– Ты поднялся без акваланга?
– Оставил баллоны Шерри. Она ждёт внизу.
– Так ведь кессонная болезнь! Тебя ж скоро крючить станет… – В его глазах вспыхнула тревога.
– А что оставалось? – Дотянувшись до ящика с рыболовными снастями, я снял крышку. – На дно быстрей нужно, где давление, пока кровь пузырями не пошла.
Я ремнём прикрепил к бедру патронташ с взрывными наконечниками для ручного копья: всего двенадцать – жаль, что не больше. Каждый наконечник с резьбой ручной работы навинчивался на десятифутовую штангу из нержавеющей стали. Внутри – заряд, равноценный патрону дробовика двенадцатого калибра, а на рукояти – спусковой крючок для взрывания. Эффективное оружие против акул.
Чабби навесил мне на плечи акваланг и застегнул ремни, Анджело опустился на колени и прикрепил к лодыжкам таблетки репеллента в перфорированных пластиковых контейнерах.
– Нужен другой грузовой пояс, – вспомнил я, – и один ласт на дне остался. Запасной комплект в… – Договорить не удалось. Левый локоть пронзила жгучая боль, настолько мучительная, что я громко вскрикнул. От давления пузырьков в крови на нервные окончания и сухожилия рука непроизвольно согнулась в локтевом суставе, как складной нож.
– Крючит! – ахнул Чабби. – Пресвятая Дева Мария, как есть крючит! – Он прыгнул к моторам и стал подводить лодку ближе к рифу.
Боль набросилась снова. Судорога огнём прожгла правую ногу, свела в колене. Всхлипывая, как ребёнок, я примостился на банке.
С выключенными двигателями вельбот по инерции подошёл вплотную к скале. Чабби нагнулся надо мной, вставил в рот загубник и отвернул вентили на баллонах.
– Порядок? – спросил он.
Я сделал вдох и кивнул.
Он перегнулся через борт, вглядываясь в глубину.
– Уплыла тварь, нигде не видать.
Ни рука, ни нога не действовали. Чабби легко поднял меня и перенёс в воду между лодкой и рифом. Анджело прицепил мне к поясу акваланг для Шерри и подал десятифутовое копьё. Оставалось только надеяться, что я его не выроню.
– Ступай и без мисс Шерри не возвращайся, – напутствовал Чабби.
Я неуклюже, как утка, плюхнулся в воду.
Несмотря на невыносимую боль, главной заботой были белые акулы – в первую очередь я высматривал зловеще скользящие силуэты. Один промелькнул далеко внизу в окружении неуклюжих альбакоров. Под защитой рифа я спускался с трудом, как увечный жук-плавунец. На глубине тридцати футов боль поутихла. Под давлением воды пузырьки в кровотоке уменьшились, конечности распрямились, их функции восстанавливались.
Спуск пошёл быстрее, и благословенное облегчение не заставило себя ждать. Отчаяние отступило, вернулись мужество и уверенность. В случае чего воздух и оружие давали надежду победить.
На глубине девяноста футов отчётливо показалось дно и воздушные пузырьки Шерри, поднимавшиеся из серовато-синей глубины, – это зрелище меня воодушевило. Она ещё дышала, а со мной были два полных баллона сжатого воздуха. Осталось доставить по назначению.
Один из жирных, уродливых альбакоров заметил меня и направился в мою сторону. Ненасытное создание, даром что с набитой утробой, надвигалось с жуткой ухмылкой, поводя широким хвостом.
Отступив, я повис в воде спиной к рифу, лицом к хищнице, выставив перед собой копьё со взрывным наконечником и перебирая ластами, чтобы быть наготове. От таблеток репеллента потянулись шлейфы ярко-синего красителя, окутав меня дымящимся облаком. Акула пошла в атаку, я направил копьё точно ей в морду, но, придя в соприкосновение с синим облаком, ошеломлённая и испуганная рыба метнулась прочь – уксуснокислая медь обожгла глаза и жабры.
«Видал, Чабби Эндрюс? – подумал я. – Сработало!»
От верхушек бамбукового леса до Шерри оставалось футов тридцать – она сжалась в амбразуре, наблюдая за мной. Её баллоны опустели, она использовала мои, но, судя по величине и количеству поднимающихся пузырьков, воздуха оставалось на секунды.
Я оторвался от клифа, однако Шерри неистово замахала руками, заставив меня обернуться. Белая смерть приближалась, как длинная синяя торпеда, задевая брюхом верхушки бамбука. Из угла челюстей свисал рваный кусок плоти. Широченная пасть распахнулась, заглатывая лакомство, показались ряды белых треугольных клыков. Я откинулся назад и забил ластами по воде, выпустив густую завесу синего дыма между акулой и собой.
Стрелой пролетев последние несколько ярдов, акула напоролась на репеллент, отклонилась от курса и ушла в сторону.
Я попал под тяжёлый удар хвоста, пару раз перевернулся и потерял способность ориентироваться. Когда я пришёл в себя и, ещё плохо соображая, огляделся, белая смерть описывала вокруг меня круги.
С расстояния сорок футов распалённому воображению акула казалась длинной, как линкор, синей и беспредельной, как летнее небо. Не верилось, что эти хищники достигают вдвое больших размеров, так что мне угрожал детёныш – и на том спасибо. Впрочем, рядом с ним тонкое стальное копьё – моя главная надежда – выглядело игрушкой.
Акула изучала обстановку холодным жёлтым глазом, сардонически подмигивала бледной перепонкой и однажды конвульсивно разинула пасть, словно ей не терпелось попробовать меня на вкус. Она быстро, без усилий скользила по кругу – я же, оставаясь в центре, вертелся на месте, бешено работая ластами, стараясь не терять её из виду. Запасной акваланг я отцепил от пояса и накинул на левое плечо, как щит римского легионера, а копьё зажал под мышкой, направив наконечник на кружащее чудовище.
Приток адреналина разогрел кровь, подстегнул мышцы и обострил чувства – невероятно приятное ощущение в минуты близкой опасности и сильного страха, которое может превратиться в постоянную потребность.
Память сохранила мельчайшие детали облика белой смерти – от пульсирующих жабр за головой до рыбок-прилипал, присосавшихся к огромному белоснежному брюху. Если рыбе такой величины попасть взрывным наконечником в рыло, она только придёт в бешенство. Единственный шанс – целиться в мозг.
Голод и злость пересилили отвращение акулы к синей дымке репеллента. Быстрыми взмахами напружинившегося хвоста она резко набрала скорость, разорвала круг и бросилась на меня. Я сгруппировался и прикрылся запасным аквалангом. Разверстая пасть, окаймлённая клиновидными клыками, оказалась совсем рядом, и я, точно в яму, зашвырнул туда сдвоенные воздушные баллоны акваланга.
Акула захлопнула челюсти. Взбудораженная её нападением вода отнесла меня футов на двадцать в сторону. Белая смерть грызла стальные баллоны – так щенок жуёт шлёпанцы. Акула дёргала головой – инстинктивное движение, вырывающее куски мяса из тела жертвы, – но на окрашенном металле оставались лишь глубокие царапины.
Пришла пора использовать мой единственный шанс. С силой оттолкнувшись ластами, я взмыл над широкой синей спиной, задел высокий плавник, потом опустился, завис в мёртвом пространстве вне поля зрения рыбы и, как лётчик-истребитель, атаковал с высоты и с тыла. Наконечник копья упёрся в выпуклый синий череп – точно между безжалостных жёлтых глаз, – и я нажал спусковой крючок с пружинной фиксацией.
Заряд рванул так, что заложило уши; копьё едва не вылетело из рук.
Акула вздыбилась, словно испуганная лошадь. Толчок отбросил меня в сторону. Чудовище будто свихнулось и впало в неистовство, мышцы под гладкой кожей сокращались и дёргались, повинуясь беспорядочным импульсам, которые посылал повреждённый мозг. Акула крутилась веретеном, ныряла, каталась на спине, билась мордой о каменистое дно, стояла на хвосте и бесцельно выписывала зигзаги в бледно-голубой воде заводи.
Не сводя с неё глаз и держась на почтительном расстоянии, я свинтил взорванный наконечник и заменил новым.
Белая смерть всё ещё сжимала в челюстях предназначенный Шерри запас воздуха. Я осторожно следил за непредсказуемыми кульбитами. Акула на мгновение замерла, повиснув носом вниз. Я подплыл к ней, прижал заряд к хрящевому своду черепа – так, чтобы вся сила взрыва пришлась на крохотный мозг, – и спустил курок.
Акула на мгновение застыла, а потом стала медленно опускаться на дно. Я стрелой бросился вперёд и вырвал из челюстей попорченное снаряжение. От воздушных шлангов остались клочья, но исцарапанные баллоны не пострадали от грозных акульих зубов.
Из амбразуры на затонувшем корабле больше не поднимались пузырьки воздуха. Второй акваланг с пустыми баллонами валялся на дне. Шерри медленно умирала, и даже угроза мучительной смерти от удушья не заставила её пойти на самоубийственную попытку подняться на поверхность. Она дожидалась моего возвращения, медленно погибая, но продолжая в меня верить.
Опустившись рядом, я передал Шерри свой загубник. Движения её были заторможены и нескоординированы: трубка выскользнула из рук, воздух потоком уходил в воду. Я вставил загубник ей в рот, придержал рукой и опустился пониже, чтобы воздух поступал без помех.
Шерри начала дышать – грудь поднималась и опадала, живительный кислород поступал в лёгкие, и почти немедленно силы и воля стали к ней возвращаться. Успокоившись, я заменил дыхательный клапан, повреждённый акулой, – снял целый с одного из аквалангов, в которых кончился воздух. Через полминуты я закрепил баллоны на спине Шерри и вернул свой загубник.
Теперь нам хватало воздуха для медленной декомпрессии при подъёме на поверхность. Я встал на колени и заглянул Шерри в лицо. Улыбаться с загубником во рту сложно – она показала мне большой палец, я ответил тем же. На всякий случай я сменил использованный наконечник копья на новый – из патронташа на бедре – и, не вылезая из спасительной амбразуры, оглядел заводь.
Акулы подъели дохлую рыбу и, похоже, разбрелись. Несколько мерзких силуэтов всё ещё рыскали в грязной воде, лениво вынюхивая добычу.
Опасности для Шерри больше не было. Я дотронулся до её маленькой холодной руки и показал на поверхность. Шерри стиснула мне пальцы и кивнула в ответ. Мы выбрались из амбразуры, быстро проплыли под прикрытие клифа, прижались к нему спинами и, держась за руки, начали подъём.
Становилось всё светлее. Высоко над нами показался вельбот. Я воспрянул духом.
На отметке шестьдесят футов мы сделали минутную декомпрессионную остановку. Грузная старая акула-альбакор, пегая, как свинья, проплыла мимо, не обратив на нас внимания, и исчезла из виду. Я опустил копьё.
Медленно мы поднялись до сорока футов и выждали две минуты, пока азот в крови постепенно улетучился через лёгкие. Следующая остановка – на двадцати футах.
Шерри сквозь стекло маски выкатила на меня глаза – мужество и дерзость явно к ней возвращались. Всё шло гладко. Практически мы уже сидели дома и пили виски – до поверхности оставалось двенадцать минут.
Вельбот был рядом – хорошо различимые озабоченные лица Чабби и Анджело маячили над бортом в ожидании нашего появления.
Я внимательным взглядом обшарил пространство вокруг нас. Почти на грани видимости, там, где полупрозрачная вода переходила в плотную синюю массу, что-то мелькнуло – словно тень появилась и исчезла. Меня снова одолели дурные предчувствия. Минуты еле-еле тянулись – казалось, им не будет конца.
Тень промелькнула снова, на этот раз отчётливо видная. Молниеносные, угрожающие движения сомнений не оставляли – это не альбакор, рык льва с хихиканьем гиены не спутаешь. Вторая белая акула появилась из-за мглистой синей завесы воды, быстро и бесшумно проплыла в пятидесяти футах от нас, словно не заметив, и почти скрылась из виду, а затем круто развернулась и снова пронеслась мимо – так попавший в неволю зверь мечется взад и вперёд вдоль прутьев клетки.
Шерри теснее прижалась ко мне, и я высвободил руку, в которую она вцепилась мёртвой хваткой, – в любую секунду обе руки могли пригодиться.
Очередной раз проплывая мимо, акула изменила тактику. Не сводя с нас жёлтых голодных глаз, она стремительно описывала широкие круги, предшествующие атаке.
Неожиданно сверху показалась дюжина синих пластиковых контейнеров с акульим репеллентом – Чабби, видя наше отчаянное положение, высыпал за борт полную коробку. Я схватил ближайший и отдал Шерри. Контейнер задымился синим красящим веществом.
Репеллент слегка отпугнул акулу, но она продолжала кружить с застывшей в отвратительной ухмылке пастью.
Я посмотрел на часы – ещё три минуты декомпрессии, чтобы наверняка. Впрочем, можно было рискнуть и отправить Шерри наверх раньше. В отличие от меня у неё не было азотных пузырьков в крови, так что, возможно, хватило бы и минуты.
Акула неумолимо сужала круги, приблизившись настолько, что я заглянул в глубину чёрного ромбовидного зрачка и прочёл её мысли.
Время тянулось слишком медленно. Я снова взглянул на часы, похлопал Шерри по плечу и решительно показал на поверхность. Она застыла в нерешительности, и пришлось приказ повторить.
Шерри начала неспешный, по всем правилам подъём. Движения её ног привлекли внимание белой смерти, и, позабыв обо мне, хищница начала медленно подниматься вслед за Шерри, которая ускорила темп. Акула не отставала.
Акулий хвост неподвижно застыл над моей головой – чудовище вот-вот бросится в атаку. Я подплыл снизу, прижал наконечник к омерзительно мягкому горлу и нажал на спусковой крючок. Заряд взорвался, акула отпрянула назад, конвульсивно забила хвостом, рванулась вверх, пробив поверхность, и грузно рухнула в воду, подняв фонтаны пены и брызг. То разевая, то захлопывая чудовищную пасть, она принялась бешено и бестолково носиться по заводи, словно её преследовал рой пчёл.
Шерри, не теряя самообладания, неторопливо поднималась к вельботу. Пара здоровенных ручищ нырнула под поверхность, коричневые пальцы сомкнулись, как механические захваты, играючи выдернули её из воды и перенесли в лодку.
Теперь можно было позаботиться о том, чтобы уцелеть ещё несколько минут, прежде чем смогу последовать за Шерри. Акула оправилась от шока и пугающе методично двигалась кругами – каждый новый виток сужался по сравнению с предыдущим.
Часы показывали, что пора приступать к заключительному этапу подъёма, и я начал медленное путешествие на поверхность.
До вельбота оставалось футов десять, и я снова остановился. Акула отнеслась к этому с подозрением – наверняка запомнила недавний взрыв под горлом – и неподвижно застыла в бледной воде, расправив широкие остроконечные крылья грудных плавников. Мы пристально смотрели друг на друга с расстояния в пятнадцать футов. Громадная синяя тварь готовилась к последнему броску.
До предела вытянув руку с копьём и работая ластами, я приблизился к белой смерти – заряд оказался у неё под рылом, в дюйме от ноздрей. Прогремел выстрел, акула в шоке отступила, развернулась и в смятении быстро отплыла подальше.
Я отшвырнул копьё и ринулся на поверхность к вельботу.
Разъярённая, как раненый лев, акула погналась за мной, выгнув горбом необъятную синюю спину и раскрыв зияющую пасть. На этот раз остановить её могла только смерть.
Чабби тянул ко мне руки с толстыми пальцами – точь-в-точь грозди коричневых бананов. Акула преодолевала последние разделявшие нас футы, но Чабби уже ухватил меня за запястье и рывком втащил в лодку. Почти одновременно вода вокруг взорвалась – белая смерть пробила поверхность.
– Не худо б завести такую в домашнем бассейне, да, Гарри? – заметил Чабби с напускным безразличием.
Я быстро огляделся: Шерри, мокрая и побледневшая, стояла на корме.
– Ты как?
Шерри только кивнула – говорить она, похоже, не могла.
– Чабби, готовь шашку гелигнита к подрыву! – Я расстегнул ремни акваланга, избавился от маски и ластов и посмотрел за борт вельбота.
Не собираясь расставаться, акула кружила вокруг лодки в бешенстве от боли и разочарования – спинной плавник поднимался над водой. Ей ничего не стоило атаковать и продырявить вельбот.
– Господи, Гарри, она ужасна! – Шерри наконец обрела голос. Мне были понятны её чувства. После пережитого я сам ненавидел проклятую рыбу, но должен был отвлечь её от прямого нападения.
– Дай-ка мурену и нож для наживки, – крикнул я Анджело, и он передал мне холодного, скользкого угря. Я отхватил кусок фунтов на десять и бросил в заводь. Акула метнулась к лакомству и проглотила, при этом задев вельбот так, что он бешено закачался. – Скорее, Чабби, – поторопил я и скормил акуле ещё кусок. Она вцепилась в подачку с радостью голодной собаки и проскочила под лодкой, снова её толкнув. Качка усилилась.
Шерри вскрикнула и ухватилась за планшир.
– Готово, – объявил Чабби.
Я передал ему два фута угря с выпотрошенным, свисавшим мешком брюхом и проинструктировал:
– Положи внутрь шашку и завяжи хорошенько.
– Здорово придумал, – фыркнул он и соорудил аккуратную упаковку из мяса мурены и гелигнитовой шашки с торчащим из неё изолированным медным проводом.
– Подсоединяй! – велел я, передавая ему конец длинного, смотанного кольцами провода.
– Сделано, – ухмыльнулся Чабби.
Я подбросил угощение на пути кружившей вокруг лодки рыбы.
Акула стремглав бросилась к подачке, и над поверхностью показалась блестящая синяя спина. Провод немедленно потащило через борт в воду, мне оставалось только его вытравливать.
– Пусть проглотит хорошенько, – решил я.
Чабби ликующе закивал головой.
Рыба вышла на поверхность и сделала ещё один круг с волочащимся из угла пасти медным проводом.
– Хорош, Чабби, взрывай стерву к чёртовой матери!
Чабби крутанул переключатель – футов на пятьдесят в воздух взмыл фонтан из розовой акульей крови, бледной плоти и фиолетового содержимого брюшной полости, забрызгав заводь и вельбот. Изуродованная взрывом окровавленная туша, покачавшись на волнах, перевернулась вокруг своей оси и пошла ко дну.
– Бай-бай, уродина, – улюлюкал Анджело.