– Конечно, что такое две минуты, вот если бы… – начал генерал.
Я сразу поняла, что генерал уже понес ахинею, лишь бы время затянуть и заставить меня лопухнуться. Мужик он, по-моему, хороший, но туповатый.
– Молчите и слушайте меня! – скомандовала я ему. – Или я положу трубку.
– Слушаю! – тут же испугался он и замолчал.
– Я вам тут помогла немного, – сказала я. – Пожарника в театре убил заслуженный артист Арнольд Салько, он же Алексей Васильевич Митрофанов. Впрочем, он и сволочь заслуженная.
– Но, Оля! – перебил меня Свиридов. – Это же чушь. Салько в момент убийства пожарника был на сцене, играл в спектакле.
– Да не был он на сцене! – воскликнула я. – Он вообще неизвестно где был. Пока неизвестно. А на сцене сам пожарник и был в гриме. А если вы поговорите с режиссером, вы поймете, что это вполне возможная вещь, а не мои фантазии. А жена пожарника подтвердит. Вернее, теперь уже не жена – вдова. Он ей позвонил домой и сообщил, что на сцену выходит вместо Салько. Она прибежала смотреть… Я ее последний раз в морге видела, вчера. И поторопитесь, пожалуйста, у нее, по-моему, суицидальное настроение.
– Время! – шепнул мне в ухо Виктор.
– Какое настроение? – переспросил Свиридов.
– Повеситься она хочет! Вот какое! – крикнула я ему на прощание и повесила трубку.
Мы успели отойти на полквартала от телефона, как вдруг Виктор сгреб меня в охапку, повернул к себе лицом, надвинулся на меня, как коршун на куропатку, и принялся целовать. Прямо в губы. Я до того растерялась, что даже не сопротивлялась.
Секунд через двадцать он от меня оторвался, все так же неожиданно схватил меня за руку и потащил в какую-то подворотню. Краем глаза я успела заметить, что по улице медленно ползет милицейская «канарейка».
Подворотня оказалась проходным двором. Мы вышли на другую улицу, Виктор остановился, вновь повернул меня к себе, посмотрел в глаза и сказал:
– Не рассказывай!
– Кому? – удивилась я.
– Марине!
– Ладно! – сказала я. – Забыли!
Больше по дороге в нашу «штаб-квартиру» с нами никаких приключений не случилось.
На меня опять навалились мысли о Ромке, мне постоянно казалось, что Митрофанова меня обманула и Ромки уже нет в живых. Я пыталась успокаивать себя, но у меня ничего не выходило, а потом я нашла способ справляться со своими нервами.
Стоило на меня наползти отчаянию, как я поворачивалась к Виктору и смотрела на его спокойную и уверенную фигуру. От этого мне становилось немного легче, и я начинала думать, что все в конце концов обойдется. Негативы со снимками момента убийства я приготовила и держала на всякий случай при себе, готовая отдать их, если появится Рыжий. Но Рыжий так и не пришел, и это меня даже удивило.
Эдика тоже не было. Но через два часа, за которые я вся измучилась ожиданием и вынужденным бездействием, он позвонил и сказал коротко:
– Приезжайте с Виктором в Зоналку. Мне люди нужны. Каждый человек на счету. Иван встретит, проводит.
Виктор не сказал ни слова, когда я ему сообщила о звонке Эдика, просто встал и пошел к двери.
Я уже представила, как долго мы будем ловить машину и уговаривать водителей тащиться с нами в Зоналку, к черту на кулички, откуда им придется наверняка возвращаться порожняком, и мне вновь стало тоскливо. Время-то идет – и идет без всякого толка.
Но у Виктора оказалась припаркована рядом с домом старенькая, но вполне, как выяснилось, быстроходная «Волга». Мы выбрались из города, повторяя путь, который я проделала с Рыжим до Миллионеровки.
Когда мы пролетали по шоссе мимо сверкающих на солнце новенькими блестящими крышами из оцинкованного кровельного железа несуразных, но впечатляющих «дворцов» из белого кирпича и я увидела трехэтажный коттедж, в котором разговаривала с Митрофановой, сердце у меня сжалось, и я подумала, что, может быть, именно здесь сидит Ромка в каком-нибудь подвале, а может быть, даже эти двое ублюдков, Саша и Виталик, издеваются сейчас над ним. А я проезжаю мимо и даже не могу ему помочь!
До Зоналки оказалось не так уж далеко от Миллионеровки, и это зародило во мне надежду, что, разобравшись в Зоналке, Эдик вернется чуть ближе к городу и займется коттеджем.
У очередного поворота Виктор притормозил и свернул с шоссе направо, в сторону Волги, на узкую асфальтированную дорогу между двумя рядами лесополос. За деревьями справа и слева замелькали внушительные двух– и даже трехэтажные дачи, хотя до миллионеровских домов им, конечно, было далеко.
Зоналка – насколько я знакома была с окрестностями Тарасова – маленькая деревушка, а тут – дачи.
– Почему ты сюда свернул? – спросила я Виктора. – Ты уверен, что нам сюда нужно?
Он молча кивнул.
– А я не уверена! – возразила я.
– Знак на шоссе, – ответил Виктор. – Иван оставил.
– Какой знак? – не поверила я ему. – Я ничего не видела.
– Камни, – сказал Виктор и без всякой видимой для меня причины свернул на развилке, где узкая дорога разделялась на три еще более узкие, на правую.
– Опять знак? – спросила я.
Виктор кивнул головой. Мне оставалось только вздохнуть и поверить ему, что я и сделала.
Поэтому я совсем не удивилась, когда неожиданно рядом с дорогой выросла коренастая фигура Ивана, с которым я уже была знакома.
– Привет! – сказал Иван. – Вас ждем. Кольцо надо замкнуть вокруг дачки. Местность хреновая – овраг, народа не хватает.
Он вручил мне пистолет и предупредил, чтобы пользовалась им только в крайнем случае. Если Рыжий прямо на меня выйдет.
– Рыжий? – воскликнула я. – Рыжего будем сейчас брать?
– Его Эдик брать будет, – поправил меня Иван. – Мы только страхуем.
– Как твое плечо? – вспомнила я, что Иван был ранен, когда я его видела последний раз и даже оказывала ему помощь.
– Забыл уже про него! – улыбнулся Иван. – Пошли, ждут нас…
Он круто свернул с дороги и пропал где-то внизу. Мы с Виктором последовали за ним и оказались на склоне довольно глубокого оврага.
Иван шел без особых мер предосторожности, поэтому я не чувствовала пока опасности.
– Вон та дача! – показал рукой Иван на небольшой мысок в устье оврага. – Ни с какой стороны не подойдешь, только сверху. Эдик там.
Я присмотрелась к темной полоске зелени между песчаным мысом и высоким береговым склоном, сплошь заросшим деревьями и кустарником.
На самой границе песка и леса стояло ветхое одноэтажное строение необычной архитектуры. От слегка приподнятой центральной части дачки в обе стороны расходились чуть пологие два крыла, и я никак не могла сообразить, что же это мне напоминает.
«Да это же дворец в миниатюре! – вдруг поняла я. – Ну точно, я где-то видела такой же, только большой».
Фасад деревянного мини-дворца выходил на основание песчаной косы и смотрел не на саму Волгу, а на небольшой заливчик, образовавшийся между косой и берегом. Небольшая узкая веранда, окаймлявшая всю дачу, была обнесена невысокими перилами с фигурными балясинами.
В средней части веранда расширялась и вытягивалась вперед, к воде, образуя нечто вроде свайного настила, нависающего над водой.
В общем, строил эту дачу человек со вкусом, хотя, судя повсему, было это очень давно – дерево наружных стен потемнело от дождей, краска облупилась, и местами на стенах зияли безобразные темные пятна – то ли грибок, то ли еще какая-нибудь древесная гниль.
Видно, нынешнему хозяину не до дачи было и не появлялся он на ней годами.
– Выглядит пустой… – заметила я, когда мы остановились и пристроились за последним рядом кустов на противоположном от дачи краю песчаной косы – дальше все просматривалось как на ладони.
– Да она и была пустая еще вчера, – усмехнулся Иван. – Дача в здешних краях известная. Здесь писатель жил тарасовский, Григорий Петрович, про казаков все писал да про волгарей. Дачу ему архитектор строил, из Питера. Копия, говорят, с дворца какого-то… А как помер писатель лет пять назад, так никто и не живет. Наследники в Москве, а из местных никто дачку не трогает. Уважали они Григория Петровича. Вот здесь они и засели вчера…
– Кто они? – спросила я. – Рыжий там не один?
Иван смутился почему-то.
– Да не один… – пробормотал он.
– Сколько их? – спросила я опять, не понимая, почему я вынуждена вести этот допрос.
– Трое, – сказал Иван и отвернулся, давая мне понять, что разговаривать больше не будет.
– Ваня, – произнес вдруг Виктор. – Нельзя так. Надо сказать.
– Что сказать? – буркнул Иван.
– Сам знаешь, – ответил Виктор.
– О чем вы, ребята? – спросила я, недоуменно глядя то на одного, то на другого.
– Эдик сказал – не говорить! – отрезал Иван, не обращая на мой вопрос никакого внимания.
– Неправильно это, – заявил Виктор и замолчал, не желая оспаривать авторитет командира.
Я только собралась на них напуститься, чтобы не играли втемную со мной, как со стороны горы раздался крик сойки.
Иван тут же прикрыл мне рот ладонью и показал глазами на пистолет. Я поняла, что крик сойки был сигналом о начале операции.
Мы замерли и долго вслушивались в нависшую над песчаным мысом тишину, которую нарушали только шелест тихо набегавших на песок волн и отдаленные крики чаек. Рыжий, возможно, уже знал, что его окружили, и теперь ищет способ вырваться из этой ловушки.
Внезапно раздалась автоматная очередь, затем глухой взрыв, и левое крыло дачки взлетело на воздух, рассыпавшись дождем деревянных обломков. Я успела заметить, что в воздухе мелькнуло тело человека.
Автомат умолк, зато послышались пистолетные выстрелы. Стреляли только из одного пистолета – это было слышно по тону выстрелов.
Причем стрельба была какая-то неуверенная, судорожная, и я поняла, что стреляет не Эдик. Эдик просто не мог так стрелять. Его пистолет молчал.
– Почему он не стреляет? – спросила я встревоженно.
– Почему, почему! – проворчал Иван раздраженно, но на мой вопрос не ответил.
Стрельба на какое-то время прекратилась, и неожиданно для всех нас из-под дощатого настила, выступающего над водой, выскочил небольшой юркий катерок и, заложив узкую петлю по заливчику, пошел в сторону противоположного берега Волги. В катерке сидели двое.
Рядом. Потому что их руки были сцеплены наручниками. Один из них был Рыжий, он пригнулся над рулем и смотрел вперед.
Вторым был Ромка!
Он дергал за руку Рыжего, мешая вести катер, пока не получил от того затрещину.
Тогда Ромка развернулся всем телом назад и стал смотреть на берег, куда огромными скачками выбегал по дощатому настилу из горящей дачи Эдик, на нас с Виктором, выскакивающих из-за кустов и несущихся что есть мочи к воде, на Ивана, который бросился зачем-то в сторону – я не поняла.
– Рома! – кричала я, тоже не понимая, что и зачем делаю. – Рома! Эдик уже стоял на песке, широко расставив ноги, и, двумя руками держа пистолет, целился в ровно идущий по воде и на глазах уменьшающийся катер.
Мы с Виктором подбежали и встали рядом с Эдиком, тяжело дыша.
– Две моторки! Быстро! – спокойно скомандовал Эдик, продолжая целиться в уходящую с каждой секундой все дальше моторку.
Наконец он опустил пистолет, поняв, что на таком расстоянии он не может гарантировать, что попадет в Рыжего, не зацепив при этом Ромку.
Эдик побежал вправо по песчаному берегу туда, где Иван заводил «реквизированную» на соседней даче моторную лодку. Я еле успела заскочить в моторку, когда она трогалась от берега. Виктор влетел в лодку уже после меня.
– Мы их не догоним! – вырвалось у меня.
– Догоним! – уверенно сказал Эдик.
Иван промолчал. Когда командир говорит: «Догоним!» – стоит ли высказывать в этом сомнения?
Катер с Рыжим и Ромкой уходил все дальше от нас, и вместе с ним уходили мои надежды, что мне удастся еще когда-нибудь увидеть Ромку живым…
Но катер вдруг начал понемногу замедлять ход, это было видно по тому, как быстро сокращалось расстояние между ним и нашей моторкой.
Эдик кивнул на катер и сказал:
– Воды набрали, я им корпус еще там, на даче, продырявил немного ломиком. Потонуть не потонут, а скорость потеряют.
Катер развернулся, и я поняла, что Рыжий рассчитывает добраться до небольшого поросшего деревьями островка – первого из зеленого архипелага, застрявшего посредине Волги.
На островке спрятаться было негде, на нем даже кустов не было, только группа высоких деревьев с голыми стволами. Островок просматривался насквозь, и Эдик усмехнулся, увидев маневр Рыжего.
Тот явно рассчитывал на возможность вброд перейти на соседний большой остров, где можно было и затеряться, и моторку раздобыть у какого-нибудь рыбака, которых наверняка там было немало.
Эдик встал и замахал руками. Я оглянулась и увидела, что нас догоняет еще одна моторка, которой Эдик и подавал сигналы.
Эдик сел опять, а вторая моторка слегка развернулась и стала подходить к островку по широкой дуге, рассчитывая в скором времени оказаться в проливчике между ним и большим островом.
Видел ли этот маневр Рыжий, я судить не могу, но он не изменил своих намерений. Мы отставали от него уже всего только метров на сто.
Катерок с разбега ткнулся в песок, Рыжий выскочил из него и потащил за собой Ромку как на веревке. Тот часто спотыкался, иногда падал, но тут же вскакивал и бежал за Рыжим, изо всех сил стараясь, как я поняла, мешать ему, как только мог.
Рыжий направлялся к большому острову.
Иван повернул немного лодку вдоль берега, и за счет этого мы сильно сократили разрыв между Рыжим и нами. Метров за пять до берега Эдик крикнул:
– Иван – в лодке, остальные – со мной!
И соскочил из лодки в воду. Я дождалась, пока моторка коснется песка, и мощный толчок вперед буквально снес меня на берег.
Я перевернулась через голову, но тут же вскочила и, на ходу отплевываясь от набившегося в рот песка, устремилась за Эдиком.
Рыжего мы догнали сразу за деревьями, где начинался залитый водой зеленый густой заросший луг. Бежать по нему было невозможно.
Поняв, что уйти не удастся и что он фактически окружен, Рыжий круто развернулся, левой рукой обхватил Ромку и загородился им от выстрелов, а правой приставил пистолет к его голове.
– Ну вы, козлы! – крикнул он в нашу сторону. – Еще шаг, и я щенка вашего застрелю!
Мы остановились все и сразу. Никто Ромкиной жизнью рисковать не хотел. Я видела Ромкино лицо. Оно вовсе не было испуганным.
Ромка смотрел на нас с надеждой, и в его глазах не было ожидания смерти.
Мне стало совсем плохо, я села прямо в мокрую траву под ногами, в болото, и закрыла глаза, не желая видеть конец этой трагедии.
– Встань, Оля! – прошептал мне стоящий рядом Виктор. – Не позорь пацана!
Я посмотрела на Ромку и увидела в его глазах испуг. Ему страшно было видеть меня бессильной, беспомощной.
Я поднялась с травы, взяла пистолет в обе руки и тоже наставила его на Рыжего, как и Виктор с Эдиком.
– Только не стреляй! – прошептал опять Виктор.
– Сдавайся, Рыжий! – крикнул Эдик. – Тебе все равно отсюда не выбраться!
– Лодку! – заорал Рыжий, и я видела, как поморщился Рома от его крика. – Лодку, или я сейчас вышибу ему мозги!
Эдик с Виктором застыли, не зная, что предпринять. Стрелять не мог ни тот, ни другой: Рыжий держал Ромку слишком близко к себе. Можно было вместо Рыжего запросто подстрелить мальчишку. К тому же Рыжий плотно прижимал ствол своего пистолета к Ромкиному виску и в любую минуту мог выстрелить.
Бросить оружие в надежде на то, что Рыжий уберется с острова и никого не тронет, было слишком наивно. Рыжий обязательно всех нас перестреляет как куропаток. Я опять впала в панику, но на землю уже не садилась.
Вдруг Ромка сделал какое-то странное движение ногой, дернулся, и Рыжий застыл с исказившимся лицом. Его правая рука немного отошла от Ромкиного виска, сам он слегка отклонился в сторону. Или это Ромка от него отклонился? Все это длилось доли секунды, но Эдик выстрелил в то же мгновение.
Рука Рыжего дрогнула, пистолет из нее выпал, он закричал.
А Ромка пошатнулся и упал в мокрую траву, увлекая за собой Рыжего!
– Ты убил его! – завопила я, устремляясь к Ромке.
– Да нет же! – услышала я за спиной смех Эдика. – Это его пистолетом по голове шандарахнуло.
Я подбежала к лежащему в воде и траве Ромке, подняла его голову и, не обращая внимания ни на Рыжего, ни на ребят, которые уже снимали с Ромкиной руки наручники, зашептала, стирая кровь с его виска:
– Ты жив, малыш! Бог мой, ты жив! Рома! Мальчик мой! Слава богу, ты жив!
– Да жив я, жив! – пробормотал смущенно Ромка. – Чего ты, Оль? Перестань!
Меня затрясло крупной дрожью, и я уткнулась в его плечо. Я плакала, но мне было уже спокойно, и уверенность с каждой секундой возвращалась ко мне.
Эдик стоял над лежащим в мокрой траве Рыжим.
– Вставай! – приказал ему Эдик.
Рыжий поднялся, глядя на него исподлобья.
– Отойдем, приятель, – кивнул Эдик на небольшую рощицу невдалеке. – Потолкуем…
Но Рыжий, видимо, был наслышан о том, как толкует с подобными ему командир – по определению самих бандитов – «афганцев»-беспредельщиков.
– Не надо! – сказал он. – Все сделаю, что скажешь. Без всякого разговора. Все скажу и все подпишу! Не надо!
Эдик смотрел на него с явным сожалением. Ему, по-моему, очень хотелось «потолковать» с Рыжим.
– В лодку! – сказал он.
Пока мы шли по залитому водой болотистому лугу, пока пробирались между деревьями и, увязая в песке, брели к моторке, на которой нас ждал Иван, я совсем уже пришла в себя. Настолько, что, перестав бояться за Ромку, начала думать о том, что делать дальше.
Рыжего Эдик посадил на нос и сел рядом с пистолетом в руке. Я подумала, не слишком ли беспечен Эдик, рассеянно поглядывающий по сторонам и на Рыжего почти не обращающий внимания?
Но очень скоро я убедилась, что Эдик далеко не так беспечен, как мне показалось. Когда наша моторка уже подходила к тарасовскому берегу и мы прошли рядом со стоящим на якоре «Прогрессом», на котором загорал его владелец, Рыжий внезапно оттолкнул сидящего рядом Эдика и прыгнул в воду. Расчет его был прост: доплыть до «Прогресса», сбросить в воду хозяина, на более быстроходном катере попытаться оторваться от нас и высадиться на тарасовском берегу. А уж там скрыться гораздо проще, чем посередине Волги.