могла невооруженным глазом наблюдать скалистый остров, похожий издали на средневековый замок. «Я пойду лиманом», – туманно объяснился Борна. На что Мария пожала плечами: «Мне все равно». Она наконец-то смогла вспомнить короткий фрагмент своего спасения, но и он для нее был важен: веревка, опоясывающая ее, уже не тянет ее на дно, сама Мария бьет, молотит руками по воде, пока не натыкается на спасительный обломок дерева, обнимает его и хрипит надорванным горлом, рвет на себе одежду на полосы, связывает из них другую веревку и пытается привязать себя к бревну, потому что чувствует: еще немного, и потеряет сознание, и тогда ей точно конец...
Мария зябко повела плечами. Она снова на лодке, снова вокруг море, но воды она больше не боится.
Она была одета в широкую рубашку, волосы убраны под платок. Даже если она нос к носу столкнется на Острове с Сантосом, он не узнает в этой арабке или сокотрийке ту, которая в списке жертв Черного Посыльного стояла на последнем месте.
Когда моторка ткнулась в причальный брус, Борна сложил на груди руки и обратился к Аллаху с короткой молитвой.
На берегу толпились несколько человек, в основном местные жители. Поздоровавшись с ними на местном наречии, Борна помог Марии выйти из лодки. Но не успели они сделать и десяти шагов, как к ним подошли два вооруженных человека. Борна заговорил с ними на арабском. Мария вдруг не к месту заметила, что этот человек был лишен языка жестов и руки его висели плетьми. Она всегда сопровождала любую речь знаками, жестами, когда быстрыми, а когда замедленными. Итальянка даже забеспокоилась, поймут ли Борну эти люди. Но вот один из них кивнул и внимательно всмотрелся в Марию. Той пришлось чуть приподнять голову, чтобы араб рассмотрел ее. Он велел Борне оставаться на берегу, а Марию поманил за собой, к армейскому джипу. Она села на заднее сиденье и прикрыла рукой нижнюю часть лица.
Путь до резиденции был короток, всего две или три минуты. Но пешком занял бы около часа.
Все тот же араб сопроводил ее в гостиную, где Марию встретил Муслим.
– Здравствуйте, – поздоровался он, делая шаг навстречу. – Кто вы?
– Меня зовут Мария Романо, – ответила она, снимая с головы платок. Женщина в деталях помнила, как тепло встречала Сантоса в своем доме, что ответил он на ее вопрос: «Ты ведь не просто в гости приехал?» Глаза ее мстительно сверкнули, когда она ответила в его стиле: – Я приехала засвидетельствовать свое почтение Альваро Сантосу. Могу я это сделать?
– Ну, конечно, – ответил Муслим. – Я тотчас пошлю за ним.
Мария огляделась. Указав на ширму, она спросила:
– Могу я устроиться там?
Вместо ответа Муслим перенес туда мягкий удобный стул.
* * *Говоров познакомился с большей частью команды, насчитывающей около сорока человек. В представлении он не нуждался, все слышали о нем. Собрания как такового не было; правда, «морские плуты» (так называли голландских пиратов) сгруппировались в этот вечер в эллинге. Француз предложение разбить команду на две части воспринял спокойно, однако добавил: «Когда двое делают одно и то же, это уже не одно и то же».
Эллинг годился разве что для ремонта небольших катеров, а пиратами использовался как склад. Пол его был ровным, а не стапелем, так что он годился и для жилья. И в нем было все, чтобы за неделю закончить ремонт: краска, олифа, кисти, столярный инструмент. Сергея не устраивала перспектива делить с кем-нибудь из пиратов удобные, в общем-то, домики на шесть-восемь человек. Ему нужно было время для адаптации, такое место, где он мог сбросить маску и стать самим собой, поскольку чувствовал: постоянное общение с пиратами может надломить его.
Обустроиться ему помогали Риппер и «рулевой от Бога» (так его представил сам Риппер) Адам, поляк. Адам скверно говорил по-английски, но понимал на этом языке лучше, чем англичанин, – может быть, потому, что был исключительно исполнителен. Фразы его были односложны, но точны, как у индейца.
«Адам, как ты здесь оказался?» – спросил его Сергей.
«Поляки повсюду», – ответил тот.
«И все же?» – настаивал Говоров, уже с этой минуты подыскивая человека, на которого бы он мог положиться хотя бы отчасти.
Адам ответил:
«Приехал сюда навестить родственников, да так и остался. Поляки повсюду».
«Не хочешь говорить, ну и черт с тобой! Я хотел предложить тебе должность рулевого на баркасе».
«Мне нравится баркас. Я хороший работник. Я не умею играть в работу».
«Почему не хочешь остаться с Французом?»
«Мы разные. Он живет, чтобы есть, я ем, чтобы жить».
Позже к ним присоединился Парша, также метивший на место рулевого. Его Риппер представил следующим образом. «Сними-ка шляпу, – сказал он, – чтобы капитан узнал, почему тебя так кличут». – «Ох ты!» – не сдержался Сергей. Голова этого пирата была сплошь покрыта шрамами, похожими на заразные струпья – паршу.
Риппер, Адам и Парша. Эти три человека могли ответить на любой интересующий Говорова вопрос. И когда эллинг преобразился окончательно и стал больше походить на мезонин, над его единственным обитателем разразилась гроза. За Сергеем пришел посыльный-араб, когда тот лежал на кровати и смотрел по спутниковому каналу новости.
* * *Половина второго ровно. В это время Муслим обычно садился за кальян. А для него это равносильно лечебной процедуре, на которую посторонних не зовут. Время на Острове замирало. Во всяком случае, для тех, кто находился в его ставке.