Поэтому мы будем неправы, если поймем идею последовательных влияний каким-то моралистическим образом или увидим в ней железный непоколебимый детерминизм. Ибо переход от одного влияния к другому означает, что у человека отнимается не только то, что он хочет сохранить, но также многое, от чего он хочет избавиться. Это то, что приносит весну, когда холод и темнота зимы становятся нестерпимы; это то, что приносит Ренессанс, когда средневековая доктрина становится невыносимо косной. И когда человеку – совершенно справедливо – кажется, что ничто из того, что он изобретает, не может спасти его от безумия собственной разрушительности, это само по себе убеждает его в том, что небеса должны со временем пробудить другую сторону его природы и принести ему какую-то новую и пока еще непредставимую возможность.
Таким образом, вечно изменяющаяся гармония планетных ритмов преподает нам два урока: первый – что история всегда повторяется, и второй – что история не повторяется никогда. Ибо хотя каждый цикл и возвращается с точностью, позволяющей вычислить эфемериды на три года вперед, и можно с уверенностью ожидать того же побуждения к воспроизводству или войне, к теоретизированию или самоубийствам, тем не менее, всегда какой-то другой цикл, пересекающий его неким иным способом, придает сцене новый оттенок и другие возможности. И даже когда в конце веков все планетные ритмы снова вернутся в то же самое общее совпадение, то и тогда незначительное опережение одной и опоздание другой не допустят точного возвращения к тому, что было раньше. А на более высоком уровне вся Солнечная система будет находиться в другом отношении к центру Млечного Пути и получать от него некое неощутимо новое влияние, которое, как едва слышная музыка за сценой, способно полностью изменить отношение зрителя к пантомимической игре огней.
Все возвращается, и ничто не возвращается. Ибо если бы великие совпадения действительно повторялись с точностью, тогда все было бы таким же, как и раньше. Через 2147 лет тот же самый Александр, учившийся у того же самого Аристотеля, повел бы тех же самых греков против тех же самых персов и пересек бы те же самые пустыни и долины, камень за камнем, к тем же самым сказочным индийским княжествам. Создатель Вселенной не так прост. Возможно, другой Александр, но какой расы, с каким образованием? Может быть, другой поход на Восток, но с каким оружием и с какими намерениями? Может быть, другой триумф в Египте – но кто играет роль, и каковы ее форма и смысл?[37]
Вселенная проста только для гадалки. Человек способен просчитать ту или иную возможность и оказаться правым в чем-то самом малом или самом общем. Но, как ни развито его предвидение, у судьбы всегда есть в запасе какой-нибудь фактор. Небеса всегда оставляют вопрос открытым – просто потому, что они бесконечны.
III. Циркуляция света: видимая и невидимая
Если мы рассматриваем Луну и планеты по отношению к Земле (а мы никогда не должны забывать, что это единственная точка наблюдения, с которой всегда проводилось научное изучение Солнечной системы), то оказывается, что они сами по себе разделяются на три группы:
а) видимые невооруженным глазом, внутри орбиты Земли – Луна, Меркурий, Венера;
б) видимые невооруженным глазом, за пределами орбиты Земли – Марс, Юпитер, Сатурн;
в) не видимые невооруженным глазом, за пределами орбиты Земли – Уран, Нептун, Плутон.
Если нам возразят, что человеческое восприятие представляет весьма произвольный критерий для классификации, мы ответим, что на самом деле он не так произволен, каким его склонны считать ученые. Как мы установили в главе 1, человек является космосом, и его времена и восприятия несут определенное космическое отношение к временам и восприятиям бо́льших и меньших космосов. Поэтому его восприятие, посредством самих своих ограничений, разделяет все явления не случайным, а неким особым, имеющим определенное значение образом. Например, не случайно, что все движения органического роста и все движения небесных тел остаются просто за рамками его восприятия, невидимыми для него. Это автоматически следует из временно́го отношения космоса человека как к космосу природы, так и к космосу Солнечной системы.
Таким образом, чтобы открыть свое истинное место и возможности во Вселенной, человек должен вернуться к критическому изучению своего собственного, ничем не усиленного, восприятия. Оно покажет ему, чем он является, и откуда он может начать. Ибо телескопы, микроскопы, спектроскопы, радио, радар, кино и так далее являются на самом деле механической имитацией высших человеческих способностей, которые еще не используются. Их опасность в том, что они способны загипнотизировать человека и внушить ему, что он уже обладает этими высшими функциями, и таким образом убедить его, что положение его совсем не таково, как на самом деле. Из такого воображения о самом себе он никогда не сумеет двинуться дальше.
Поэтому во всей этой книге приводятся доказательства, построенные лишь на основе собственно человеческого восприятия. И так сильна в нашу эпоху власть над умами теоретической науки, что во многих случаях такое возвращение к прямому восприятию выглядит как суеверие. Давайте посмотрим, к чему ведет разделение планет на видимые и невидимые. Во-первых, «видимость» и «невидимость» выражаются по-разному. Например, планеты, известные еще древним, являются не только физически видимыми, но повторяют свои циклы несколько или много раз за время одной человеческой жизни, поэтому могут быть изучены человеком со всех сторон. Напротив, Уран, Нептун и Плутон находятся не только за пределами человеческого зрения, но их временные циклы (соответственно 84, 164 и 248 лет) пребывают за пределами человеческой жизни. При этом Уран находится лишь ненамного дальше обычного человеческого поля видения и даже может быть виден человеку с острым зрением, так же как его цикл выходит ненамного за рамки человеческой жизни и на самом деле способен уместиться в жизнь достаточно долго живущего человека.
Поэтому мы с полным основанием можем думать о традиционных «видимых» планетах как об октаве, а о дальних «невидимых» планетах как о начале некой второй октавы; таким же образом традиционные «видимые» цвета образуют одну октаву вибраций, а дальнейшее «невидимое» ультрафиолетовое излучение – начало следующей. Позже мы убедимся, что даже в пределах этой видимой октавы существуют определенные интервалы, которые «невидимо» заполняются (например, астероидами).
Поэтому расположение планет можно изобразить в виде круга. Более того, эта расстановка планет в одну видимую и одну невидимую октаву не является единственно присущей лишь человеческим существам на Земле, но вытекает из отношения между любыми существами человеческой шкалы и Солнечной системой как целым, независимо от того, какую ее часть они населяют. Например, для человеческого восприятия на Марсе Меркурий совершенно исчезнет в блеске Солнца, тогда как вместо него Уран почти определенно станет видимым. Для человека, находящегося на Юпитере, Венера уйдет в невидимость вслед за Меркурием, но, в свою очередь, в его поле зрения войдет Нептун. Таким образом, для космических существ на человеческой шкале в любой части Вселенной будут, вероятно, видимыми пять планет и один или несколько спутников, а все остальные окажутся невидимыми. И в результате данный круг представляется общеприменимой схемой, отдельные точки которой при взгляде с других планет будут принимать другой смысл.
Рис. 10. Октава планет (жирным шрифтом – невидимы)
В небе каждой из планет, таким образом, будут видимыми пять главных тел или группа из семи тел – Солнце, спутник(и) и пять других планет. Эти семь, видимые с нашей Земли, конечно, Солнце, Луна, Меркурий, Венера, Марс, Юпитер и Сатурн. Между ними существует единая циркуляция света. Потому что именно отражение одного и того же солнечного света и делает их всех одновременно видимыми, а отсутствие этого отражения делает Уран и Нептун невидимыми и таким образом выводит их за пределы этой отдельной циркуляции.
Данная циркуляция света является движением от максимального сияния, которое нам известно – от Солнца – к невидимости, а затем снова к сиянию. Все части Солнечной системы постоянно задействованы в такой пульсации от темноты к сиянию, как все части человеческого тела постоянно задействованы в пульсации между несущими кислород артериями и лишенными кислорода венами. Но как работает эта циркуляция? Солнце испускает свет так же, как сердце качает кровь. Но что происходит потом? В чем проявляется эта пульсация излучения и темноты?
Давайте добавим к кругу, показывающему семь видимых небесных тел, числа, представляющие их среднюю звездную величину. А затем соединим сперва внутреннюю, а затем наружную группу в порядке возрастания яркости.
Давайте добавим к кругу, показывающему семь видимых небесных тел, числа, представляющие их среднюю звездную величину. А затем соединим сперва внутреннюю, а затем наружную группу в порядке возрастания яркости.
Если теперь мы соединим две самые яркие точки, представляющие Луну и Юпитер, и две наименее яркие точки, Сатурн и Меркурий, а потом отметим точку пересечения, представляющую на первой линии точку максимального известного нам сияния, то есть сияния Солнца (-27,6 вел.), а на второй линии точку невидимости (вел. 6), мы найдем, что все число (142 857) стало некой законченной скользящей шкалой яркости.
Начав от точки невидимости и продвигаясь к Сатурну, мы поднимаемся через весь возможный диапазон небесного сияния, пока не доходим до сияния Солнца; затем, перейдя за Солнце, мы вновь спускаемся к точке невидимости, с которой начали. Затем мы можем нанести на эту линию увеличение и уменьшение звездной величины различных планет, описанное в предыдущей части, и таким образом показать их индивидуальное движение назад и вперед в пределах этой общей циркуляции. И наконец, мы видим в пересечении этих двух линий, как максимальная яркость на одной линии совпадает с невидимостью на другой, то есть как все планеты должны исчезать из виду при совпадении с Солнцем.
Рис. 11. Циркуляция света (звездные величины)
Это же число показывает, если мы можем прочесть его, направление развития каждой из планет. Мы наблюдаем, например, как Меркурий появляется из невидимости, созданной Солнцем, тогда как Сатурн движется в невидимость, создаваемую расстоянием. Мы видим, как Юпитер сам развивает в себе излучение, подобное солнечному, тогда как Луна является недавним отпрыском этого солнечного излучения.
На самом деле это странное число – 142 857 – может объяснить нам бесконечно многие вещи, потому что в нем мы натолкнулись на математическую загадку, скрывающую один из фундаментальных законов Вселенной. Когда единство делится на семь, то в результате получается эта периодическая бесконечная десятичная дробь – 0,142857. И когда полный космос разделен на свой жизненный принцип и шесть функций, то отношение между ними представляет именно последовательность этого числа.
Если, например, мы рассматриваем эту дробь как состоящую из шести различных величин, следующим образом:
0,1
0,04
0,002
0,0008
0,00005
0,000007,
то мы получаем ряд, который, как кажется, представляет относительную массу органов, управляющих различными функциями в любом космосе. Это та последовательность, которая объясняет удивительную разницу в массе – исчисляющуюся в сотнях тысяч раз – между железами, управляющими телом, хотя они, по-видимому, играют приблизительно равную роль. В Солнечной системе это объясняет такое же удивительное различие в массе главных небесных тел, от Юпитера (одна тысячная от массы Солнца) и Сатурна (три десятитысячных) до больших спутников, средняя масса которых равна семи стомиллионным массы Солнца. И по этому числу можно видеть, каким именно образом бесконечно разделена общая масса планет, астероидов, спутников и комет, составляющих это целое.
В данный момент, однако, мы изучаем это число как символ циркуляции света в Солнечной системе. И теперь мы видим, что именно эта циркуляция света связывает все части данной системы со всеми другими частями и приносит все возможности во все части. Точно так же, как циркуляция крови объединяет все органы человеческого тела и делает его телом вместо пустых подпорок, или как циркуляция идей связывает различные типы и делает их группой вместо какого-то количества изолированных индивидуумов, – так и эта циркуляция света делает Солнечную систему телом вместо набора удаленных друг от друга и независимых сфер. И именно потому, что она является таким телом, в котором ни одна часть не отделена от другой, тому, кто откроет этот секрет, делается доступным целое.
7. Элементы Земли
I. Октавы элементов
В нашей триаде творения мы приняли совокупность солнечных излучений как активный принцип, совокупность планет как нейтрализующий принцип и совокупность земных элементов как пассивный принцип, или сырой материал. И как в предыдущей главе мы начали анализировать всю формирующую силу планет в виде составляющих ее нот, так же и сейчас нам нужно более детально рассмотреть природу этого сырого материала.
Все земные элементы состоят из атомов, которые, как полагал Аристотель, являются наименьшими неделимыми частицами. Согласно современным теориям, атомы состоят из ядра, или солнца, имеющего положительный электрический заряд, вокруг которого по орбитам вращаются мельчайшие электроны, заряженные отрицательно. Атомные ядра, так же как и электроны, одинаковы у всех элементов, отличаются же элементы друг от друга лишь количеством электронов, удерживаемых ядром, и соответствующим изменением его заряда.
О строении атома, несмотря на его микроскопический размер, собрано много материала, и с каждым новым открытием атом все больше кажется похожим на Солнечную систему. Точно так же как Солнце для Солнечной системы и оплодотворенная яйцеклетка для человеческого тела, диаметр атомного ядра, как стало известно, составляет одну десятитысячную долю диаметра всего атома. Также нам говорят, что подобно отношению Юпитера к Солнцу, электрон составляет около 0,1 доли ядра; так что на их шкале они кружатся в необъятности пространства такой же огромной, как та, в которой теряется Земля и все ее товарищи – планеты.
Это понятие является на самом деле tour-de-force[38] человеческого ума, потому что на временной шкале обычного человеческого восприятия этот атом в реальности вообще не существует. Есть только его непрерывный след, как тот непрерывный след Солнечной системы, который мы старались представить себе в одной из предыдущих глав. Ибо так же, как Солнечная система в нашем восприятии состоит из летающих сфер, и только усилием разума и умозаключением ее можно представить в ее собственном времени как твердое тело, так же и атомы в нашем восприятии кажутся телами, и только усилием разума и умозаключением их можно вообразить системами летающих сфер. Обращаясь вокруг своих микроскопических ядер со скоростью в 0,1 скорости света, электроны создают единицы, которые до недавнего времени казались непроницаемо твердыми. Если бы это было не так, то стул был бы просто массой лучистой энергии, поскольку то, на чем мы сидим, – это как раз такие следы атомов. Модель та же самая, но в одном случае временна́я шкала неизмеримо больше человеческой, а в другом – неизмеримо меньше.
Одна из главных целей нашего разговора о Вселенной – выяснить относительную плотность различных миров или явлений, поскольку можно предположить, что менее плотный означает более могущественный, с большей проникающей силой, с большим радиусом действия, более разумный. Именно такое понимание разумности является нашей целью.
Мы помним, что процесс роста, которым, как мы полагаем, была создана Вселенная, описывается в виде формулы: нисхождение духа в материю и наделение ее формой. Поэтому различные плотности можно увидеть как различные пропорции материи и духа в веществах рассматриваемых миров. Эта же идея была выражена некоторыми авторами как различные пропорции материи и движения, материи и энергии. Или еще проще – как различные уровни энергии, или еще – как различные шкалы времени. Цель одна и та же – установить некую шкалу измерения, которая позволяла бы измерить все существа и силы, от Абсолюта до Бездны.
В одной из прошлых глав у нас была возможность установить шкалу плотности или, в обратном направлении, шкалу мощности для планет. Допустима ли какая-либо подобная шкала применительно к земным элементам?
Много раз в истории делались попытки классифицировать горсточку известных на то время элементов в порядке «благородства» или «достоинства». Но открытие между 1735 и 1755 годами целого ряда редких металлов, а также выделение с помощью спектроскопии в период после 1860 года десятков совершенно новых элементов полностью изменили картину. В 1869 году Менделеев попытался расположить все это новое собрание в порядке, основанном на относительном весе атомов каждого элемента. Например, один атом свинца, как выяснилось, весил в 207 раз больше атома водорода, и ему был присвоен атомный вес 207. Изучение атомной структуры и роли вращающихся по орбитам электронов позволило переделать таблицу Менделеева простым выстраиванием элементов в ряд в соответствии с количеством электронов. Это метод атомных номеров, когда водород с одним электроном имеет атомный номер 1, гелий с двумя электронами имеет номер 2 и так далее. В наше время уже найдены, с двумя исключениями, все элементы с количеством электронов от 1 до 96.