Старые мышастые пердуны, которые привыкли мыслить скупо и жить по принципу «не надо нам тут пестроты», те самые пердуны, которые руководят этим городом и из всех прочих цветов предпочитают цвет своих членовозов – черный, именно они придумали «московскую палитру». Им наплевать, что Москва далеко не южный город, что здесь скверная погода и очень мало солнечных дней в году. Разрешенная пердунами расцветка московских зданий лишь подчеркивает эту мрачность, делая Москву унылым, осенним городом, настоящей отрадой для некрофилов и поклонников Ницше. Помните Незнайку? Он жил в Цветочном городе, а был там еще город Солнечный и еще, кажется, какой-то в этом роде. Москву никак нельзя назвать городом солнечным. Именно поэтому осень в Москве бывает так прекрасна, ведь Москва своей расцветкой как нельзя лучше совпадает именно с этим временем года: умирающим, скупым, тонкогубым. Москва – злой город, она дает это понять всем своим обликом. Здесь даже красивые, авторские особняки теряются на фоне пепельных, темно-коричневых, песочных громадин. Серый тоннель Тверской упирается в терракотовый Исторический музей, и лишь желтизна дворцового ансамбля за кремлевской стеной дает обманчивое впечатление о палатах доброго царя, ведь только добрый царь может жить в желтом доме. Или дурак… Но желтого в Москве мало, почти совсем нет розового, салатового, изумрудного, кремового: серость господствует в моем городе, и на фоне этой серости наивной попыткой обмана кажутся яркие рекламные щиты, лучше всего доказывающие своей недолговечностью, что в сером городе нельзя верить яркому. Все яркое здесь – обман и попытка развести на деньги скромных мирян, подсознательно клюющих на все что угодно, лишь бы это было поярче намалевано.
Существует куча постановлений насчет того, в каком цвете и что именно можно строить. Перечислять их в этом высокохудожественном произведении было бы опрометчиво. Но, в принципе, проект розового с белым дома, стоящего во дворе и не видного с проезжей улицы Космонавтов, вполне можно было бы попытаться протащить через всевозможные комиссии и городской комитет по архитектуре и градостроительству. Я решил покамест не забивать свою голову всеми этими житейскими проблемами: всему свое время. Вместо согласований и связанных с этим трат личных средств, которых стало мучительно жаль, я решил вначале собрать средства на строительство дома как такового, а уж потом без всякой головной боли начать сражаться с бюрократами путем подмазывания им некоторых мест самой надежной, самой высокоэффективной денежной мазью. Конечно же, я кое-что расскажу и об этом, но чуть позже, а пока что, благодаря своей явной принадлежности к волчьей стае, я решил как следует попасти овец и в том преуспел.
Я нанял ловкого, оборотистого и беспринципного негодяя по имени Коля Блудов. Этот парень стал первым, официально принятым на работу сотрудником «Гринстроя», не считая, разумеется, меня, соседа-токаря, одной бабули и деда: почившей в бозе семейной пары, чьи паспорта мне продал за бутылку водки их сын-пропойца. В таком уж районе я проживал, так он и назывался «Пьяные дворы». Приличные московские барышни с юго-запада, обучающиеся в престижных учебных заведениях, называли таких, как я, «быдло с окраины», о чем я узнал чуть погодя, когда они одна за другой стали мелькать в моей жизни, чаще всего в совершенно натуральном виде, и всех их отличало чрезвычайно аккуратное соблюдение канонов лобковой прически.
Таков был закон: не менее трех учредителей должно было быть у всякого предприятия. Теперь я думаю, что, сделав учредителями одну деклассированную и две мертвых души, я заранее обрек «Гринстрой» на дурную судьбу. Некоторые могут посчитать, что я уже тогда, в самом начале, задумывал коварную аферу, готовил пути отступления, прятал концы в воду и прочее подобное, но я отвечу «нет». Я элементарно опасался пули в голову, опасался того, что, сделав себя учредителем строительной компании, я буду вынужден радикально изменить свой образ жизни и изменить своему главному жизненному принципу: «не выделяйся». Того, кто стремится к публичности, ко всей этой дешевой славе, ожидает ад кромешный: публичная слава – это концентрированное вещество, оно быстро растрачивается, и тогда наступает обратный процесс. Кажущееся счастье сменяется горем, множимым с быстротой размножения микробов в унитазе. «Был на коне, а нонче в дерьме» – жестокая и верная на все сто поговорка. Поэтому я решил сперва присмотреться, не неся при этом никакой ответственности. Заместителя генерального директора сажают в редких случаях.
Мысли о том, где именно снять офис, разнообразием не отличались, точнее, здесь не могло быть совсем никаких вариантов, и вместе с Блудовым мы обосновались в тех самых комнатах, что прежде до нас снимали… Да-да, Илья Кириллович и Мишенька. Я сделал это из чистого суеверия: фактор «намоленности» сыграл свою роль. Есть такие места, где из года в год совершается одно и то же действие: где-то молятся, где-то парятся, где-то обстряпывают темные делишки – это такой своего рода фэн-шуй. Я тогда ни о каком фэн-шуе и слыхом не слыхивал, да и сейчас, как и всякий прочно стоящий на земле мужчина, не чувствующий скачков кровяного давления, отношусь ко всем этим модным течениям эфира с крупной долей скепсиса. Я всегда доверяю лишь собственной интуиции, ни разу меня не подводившей.
Блудову было под тридцать. Он отличался солидной комплекцией, уже был обременен брюшком и претолстыми ляжками. Росту выше среднего, волос густой с рыжинкой, лицо «правительственное»: чувствовалась в нем суконная чиновничья непоколебимость, которой добавляли правдивости высокий лоб и большие «профессорские» очки. Блудов носил двубортные пиджаки, брюки с напуском и длиннополое черное пальто. На свои годы он не выглядел; ему запросто можно было дать лет сорок, и лишь блеск его глаз, едва различимый за толстыми дымчатыми линзами, выдавал в нем человека еще весьма нестарого. Он приехал из Ростова-на-Дону, о котором вспоминать не любил, и тщательно боролся со своим южнорусским акцентом, для чего говорил очень медленно, и это шло на пользу его образу человека солидного, положительного, серьезного, основательного, респектабельного, уверенного, проницательного, вдумчивого, рассудительного, любомудрого, волевого, семейного, небрыкливого, каменножопого, мелкопенисного и целлюлитного. Блудову в его родных пенатах было тесно: его тщательно скрываемая под обманчивой маской суетливая жуликоватость требовала столичного масштаба. В Ростове он занимался темными делами: сперва подвизался помощником нотариуса, проворачивающего сомнительные делишки совместно с местечковой преступной группировкой, а после того, как группировка в полном составе, включая нотариуса, сгорела в одной из саун на левом берегу Дона, Блудов некоторое время поработал в качестве риэлтора-одиночки. О своей деятельности в то время он рассказывал с явной неохотой, и очевидно было, что от его услуг многие клиенты остались, мягко говоря, не в восторге. Причем до такой степени они хотели возблагодарить обманчивого Блудова, что тот едва ноги унес, смывшись из Ростова на попутной машине с чемоданчиком, в котором лежали наличные и пара белья. Его настигли в дороге, наличные отобрали, наваляли по полной, но оставили жизнь. Коля отлежался в захолустной больнице, откуда вышел слегка постройневшим и непримиримо бедным. Спасла его от голодной смерти одна сердобольная женщина – завмаг, на которой Блудов обещал жениться, но обещания своего не сдержал, так как все еще страстно мечтал о столице. Вместо женитьбы он вскрыл у своей мадам Грицацуевой одну из ее многочисленных заначек и, будучи человеком малокультурным, а следовательно, не начитанным, не оставив никаких успокоительных записок с подписью «твой суслик», канул в Лету, всплыв в Москве. Что до вероломно брошенной им женщины-завмага, то после короткого и страстного знакомства с Блудовым она озлобилась, вступила в легион свидетелей Иеговы и сделалась бисексуальной лярвой. Что с ней случилось потом, никто не знает, она умерла для истории, так как история – дама с претензиями и запоминает лишь тех, кто хоть чем-то себя проявил. Зато Блудов, с шиком въехавший в столицу на попутной фуре, по прибытии своем купил газетенку из тех, что публикуют объявления о найме, и звезды легли так, что в числе прочих им было отмечено и мое объявление. «Крупная строительная корпорация объявляет конкурс на замещение вакантных должностей…» Далее шел перечень всех тех, кто требовался «Гринстрою» перво-наперво, и Блудов, увидев в этом рабском перечне должность «риэлтор», немедленно втиснулся в телефонную будку (в 94-м они еще кое-где оставались) и, что называется, «позвонил по объявлению». Не трудно догадаться, что трубку снял я, к тому времени вот уже два дня как сидевший в кресле, еще помнившем задницу Ильи Кирилловича.
– Алло, – официальным тоном сказал Блудов, – беспокоит Блудов Николай по поводу объявления. Вам еще нужен риэлтор?
– Алло, – официальным тоном сказал Блудов, – беспокоит Блудов Николай по поводу объявления. Вам еще нужен риэлтор?
Услышав его фамилию, я пришел в дикий восторг и, ни о чем более не расспрашивая, попросил его подъехать на собеседование. Выяснив, что офис находится в здании департамента, Блудов решил, что он почти уже держит бога за бороду, и ринулся в моем направлении. Спустя ровно один час и пятьдесят восемь минут он стал сотрудником «Гринстроя».
– Вам все понятно, Николай? – строго спросил я и почесал кадык.
– Долевое строительство, – мечтательно протянул Блудов, – знакомое дело. Тут ведь главное это, чтобы не того. Есть кому в случае чего это самое-то?
Мы понимали друг друга без слов.
– Есть, – кивнул я, – можете не волноваться.
– Это правильно, – назидательно вымолвил Блудов и поднял сосисочный палец. – Без терпил в нашем деле никак не обойтись.
– Ну, будем надеяться, что это не понадобится и в тюрьму никому садиться не придется, – вновь почесал кадык я. – У нас честная компания. Молодая, но честная. Мы даем людям возможность купить жилье значительно дешевле его рыночной цены, а они взамен соглашаются слегка подождать, покуда мы построим дом.
– Ага, – равнодушно произнес Блудов, – пускай подождут.
– Гм… – ответил я, и больше мне нечего было ответить этому парню. Я только попросил его ничего не воровать: – Видишь ли, в чем дело, Николай, деньги тут все мои, а я их не в карты выиграл, а заработал достаточно драматическим образом…
– По-другому сейчас не бывает, – поддакнул Блудов.
– Не перебивай. Так вот, я это к тому, что если ты надумаешь меня кинуть, то лучше сразу сейчас встань и выйди на кислород, чтобы я тебя больше никогда не видел.
– Неприемлемый вариант, – спокойно возразил тертый Блудов. – Я соглашаюсь на ваше предложение потому, что вижу в нем перспективу. А мелко крысятничают обычно тогда, когда перспективы для себя не находят.
На том мы и порешили. Спустя пару дней Блудов разыскал где-то девушку, оказавшуюся нищей студенткой-художницей. Почему она доверилась толстому Блудову, не стоит и объяснять: Соня Мармеладова и Свидригайлов нашли друг друга в огромном городе и полюбили с первого взгляда. Девушку звали Саранханда, и она была родом из далекой и загадочной Бурятии, училась на последнем курсе Суриковского училища, жила в общежитии и мечтала о половой распущенности в разумных пределах, но природная скромность и буддистская мораль не позволяли ей реализовать свои стремления до той поры, пока не появился в ее жизни толстый Блудов. За него она спряталась и робко выглядывала из-под его локтя, когда он упрашивал меня нанять «Сару», как он уменьшительно-ласкательно нарек ее, в качестве маркетолога.
– Сара, как вы считаете, почему я должен принять вас на работу? – с иезуитской ухмылочкой, невзирая на флюиды Блудова, спросил я у бурятской художницы и в ответ услышал:
– Потому, что я самая талантливая на курсе. Я рисую картины, перед которыми люди рыдают и смеются. А еще я умею писать такие же проникновенные статьи. Коля рассказал, в чем суть вашего бизнеса. Так вот, чтобы продать то, что еще не существует, его, как минимум, надо нарисовать и о нем надо хорошенько написать.
– Чтобы поверили, – уточнил я.
– Чтобы поверили, – согласилась она, – не вам же самому этим заниматься.
Мне, конечно, не понравилось, что Блудов лезет со своими бурятскими креатурами, но слишком уж оригинально выглядела эта «Сара», что меня, как мужчину не могло не волновать. Она была похожа на китайскую принцессу: маленькая, аккуратная, очень опрятная и, наверное, красивая. Я говорю «наверное» потому, что совсем не воспринимаю азиатскую красоту. Для меня годится только европейский тип женщины со светлой кожей, а всех остальных я просто не замечаю. И в этом нет никакого подтекста, никакого шовинизма и прочей обидной крамолы, просто я не любитель межрасового секса, а уж тем более браков. Зачем-то господь бог сотворил нас разными, так зачем же нарушать его промысел и смешиваться? Хоть в этом не стоит его гневить. И все-таки было в этой Саре что-то милое настолько, что я согласился, и в «Гринстрое» появился маркетолог. Пришлось купить ей стол и все, что к нему полагается.
Убоявшись старшинства, напористости и очевидной прожженности Блудова, более я от него никаких кадровых предложений не принимал, здраво рассудив, что мне незачем иметь под боком ораву блудовских «птенцов». Поэтому юриста я нашел сам, мама присоветовала в качестве главного бухгалтера дочку своей приятельницы – старую деву со скверным характером, помешанную на работе, на стройке для отвода глаз копошилось несколько рабочих, создающих видимость деятельности, а больше мне никто и не требовался. Сара написала замечательную рекламную статейку, которая очень скоро появилась в самых различных изданиях в полном или в усеченном варианте. Над статейкой был запечатлен будущий дом-красавец, прозванный «элитным жильем для тех, кто ценит жизнь», и в этом слогане было скрыто множество приманок для покупателей, начиная от безопасности жилища (вас не застрелят в подъезде собственного дома, так как повсюду куча охраны и огороженная территория) и заканчивая всеми этими привычными словечками о комфорте и всякое прочее бла-бла-бла.
Проекта у меня не было, как не было и планов будущих квартир. Задачу легко решил Рубен, к тому времени пролезший в «Центрпроект». Он принес с работы кучу материалов и заявил, что я могу выбирать то, что понравится.
– Возьми что-нибудь, вот это симпатичный домик, жаль, он только на бумаге существует, – выступал в своем амплуа Рубен, – и выглядит достойно, и цвет нестандартный. И хочешь, совет дам? Ты метраж квартир считай не внутри, а снаружи. Так больше получится.
– Как это? – не понял я. – Ты что имеешь в виду?
– Я имею в виду в проектных осях надо считать, по внешним стенам, – невозмутимо объяснил Рубен со своим чарующим армянским акцентом, – так квартира, допустим, восемьдесят метров площадью, а если по внешним стенам считать, то она, допустим, восемьдесят шесть. Есть разница?
– Да куда там! – восхитился я. – Только уж больно того…
– Чего «того»?
– На жульничество смахивает, – усомнился я, но Рубен только рукой махнул:
– А, ладно, брось! Договор грамотный надо сделать и все!
– Ну да, – согласился я, – можно попробовать. А можно я стану говорить, что твое бюро в «Центрпроекте» как раз нам проект-то и делает, а? Так все же солидней. Да и на самом деле, почему бы впоследствии именно так и не сделать? Ты как к этому относишься?
– Нормально, – усмехнулся Рубен, – считай, что я в деле, брат.
3
…Первый звонок раздался на следующий день после выхода объявления. Блудов показал высший пилотаж. Он столь умело принялся «разводить» клиента по телефону, что я невольно заслушался.
– Какие же вам нужны гарантии? Наша компания аккредитована при правительстве Москвы. Вы сможете легко в этом убедиться, посетив наш центральный офис, расположенный в здании Департамента земельных ресурсов и природопользования. «Гринстрой» уполномочен лично мэром возводить в Москве жилье нового, экологического класса, так называемый «Эко-люкс». Такие дома даже в Европе редкость, а в Штатах с их отсталым менталитетом их вообще еще нет, так что это дополнительный плюс в пользу вашей покупки. Только представьте себе! Вы станете жить в доме, который построен исключительно из экологичных материалов, и, помимо ордера, получите еще и экологический сертификат квартиры! – самозабвенно врал Блудов. Все мы сгрудились вокруг его стола, раскрыв рты, и даже я, считавший себя «мастером разводки лохов», вынужден был с восхищением констатировать, что этот парень знает свое дело…
– …Прибавьте к этому совершенно роскошную планировку! Нет ни одной проходной комнаты! Два санузла! Две ванных комнаты! Вы встаете с утра и не сталкиваетесь у сортира с женой нос к носу, и, как следствие, никаких утренних скандалов, которые так вышибают из седла на весь грядущий день. А лоджия в эркере с панорамным остеклением? А зимний сад? Уверяю вас, что на этапе строительства это очень выгодно. Вот увидите, что станет с ценой квадратного метра, когда дом начнет строиться. Она подскочит, как минимум, вдвое! А уж когда все будет построено, то смело умножайте на пять, но открою вам один весьма простой секрет…
«Во дает!» – подумал я.
– …когда вы соберетесь покупать квартиру в нашем готовом доме, мы вам ее не продадим. Почему? Да потому, что нам продавать будет нечего, квартир не останется. У нас уже сейчас нет отбоя от агентств недвижимости, которые просто хотят скупить все оптом. Но у нас такая политика – работать с каждым клиентом индивидуально, потому что нам не безразлично, кто именно купит квартиру в нашем доме. Да, да, вы совершенно правильно меня поняли! Что-то вроде фейс-контроля. Только обеспеченные, солидные жильцы, так сказать, «аппер миддл клэсс». Что? Я говорю «просвещенное мещанство», да. Долевое строительство для многих скоро станет единственно реальной возможностью купить жилье в Москве за приемлемую цену, а когда реально заработает ипотека, то цены просто-напросто улетят в космос – это уж поверьте мне, как человеку осведомленному на примере развитых стран. Что? Приедете? Нет, давайте я вас запишу, чтобы вы не ожидали в очереди на улице. У нас здание правительственное, режимное, по нескольку человек сразу нам принимать неудобно, а устраивать в коридоре столпотворение – это, согласитесь, дурной тон. По записи, по записи, непременно по записи. Так, что у нас со временем, сейчас посмотрю. Ну вот, скажем, завтра на 17.15 вас устроит? Нет, раньше невозможно, слишком много желающих. Что? Хотите сегодня?! Даже не знаю, что и сделать для вас. Очень хочется вам помочь, поверьте… Да и квартиры, они тоже, понимаете, на месте не застаиваются. Уходят квартиры, откровенно говоря. Да я понимаю, что вы хотите успеть, пока все не разобрали. Так… Нет-нет, что вы?! Лично мне ничего не надо, никаких презентов, я вас умоляю. Это не наши методы. Я просто думаю, куда бы вас втиснуть, а то, извините, график очень жесткий. О, вы знаете?! Как же это я забыл?! Есть одно окно: прямо перед вами звонила клиентка, что-то там у нее с мамой, и она предупредила, что сегодня не сможет оплатить. Только завтра. Да-да, стройплощадка находится по улице Космонавтов, вы там можете побывать, посмотреть на начало работ. Там увидите такой огромный плакат с надписью «Гринстрой». Это мы и есть. Что? Так ждать вас? Ну хорошо. Давайте тогда сегодня, в 15.25.