– Вы пленник? – удивилась девушка.
– Не то чтобы пленник… Это долго объяснять, Даяна. Предлагаю скоротать время в ожидании Макса за более приятной беседой!
– Я бы с удовольствием, но если честно, у меня совсем нет сил… Я бы немного поспала…
– Конечно! Прости меня – старого дуралея! Набирайся сил! Все самое плохое позади!
Дрозд занял инвалидную коляску, больше сесть было негде. Он мысленно перенесся в девяностые годы уже прошлого века – когда экспериментальная школа только распахнула свои двери для талантливых детей. В первый год обучения нейрофизиолог Дрозд и нейробиолог Севастьянов проводили многочисленные тесты и опыты, подготавливая детей к вживлению электронных устройств. Оба осознавали ответственность и опасность, шли на риск умышленно. Правда, Дрозд скрыл от своего коллеги, что их первый ДУО-образец – мальчик, имени которого испытатель уже не помнил, – не справился с нагрузкой и умер от разрыва внутренних органов. Двое увлеченных работой мужчин во многом расходились во мнениях, и поэтому часть результатов экспериментов профессор-практик, работающий непосредственно с детьми, утаивал от теоретика Севастьянова.
Когда Дрозд нажал кнопку дистанционного устройства в присутствии Максима, он точно не знал, кого именно разбудит, ведь на пульте не было никаких имен – лишь числа. Старик вспомнил, что под номером один была одна из девочек, которая сошла с дистанции раньше всех по внезапной прихоти Севастьянова. Двое ученых долго спорили по поводу затеи исключения из школы некоторых воспитанников. Дрозд настаивал на том, чтобы оставить всех на дистанции, но его коллега был неумолим. Спустя неделю из школы исчезли десять человек с неактивированными электронными чипами. Севастьянов создал отдельный портативный пульт, который прятал в своем сейфе. Во время пожара Дрозд провозился с шифром, но ему все-таки удалось добыть чемодан и перепрятать его. Таким образом, пульт был сохранен. И это первое, что вспомнил Дрозд, придя в себя после комы.
Затея «разбудить» одного из повзрослевших учеников была опасной. Как отреагирует взрослый организм на активацию чипа, предсказать было трудно. Дрозд полагал, что детские организмы легче переносят адаптацию, как в случае с ветрянкой. Сильная Даяна пережила ночь, и это было хорошей новостью.
Невооруженным глазом было видно, что Максим увлечен Даяной. Дрозд видел в них сильную пару. В его голове вызревала гениальная задумка – проект с амбициозным названием «Адам и Ева». Дрозду казалось, что такие слабые ДУО-люди, как неуверенный в себе Грифель и склонная к агрессии и наркотикам Санрайз, лишь отягощают жизнь «койотов». Он считал их балластом, который необходимо сбрасывать. Что делать с добрым и отзывчивым Чопом, он пока не знал. «Надо расположить к себе Даяну, – размышлял Дрозд, борясь с дремой. – А уж с ее помощью манипулировать честолюбивым Максимом будет несложно». Профессор Дрозд не понаслышке знал, какой властью обладает женщина над мужчиной. У него до сих пор захватывало дух от одного лишь взгляда на прекрасную Гертруду.
* * *Вода в реке была слишком холодной для многочасового ныряния, а пулевое ранение отняло последние силы. Грифеля отнесло течением на несколько километров от места прыжка и выбросило на берег почти без сознания. Он лежал на бетонной плите, вцепившись в чемодан. Макс искал Грифеля несколько часов. Увидев друга в весьма плачевном состоянии, он понял, что повреждения слишком сильные и вряд ли совместимы с жизнью. Андрей Ковалев угасал, и теперь его не могло спасти даже такое чудо, как Герда.
– Прости меня, Макс, я в очередной раз тебя подвел, – едва слышно произнес Грифель.
– Ты сделал все, что в твоих силах, дружище! И даже больше!
Обеспокоенный Макс снял с себя короткое черное пальто и накрыл им дрожащего «койота».
– Ты боишься смерти, Макс?
– Не знаю, не думал об этом… Жить вроде как сложнее, чем умереть.
– А ад существует, как ты думаешь?
– Это самая неподходящая тема для беседы на рассвете! – притворно весело воскликнул Макс. – Начинается новый день, а мы с тобой треплемся о мрачном финале жизни.
– Ответь, пожалуйста…
– Что значит ад? Вот в чем вопрос! Жарят ли черти на сковороде грешников? Сомневаюсь…
– А если серьезно?
– Мне кажется, мы с тобой прошли через ад еще в школе!
– А мне нравилось в школе, – с улыбкой ответил Грифель. – Там я ощущал себя… нужным, что ли… Как будто я что-то значу…
– Ты и теперь значишь! Много значишь для нас – «койотов»! Чоп не даст соврать – он уже рядом.
Через несколько минут подоспел запыхавшийся Чоп. Он взглянул на Макса и по его лицу сразу понял, что дела их соратника плохи.
– Грифель, ты какого хрена разлегся? Осеннее солнце уже не греет! Надо было летом загорать! – в его голосе была фальшивая веселость. – Сейчас твой самый сильный друг отнесет тебя домой, а наша волшебница Герда мигом починит любителя купаться вдубак…
– Не трогай его, Чоп! – негромко скомандовал Макс.
– Все хреново, да?
– Ты как будто бы грустишь, Чоп? – откликнулся Грифель, собираясь с силами. – Я первый раз вижу такое серьезное выражение лица в твоем исполнении… Хотя нет… подожди… Второй раз! Не так давно ты сидел за кроссвордом с такой же постной миной.
Грифель попытался засмеяться, но тут же его скрючило от боли. Глаза Чопа заслезились, он отошел в сторону, ощущая себя беспомощным.
– Вот это зрелище! Ради этого стоило выплыть из реки! – сквозь кашель выдыхал Грифель. – Ну где же девчонки! Я не могу не попрощаться с Гердой… За это я точно попаду в ад!
– Они уже переходят мост. Еще несколько минут! Держись, дружище!
Минуты тянулись медленно. Ни Чоп, ни Макс не могли подобрать нужные слова, чтобы поддержать умирающего собрата.
– Макс, у меня к тебе просьба! – вдруг опомнился Грифель.
– Что угодно, дружище!
– Не мсти за меня… я не хочу, чтобы все стало сложнее, чем есть для вас сейчас… понимаешь?
Макс кивнул.
– Грифель! – выкрикнула Санрайз, спускаясь по плитам с недостроенной набережной. – Ты снова решил привлечь к себе внимание? Это уже перебор!
– Грифелечек, ты уходишь к боженьке, да? – мягко спросила Герда, сияя так, словно он просто прилег отдохнуть.
– Ты единственная, кто улыбается, Герда… так противно смотреть на кислые рожи! Я тебя ждал! Можно я побуду с Гердой наедине, Макс?
Макс и Санрайз отошли к кромке воды к Чопу, смахивающему катящиеся слезы. Даже когда их жизни болтались на волоске, он верил в благоприятный исход, но в этот раз все было по-другому. Чоп чувствовал присутствие смерти, и это его по-настоящему пугало.
Грифель начал кашлять, на губах появилась кровь. Герда расположилась рядом с ним и с нежностью погладила мокрые волосы, убаюкивая:
– Тише, тише… не надо бояться! Герда знает, что будет после… Грифелечек отправится в самое чудесное место… Там всегда солнечно и никогда не сгущаются тучи… там мягкие пушистые облака, в которые так приятно падать… и яркие радуги, много-много радуг, они переливаются и блестят… Там все смеются и никто не плачет… Там живет любовь! Она пронизывает все и всех… Тот, кто туда попадает, становится так счастлив, что поднимается над облаками и парит… словно красивая свободная птица…
– Свободная птица, – выдохнул Грифель, представляя себя летящим над облаками.
– Это из-за тебя, Макс, он умирает! – сквозь зубы процедила Санрайз. Она слышала, о чем говорит Герда, и понимала, что исцелить Грифеля не получится, это было прощание.
– Макс-то тут при чем! – вступился Чоп.
– Теперь нас всех перестреляют, как бешеных псов. Найдут, выловят и перестреляют! Это начало конца! Вы ведь это понимаете? – из глаз Санрайз хлынул поток слез, настоящих человеческих слез. Она сделала несколько шагов в сторону, не желая больше ни с кем разговаривать.
– Если уж эту дамбу прорвало, наши дела действительно плохи, – выдохнул Макс, глядя перед собой.
– Грифелечка больше с нами нет, – известила целительница, улыбаясь. – Герда помогла ему войти во врата города любви. Он в хорошем месте. Он улыбался, когда улетал… он свободен!
Лицо Грифеля казалось безмятежным и спокойным. «Койоты» окружили его и некоторое время молчали.
– Ты был хорошим человеком! – с трудом произнесла Санрайз через всхлипывания.
– И крутым соседом по комнате! – добавил Чоп.
– Прости меня, – выдохнул Макс и после паузы произнес: – Нам придется сжечь тело.
– Сжечь? Ты в своем уме, Макс?! – взорвалась Санрайз.
– Нам придется это сделать! Мы не можем допустить, чтобы в нем ковырялись и нашли чип! – через силу проговорил Макс.
– Что же это такое? Жить, как падаль, и так же подыхать! Разве это справедливо?! Ответьте мне!
– Нам тоже больно, Санрайз, очень больно! – Макс глухо зарыдал. В это мгновение ему хотелось быть на месте Грифеля. Поменяться с ним местами и больше не думать, как выжить. Отправиться в ад или в рай – все равно. Просто оказаться где-то там за горизонтом, где кандалы бытия не будут так сковывать движения.
Глава 21
Никогда не говори с незнакомцами
На встрече с врачом в поликлинике Севастьянов представился психиатром Даяны. Лысый невысокий мужчина с круглыми птичьими глазками поведал о нападении внезапно осатаневшей Дружининой и заверил, что сообщить об этом инциденте куда следует ему не позволило воспитание. Но профессор был уверен: взрослому мужику не хотелось выглядеть дураком в глазах своих коллег, все-таки нападавшая – всего лишь хрупкая студентка. Севастьянов без труда выяснил фамилию лаборанта, обнаружившего изменения в крови Даяны. И к его огромной радости, медицинская карта Дружининой так и не добралась до регистратуры – он мог ее с легкостью изъять. Оставалось провернуть трюк с аппаратом, стирающим память. Находчивый профессор убедил врача, что в его руках новая модель диктофона, и вежливо попросил еще раз рассказать о той встрече с Дружининой, во время которой она чуть не убила стремящегося ей помочь человека.
Закончив миссию, Севастьянов вышел из двадцать пятого кабинета и направился в лабораторию, спрятанную в закутке в самом конце коридора. Перед тем как войти в дверь, он замешкался: попытался вспомнить фамилию, которую назвал доктор, но эта информация, как назло, вылетела из головы. «Может, аппарат и на меня начал влиять?» – обеспокоился профессор.
– Здравствуйте, меня к вам направили по поводу одного деликатного вопроса! – произнес Севастьянов в спину мужчине, увлеченного содержимым стеклянной емкости. Высокий худощавый лаборант подпрыгнул от неожиданности, чуть не выронив пробирку из рук.
– Сюда вообще-то нельзя заходить, – ответил моложавый мужчина в испачканном и давно не белом халате.
– Мне очень нужна ваша помощь! Ко мне попала больная Дружинина Даяна, и я обнаружил кое-какие странности при анализах ее крови…
– Вы по поводу волчьей крови? – заговорщически уточнил лаборант, понизив голос, а когда получил одобрительный кивок, снова подпрыгнул, но на этот раз от радости. – Я говорю им, а они надо мной смеются! Советуют поменьше читать фантастики! Иду по коридору – воют вслед, изображая волка! Невежды!
– А могу я посмотреть результаты? Мне сказали, что их вернули вам…
– Ну, конечно! Сейчас!
Лаборант бросился к своему столу, заваленному всякой всячиной. Он долго рылся и что-то искал. Результатом раскопок стала зеленая папка, в которой хранилась заветная бумажка. Он долго ею тряс, задыхаясь от восторга. Найти, наконец, союзника – это было невероятной удачей для чудаковатого «ковыряльщика людских отходов» (как его пренебрежительно называли некоторые коллеги в белых халатах). Он уже мысленно представлял, как обидчики просят прощения. Ему даже в голову пришла идея написать что-то вроде диссертации и выступить в какой-нибудь телевизионной программе с сенсационным заявлением: люди-волки среди нас.
– Вы абсолютно правы! Это и в самом деле волчья кровь, – подтвердил Севастьянов догадки мечтателя-лаборанта, просмотрев записи. – Хотите посмотреть результаты моих исследований?
Севастьянов торопливо достал из портфеля прибор и подготовил его к работе. Он прислушивался к шагам в коридоре, переживая, что кто-нибудь может им помешать.
– Что это за штуковина? – в голосе лаборанта сквозило недоверие.
– Это портативный микроскоп.
– Никогда таких не видел!
– Он японский, недавно появился на рынке.
– Эти японцы чего только не изобретут! Неспокойные люди! – восхищенно воскликнул лаборант, внимательно глядя на прибор. – Наверное, больших денег стоит.
– Да, меня он почти разорил! – сказал Севастьянов, усаживая лаборанта за стол. – Надевайте наушник, смотрите в зеркальце…
– Странное ощущение, – завороженно произнес молодой нескладный мужчина, ссутулившись напротив дорогостоящей диковинки.
– Слушай внимательно мой голос… Забудь фамилию Дружинина… анализы – выдумка, розыгрыш… Ты любишь шутить… у тебя отличное чувство юмора…
В парке перед институтом было шумно. Севастьянов шел не спеша, внимательно разглядывая студентов. Где-то среди них должен был находиться плотный паренек с фотографии, которую профессор нашел в столе Даяны. На другой стороне карточки была надпись: «Даяшке от лучшего друга Виталика». А ведь Тамара Сергеевна убеждала, что у дочери совсем нет друзей.
Пухлощекого молодого человека, сидящего в одиночестве на одной из лавок и жующего гамбургер, Севастьянов заметил не сразу. Он пару раз прошел мимо и, когда почти отчаялся разыскать иголку в стоге сена, случайно обратил внимание на ссутулившегося обжору, уделяющего все свое внимание фастфуду.
– Приятного аппетита, – вежливо произнес Севастьянов. – Вы ведь друг Даяны Дружининой?
– Ну, не то чтобы, – ответил Виталий, дожевывая вредную пищу. – А что случилось?
– Я ее ищу… по просьбе матери.
– Не знаю, где она. Мы больше не общаемся.
– И по какой причине?
– Так я все и рассказал. Что мне за интерес? – недовольно произнес Виталий, закончив трапезу, после чего выбросил оберточную бумагу в мусорку и зашагал в сторону здания института.
Севастьянов пошел следом за другом Даяны.
– Послушайте, – вполголоса произнес профессор, – Вы наверняка заметили, что в последнее время она стала немного странная…
– Ее всегда считали прибабахнутой! Как и меня, – усмехнулся Виталик.
– Я разыскиваю Дружинину, потому что она должна мне большую сумму денег. Они с матерью… переехали и больше не живут по старому адресу. Я думал найти ее здесь!
Придумка Севастьянова заставила любопытного Виталия остановиться. Проблемы с психикой – вполне нормально для замкнутого и не очень общительного человека, но задолжать деньги типу с подозрительной физиономией – на нее это совсем не было похоже. Или Виталик слишком плохо знал свою подругу?
– Скоро экзамены, она взяла у меня дорогостоящее устройство, благодаря которому не надо засиживаться за тетрадями, – фантазировал профессор, заметив разгорающийся огонек интереса в глазах собеседника.
– Что за устройство?
– Выглядит как едва заметный наушник. Этот малец очень вместительный – вмещает до тридцати гигов информации. В комплекте с ним идет мини-пульт, выглядящий как пуговица.
– И сколько стоит такая штука?
– Недешево, если быть честным. Но среднестатистический студент, подкопив деньжат, может себе позволить столь необходимую в учебе мелочь.
Рыба захватила наживку и трепыхалась на крючке хитрого профессора. Виталию очень захотелось взглянуть на товар, и Севастьянов предложил найти укромное место, предупредив:
– У меня с собой демонстрационная модель, она выглядит не так, как оригинал. Но зато можно испытать аппарат в действии.
Виталий посмотрел на часы – до лекции оставалось четверть часа. Он торопливо повел Севастьянова за институт, там было укромное место, где некоторые студенты частенько забивали косяки. К радости и «продавца», и «покупателя», заплеванный закуток оказался свободным.
– Подруга называется! Скрыла от меня такую штуку! – ворчал Виталий, завороженно глядя, как из портфеля появилось устройство с зеркалом и цветными кнопочками.
– Может, у нее есть еще друзья? Я мог бы и у них поинтересоваться, где моя должница! Раз уж между вами пробежала кошка.
– Мы с Даяной не особо ладим с окружающими, если честно. А теперь с ее припадками она осталась совсем одна.
– Припадками?
– Да, я однажды видел, как она превратилась в монстра. Если честно, Даяна никогда не приглашала меня к себе домой, потому что ее мамаша чокнутая. Теперь я понимаю: это наследственно! Тогда в кафе она меня напугала! Я перестал ее узнавать в тот миг.
Севастьянов улыбнулся. Последние слова Виталия перед «магическим» сеансом стали роковыми. Пареньку и на самом деле предстояло перестать узнавать свою сокурсницу. Иван Андреевич предложил внимательно посмотреть в зеркальце, и спустя десять минут у Виталия не было лучшей подруги по фамилии Дружинина. Он был запрограммирован на игнорирование любых тем, касающихся Даяны. А еще он как будто бы слышал, что она планировала бросить институт и сбежать с возлюбленным в далекие края.
Профессор понимал, что всем, кто когда-либо сталкивался с Даяной, память не подчистить. Но он имел возможность подкорректировать воспоминания тех, кто мог ей причинить серьезный вред. Это была его добровольная миссия – расчищать дорогу «новорожденной» волчице.
Глава 22 Жизнь вроде как продолжается
Макс вернулся в подвал во второй половине дня. Он был бледен и подавлен. Дрозд понимал причину его грусти – беда с Андреем Ковалевым. Профессора охватывало сильное беспокойство по поводу ближайшего будущего поредевшей стаи «койотов». Он был уверен: завтра для загнанных в угол ДУО-людей не наступит, если он не вмешается. Настало время действовать!