– Ваша кожа просто вопиет о влаге! – сообщила ей воздушная женщина в розовом халатике, встретившая ее на пороге заведения. – Она иссушена и сделалась серой и непривлекательной. Разве можно такое допускать?
Глаза ее горели фанатичным огнем, и Лайма печенкой почувствовала, что одним маникюром она не отделается.
– А какие процедуры будут делать Зое Борисовне? – с живым интересом спросила она, наблюдая за тем, как ее подопечную уводят в глубину салона две феи в белом.
– О! – воскликнула женщина. – Зоя Борисовна понимает толк в хорошем уходе. Она следит за своей внешностью. Жемчужная ванна, стоун-терапия, коллаген для лица, сладкая грейпфрутовая водка для очищения стоп, апельсиново-творожные маски для увядающей шеи…
Лайма немедленно согласилась на жемчужную ванну и какой-то там пилинг со скорлупой миндаля, решив, что Тагиров только посмеется, если она перечислит в статье расходов подобные косметические безобразия. «Маски для увядающей шеи?» – подумала она, когда через некоторое время увидела Зою Борисовну в образе Венеры, выходящей из морской пены. Н у, а если по правде, то входящей в жемчужную ванну.
Пока она раздевалась и готовилась к процедурам, пришла эсэмэска от Медведя. «Зоя Борисовна Кузяева, – писал он, – заместитель директора по административной части. Работала на той же должности в старом НИИ, на базе которого сформировался институт. О назначении ее на новую должность хлопотала администрация Чисторецка».
«Ага! – обрадовалась Лайма. – Выходит, Кузяева – правая рука одного из наших ученых, Полянского. Ведь именно Полянский в настоящее время исполняет обязанности директора института. А со вторым героем нашего романа, Мельченко, у нее какие-то секреты. Интересно…»
Лайма никогда не стеснялась раздеваться на людях, потому что обладала идеальной фигурой и могла смело смотреть в лицо любой «мисс», которая попалась бы ей на глаза. Медведь постоянно говорил, что Лайма могла бы выиграть самый знаменитый конкурс красоты, а Корнеев только фыркал. Он презирал подобные конкурсы. «Там претенденток показывают публике, как лошадей, – говорил он. – Ноги, зубы и много волос».
У Зои Борисовны тоже было много волос. Распущенные, они ниспадали вниз блестящим водопадом и спускались аж ниже талии. Довольно пухленькая, со складочками на животе и круглой попой, Кузяева тем не менее выглядела свежей и ухоженной. «Еще бы, – подумала Лайма. – Если бы я постоянно ошивалась в таком салоне, я бы тоже светилась изнутри и снаружи». Лайме страстно хотелось покопаться в сумочке Зои Борисовны, но это представлялось невозможным в виду наличия сейфов и огромного количества персонала, снующего туда-сюда, словно деловитые эльфы.
Эльфы завладели Лаймой, купали ее, втирали в кожу что-то ароматное, клали на позвоночник горячие камни и осушали тело теплыми полотенцами, нежными, как пух.
Через полтора часа она так хотела спать, что когда очутилась в непосредственной близости от Зои Борисовны Кузяевой, у нее не возникло никакого желания выпытывать ее секреты. Глаза закрывались, язык размяк и не желал заниматься оперативной работой. И если бы Зоя Борисовна сама не подкинула ей полезную информацию, этот поход в салон оказался бы совершенно напрасным.
Они лежали в одной комнате, параллельно друг другу, обе на животе, обмазанные маслом, как две галушки, в тюрбанах из полотенец, истомленные процедурами. В этот момент где-то в глубине комнаты зазвонил мобильный телефон, и одна из девушек-эльфов, не спрашивая, поднесла его Зое Борисовне. Вероятно, женщины-администраторы всегда держат руку на пульсе, даже когда лежат голые на косметических процедурах.
– Алло, я вас слушаю, – жестко бросила Кузяева в трубку, приподнявшись на локтях. И тут же сменила тон: – Ах, это ты, котик! Ну, как у тебя дела?
Только Лайма было подумала, что котиком может быть кто угодно – сын, муж, любовник, добрый дедушка, как Зоя Борисовна существенно сузила круг подозреваемых.
– Да, я в салоне красоты. Готовлюсь к нашему свиданию… Ты уже трепещешь? – Она гортанно засмеялась. – Ну, это очень хорошо. Я тоже соскучилась. Целую тебя, до встречи!
Не слишком нежно крякнув, Кузяева снова улеглась на живот, повернув голову к Лайме:
– Эти дурачки думают, что мы ухаживаем за собой только ради того, чтобы стимулировать их слюноотделение.
– А у меня муж, – нечленораздельно пробормотала Лайма. – Я у него вроде породистой собаки, которую он выводит погулять и показать людям.
– Муж, – скептически пробормотала ее собеседница. – Мой муж считает, что, вынося мусор, он уже исполняет супружеский долг.
– Приходится искать любви на стороне, – разморенным голосом согласилась Лайма.
– Любви! – все тем же тоном возразила Кузяева. – Какая от них любовь? Ну, хоть на работе толк. Вот там они мне полезны.
Из чего Лайма сделала вывод, что у Зои Борисовны шашни в институте, причем, возможно, не с одним «дурачком», а с двумя.
Больше им пообщаться не удалось, потому что целая группа эльфов напала на Кузяеву, вытерла ее насухо и увела в таинственную кислородную комнату. А Лайма решила, что с нее достаточно, и снова вызвала такси.
Ждать она его решила на улице, опасаясь, что хозяйка салона уговорит ее еще на какую-нибудь процедуру, после которой захочется немедленно лететь в Париж за нижним бельем или во Флоренцию – заказывать именные духи у Лоренцо Виллорози. Тело ее было легким, расслабленным и горячим. Пока ветерок нежно целовал ее щеки, Лайма думала о том, что создана для любви, а вынуждена заниматься какой-то фигней. Да еще государственной важности.
Именно в этот момент неподалеку от салона, перед входом в кафе «Адонис» остановился большой запыленный автомобиль. Увидев человека, который из него выбрался, Лайма невольно вздрогнула. Она никогда не видела его живьем, только на фотографиях. Но и ошибиться не могла. Это был не кто иной, как Михаил Семенович Полянский – главная, можно сказать, фигура в институте нанотехнологий. Не глядя по сторонам, Полянский быстро прошел в кафе, дверь за ним бесшумно закрылась. Почти сразу вслед за этим к подъезду салона подкатило такси.
– Ждите меня здесь, – велела шоферу Лайма. – Мне еще нужно… чаю попить!
– А нам все равно, – лениво заметил тот. – Хоть чаю, хоть водки.
– У вас что, раздвоение личности? – с подозрением спросила Лайма. – Кому это – вам – все равно?
– Нам со счетчиком, – ухмыльнулся шофер. – Пока вы пьете, я на работе! И он, дружок, трудится…
Водитель подбородком указал на счетчик, к которому явно испытывал дружеские чувства. Лайма махнула на него рукой и отправилась в кафе. Она была уверена, что внутри полно свободных мест и ей удастся подобраться к Полянскому поближе. К ее удивлению, почти все столики оказались заняты, пришлось устроиться в самом углу, довольно далеко от объекта наблюдения.
Полянский явно кого-то ждал. То и дело он поглядывал на часы и нервно барабанил пальцами по столу. «Да уж, для директора института он слишком непредставительный, – подумала Лайма, разглядывая малюсенького тщедушного человека с косматыми бровями. – А вдруг он ждет Зою Борисовну?» Не успела она об этом подумать, как в кафе один за другим вошли еще двое мужчин. Мельченко, которого Лайма уже знала в лицо, и Шатков, опознанный ею все по тем же фотографиям. Последний оказался колоритным персонажем, вовсе не похожим на ученого. Даже бывшего. Скорее – на полковника в отставке. Устроившись друг напротив друга, все трое принялись ожесточенно спорить. Спор продолжался довольно долго, больше часа. Лайма несколько раз ходила в туалет, стараясь протиснуться мимо ученых и подслушать хоть что-то из их беседы, но – увы! Единственное, что ей удалось ухватить на лету, была фраза Полянского: «Ты, Гриша, подумай хорошенько. Синица в руках все-таки лучше журавля в небе».
Первым из кафе убрался Мельченко, от которого Лайма поспешно отвернулась. Ее не должны зацепить взглядом и запомнить. Полянский и Шатков еще некоторое время продолжали напряженно спорить, потом поднялись и они. Лайма, которая заранее расплатилась по счету, вышмыгнула на улицу у них перед носом и метнулась к своему такси.
Следить она решила за Шатковым, он представлялся ей фигурой наиболее загадочной. Однако из слежки ничего не вышло. Таксист, который с самого начала показался Лайме довольно противным, неожиданно уперся.
– Зачем это мне ехать за той машиной? – тягучим голосом спросил он, не собираясь заводить мотор. – Вы по телефону сказали, что место назначения – гостиница «Содружество».
– Мало ли что я сказала?! – возмутилась Лайма. – Я клиент и могу передумать.
– Клиенты тоже должны быть дисциплинированными, – заявил шофер, протирая руль носовым платком. – А то от водителя требуют всего и сразу, а сами…
– Я вам хорошо заплачу, – пообещала Лайма, бессильно наблюдая за тем, как машина Шаткова исчезает из поля зрения.
– Мало ли что я сказала?! – возмутилась Лайма. – Я клиент и могу передумать.
– Клиенты тоже должны быть дисциплинированными, – заявил шофер, протирая руль носовым платком. – А то от водителя требуют всего и сразу, а сами…
– Я вам хорошо заплачу, – пообещала Лайма, бессильно наблюдая за тем, как машина Шаткова исчезает из поля зрения.
– А мне не надо хорошо, мне надо по счетчику, – заявил вредный водитель. – Если вы чем-то недовольны, можете пожаловаться администратору.
Лайма поняла, что шанс проследить за Шатковым она уже безвозвратно упустила, поэтому сказала:
– Ладно, поезжайте в «Содружество».
Довольный водитель завел мотор и добрался до места, изрядно покатав Лайму по городу. Кажется, они два раза проезжали по одному и тому же мосту, который «приезжая туристка» уже начала узнавать. Добравшись до места, Лайма расплатилась со своим благодетелем точно по счетчику, мстительно отсчитав ему мелочью набежавшие сверх нескольких сотен рублей двенадцать копеек.
Гостиница «Содружество» встретила ее многоязыким говором гостей и аппетитными запахами, доносившимися из многочисленных кафе и ресторанов. Лайма немедленно вспомнила, что за все это время ей не удалось толком перекусить, и желудок однозначно высказался по этому поводу, ущипнув ее изнутри. Одна чашка кофе утром и одна чашка все того же кофе в «Адонисе» – вот и весь ее сегодняшний рацион.
Смутив администратора голодным бурчанием в животе, Лайма поднялась в номер, переоделась и направилась уже было в ресторан – насладиться долгожданной едой и покоем. Однако по дороге вспомнила про Корнеева, который должен был после дневного фуршета вернуться к себе и ждать дальнейших распоряжений. «Наверное, сидит там, скучает. А скорее всего – в Сеть нырнул, бродит по разным сайтам. Ему бы тоже поужинать не мешало, а то ведь на всю ночь зависнет», – подумала Лайма. Подойдя к номеру, где располагалась мужская половина группы «У», она постучала, но ответа не услышала.
Постучала громче – тишина. Тогда Лайма достала мобильник, однако холодный голос оператора проинформировал ее, что Евгений в данный момент недоступен. Может быть, спит, а телефон выключил? Анархист проклятый. Договорились же, что каждый из них должен постоянно находиться на связи. «Ладно, позвоню еще разок, позже», – подумала Лайма. Не ломать же дверь, в самом деле. Вообще-то Корнеев мог наткнуться на подозрительных людей и отправился за ними следить. Только вот непонятно, почему он ее в известность не поставил – после того как они расстались у Летнего театра, от Евгения не было ни одного звонка. Идти к дежурному администратору проверять, есть ли там ключ от номера, ей сейчас было неохота. «После ужина проверю», – решила Лайма. Втайне она была уверена, что любимец женщин погружен в компьютерную нирвану и потерян для нормальной жизни до утра. Поэтому решила больше о нем не беспокоиться.
В «Содружестве» был широкий выбор национальных ресторанов, кафе и закусочных. Сначала Лайме захотелось отведать японских деликатесов. Но вспомнив сегодняшнее приключение с фейерверком, она содрогнулась и сделала выбор в пользу итальянской кухни. На ее беду, в ресторане кроме итальянских блюд находилось десятка полтора собственно итальянцев. То ли это был один большой музыкальный коллектив в полном составе, то ли два или три небольших, Лайма так и не поняла. Но горячие южане не дали ей посидеть спокойно. Сначала были огненные взгляды, которыми они обжигали одинокую красивую блондинку за столиком в углу зала, потом – бутылки вина, переданные через официанта, и букетики скромных чисторецких цветов, принесенные лично. Когда дело дошло до плюшевых игрушек величиной с дирижабль и активных приглашений потанцевать, Лайма поняла, что настало время покинуть заведение. Проклиная сгинувшего куда-то Корнеева, который мог бы своим присутствием оградить ее от назойливого внимания, она спросила официанта, можно ли принести для нее еду в номер. Получив утвердительный ответ и мило улыбнувшись в пространство, Лайма так стремительно рванула к лифтам, что не оставила воздыхателем ни малейшего шанса проводить ее до дверей номера.
Через двадцать минут раздался вежливый стук, и громкий голос сообщил, что принесли заказанную еду. Приоткрыв дверь, Лайма осторожно выглянула в коридор, но никого, кроме официанта с тележкой, не увидела. Видимо, ценители северных красавиц утешились с девушками из скандинавской фолк-рок-группы, которые входили в ресторан, когда Лайма оттуда вылетала. Девушек этих Лайма отметила еще во время общего собрания – они были с длинными белыми волосами до плеч, в белых сапогах выше колена, неприлично длинноногие, и каждая – почти двухметрового роста. В итальянцах они должны были пробудить неукротимые чувства покорителей Джомолунгмы.
Возвратившись в номер, Лайма устроилась перед телевизором и принялась за ужин. Время шло как в раю – она наслаждалась вкусной едой, одновременно просматривая знакомую до кадра, но по-прежнему милую ее сердцу романтическую комедию. В фильме все заканчивалось свадьбой, и на последних минутах Лайма всплакнула, вспомнив о печальном финале своего собственного несостоявшегося замужества. Слезы были такими едкими, что вполне могли бы прожечь обивку дивана. Однако они не перешли в бурные девичьи рыдания. Конечно, обидно, что мужчина твоей мечты оказался слабаком и приспособленцем. Спасибо еще, что она узнала об этом до того, как обменялась с ним кольцами.
Когда еда и фильм закончились, Лайма снова озаботилась судьбой своего подчиненного. Поэтому спустилась вниз и мило улыбнулась дежурному администратору, щеголявшему в зеленом пиджаке, сшитом будто бы из того самого материала, которым обтягивают столы в казино.
– Дайте мне ключ от триста двадцать пятого. Мои музыканты загуляли где-то, а в их номере – ноты и концертные костюмы, мне надо срочно их проверить.
Администратор мгновенно выдал ей ключ, пробормотав что-то относительно того, как ему приятно оказать ей эту маленькую любезность. Лайма немного пококетничала с ним, решив, что впоследствии это может оказаться полезным, и отправилась восвояси. Итак, Корнеев где-то шляется и даже не соизволил доложить, куда и зачем отправился. Зайдя в «мужской» полулюкс и включив свет, Лайма уселась в кресло, взяла со столика увесистый глянцевый журнал и принялась его листать. Через пять минут ее замутило от роскоши, а в голову полезли мысли о бесцельности жизни, не украшенной сумочкой от Blumarine.
Отшвырнув журнал, Лайма набрала номер Ивана. Тот откликнулся мгновенно.
– Привет, – обрадовалась она. – Как дежурство?
– Все отлично, – шепотом ответил тот. – Вживаюсь в образ, отрабатываю легенду.
– Ты там не один, что ли?
– Так точно, не один. Напарник, правда, дрыхнет. Потом я буду отдыхать. Это у них так заведено, неофициально.
– Вот как вы охраняете государственные секреты!
– Ты не подумай, мы бдим, – испугался Медведь. – А как там у вас, в мире искусства?
– В мире искусства малолюдно. Тебе Корнеев не звонил, случайно?
– Нет, а должен был?
– Он думает, что никому ничего не должен. Или вообще ни о чем не думает, – сердито ответила Лайма. – Я сижу в вашем с ним номере. Ни записки, ни письма… Вот волноваться за него или нет?
– А телефон? – спросил Иван.
– Вне доступа.
– Эх, ненадежное это дело – техника. Какая-нибудь помеха – и каюк связи. И куда же Женька мог деться?
– Понятия не имею. Отправила его на фуршет – и с концами. Ладно, буду ждать, а тебе – спокойного дежурства. Завтра с утра, как вернешься в гостиницу, – милости прошу на совещание.
– Слушаюсь, командир!
Время шло, а Корнеева все не было. Наконец в первом часу ночи за дверью послышался сначала топот, потом дикий смех, после чего раздался страшный грохот. Лайма вскочила и с опаской прислушалась. Именно в этот миг дверь распахнулась, и на пороге возник долгожданный Корнеев. Точнее, тело Корнеева, которое стоять без посторонней помощи не могло и норовило свалиться на пол. По-видимому, только что в коридоре ему это блестяще удалось, судя по услышанному Лаймой грохоту. Слева и справа от Корнеева, держа его под руки, стояли два парня: один темнокожий в ярко-желтом берете, другой – здоровенный блондин со светлыми усами и затуманенным взором.
Сделав несколько неуверенных шагов, троица застыла посреди номера, тихо раскачиваясь из стороны в сторону. Вероятно, готовилась к следующему падению. Иногда угол наклона тел достигал критических отметок, и тогда эти кретины начинали громко хохотать. При этом Корнеев неудержимо рушился вниз, но его спутники каким-то чудом успевали подхватить его на лету.
Лайма обошла громоздкую композицию кругом и увидела позади Корнеева еще одного человека. Человек был в расшитом драконами халате и с тюрбаном на голове. Он упирался руками в спину компьютерщика, видимо, с целью придать тому большую устойчивость. Из-под халата виднелись тонкие босые ноги, которыми он очень быстро перебирал, не находя на скользком паркете точки опоры.