"В плен попал, - констатировал я, следом пришла другая мысль: - Интересно, удалось ли гномам вырваться, или захватили и их тоже?".
- Повелитель, чужак очнулся, - прозвучал ответ того, который среагировал на имя Гайсак.
"Как, интересно, он догадался, ведь я всего лишь открыл глаза?", - слегка удивился я.
- Давай скинь его с лошади, мне хочется на него посмотреть, - послышался голос издалека.
Меня бесцеремонно спихнули с лошади, и я мешком повалился на землю, ноги и руки, перетянутые ремнями, затекли от долгого бездействия. Я открыл глаза и повернулся на бок. Рядом со мной стоял низкорослый кочевник в той же одежде, что были те, с кем я сражался: меховая шапка с наложенным поверху металлическим, остроконечным шлемом, и стеганный плотный кафтан, с нашитыми на нем толстыми бляхами из нескольких слоев кожи. Плоское лицо с небольшими усиками, узкие глаза внимательно наблюдали за моими действиями, а в руке степняк держал изогнутую саблю.
"Стоит показывать, что я знаю их язык, или же нет? - задумался я. - По здравому разумению лучше, чтобы они не догадывались об этом, тогда я может, больше узнаю, хотя бы куда меня везут и зачем".
- Ремни сними, - я обратился к нему на шаморском языке, - руки затекли.
От звуков моего голоса он сначала дернулся, но потом сплюнул и ответил на своем языке:
- И чего лопочет, шайтан его разбери, нет бы, на нормальном языке говорил, - пробурчал он. Мне почему-то сразу вспомнилась Марта и ее отношение к другим языкам.
- Тупой, что ли? - я глазами указал на ремни и вытянул руки вперед.
- Ага, разбежался, ремни тебе снимать, - оскалился кочевник, - нашел дурака.
Он осторожно оглянулся назад, стараясь держать меня в поле своего зрения, и посмотрел на приближающегося к нам второго кочевника. По его горделивой походке, лучшей одежде и богато украшенному кнуту я понял, что похоже это и есть тот самый господин.
Подошедший сначала разглядывал меня, а затем на ужасном шаморском сказал.
- Ты есть кто?
- Я есть слуга барона Максимильяна.
До полной ясности я решил оставаться скромной персоной: одежда на мне простая, украшений и документов нет, разве что копье слегка необычное.
Кочевник хмыкнул и ударил меня кнутом. Я видел замах, поэтому подставил руку, поскольку эта паскудина метила мне в лицо. Руку обожгло болью.
- Когда с тобой разговаривает господин Шарек, ты должен кланяться и говорить "да, хозяин", - торопливо произнес первый кочевник, и вовсе не из-за заботы обо мне. Раз этот Шарек сказал, что он отвечал за меня головой, значит, так и было.
- Я есть слуга, да хозяин, - вежливо ответил я, стискивая зубы.
- Умный воин, мертвый воин, - загоготал Шарек и уже на своем сказал Гайсаку, отвернувшись от меня, - будь внимателен, он умнее, чем кажется.
Я чертыхнулся, сукин сын провел меня своей корявой речью, а вечная причина умничать в этот раз меня подвела.
Отвернувшись, он ушел, а Гайсак распустил мне ремни и дал размять ноги с руками. Я огляделся вокруг, мы были где-то далеко в степи и одни. Дав снова надеть ремни на руки и ноги, я устроился, чтобы не тревожить бок и плечо и заснул. Разбудил меня удар в бок, и сразу же за этим резкая боль в потревоженной ране, которая сразу же открылась. Следом за первым ударом пришел второй, а затем еще и еще.
Я попытался откатиться, но удары настигали меня, а сверху я услышал гогот и свист. Удары прекратились, поэтому, покрутившись несколько раз по земле, я посмотрел на того, кто на меня напал. Наш бивак преобразился, теперь здесь повсюду виднелись люди и лошади, а в данный момент надо мной возвышались с десяток кочевников, которые, поигрывая кнутами, примеривались хлестнуть ими по мне.
- Я так смотрю, ты хочешь стать Почетным гостем на играх, Аслан? - раздался знакомый голос Шарека. При этих словах смех сразу прекратился, а кочевники убрали кнуты за спины.
- Твой брат мертв, ты не можешь здесь распоряжаться, - выплюнул словами тот кочевник, который, видимо, и был Асланом. - Я не хочу тащить его на игры, я хочу отомстить за смерть друга.
- Может, ты хочешь поспорить со мной об этом? - ледяной голос Шарека и звякнувшие ножны могли остудить любой пыл.
- Вожди нас рассудят, - проворчал Аслан, пряча кнут за пояс.
- Поэтому я и хочу, чтобы он был гостем на играх, - с тем же холодом в голосе сказал Шарек, - или ты сам можешь устроить это лучше?
Аслан ничего не ответил, кочевники нехотя разошлись, а Шарек, даже не удостоив меня взглядом, проследовал на свое место.
"Что еще за почетный гость и игры такие? - задумался я, осторожно поворачиваясь, чтобы дать к ране доступ воздуха. Кровь, вроде бы, перестала течь.
Утром Гайсак перевязал меня и снова водрузил на лошадь. День предстоял быть длинным. На всем протяжении пути кочевники меня больше не трогали, хотя злобных взглядов хватало. Всю дорогу к своему пристанищу они обсуждали только предстоящие игры. Чем больше я узнал о них, тем больше мне становилось не по себе.
Оказалось, что эти игры проводят раз в три года и на них собираются все кочевые племена степи, в программу игр входят различные состязания, а также сражения рабов и публичные пытки. Воины горячо обсуждали, кто будет победителем в скачках, бое на саблях, кидании аркана, стрельбе из лука и других дисциплинах, а также делали азартные ставки на то, раб чьего племени выиграет в этот раз.
О моей судьбе я узнал от того же Аслана, когда тот, скосившись на меня, поведал остальным, что в этом году его брат будет главным на пытках, и что я, в качестве почетного гостя, устрою всем отличное представление. Почему-то у меня не возникло надежды, что я буду наблюдать за пытками со зрительского места.
- Я считаю, что победит раб племени Гасана, - от нечего делать я продолжал вслушиваться в разговор степняков.
- Не спорю, шаман, конечно, силен, - ответил ему другой, подкручивая небольшие усики, - но орк Радира побеждает всех, особо не напрягаясь. Даже тот пират, с Вольных островов, ну помнишь, который год назад убил племянника Ростара?
- Конечно, помню, - подтвердил его собеседник.
- Так вот, даже он не продержался против орка больше трех минут.
- Не знаю, мне кажется, шаман победит, - продолжал упорствовать его товарищ. - Он вообще не получает ран в боях.
- Да, жаль, что у нас нет ни стикийцев, ни нубийцев, - с сожалением заключил третий, - я слышал, они страшны в драке.
Дальнейший разговор был мне не интересен, они перешли на женщин, кто кого, сколько и в каком количестве.
"Похоже, в нынешнем положении сбежать мне не удастся, - подумал я, снова проверяя крепость кожаных ремней - те даже не шелохнулись - вариантов нет, нужно ждать удобного случая".
Путь до стойбища занял неделю. За это время я узнал почти все и о тех, кто меня вез, и об их племенах, и о том, что они вообще делали в наших местах. Оказывается, они действительно узнали о нашем поселке и собирались провести разведку, случайное столкновение ночью смешало их планы, да еще я убил пятерых их товарищей, к тому же брат Шарека и возглавлял их отряд. Решив, что лучше всего вернуться за подкреплением, они повернули назад.
Самым неприятным было то, что я почти в точности узнал, что за игры такие, в которых я должен буду принимать "участие". Их придумали несколько столетий назад, чтобы помирить несколько кочевых племен, которые постоянно враждовали между собой. Несколько вождей собрались и решили выяснять, какое из племен является сильнейшим в данный момент, не в кровопролитных воинах, а в состязаниях. Так и повелось с тех пор, что раз в три года эти соревнования проводились на территории сильнейшего племени, которое победило по количеству призов в прошлом состязании.
Самое удивительным для меня открытием было то, что все до единого кочевники считали эту землю своей, никаких гномов они не признавали, и никаких договоров они не знали. Они жили сами по себе, на свободной земле. При здравом размышлении я признался самому себе, что король гномов, да и сами гномы немного лукавили, говоря, что удерживают кочевников в узде. Как пешие гномы могут запретить кочевникам перемещаться по земле, на которой никто не живет?
"С этим вопросом нужно тоже разобраться, - подумал я, - если конечно выберусь отсюда живым".
О том, что они увидели свое селение, я узнал сразу же: кочевники принялись вставать на стременах и оживленно переговариваться, обсуждая, как обнимут своих жен или рабынь, а также что изменилось за время их отсутствия.
Отряд при въеде в границы кочевого поселка радостно приветствовали, все по своим жилищам, а меня, как добычу Шарека, Гайсак повез к его юрте. Сбросив меня на землю, он гортанно выкрикнул.
- Эй!! Ты где, пес шелудивый?!
Из большого шатра выскочил маленький чумазый мальчишка, с толстым кожаным ошейником на шее, он подбежал к нам и бухнулся на колени.
- Да хозяин, слушаю вас, хозяин, - быстро забормотал он.
- Развяжи его, помой и накорми, чтобы приходу хозяина был чистый, - распорядился Гайсак, уходя к большой юрте, справа от той, откуда выбежал мальчишка. Я удивился, почему меня оставляют без присмотра, но виду не подал, нужно было разобраться с этим. Мальчишка осторожно подошел ко мне, и боясь дотронуться, спросил на плохом языке кочевников.
- Эй, ты? Ты слышишь меня?
Я посмотрел на него и ответил на шаморском:
- Ты кто?
Мальчишка перешел на другой язык.
- А такой ты знаешь?
Я решил, что выдать знание другого языка не будет большой проблемой, поэтому ответил на его языке.
- Да, ты кто?
Мальчишка, услышав мои слова, радостно хлопнул себя по коленкам и умчался в сторону юрты, вернулся он скоро с полной миской какого-то варева. Поставив чашку рядом, он стал развязывать узлы на ремнях, быстро говоря при этом.
- Я Юс, меня пригнали сюда два года назад, а ты откуда?
- Я из Шамора, - ответил я. Освобожденный от пут, я лежал на земле и разгонял кровь в конечностях, вставать пока опасался.
- А я жил в деревне, там, - он махнул рукой в сторону севера, - далеко отсюда. А как ты попал в плен?
- Был бой, так и попал, - нехотя признался я.
От запаха еды, поставленной передо мной, я почувствовал себя ужасно голодным. Взяв чашку в руки, чуть не спросил про ложку, но подумал, что в устах слуги этот вопрос был бы не очень уместен.
Зачерпывая руками склизкую кашу, я стал есть. Она оказалась переваренной, к тому же в ней не было ни кусочка мяса. Стараясь не обращать внимания на сомнительный вид и вкус, я быстро затолкал в себя все, пока меня не вырвало.
- Пошли, помоем тебя, пока хозяин не пришел, - произнес мальчишка, который испуганно посмотрел при этом по сторонам.
Мытье состояло в том, что мне выдали ведро и пригоршню золы. С их помощью мне и предстояло мыться, причем яма для воды была практически посередине селенья, поэтому мне пришлось раздеваться и мыться под пристальными взорами всего поселка, в том числе и женской его части. Осторожно намочив тряпки, я с зубовным скрежетом и помощью Юса содрал их с ран и, помывшись, постирал не только их, но и свою одежду.
Юс, который ни на секунду не замолкал, засыпая меня вопросами, стал мне порядком надоедать. Закончив мытье, я решил проверить, почему меня оставили без охраны. Напустив на себя беззаботный вид, я двинулся к концу поселения. Когда я поравнялся к крышей последней юрты, дорогу мне преградили две большущие собаки, которые оскалив клыки, внимательно смотрели за моими действиями.
"Ага, ясненько, - понял я, - но с двумя-то я управлюсь".
Оглянувшись назад, я увидел, что за мной, кроме собак, наблюдают и другие глаза - десяток детей кочевников злобно зыркали на меня, прячась за ближайшими юртами.
"Ночью надо попробовать, - угрюмо подумал я, повернув назад. - Собаки и дети - серьезная охрана. Не остановят, но шум поднимут изрядный, а без коня далеко не уйдешь".
Вернувшись к юрте, я увидел, что меня уже ждут. Сам Шарек, Гайсак и неизвестный мне старый степняк, который смотрел на всех с такой брезгливостью, что казалось все пролетающие птицы, гадят исключительно на него.
- Почему так долго? - Гайсак с криком замахнулся крутом и щелкнул им в сторону меня и Юса, метя при этом в мальчишку.
Я слегка оттолкнул пацана, и краем глаза увидев летящую тень, выкинув руку, которую резко обожгло. Я почувствовал такой рывок, что едва не покатился кубарем. От резкого движения болью отозвались раны, но я выпрямился и остался стоять на ногах. Посмотрев на руку, я увидел зажатый в ладони пойманный кнут.
- Хороший воин, - скривился старик, - только не пойдет он в качестве Почетного гостя, Шарек.
- Почему, отец? - удивился кочевник.
- Раны слишком свежие, чтобы его приняли на это место, - сплюнул тот. - Но на роль раба от нас сгодится. Говоришь, он пятерых наших положил?
Шарек качнул головой и ответил.
- Меня ранил и еще двоих наших, дерется, как берсерк.
- По его виду и не скажешь, - старик смерил меня взглядом.
- Это нас и подвело. Мы-то решили, что будет легкая добыча, а он так орудовал копьем, что только свист стоял, - кочевник посмотрел в мою сторону. Мне пришлось сделать вид, что я разглядываю свои сапоги.
- Думаешь, действительно телохранитель барона, а не он сам?
- Да отец, несмотря на его возраст, думаю, не врет, для дворянина слишком худ, плохо одет, и черен.
- Поскольку выставить нам больше некого, готовь его для Игр. Призовых мест не займет, но пару рабов чужих покалечит - и то радость, - старик повернулся и пошел прочь.
- Эй, раб, иди сюда, - позвал меня Шарек.
Я подумал, что время выпендрежа еще не настало, поэтому проглотил слово "раб" и подошел к нему.
- Да хозяин, - я вспомнил недавний урок.
- Молодец, быстро учишься, - кочевник оскалился. - Пойдешь вон к той юрте, скажешь, чтобы на тебя надели ошейник с моим именем.
Я внутренне содрогнулся, представив на себе ошейник как у Юса, и внимательно посмотрел на степняка, вернее, на его оружие. Почувствовав на себе мой взгляд, Шарек перестал скалиться и положил руку на саблю. Я прикинул, смогу ли я убить его, не подняв всех остальных, и понял, что это безнадежно. Пока нужно подчиниться.
- Да, хозяин, - ответил я и зашагал, куда он мне показал. Кочевник провожал меня взглядом и больше не улыбался.
Ошейник мне подобрали и нацепили за пару минут, настолько жесткий и толстый, что с трудом можно было повернуть голову. В ужасном настроении я поплелся назад.
- Куда прешь, шакал! - задумавшись, я даже не заметил, как преградил дорогу конному всаднику. Следом за его словами последовал удар кнута, настроение у меня было настолько поганом, что я, не задумываясь, полез в драку. Нырнув под лошадь, я дернул кочевника за ту ногу, которой он оперся на стремя, приподнявшись для замаха. Мужик вылетел из седла, как пробка, и мешком шлепнулся на землю.
Несколько секунд ничего не происходило, а затем из всех щелей поперли люди с саблями наголо.
"До… выпендривался", - ожесточенно понял я, ища глазами любое оружие. За такое мог сойти только толстый шест, который использовали при постройке юрт.
Ухватив двумя руками это неудобное оружие, я прислонился спиной к юрте и стал ждать нападения. Похоже, никто из кочевников не знал пока про мои "подвиги", поэтому нападать решили они по одному.
Всего пара сбитых воинов доказали им ошибочность такого решения. Крутя в руках тяжелый шест, я почувствовал, как начинают колоть раны, предупреждая меня о том, что могут в любой момент открыться. Кочевники, поняв, что так взять меня не удастся, стали раскручивать арканы.
- Разойдитесь! Прекратить, я сказал! - разорвал суету боя громкий повелительный голос. Кочевники нехотя расступились, пропуская отца Шарека.
Я отступил обратно к юрте, оставив нападавших лежать на земле. Мне и самому без раны обойтись не удалось, кто-то из кочевников задел саблей мою ногу.
Кочевник безбоязненно подошел ближе и протянул руку к моему шесту. "Пожалуй, из сложившейся ситуации - это единственный выход", - обдумал я все и молча протянул ему шест. Он откинул тяжелый шест как перышко и кивнул мне следовать за ним. Все расступились, когда мы проходили мимо, но добрый взглядом на себе я понятно не заметил.
За свою выходку я поплатился. Шарек лично привязал меня к специальным колодкам, стоявшим посередине селенья, и отвесил мне двадцать плетей. Бил он очень хорошо, рассекая мне кожу на спине и заставляя орать благим матом. Когда экзекуция закончилась, я с трудом поднял голову, перед глазами все расплывалось, а кровавые "мухи" летали перед глазами. Посмотрев в сторону, я увидел, что все разошлись, кроме пяти женщин. Как я узнал позже, это были жены тех кочевников, которых я убил, когда меня пытались поймать.
Дальше пытку продолжили они: сначала на разорванную ударами спину, мне насыпали соли, затем облили меня сладким сиропом из перебродивших фруктов. Зачем, я узнал очень скоро, когда они отошли, напоследок кинув в меня конским навозом, на меня накинулись мухи и слепни.
Чувствовать, как по тебе ползают и кусают сотни насекомых, при этом самому нельзя пошевелить и пальцем, было ужасно. Даже соль, разъедавшая раны причиняла не такие мухи, как проклятые насекомые, не помню, сколько я простоял, прежде чем потерять сознание. Дальнейшее, я тоже вспоминаю теперь с трудом, все дни, что я висел на колодках, были у меня чередой прихода в себя и отключением. Женщины приходили два раза в день, чтобы обновить мне соль на ранах и сироп на теле и голове.
Те минуты, когда меня отвязали и бросили возле юрты Шарека, а также то, как за мной ухаживал Юс, я тоже не помнил. Только потом, когда я окончательно пришел в себя, я узнал, что он для меня сделал, и про тот переполох, который я сотворил.
- Тебе повезло, что отец хозяина решил выставить тебя бойцов на Играх, - тихо говорил мне он, промывая раны. - Если бы не это, то тебя скормили бы собакам или отдали на растерзание женщинам, тем, которые лишились из-за тебя кормильцев, и вынуждены теперь жить из милости у родственников погибших мужей.
Я лежал, блаженствуя в его руках, мокрая и холодная тряпка казалась перышком после сотен тысяч лапок топтавших меня насекомых, казавшихся мне тогда, на колодках, тварями величиной с собаку. Вода приносила прохладу и успокоение, и я старался даже не думать о том миллиарде-другом микробов, которые заносились мне в рану.