— Да, — сказала Эмели, и тут вдали показался Карл. Сердце бешено забилось в груди.
— Как вы долго! — нетерпеливо крикнул он. — У нас куча дел. И скоро нужно домой.
Когда они заходили в пивную, домой они так не спешили. Внезапно за спиной показался Юлиан. Эмели испытала такой ужас, что чуть не умерла прямо там, на месте. Но тут она почувствовала, как тетушка взяла ее под руку.
— Это абсолютно исключено, — спокойно заявила Дагмар. — Доктор прописал Эмели постельный режим. Ей нельзя плыть в лодке. Ее состояние очень серьезное.
Карл опешил. Он смотрел на Эмели во все глаза; видно было, как мысли, словно шестеренки, медленно вращаются у него в голове. Эмели понимала, что его заботит не ее здоровье. Он пытался просчитать, грозит ли ему это чем-то. Эмели молчала, переминаясь с ноги на ногу. У нее заболела спина.
— Это невозможно, — наконец произнес Карл. — Кто будет смотреть за домом?
— Думаю, вы справитесь. Сварить картошку и пожарить селедку — нехитрое дело. Вряд ли умрете с голода.
— Но что будет делать Эмели? Нам надо следить за маяком. И денег у нас нет снять ей комнату… — Карл побагровел. Юлиан злобно посмотрел в его сторону.
— Эмели может жить у меня. С вас я не возьму ни эре. Уверена, что твой отец тоже будет доволен, но если хочешь, могу у него спросить…
Карл отвел взгляд.
— Хорошо, — пробормотал он. — Спасибо за любезность.
— Мне это только в радость.
Эмели не отваживалась поднять глаза на мужа. И ей не хотелось, чтобы он заметил радость на ее лице. Все, что угодно, только бы не возвращаться на остров.
— Тебе тоже не удалось заснуть? — спросил Йоста, увидев Патрика с темными кругами вокруг глаз. Он тоже за всю ночь глаз не сомкнул.
— Нет.
— Мне кажется, мы уже эту дорогу выучили наизусть, — продолжил он, когда они свернули на Гётеборг.
— Да.
Поняв намек, Йоста нагнулся и включил радио. Через час, заполненный бессмысленной попсой, они прибыли на место.
— Он настроен на сотрудничество? — поинтересовался Йоста, который по опыту знал, что сотрудничество между подразделениями полиции зачастую зависит от расположенности к тебе человека. Попадешь на какого-нибудь ворчуна, и не видать тебе никакой информации.
— По телефону он показался мне приятным… Патрик Хедстрём и Йоста Флюгаре, — представился он постовому. — У нас назначена встреча с Ульфом Карлгреном.
— Это я, — раздался громовой голос за ними. Обернувшись, они увидели крупного мужчину в черной кожаной куртке и ковбойских сапогах. — Я решил, что в кафе нам будет удобнее. У меня в кабинете слишком тесно. Да и кофе там лучше.
— Конечно, — ответил Патрик, с любопытством разглядывая необычного полицейского. Униформа явно была не по нему, подумал Патрик, когда увидел под кожанкой застиранную футболку с надписью «AC/DC».
— Сюда.
Широким шагом Ульф шагал к кафетерию, и Патрик с Йостой едва поспевали за ним. Сзади видно было, что собранные в конский хвост редкие волосы едва закрывали лысину, а в заднем кармане — судя по контурам — лежала упаковка снюса.
— Привет, девочки! Вы сегодня чудо как хороши! — подмигнул Ульф женщинам за кассой в кафе, и они довольно захихикали. — Что у вас сегодня есть вкусненького? Такую фигуру надо поддерживать. — Ульф хлопнул себя по пивному животу, и Патрик невольно вспомнил Мелльберга. Но только Карлгрен был поприятнее. — Мы возьмем пирожные «Принцесса», — объявил Ульф, показывая на огромные пирожные на витрине, залитые зеленым марципаном и украшенные кремом.
Патрик начал протестовать, но Карлгрен отмахнулся.
— Тебе не помешает поправиться, — отрезал он, принимая поднос с заказом. — И три кофе, пожалуйста.
— Не стоит… — запротестовал Патрик, когда Ульф достал из бумажника карту.
— Я угощаю. Садитесь.
Они присели за стол, и тут же легкомысленное лицо коллеги стало серьезным.
— Вас интересует банда мотоциклистов, так?
Патрик кивнул. Он вкратце описал прошедшие события, а также то, что им удалось выяснить. Подчеркнул, что Матса Сверина избили бандиты с орлами на спине.
Ульф кивнул.
— Очень похоже на дело рук «IE».
— «IE»? — Йоста уже успел смолотить свое пирожное. И как ему это только удалось? Худой как палка, он мог есть что угодно и сколько угодно.
— «Illegal Eagles».[12] — Ульф положил четыре кусочка сахара в кофе. — Они самая главная банда в этих краях. Жестокие, кровожадные, беспощадные…
— Ой, черт!
— И я советую вам быть осторожнее. У нас с ними были весьма неудачные стычки.
— Чем они занимаются?
— Как обычно. Наркотики, проституция, крышевание, шантаж… Легче сказать, чем они не занимаются.
— Кокаин?
— Определенно. А также героин, амфетамин и так далее.
— Вы можете проверить, фигурировал ли в ваших расследованиях Матс Сверин? — спросил Патрик.
— Нет, это имя нам незнакомо, — покачал головой Ульф. — Но это не значит, что он чист. Просто мы с ним не сталкивались.
— По отзывам, он мало похож на бандита.
Сытый и довольный, Йоста откинулся на спинку стула.
— Ядро банды составляют мотоциклисты. Но вокруг них вращаются самые разные люди, попадаются даже представители высших слоев общества. Наркотики, вы же понимаете…
— А с ними можно контактировать? — спросил Патрик, допивая кофе.
Ульф бросился подливать ему кофе.
— Добавка включена в цену, — успокоил он Патрика. — Как я вам уже сказал, не советую общаться с этими ребятами. Обычно такое общение плохо заканчивается. Так что я бы советовал начать копать с другого конца.
— Понимаю, — ответил Патрик. — Кто главный в банде?
— Стефан Юнгберг. Ветеран. Это он основал банду десять лет назад. Несколько раз судим, ранее отбывал срок в подростковой колонии. Знакомый тип, не правда ли?
Патрик кивнул, хотя на самом деле с такими людьми ему редко приходилось иметь дело. Его обычную клиентуру составляли алкоголики и хулиганы, казавшиеся безобидными на фоне этой банды.
— Что могло их заставить поехать в Фьельбаку и всадить человеку пулю в голову? — спросил Йоста.
— Вариантов много. Может, хотели от него избавиться… но вообще-то все возможно. Может, их кто-то обманул в деле с наркотиками. Или они боялись доноса. Избиение могло быть первым предупреждением… Можно гадать бесконечно. Я, конечно, спрошу коллег, не слышал ли кто чего. Но рекомендую вас опросить друзей и близких этого Сверина. Люди знают обычно куда больше, чем говорят.
Патрик колебался. Одной из главных проблем с расследованием было как раз то, что никто ничего не знал о Сверине.
— Тогда благодарим за встречу, — сказал Патрик, поднимаясь.
Они пожали друг другу на прощание руки.
— Не за что! Мы рады помочь. Звоните, если еще будут вопросы.
— Хорошо.
Эта версия убийства казалась логичной, но одновременно вызывала много вопросов. Патрик чувствовал, что заходит в тупик. Совершенно непонятно, кем на самом деле был Матс. А в голове все еще звучал вчерашний выстрел…
* * *— Чем займемся? — спросил Мартин, заглядывая в комнату Паулы.
— Не знаю.
Настроение у нее было не лучше, чем у Мартина. Сказывались вчерашние события. Мелльберга они пока не видели — он закрылся у себя в кабинете и не показывал носу. Может, это и к лучшему. Полицейским сложно было бы скрыть свои чувства. Слава богу, и дома они с Мелльбергом не пересеклись. Когда она вернулась вчера, Мелльберг уже спал, а когда ушла утром, был еще в постели. За завтраком Рита пыталась поговорить с ней о случившемся, но Паула была не в настроении. А Юханна даже не пыталась. Только отвернулась от нее, когда Паула легла в кровать. Стена между ними становилась все выше. У Паулы пересохло во рту от страха, и она поспешила отпить воды из бутылки на столе. О Юханне она подумает позже.
— Должно же быть что-то, что мы могли бы сделать, пока их нет? — Мартин вошел и сел напротив.
— Леннарт сегодня обещал позвонить, — сообщила Паула.
Она плохо спала и чувствовала себя усталой. Конечно, Моралес понимала, что Мартину не терпелось приняться за дела, но у нее просто не было сил. И голова не соображала.
— Позвоним ему, спросим, как дела?
— Нет, не надо. Он сам позвонит, когда закончит. Я в нем не сомневаюсь.
— Хорошо, — Мартин сунул телефон обратно в карман. — Но что нам делать? Патрик никаких команд не давал. Мы же не можем сидеть просто так весь день…
— Не знаю, — с раздражением ответила Паула.
Почему она должна командовать? Они с Мартином почти ровесники, а в участке он работает дольше ее. С другой стороны, она раньше служила в Стокгольме… Паула сделала глубокий вдох. Нет, нельзя срывать свое раздражение на Мартине.
— Педерсен обещал сегодня прислать отчет о вскрытии. Начнем с него. Я могу позвонить ему и уточнить.
— Хорошая идея!
Мартин был похож на довольного щенка, которого только что погладили по головке. Паула невольно улыбнулась. На него просто невозможно было сердиться.
— Я позвоню.
Паула набрала номер. Видимо, Педерсен был на месте, потому что взял трубку после первого гудка.
— Привет, это Паула Моралес из Танумсхеде. Отчет готов? Как хорошо, — Паула подняла большой палец кверху, показывая Мартину, что все готово. — Конечно, отправь по факсу. Но, может, скажешь вкратце, какие там выводы? — Она кивнула и сделала запись.
Мартин вытянул шею, чтобы разобрать, что она пишет, но быстро сдался.
— Хорошо… — Она все записала, попрощалась и повесила трубку.
Мартин уставился на нее.
— Что он сказал? Что-то полезное?
— Не совсем. Только подтвердил то, что мы уже знали, — она бросила взгляд на свои заметки. — Огнестрельное оружие калибра девять миллиметров. Убит одним выстрелом. Смерть наступила мгновенно.
— Время смерти?
— А вот тут кое-что новое. Матс скончался в ночь с пятницы на субботу.
— Еще что-нибудь? Следы наркотика в крови?
— Никаких, — покачала головой Паула. — Даже никотина.
— Ну, он, конечно, мог только торговать.
— Мог, конечно, но… это заставляет задуматься. — Паула бросила взгляд на заметки. — Самое интересное, удастся ли им найти в базе похожее оружие. Если оно окажется связанным с другим преступлением, нам будет проще найти убийцу. И орудие убийства.
Внезапно в дверях возникла Анника.
— Позвонила береговая охрана. Они нашли лодку.
Паула с Мартином переглянулись. Они сразу поняли, о какой лодке речь.
* * *Вещи были собраны. Она начала собираться сразу, как получила открытку, хотя знала, что бежать ей некуда. Оставаться в доме было опасно. Шансы выжить у нее и детей будут больше, если она вернется добровольно. Мадлен села на чемодан, чтобы можно было его закрыть. У нее был только один чемодан, куда помещалась вся ее жизнь. Она вспомнила, как, полная надежд, села на поезд в Копенгаген с детьми и этим чемоданом. Ей жаль было покидать родину, но в чужой стране она надеялась обрести спасение.
Мадлен бросила последний взгляд на свою скромную однушку с одной кроватью, на которой спали дети. Сама Мадлен спала на матрасе на полу. Кому-то это жилище показалась бы убогим, но семья Мадлен жила здесь как в раю. Это был их собственный безопасный уголок. Теперь же он превратился в ловушку. Оставаться здесь было нельзя. Метте одолжила ей денег на билеты, не задавая вопросов. Возможно, Мадлен своими руками купила себе смерть, но разве у нее был другой выход? Медленно она поднялась, подняла открытку и сунула в сумочку. Вообще-то ей хотелось разорвать ее на тысячу кусочков и выкинуть в унитаз, но открытка нужна была как напоминание. Чтобы потом не раскаиваться.
Дети были у Метте. Мадлен поспешила туда сразу после прогулки, так что Метте могла собраться в тишине и обдумать, как сообщить, что они едут домой. У детей слово «дом» вызывало только негативные ассоциации. Все, что они получали дома, это шрамы — телесные и душевные. Оставалось только надеяться, что дети поймут, что она их любит и никогда добровольно не причинила бы им боли. Просто у нее нет другого выхода. Если они снова сбегут, их найдут. Где бы они ни спрятались — даже в кроличьей норе, — пощады не будет. Это она знала наверняка. Единственный шанс на спасение для кролика — это вернуться к лису.
Мадлен неуклюже поднялась с чемодана. Им скоро на поезд. Больше откладывать неизбежное нельзя. Дети поймут, успокаивала она себя. Но сама мало в это верила.
* * *— Я уже слышала о Гуннаре, — сказала Анна.
Она по-прежнему была похожа на птицу с перебитым крылом. Эрика придала себе бодрый вид, чтобы не расстраивать сестру.
— Не будем о грустном. У тебя и так хватает проблем.
Анна нахмурилась.
— Не знаю. Иногда хочется пожалеть кого-нибудь другого, кроме себя.
— Да, Сигне сейчас нелегко. Она осталась совсем одна.
— Как Патрик это пережил?
Анна вытянула ноги. Дети были в школе и саду, а близнецы спали в коляске под окном.
— Он был раздавлен, — рассказала Эрика, протягивая руку за булочкой с корицей. Булочки испекла Белинда, старшая дочь Дана. Она увлеклась выпечкой, когда встречалась с мальчиком, которому нравились домашние девушки. С мальчиком они уже расстались, но выпечку Белинда не бросила. Оказалось, что у нее просто кулинарный талант.
— Какая вкуснотища! — закатила глаза Эрика.
— Да, Белинда молодец. И о малышах она заботилась лучше родной матери, как говорит Дан.
— Хорошая девочка.
Выглядела Белинда странно — с черными, как вороново крыло, волосами, черными ногтями и кричащим макияжем, но о детях она заботилась как наседка, взяв под крыло даже Адриана и Эмму — детей Анны, когда та заболела.
— Это не его вина, — сказала Анна.
— Знаю. Я пыталась ему это объяснить. Если уж кто и виноват, то Мелльберг. Но почему-то Патрик склонен во всем винить себя. Они с Йостой были в доме Гуннара, когда тот застрелился. Патрик корит себя за то, что не успел ему помешать.
— Как помешать? Люди же не предупреждают заранее, когда хотят застрелиться. Я тоже много раз думала о том… — Она замолчала.
— Ты бы никогда этого не сделала, Анна. — Эрика заглянула в глаза сестре. — Тебе столько пришлось пережить. Если бы ты хотела убить себя, то давно бы уже сделала это. Но ты сильная.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что ты здесь, передо мной, а не в подвале с охотничьем ружьем.
— У нас нет охотничьего ружья.
— Не глупи! Ты знаешь, о чем я. Ты могла броситься под машину, перерезать вены, наглотаться таблеток… да все, что угодно. Но ты ничего этого не сделала, потому что ты сильная. Ты сильнее других.
— Не знаю, можно ли назвать это силой, — задумчиво произнесла Анна. — Мне кажется, требуется огромное мужество, чтобы спустить курок.
— Не думаю. Нужен только подходящий момент. И секундная решимость. Потом все кончено, и другие будут решать твои проблемы. Я не считаю это мужеством. Это слабость. Гуннар не думал о Сигне, когда заряжал ружье. Проявлением мужества было бы продолжать жить и поддерживать друг друга. Все остальное — это трусость. А ты не трусиха.
— Если ей верить, все будет хорошо, стоит только начать заниматься йогой, перестать есть мясо и практиковать глубокое дыхание. — Анна показала на телевизор, по которому показывали очередную гуру здорового образа жизни.
— Разве можно быть счастливым без мяса?
Анна не могла удержаться от смеха.
— Дурочка, — ткнула она Эрику пальцем в бок.
— Кто бы говорил!
— Ах ты! — Анна ударила сестру подушкой.
— Как приятно видеть тебя смеющейся, — улыбнулась Эрика.
* * *— Это был только вопрос времени, — констатировала Петра Янссен. Тошнота подступала к горлу, но для нее, матери пятерых детей, это было привычное состояние. С годами у нее выработался иммунитет к неприятным запахам.
— Да, я тоже не удивлен, — Конрад Спетц, коллега Петры, зажал нос, чтобы не стошнило. — Думаю, парни из отдела по борьбе с наркотиками скоро будут здесь.
Они вышли из спальни, преследуемые тошнотворным запахом. В гостиной дышать было чуть полегче. На стуле рыдала женщина лет пятидесяти, ее утешали полицейские.
— Это она его обнаружила? — спросила Петра.
— Да, это уборщица семьи Вестер. Она убирается раз в неделю, но поскольку они должны были уехать, она пришла через две недели. И вчера увидела…
Конрад закашлялся.
— Жену и ребенка нашли? — Петра прибыла на место преступления последней. У нее был выходной, и они с детьми пошли в парк развлечений, где она и получила команду вернуться на работу.
— Нет. Семья собиралась в Италию на все лето, по словам уборщицы.
— Надо проверить рейсы. Может, они там загорают на пляже, — мрачно произнесла Петра. Ей было хорошо известно, что за человек лежал на кровати в спальне и какие люди его окружали. И его жена с ребенком, скорее всего, не загорают в Италии, а гниют где-нибудь в лесном массиве. Или на дне моря.
— Я уже отправил ребят заняться поисками.
Петра довольно кивнула.
Они с Конрадом работали вместе пятнадцать лет. Это дольше, чем многие браки. Но пару они представляли собой весьма странную. Ростом в сто восемьдесят сантиметров, раздавшаяся вширь после пяти беременностей, Петра возвышалась, как башня, над невысоким и поджарым Конрадом. А его ярко выраженная асексуальность наводила на мысли, что он вообще не интересуется подобными вопросами. За все годы совместной работы он ни разу не упоминал ни о невесте, ни о женихе. Петра никогда и не спрашивала. Объединяли же их острый интеллект, хорошее чувство юмора и преданность работе, которую они не утратили, несмотря на многочисленные реорганизации, идиотские решения и глупых начальников.