– К чему ты историю эту поведал? Али думаешь, что тесть совсем неуч, и принципа: разделяй и властвуй – не разумеет? – Ильич усмехнулся. История противостояния Новгорода и Суздаля знала примеры много коварнее.
– Как можно? Пахом Ильич, я к тому, что если есть достаточно средств, для покупки земель, то может, проще выручить небольшой городишко?
– Городишко говоришь, может уже и на примете есть, покажи? – Пахом приблизился к карте, держа в руке трёхрожковый подсвечник.
– Вот, Самолва называется, это здесь, в этих местах. Я там был однажды.
– Там Орден сейчас …, постой. Всё, что по эту сторону Чудского озера закреплено за Новгородом, псковчане не при делах. Значит, продадут за бесценок. Узнать бы кто вотчиной владеет, договориться о купчей, да направить кое-кого порядок навести. – Ильич мысленно представил, как договаривается с князем Александром о защите Смолвинских земель.
– Я смогу договориться с наместником Пскова, чтобы разрешили возводить замок, а затем, охотничий пёсик или ловчая птица …. – Штауфен лукаво улыбнулся.
– Повод придумаем, а ты молодец, Гюнтик. С таким мужем Нюрка не пропадёт. – Ильич похлопал немца по плечу. – Это дело надо обмыть.
То, что русскому хорошо – немцу смерть. Пить Штауфен не умел, и вскоре задремал за столом. Пахом перетащил его на софу, укрыл одеялом и отправился в секретную комнату за гобеленом. Нужен был совет Лексея. Рация, привезённая компаньоном, была тяжела, занимала целый сундук и требовала высокую антенну. Флюгер с оклеенным фольгой петушком был заменён на сверкающий серебряным блеском пустотелый аналог. После чего, переставлен на стальную разборную трубу высотой в пятнадцать аршин и заземлён. Подобные петушки теперь стояли и на домах Сбыслава с Гаврюшей, но исполняли лишь роль громоотвода.
– Лексей, Лексей … это Пахом, приём. – Повторял несколько раз Ильич.
Спустя полчаса радиосеанс состаялся. Компаньон поведал об осаде крепости, срочно просил прислать новобранцев для усиления поредевшего гарнизона, поздравил заочно Гюнтера с Нюрой и пообещал немедленно выехать в Ладогу, сопровождая полон и трофеи, а оттуда двинуться в Новгород.
– Тевтонцы бежали в Копорье. Если Александр соберёт человек триста ополчения, то вместе со своей дружиной сможет выбить их из города, пока есть такая возможность.
– Завтра поеду в Рюриково городище, говорят он там, передам. Ой, чуть не забыл, жена Якова про мужа с сынишкой спрашивала, как они? – Ильич вспомнил, как по дороге к своему терему заезжал в дом бывшего приказчика Григория Фёдоровича, чтобы передать жалование и поклон.
– Живы. Я с собой мешок писем … то есть бересты везу. Всё кто выжил и имеет родственников – отписались. Почти сотню схоронили. С Торжка все полегли, суздальцев пять человек осталось, ростовских двое. Так что тяжко было Пахом Ильич, еле отбились.
– Буду ждать. Конец связи. – Новгородец выключил рацию.
Утром Пахом навестил лавку, после отправился к Сбыславу, там дождались Гаврилу Алексича и все вместе поехали в Рюриково городище. От судьбы этого мероприятия зависело многое. У Новгорода появилась возможность очистить Водь от иноземных захватчиков, кои распылили свои силы по многочисленным замкам, готовясь подавить восстание прибалтов и пруссов. Кочевники с востока были слишком далеко, и можно было воспользоваться частью армии Ярослава. Поход на Копорье был необходим, так как торговый сухопутный маршрут через Псков был временно закрыт. Проехать было можно, но только ганзейским купцам. Новгородских не пускали, предлагая продавать свой товар на месте, что вело к демпингу в торговле. То, что город входил в торговый союз, крестоносцев не волновало. Будь ты трижды католиком, если из Новгорода – гуляй лесом, а там и без зипуна остаться можно.
Возок скользил по укатанному снегу, дымя трубой печки. Сбыслав обглодал гусиную ножку и находился в растерянности. Куда бы выбросить косточку?
– В пепельницу кидай. – Подсказал Гаврюша, знающий крытый возок как свои пять пальцев.
– Это что такое? – Удивился Якунович.
– Да вот, рядом с дверцей, ящищек …, пепельница называется. – Гаврила Алексич откинул крышку мусорного сундучка и показал другу, куда можно положить остатки пищи.
– А почему пепельница? Золы вроде нет. – Не унимался Сбыслав.
– Бес его знает. Я у Лексея тож как-то выяснить пытался, так он мне такую околесицу наплёл, про какой-то табак, в общем, туда кидай. – Крышка сундучка захлопнулась, принимая в своё чрево косточку.
Городище распологалось в двух верстах от Новгорода на берегу озера Ильмень. Центральная часть поселения была укреплена рвом и валом с деревянным кремлём внутри. Там-то и обитал Александр вместе со своей дружиной и ближними боярами. Если не вдаваться в подробности, то Городище и было сердцем столицы, задолго до того, как она была построена. Возле кремля стояли три десятка дворов. Чтобы проехать к резиденции, надо было обогнуть их, после чего дорога вела к укреплённым воротам. Крытые санки остановили стражники, интересуясь целью визита.
– К Александру Ярославовичу! Бояре из Новгорода, али возок не признал? – Возничий сам был одет как боярин, и лишь только кнут в руке выдавал его за слугу.
– Возок признал. Только ты Митяй, отвечай, когда спрашивают. А то, не посмотрю, что у Пахома Ильича служишь, вмиг мордой в снег зароешься. – Стражник перехватил копьё в левую руку и стал всматриваться внутрь возка через стекло двери.
Дверца отворилась, и изнутри раздался голос: – Гришка, князь у себя, али на ловиты ускакал?
– У себя Пахом Ильич. Прихворал он, животом мается. Какие уж тут ловиты, лекарь ромашку только заварил, вон, понёс уже. – Гришаня показал в сторону проёма ворот, через который было видно, как на крыльцо терема по ступенькам поднимается мужичок с ковшиком в руках.
– Дай бог ему здоровья. Однако дело у нас срочное. Пропустишь, али как? – Пахом высунул руку, давая стражнику пару резан.
– Конечно, проезжайте. Сейчас только Якову доложу. Митяй, правее держи, не загораживай проезд. – Стражник юркнул в открытые ворота, направляясь к пристройке с левой стороны от терема.
– Эх, молодёжь. Жрут всякую гадость, а потом пузом страдают. – Буркнул Сбыслав.
Однако Якунович был не прав. Князя пытались отравить, и лишь только обильное питьё во время трапезы уберегло Александра от печальных последствий. Строган и тут приложил свою руку. Да видимо пошатнувшееся финансовое положение не позволило приобрести более надёжный, а значит и дорогой яд. Лекарь поил больного отваром конского щавеля всю ночь, затем ромашкой, а когда не помогло, прибегнул к более радикальному средству – промыванию клизмой. Бурдюк с раствором приподнимался выше уровня больного, после чего через овечью кишку с серебряной насадкой использовался по назначению. Процедура неприятная, но ради здоровья можно и потерпеть. Если б и это не помогло, то оставался камень безоар, который извлекали из кишечника медведя.
Через пару часов, князь, лёжа на лавке, принял новгородских бояр. Сбыслав и Гаврила Алексич уселись напротив. Пахом Ильич развернул карту, закреплённую между двумя рейками, и с помощью крупной кнопки повесил на стену.
– Фон Виде отступает после разгрома под Орешком назад в Копорье. С ним около полутора сотен кнехтов. В самом городке ещё сотня, не более. – Ильич показал указкой маршрут движения немцев.
– Откуда знаете про тевтонцев? – Тихим голосом спросил князь.
– Человечек у меня там. Донесения с купцами регулярно шлёт. – Ответил Сбыслав.
– А надёжный?
– Покуда не обманывал. Рыцарь тот, у него в доме гостил. – Якунович не стал рассказывать, что в письме родственник жены умолял пристроить его в Новгороде, так как вынужден был жить всё это время в землянке, отдав дом оккупантам.
– Понятно. А давно сеча под Орешком была? – Александр приподнялся с лавки, но вставать не стал.
– Три дня назд. Пять сотен немцев посекли, полон изрядный захватили, в Ладогу ведут. – Поведал Пахом.
– Выбить орденцев из Копорья можно, только и вы должны мне помочь. Соберёте ополчение?
– С этим, княже, хуже. Если б город пришлось оборонять, тогда без вопросов. Встали бы все, а так … Охочих людей мало наберётся. Посадник на нашей стороне, но Строган … Гнида недобитая, народ мутит, всё под немца лечь желает. Человек сто наберём, не больше. – Гарвюша поправил кошелёк на поясе. – Если что, заплатим.
– Беда ваша бояре в том, что у семи нянек дитя без глазу. Готовте ополченцев, снаряжайте обоз, через два дня выступаем. – Князь поёрзал и вскочил с лавки, направляясь к двери. Новгородцы сделали вид, что ничего не произошло.
После совещания у Александра, бояр пригласил к себе Яков, где подробно обсудили набор продовольствия и денежную компенсацию за поход. Крытый возок выехал из ворот кремля уже под вечер.
– Беда ваша бояре в том, что у семи нянек дитя без глазу. Готовте ополченцев, снаряжайте обоз, через два дня выступаем. – Князь поёрзал и вскочил с лавки, направляясь к двери. Новгородцы сделали вид, что ничего не произошло.
После совещания у Александра, бояр пригласил к себе Яков, где подробно обсудили набор продовольствия и денежную компенсацию за поход. Крытый возок выехал из ворот кремля уже под вечер.
– Сбыслав, ты не в курсе, кто о Псковских вотчинах всё знает? – Ильич разливал из фляжки полюбившийся друзьям коньяк.
– Михайло Сытинич. Он земельку возле Тёплого озера лет пять назад приобрёл. Да только не впрок. Говорил я ему тогда …. Не послушался, борти поставил, а теперь немец его мёд жрёт.
– Ага, помню, всё жаловался, что жена ругает. Купчей даже по голове била, что печатка свинцовая отлетела, до сих пор найти не могут. – Гаврюша захихикал.
– Что, прямо по голове? – Удивился Пахом.
-Ну, может, по голове всего разок, но печать потеряли точно. Любушка у него не только вумная, как вдарит, мало не покажется.
– Ты-то откуда про жену Михайлы знаешь? – Якунович уставился на своего друга.
– Знаю. Мы ж с детства соседями были. – Левая щека Гаврилы Алексича сделалась пунцовой, как двадцать пять лет назад, когда Гаврюша пытался неудачно ухаживать за Любушкой.
– А тебе какой интерес в Псковских землях? – Сбыслав обратился к Ильичу.
– Дочку замуж выдаю, хотел землицы прикупить, подарок сделать.
– Вот оно что… А с немцем как договоришься? Они наши грамоты даже рассматривать не будут, наверняка уже кому-то земли отписаны. Но если интересно, то к Сытиничу заехать можно. У него мёд сорокалетний есть. Что скажете, бояре? – Якунович залпом выпил коньяк и резко выдохнул.
– А поехали! Заодно про ополчение потолкуем. – Ответил за всех Гаврила Алексич.
Некоронованный медовый король Новгорода Михайло Сытинич встретил дорогих гостей на крыльце. Сват навестил его в первый раз после свадьбы детей, и приезд Сбыслава Якуновича с друзьями стал неожиданностью, тем более, что на дворе почти ночь.
– Михайло, ты уж извини, без предупреждения. От князя мы только возвертаемся. – Начал было заводить разговор Сбыслав.
– С каких это пор сват предупреждать должен, что родственников навещать будет? Заходите в дом бояре. Проголодались, небось? – Сытинич проводил гостей до светлицы.
В это время Любушка подгоняла стряпуху, стараясь собрать яства и выставить на стол, дабы не ударить лицом в грязь перед боярами. В ход пошли пироги, половинка гуся с печёными яблоками, ещё не остывшая каша и полный, с горкой поднос жареной рыбы. Как назло, приличного заморского вина в доме не было, а доставать старинные меда без разрешения мужа было нельзя.
– Неспроста приехали. – Думала Любушка. – Эх, была не была. Афонька, дуй в погреб, да неси маленький бочонок с мёдом, тот, что в углу стоит. Он в паутине весь, не ошибёшься.
Вскоре стол был накрыт узорчатой скатертью и на нём стали появляться подносы с едой. Всё было хорошо, но чего-то не хватало. И когда вслед за Любушкой вошёл Афонька с бочонком, гости радостно вздохнули.
– Умничка. – Сытинич подмигнул сообразительной супружнице.
– Мы к тебе не просто так заехали, Михайло. Слышали, что земелька у тебя в Псковских вотчинах имеется. Друг мой, Пахом Ильич дочку замуж выдаёт. Вот решил подарок сделать, землю купить хочет. – Якунович посмотрел на Любушку, внимательно следя за её реакцией. Боярин давно знал кто играет первую скрипку в доме, и теперь по её поведению можно было понять, удачно закончится разговор или нет.
– Есть земля. На Чудском озере, деревенька Самолва. Да только …. – Сытинич запнулся на полуслове. Маленькая ступня Любушки надавила на ногу мужа с такой силой, что у медового короля чуть ли не брызнули слёзы.
– Михайло, ты не темни. Все знают, что Псков под немца лёг. Но коли молвить не хочешь, никто за язык тебя тянуть не станет. Я уже говорил, что только что от князя мы. Через два дня войной идём на Копорье. Посаднику скажем в самый последний момент.
– А что за тайны такие? – Удивился хозяин дома.
– Строган. Что б его пчёлы закусали. Есть мнение …. – Гаврила задумался и досказал свои подозрения до конца. – Зла он желает Новгороду, письма в Орден шлёт.
– А доказательства где? – В разговор мужей встряла Любушка. Сие было неслыханно, но умной женщине многое прощалось, да и знала она присутствующих с самого детства.
– Прямых доказательств пока нет. Только косвенные. Но если мы захватим Хайнрика фон Виде в Копорье, то они будут. Шлёт он грамоты, мне дружок мой Удо поведал, когда мы в последний раз разговаривали на Ореховом острове. – Пахом чуть по столу не стукнул.
– Пока это только слова. Строган посмеётся и будет прав. Вы спровоцируйте его, пусть выкажет свою гнилую сущность. А если не получится – разорите его. – Сказала Любушка, а про себя добавила: – Жаль жёнкам пока нельзя городом управлять, но это пока.
– В общем, ты определись, да ответ завтра дай. С нами на немца пойдёшь, али дома, за стенами крепкими сидеть будешь, да про Псковские земли подумай.
– Про деревеньку опосля поговорим, с наскока такие дела не делаются. А в Копорье пойду, рассчитывайте на меня, тридцать ратников с обозом выставлю, сын поведёт. – Михайло убрал свою ногу под лавку, дабы жена не смогла достать.
– За сына спрятаться хочешь? Всё медвежонок, больше ко мне не подходи. – Любушка стала похожа на тигрицу.
– Эээ …, я хотел сказать, сын помогать будет людей собирать, а поведу их, конечно сам. Как же иначе? Правильно я говорю? – Вовремя исправился Сытинич, чем заслужил поцелуй в нос.
– Да, да, правильно. – В три голоса подтвердили гости.
Задерживаться в гостях далее не имело смысла. Митяй развёз бояр по домам и уже собирался распрягать 'Руссобалт', как возле ворот раздался приглушённый свист.
– Кому там не спится? – Возничий подошёл к створкам ворот.
– Митяй, выйди. Поговорить надо. – Ответили с улицы.
– Вот ещё. Делать мне больше нечего, как на ночь глядя ворота открывать. – Фыркнул возничий.
– Ты подойди ближе, я и так скажу. – Ласково ответил незнакомец.
– Шёл бы ты своей дорогой … – Грозно возразил Митяй, как в этот момент из-за забора перелетел маленький свёрток и шмякнулся в снег, прямо возле полозьев саней.
На возке, по бокам находились два фонаря, так сказать, габаритные огни. Толстые фитили были установлены в стеклянных футлярах наподобие лампадок, и в принципе, походили на керосиновые лампы. Света давали немного, но в темноте, в радиусе пяти аршин можно было разглядеть дорогу и окружающую местность, не хуже, чем от огня факела. Благодоря этому освещению Митяй и смог разглядеть предмет на снегу.
– Это тебе. Завтра утром буду ждать возле колодца. Держи в руках кошель, я сам подойду. – За забором послышался хруст снега, становившийся с каждой секундой более отдалённым. Незнакомец уходил прочь.
Митяй нагнулся, подобрал свёрток и внимательно осмотрел его, не забыв обнюхать. В городе иногда шутили, подбрасывая кошели, предварительно напакостив. Брали пахучую субстанцию жизнедеятельности животных, а иногда и человека, клали её в кошель и оставляли на видном месте, наблюдая за доверчивыми горожанами. Обрадовавшись находке, новгородец запускал руку внутрь, пачкался, после чего осыпал округу проклятиями и старался поскорее ретироваться с места своего позора. Подсматривающие безобразники хихикали и ожидали новую жертву своих развлечений.
– Эээ, да тут и впрямь что-то стоящее. – Возничий развязал узелок, вытряхивая содержимое на ладонь.
Серебрянных кусочков набралось на пять ногат, почти месячная зарплата шофёра. Поразмыслив, Митяй отправился к Пахому Ильичу. Деньги просто так через забор не кидают, значит, взамен потребуют услугу, а предавать хозяина, недавно устроившемуся на работу Митяю не хотелось. И дело было не в бессеребрянности бывшего псковчанина, Митяй до своего обидного увечья был воином. С тугим луком в руках защищал Изборск от орденцев, а когда при штурме ему раздробили левую руку, то обращаться с любимым оружием он уже не мог. Живым выбрался из той мясорубки – чудом. В Пскове инвалиду рады не были. Немного помыкавшись, бывший стрелок отправился искать лучшей доли в Городище, а услышав, что Пахом собирает людей знакомых с воинским делом, пришёл к нему. Новгородец помог, и теперь возничий захотел ответить на добро.
– Тук, тук! – Митяй постучался в дверь кабинета Ильича.
– Ильюшка, ты? Заходь. – Раздался голос внутри.
– Это я, Митяй. Дело у меня …, важное.
Выслушав своего шофёра, Пахом предложил не ходить утром к колодцу. Если Митяй интересен незнакомцу, то наверняка проявит себя ещё как-нибудь. Однако и делать вид, что ничего не произошло, тоже не стоило.
– Ты повесь кошель на пояс, таким образом, чтоб виден был. Утром сходишь в лавку, к бронникам. Попросишь, чтоб нашили кожу на кольчужные перчатки, а пока делать будут, покрутись там, кошелёк засвети.