«Хищения в особо крупных размерах» – именно этой статьей Дорофеев и его коллеги обычно стремились квалифицировать выявленные преступления. Все остальное – спекуляция, незаконное частное предпринимательство – шли как сопутствующие статьи. Достаточно было доказать хищение, и все остальное уже было не нужно.
...«Если дело хорошо заканчивалось, два-три человека приговаривались к высшей мере», – говорит Дорофеев. Одним из таких «хорошо закончившихся» дел была операция против цеха по незаконному пошиву одежды в ауле Апсуа в Карачаево-Черкесии. Его результатом стало три расстрела.
2
Суть бизнеса, как и в большинстве подобного рода дел в бытность СССР, была проста. На существовавшей в ауле государственной швейной фабрике открыли дополнительное нелегальное производство. Работали там те же самые швеи и в тех же самых цехах. Просто за «левый» товар им доплачивались неплохие по тем временам деньги. За пошив плаща, например, пять рублей. Шили в основном верхнюю одежду (плащи, куртки и т. п.) из натуральной и искусственной кожи. Сырье поставляли партнеры-чеченцы. Его они частично выделывали сами в подпольных кожевенных цехах, частично доставали с фабрик. У руля бизнеса стоял некий Кабеладзе, грузин. В доле были также двое топ-менеджеров – грузин и чеченец.
У бизнеса было несколько собственных точек сбыта на рынках городов Северного Кавказа, вещи продавались также и через государственные магазины. Для того чтобы завести товар в легальную товарную сеть, Кабеладзе разработал двойную систему документооборота. Когда с фабрики отгружалась партия товара, к ней прилагались две накладные – в одной учитывалось реальное количество товаров, во второй – только официальное. То есть пока товар шел до магазина, он был полностью легальным. Однако, попав в магазин, левая, нелегальная часть товара из официального документооборота исчезала. Наличность, вырученную от его продажи, делили между собой хозяева цеха и директора магазинов, через которые шел сбыт.
Продукция вывозилась большими партиями на «ЗИЛе» – по 1000–1500 плащей и пальто. Стоимость каждой партии превышала 10 000 рублей. С определенного момента каждая такая «ходка» проходила под контролем сотрудников Дорофеева. Всего в операции было задействовано несколько десятков человек. Штаб располагался в 50 километрах от аула, в Невинномысске. Там же, занимая половину гостиницы, проживали сотрудники, задействованные в операции. Каждый день они ехали в аул и занимали посты для наблюдения.
Несколько человек засели на склоне нависавшей над аулом горы. Там, вооружившись армейским дальномером с фотоаппаратом, они фиксировали номера каждой машины, выезжавшей из аула. Другие сотрудники, устроившись работать в местный совхоз, мотыжили поля рядом с фабрикой и вдоль дороги. А когда проходила загрузка товара, фиксировали количество тюков, которые складывались в грузовики. В каждом тюке, как было известно из агентурных источников, находилось 10 курток или пять плащей.
Груженую машину провожали до пункта назначения – Минвод, Ставрополя, Пятигорска и т. д. Там наблюдали и фотографировали процесс разгрузки у магазина или на рынке. Затем уже другие сотрудники группы, вооружившись удостоверениями Комитета народного контроля, приходили в магазины и проверяли, сколько в магазины поступило товара из цеха.
Почему Дорофеев сразу не прикрыл лавочку? Он ждал. Выжидал того момента, когда объем собранных доказательств позволит применить ту самую статью о хищениях в особо крупных размерах. Аул за это время был буквально оплетен сетью информаторов и осведомителей. Достаточно сказать – брат шофера, вывозившего на «ЗИЛе» продукцию фабрики, информировал обэхаэсэсников о том, куда и сколько товаров доставил сегодня брат.
Завоз товаров в основном проходил по пятницам, накануне оживленной воскресной торговли. В одну из пятниц Дорофеев решил действовать. На рынке в Пятигорске, после того как машина из Апсуа была разгружена, милиционеры арестовали и водителя, и продавцов, которые подъехали забрать товар. В ходе обыска была обнаружена крупная сумма наличными – около 50 000 рублей. Это давало возможность оформить убедительное задержание с поличным. Операция перешла в решительную стадию.
3
Из Пятигорска был вызван взвод автоматчиков. Вокруг фабрики выставили оцепление, задержали всех находившихся внутри, начали обыск и допросы. Швеи, в основном местные, черкешенки, давать показания поначалу отказывались. Тогда Дорофеев приказал сперва нажать на бригадиров и старших по цехам. Те согласились сотрудничать и поговорили с остальными. Дальнейшее было уже делом техники. Полтора десятка сотрудников Дорофеева прямо в цехах занялись снятием показаний. Дело шло рутинно. Вопросы задавались стандартные – сколько и кто платил за работу, кто выдавал материалы, кто забирал готовые изделия, сколько всего их было изготовлено. Соответствующими были и ответы, без душераздирающих подробностей.
Снаружи между тем разыгрался настоящий детектив. К воротам фабрики подошел второй человек в бизнесе – главный инженер фабрики Дадунашвили. Обнаружив милиционеров и оцепление, он бросился к своей новенькой белой «Волге», где сидел, почитывая газету, водитель. Закричал ему – «гони!» «Волга» с визгом покрышек дернула с места. Видевшие все это обэхаэсэсники сперва оторопели, потом сообразили что к чему, и началась погоня.
Дорофеев вспоминает, что Дадунашвили, уходя от милицейских машин, выбрасывал в окно «Волги» деньги.
Похоже, на фабрику он пришел с большой суммой наличными, или они просто лежали у него в машине… Как бы то ни было, но первым порывом цеховика, осознавшего, что к чему, было поскорее избавиться от наличных. Деньги жгли ему руки и могли стоить в прямом смысле жизни. Выкидывая червонцы и полтинники в форточку, он лишал Дорофеева вещественных доказательств для той самой статьи об «особо крупных размерах».
Но как сейчас довольно вспоминает Дорофеев, ничего у Дадунашвили не получилось. Он был практически сразу задержан. Деньги аккуратно собрали. На состоявшемся суде стоимость ущерба, нанесенного государству группой расхитителей, была оценена более чем в 800 000 рублей. Главный инженер фабрики в Апсуа и еще двое получили самый суровый приговор – «высшая мера наказания, расстрел». Всего по делу было осуждено около 70 человек.
На даче Дорофеева, в маленькой комнатке, хранится настоящий архив. Он перебирает папки с пожелтевшими листами бумаги. Покопавшись в документах по делу швейной фабрики в ауле Апсуа, извлекает и разворачивает потершуюся на сгибах карту. Показывает пальцем значок, которым обозначен наблюдательный пункт на горе, где сидели сотрудники с дальномером. Показывает стрелочки, под которыми подписаны направление и пункты назначения вывоза товара.
4
Дорофеев вспоминает и другие дела. В подмосковном Внуково он накрыл подпольный обувной цех, который держали армяне. Продукция сбывалась через бортпроводников «Аэрофлота», которые развозили обувь по всему СССР. В Латвии Дорофеев раскрутил крупное дело, фигурантами которого были 2 замминистра, по нему арестовали пару десятков местных руководителей и сотрудников милиции. Попутно был прикрыт цех по пошиву одежды, функционировавший чуть ли не с сороковых годов.
Но большая часть расследований Дорофеева проходила на Кавказе. В Горьком (сегодня – Нижний Новгород) ОБХСС конфисковал крупную партию вязаных шерстяных кофт. К делу подключился отдел Дорофеева. Он сумел размотать всю цепочку и выйти на хозяев нелегального производства на фабрике в грузинском городке Гордобань. На официальном производстве в продукцию не докладывали шерсти, а потом сэкономленное сырье пускали на выпуск неучтенной продукции. Цех разгромили, директор фабрики скончался во время следствия от сердечного приступа. «На него потом всех собак и повесили», – ворчит бывший следователь.
Крупную подпольную швейную фабрику Дорофеев накрыл в Кабардино-Балкарии, в предместье Нальчика. Через нее вышел на некоего Бабаева, одного из руководителей Росшвейпрома министерства легкой промышленности. Тот, по словам Дорофеева, организовывал цеха пачками. Просто давал директору фабрики команду, и все. Созданные таким образом цеха платили Бабаеву регулярную дань. Он передавал деньги наверх. О Бабаеве Дорофеев может рассказывать часами. Тот, судя по всему, был неординарной личностью.
...Масштабы дела были таковы, что его взяли на контроль в ЦК. Посажено было около десятка человек. Ниточки тянулись на самый верх, в окружение Брежнева. Однако довести расследование до конца Дорофееву не позволили. Так, впрочем, случалось практически каждый раз, когда ему в руки попадало действительно серьезное дело. Так получилось и с его «любимым» делом в ауле Апсуа. Дорофеев и его «команда» не успели закончить допросы всех свидетелей, как были отозваны в Москву.
Вскоре стали понятны и причины. В управлении БХСС сменился начальник. Новое руководство, как утверждает теперь Дорофеев, было связано с дельцами, организовавшими нелегальное производство в ауле. Вернее – с крупными грузинскими теневыми воротилами, с помощью которых в свое время и был запущен цех. Вовсе развалить дело не получилось – Дорофеев успел собрать достаточное количество материалов. Однако его масштабы удалось серьезно сузить.
5
Честный служака, настоящий фанат того, чем занимался всю жизнь, Дорофеев до сих пор кипит негодованием. Понимает ли он, что явления, с которыми он боролся, победить было просто невозможно? Что нелегальный бизнес, частное предпринимательство в своих самых уродливых формах, ставшие таковыми благодаря «крыше» государства, были частью системы? И его роль, как и роль всех честных борцов, была лишь в том, чтобы поддерживать карательную составляющую государственной политики в отношении частника. В то же время другой рукой, неофициально и не афишируя этот факт, тогдашнее государство (или вернее, сложившаяся система отношений), поддерживала бизнес в СССР.
Менее принципиальные, или, скажем так, «отмороженные» коллеги Дорофеева, были настроены более реалистично. Иван Скороделов, генерал-майор милиции в отставке, в 70-80-е годы работавший в УБХСС УВД Мосгорисполкома, сегодня говорит, что со многими из тогдашних подопечных поддерживал вполне нормальные человеческие отношения. К одному из них, которого несколько раз пытался, но так и не сумел посадить, Скороделов, например, периодически ездит в гости в Израиль, куда тот перебрался в 90-е.
...А как иначе? Чтобы выводить на чистую воду спекулянтов, расхитителей, цеховиков и прочих, Скороделову необходимы были источники в их среде. Нужны были «агенты», люди, которые, с одной стороны, пользуются доверием контрагентов по бизнесу, а с другой – передают информацию в органы. Чтобы отвечать этим требованиям, агенты должны были вести частно-предпринимательскую деятельность. Конечно, вспоминает Скороделов, они давали подписку и обязывались не нарушать законодательство. Но в реальности, естественно, занимались и спекуляцией, и фарцовкой.
...Чаще же было так, что работать на ОБХСС соглашались уже вполне «состоявшиеся» бизнесмены, попавшиеся на «горячем», либо рассчитывающие таким образом заранее подложить соломку, защититься от возможных последствий. Как бы то ни было, существовала значительная прослойка дельцов, работавших на полулегальных основаниях, что называется под «крышей». Многие из них пребывали в таком статусе годами. Кое-кто из них действительно периодически сдавал своих коллег, чаще всего конкурентов. А в каких-то случаях это была просто банальная коррупция, выгодная для обеих сторон. Ведь обэхаэсэсники, как и все советские люди, были вынуждены искать способы достать хорошую одежду, еду, машины и т. п. Здесь же все это появлялось как бы само собой.
Коррупция в органах БХСС была обыденным явлением даже в Москве. Те же валютчики Рокотов и Файбишенко потому и оставались так долго неуязвимыми, что платили своим друзьям в ОБХСС.
Константин Симис, эмигрировавший в 70-х годах в США, а до этого работавший адвокатом в Москве, вспоминает, что один из его подзащитных – московский цеховик Соломон Зильбер, вместе со своими старшим братом ежемесячно передавали сотрудникам ОБХСС разного ранга от 5000 до 10 000 рублей.
...А уж что происходило в южных республиках! Симис пишет, что во время суда над Отаром Лазишвили, одним из крупнейших грузинских цеховиков, был обнародован найденный у него в ходе обыска список получателей взяток. В нем оказались перечислены сотни фамилий. Начинался он с сотрудников местного райотдела милиции. В него входило практически все руководство республиканского ОБХСС, министерства внутренних дел и прокурор Грузинской ССР. И это уже не говоря про легенду (или это правда?!) о том, что Лазишвили подарил перстень баснословной цены жене Василия Мжаванадзе – до 1973 года главе компартии Грузинской ССР.
6
Эдуард Шеварднадзе, сменивший Мжаванадзе на посту главы республики, провел в Грузии в первой половине 70-х большую «чистку». За пять лет в тюрьмы отправилось около 30 000 человек. Около 40 000 человек было уволено с партийных и хозяйственных должностей. Но долговременного эффекта усилия Шеварднадзе не имели. На место смещенных или посаженных коррупционеров пришли новые. Так работала система.
Правоохранительные органы, как и практически весь государственный аппарат в южных республиках Союза, где предпринимательская активность населения была наивысшей, мутировали в механизм по извлечению «административной ренты» из тех социально активных граждан, что сумели в условиях формально 100 %-ной государственной экономики научиться неплохо зарабатывать.
Как крутились его шестеренки? Все это подробно описано Ильей Земцовым – с цифрами и «живыми» историями. И добавлю, это крайне познавательное чтение для каждого, кто хочет понять сегодняшние российские реалии.