– Чем ты его? - испуганно спросил я. - Стулом?
– Еще чего! - Милка сложила журнал и бросила на столик. - Взглядом. Я его сама заколдовала. Он на меня стал смотреть вот так, - и она показала глазами, как именно. - А я на него взглянула вот так и мысленно сказала: «Падай, мужик». Он и упал.
А я под ее взглядом тоже почувствовал, что у меня подкашиваются ноги.
Гипнотизер между тем мирно спал. И чуть похрапывал. Будто поросеночек после обеда.
– Держи, - я протянул Милке ключи. - Все в порядке. Они удрали, как сумасшедшие.
– Спасибо, - сказала Милка и опять так взглянула… - Расскажите подробнее.
– По дороге, - сказал я. - Нам еще надо полковника Кена забрать.
А полковник тем временем натворил еще дел. Понравилось ему.
Возле Милкиной квартиры стояли милиционеры во главе со своим капитаном. А Милкина мама, всхлипывая, объяснялась:
– Да не знаю я, как он сюда попал. Я вхожу, а он стоит. Страшный такой, в форме, с пистолетом. Хорошо, я сразу выскочила и дверь захлопнула.
– Давайте ключи, - сказал капитан. - Сейчас мы его возьмем. Вместе с формой и пистолетом.
Он забрал у Милкиной мамы ключи и подошел к дверям. И сказал громко и внушительно:
– Гражданин, предлагаю вам сдаться и добровольно покинуть помещение. Не усугубляйте свою вину.
В ответ - зловещее молчание.
– Предупреждаю - мы будем вынуждены применить силу! - и капитан дал знак своим сотрудникам.
Те надели бронежилеты, нахлобучили каски и разом ворвались в квартиру с поднятыми вверх пистолетами.
Но вместо выстрелов из квартиры донесся хохот. Все прояснилось.
– Нет, не все, - сказал капитан. - А где вы, гражданочка, взяли форму полковника милиции?
– Я знаю, где, - сказала Милка, выручая свою маму и нас с Алешкой. - Это мы для школьного спектакля приготовили. «Следствие ведут двоечники».
– А все-таки? - настаивал капитан. - Где вы взяли форму?
– Это наша, - сказал Алешка.
Капитан оглядел его с головы до ног, хмыкнул:
– Что-то не похоже. Не тот размер.
– Это нашего папы, - вмешался я. - Он в МВД служит.
Тут капитан несколько смягчился.
– А форма…
– Мама велела ее в зачистку… то есть, в химчистку отнести, - выручил всех нас Алешка.
– Ладно, проверю, - пообещал капитан и, забрав своих сотрудников, уехал.
Милка стала капать свой маме валерьянку, а мы ушли, забрав своего Кена.
Наталке усы Кена понравились.
– Дюже гарный хлопец получился, - одобрила она. - Може, ему ще бороду наклеить? И к Новому року Дедом Морозом поставить?
– Та хай його бис, - сказал Алешка.
Дома нас ждало небольшое осложнение.
Мама озабоченно рылась в шкафу, приговаривая:
– Да куда же он делся? Всегда здесь висел. Вечно с ним хлопоты.
Она очень обрадовалась, что мы пришли. Даже на чемодан не обратила внимания.
– Ребята, вы не помните, куда я папин мундир дела, а? Папу сегодня к министру вызвали. Он заскочил домой переодеться, а мундир не нашел. - Мама устало присела на стул. - Пришлось ему, бедному, в штатском к министру идти. Куда же я его дела?
– В химчистку сдала, - мгновенно нашелся Алешка. - Мы сейчас сбегаем, мамочка. Не волнуйся.
Мама так обрадовалась, что даже не подумала искать квитанцию, которой не было.
Мы выскочили на лестницу, поднялись на этаж и посидели там немного. А потом с чемоданом вернулись домой.
– Вот! - сказал Алешка. - Получай мундир своего мужа.
– В целости и сохранности, - добавил я.
Мама еще больше обрадовалась и побежала вешать мундир в шкаф, приговаривая по дороге:
– Да как хорошо почистили! Как новенький стал!
А потом позвала нас ужинать. И поставила к чаю на стол черные сухарики в тарелке:
– Вы их любите, я знаю!
С чего она это взяла?
Но чтобы доставить ей удовольствие и не портить хорошее настроение, мы похрустели сухарями и пошли спать, ужасно усталые после всех дневных приключений, но с сознанием выполненного долга.
И некоторое время еще слышали мамины слова, доносящиеся из кухни:
– И когда я его в чистку отдавала? Совершенно не помню. Старею, что ли?
Глава XVI
ПОХИЩЕНИЕ
Утром мы снова отловили Жучка. Хмурого и растерянного. И напомнили о нашем задании. Он послушно сообщил нам о следующих «акциях» своего папаши. И мы предотвратили еще несколько покушений на кражи. Разными способами. Нет смысла о них говорить подробно, тем более что результат был одинаков.
Наши действия, конечно, внесли смятение в лагерь противника. И если мы будем продолжать в том же духе, то скоро им надоест. Все неудачи да неудачи. Тогда они возьмутся за ум, вернут краденое, станут честными гражданами…
Это Алешка так предположил. И я с ним отчасти согласился. Ведь и Остапу Бендеру в конце концов надоело жульничать, и он решил стать управдомом. Правда, я в такие решения не очень верил. Если человек привык наживаться без своего труда чужим трудом, он к этому здорово привыкает. И любая другая жизнь ему уже не подходит.
В моей биографии был похожий случай. Мне как-то повезло - всю четверть сидел рядом с нашим главным «ботаником», крутым отличником по всем предметам. Раз у него списал, два списал… И так меня это затянуло, что я вообще заниматься перестал. Опомнился только тогда, когда понял, что совсем отупел. Мало того, что ничего нового не узнал, так и почти все старое позабыл.
Так что это еще очень сомнительно. Впрочем, если они не совсем дураки, то в конце концов догадаются, что их неудачи не случайны, а специально подстроены кем-то. И тогда я этому «кому-то» очень не позавидовал бы.
В общем, с этим делом надо кончать.
И тут случилось такое, что наше решение аккуратно вписалось в дальнейшие планы грабителей.
Когда мы в очередной раз насели на Жучка, он вдруг повел себя очень странно. Так, будто знает что-то очень важное, но ни за что этими сведениями ни с кем делиться не станет.
– Когда и где? - задавал я железным голосом дежурный вопрос. А внутренний скрипучий голос Шерлока Холмса подсказывал мне, что мы стоим на пороге жуткой тайны.
– Да нигде! - воскликнул Жучок. - Батя сказал, что не будет больше по квартирам «работать». Опасно, говорит, и хлопотно. И не очень выгодно. И не везет в последнее время.
– А шестой «А»? - подловил я его. - Вы же там три адреса выписали. И ни одной квартиры еще не тронули. На закуску оставили?
– Дим! - взмолился Толян. - Домой пора! Батя в ухо даст!
Я постарался посмотреть на него Милкиным взглядом. Пронизывающим до самого сердца. Это подействовало. Толян взглянул на меня с испугом и даже спросил:
– Ты чего, Димон? Что у тебя с глазами? - И ответил по существу: - Батя сказал: ну их, у них квартиры на охранной сигнализации.
Скрипучий голос Шерлока Холмса дал мне знать, что Толян сильно темнит.
– Сознавайся! - гаркнул я. - Нам все известно!
В кино в таких случаях подозреваемый отвечает: «А зачем тогда спрашиваете, если вам все известно?»
Но Толян не спросил. Он на глазах поник, как осеннее дерево. А потом прошептал:
– Не будут их квартиры грабить… Они другое придумали…
И он рассказал нам такое, что мы ахнули и побледнели.
Дьявольская задумка! Но остроумная, надо признать.
…Мы отпустили Толяна и побрели домой. Глубоко задумавшись. Алешка гнал перед собой ледышку, пиная ее носком сапога, сопел носом, что-то бормотал, а потом вдруг остановился и спокойно сказал:
– Все! Придумал! У нас на ихний план свой найдется. Даже лучше.
Он еще немного постоял, вздохнул:
– Правда, это жестоко, но они это заслужили. Да, Дим?
– Смотря что, - осторожно отозвался я.
– Слушай внимательно. Только не перебивай раньше времени.
Алешкин план основывался на… плане преступников. Задумали они вот что. Эти трое ребят из шестого «А» были из очень обеспеченных семей. Из бизнесменов. И Жучков задумал этих ребят похитить и потребовать с их родителей огромный выкуп. С этого выкупа он мог с лихвой рассчитаться со всеми долгами, да еще и ему самому оставалось не меньше.
План был коварный. Похитить ребят нужно было тихо, без следов. Операцию наметили на новогодний костюмированный бал. И вот какое хитрое коварство они задумали.
Шестой «А» к празднику приготовил много интересного, в основном по зарубежным сказкам. Конечно, все это они держали в секрете. Но Жучок, по своей привычке, пронюхал, что одна из сценок будет связана с легендой о Крысолове. Правда, поближе к сказке о Нильсе. Трое ребят, тех самых, будут изображать из себя крысят. А потом появится Нильс со своей дудочкой (одна палочка и девять дырочек), заиграет на ней, и завороженные звуками дудочки крысята двинутся в веселом танце за крысоловом. Он проведет их через весь зал… И поведет дальше. Потому что вместо нашего крысолова под его маской и костюмом будет скрываться рыжий бандит.
Наигрывая и приплясывая, нашептывая ребятам какую-то чушь про какой-то сюрприз, он спустится с ними вниз, заманит в машину…
Наигрывая и приплясывая, нашептывая ребятам какую-то чушь про какой-то сюрприз, он спустится с ними вниз, заманит в машину…
– Ну а потом их отвезут в одно место. И там будут держать, пока их родители не выложат баксики, три чемодана.
– Где это место?
– А я знаю?
– Узнай, - строго сказал Алешка. - А то я сам узнаю.
Обратить бы мне тогда внимание на эту угрозу…
А праздник приближался. Об учебе уже никто не думал. Все готовились. Даже учителя. Школа преобразилась. Особенно актовый зал.
В центре его стояла громадная елка, вся в настоящих еловых шишках. Она была еще не украшена и, казалось, спала в ожидании своего наряда. Эту елку достал подполковник. Он обратился в свой 107-й гвардейский полк, который прятался в подмосковных лесах, и бравые солдаты выбрали и привезли на каком-то хитром ракетовозе настоящую сказочную ель.
Наш трудовик Иван Ильич, готовясь украшать ее, сооружал из двух стремянок одну, самую высокую. Иначе до верхушки не дотянешься.
Занавес на сцене уже украсили снежинки и звезды. По стенам струилась всякая мишура, и первоклашки ее ощипывали. А картинок со сказками пока не было - их решили повесить прямо в день бала.
Новый год еще далеко не наступил, а один сюрприз он нам уже принес. Алешка написал диктант на четверку, исправил почти все другие двойки, и Любаша сказала, что если дело пойдет и дальше так же успешно, то она станет им гордиться.
Но Алешка на одном из последних уроков все-таки опять испортил с ней отношения. Дело было так. Любаша стала рассказывать в классе про земной шар, про материки и океаны. А для наглядности принесла глобус. Исправленный трудовиком.
Алешка ее не очень внимательно слушал - мысли его были заняты совсем другим. Он даже вздрогнул, когда услышал:
– А вот Алексей лучше всех знает, где находятся материки и страны. Иди-ка сюда.
Алешка нехотя подошел к Любашиному столу.
– Ты очень внимательно слушал, - сказала она ехидно. - Покажи-ка нам на глобусе… ну, хотя бы, материк Австралию.
Алешка уверенно ткнул пальцем в Европу, где не так давно была дырка на Австрии. Он большой разницы между Австрией и Австралией не видел.
– Ха, ха, ха! - рассмеялась Любаша. - Пальцем в небо. Австралия, чтоб ты знал, находится вообще в другом полушарии.
– В Европе, - упрямо сказал Алешка. - Что я, не знаю? Вот она. - И опять ткнул пальцем в то же место. - Тут по-русски написано.
Любаша, чтобы уж раз и навсегда уличить его в невежестве, нагнулась к глобусу и громко прочитала:
– Австралия! - Нагнулась еще ниже, даже побледнела: - Что? Этого не может быть! Откуда она здесь взялась?
Взялась. Лешка большой разницы между Австрией и Австралией не видел. И из атласа вырезал то, что попало под руку. А трудовик, у которого свой глобус «кругом идет», доверчиво этот кусочек вклеил. Австралию в Европу…
Эта история надолго вошла в летопись нашей 107-й гвардейской школы. Но на Алешку она не произвела никакого впечатления. И если он чувствовал себя в чем-то виноватым, то только в том, что его старший брат, занимаясь с ним в свободное время, запустил свою учебу. И поправить положение уже никак не успевал.
– Плакало ружьишко, - сокрушался Алешка. - Все из-за меня. Ну, ладно. Я так думаю: скажу папе, что это я виноват. Отвлекал тебя от твоих троек своими двойками. Пусть он ружье под елку спрячет для тебя. Здорово? А ты, конечно, будешь давать мне пострелять. А так оно твое будет. Только я его над своей тахтой повешу, ладно?
Я усмехнулся и не стал возражать. Я любил своего младшего брата. Хотя он об этом и не всегда догадывался.
И вот настал решающий день. Мы пошли в школу в приподнятом настроении. Аж все поджилки тряслись.
Бонифаций поручил мне распоряжаться праздником. Я должен был по очереди выпускать всех участников конкурса на сцену. И вообще регулировать процесс.
В актовом зале было здорово. Сверкала, сияла и пахла елка, вертелись повсюду снежинки. И висели по всем стенам иллюстрации к сказкам, сделанные лукавой Алешкиной рукой. Про «Двенадцать месяцев» во главе с Январем-полковником я уже говорил. Добавлю только, что все остальные месяцы тоже подозрительно смахивали на наших учителей. Особенно толстый Декабрь с секундомером на круглом брюхе.
Учителя посмеивались, глядя на портреты друг друга, и хмурились, узнавая себя. А завуч, которую Алешка изобразил в ступе и с помелом, сказала недовольно: «Это шаржи какие-то. Совершенно неостроумные. Кто это сделал?»
А Нильса, нашего трудовика Ивана Ильича, Алешка изобразил с глобусом вместо головы. Да так здорово, что очертания всяких материков были похожи на всегда немного грустное лицо учителя трудового воспитания. Ну это понятно, приучать нас к труду - невеселое занятие.
Да, и от Любаши Алешке в следующей четверти будет! Он изобразил ее Белоснежкой в толпе гномиков. Гномики были еще туда-сюда, а Белоснежка у него получилась меньше самого мелкого гномика, но зато в огромных круглых очках и больших туфлях на крохотных ножках.
У меня тоже претензии к Алешке появились, когда я разглядел красочное панно «Сестрица Аленушка и братец Иванушка». Сестрица получилась вылитая Милка Малышева с хвастливым выражением лица, а козленочек чем-то неуловимым напоминал старшего брата художника. Аленушка вела его за собой на поводке в виде красной ленточки. А в зубах у козленочка была белая хризантема. Вылитый жених!
Неосторожный мальчик мой младший брат. Умеет наживать неприятности…
Еще раз полюбовавшись своим портретом, я пошел к сцене.
В первом ряду уже расселось наше высокое жюри. В центре - подполковник в форме Деда Мороза. Дед Мороз сидел прямо и строго, будто в строю стоял. Справа от него, с ведром на голове, сидела толстая тетка Анна Степановна, грозный председатель школьного совета, наряженная Снеговиком. Она все время ерзала, косила глаза на свой морковный нос и поправляла съезжающее набок ведро. А слева вертелась Снегурочка - в кокошнике, из-под которого свисала до пола русая фальшивая коса с бантом на конце. Санек, сидевший за ней, уже успел этот бантик распустить и обвязать его мертвым узлом вокруг перекладинки стула.
Было весело, шумно. Зал визжал, смеялся, рукоплескал. Наконец свет под потолком стал гаснуть, только мерцали огоньки на елке. По занавесу с той стороны забегали чьи-то руки, он чуть раздвинулся, и вышел Костик-конферансье.
И я пошел за кулисы.
Костик тепло и сердечно поздравил учащихся и педагогов с наступающим Новым годом, с успешным окончанием учебного полугодия и объявил об открытии конкурса.
– Начать наш конкурс выпала честь учащимся первого «А». Они покажут вам сказку о пользе коллективного труда.
Занавес раздвинулся. Посреди сцены сидела на полу учительница этого класса. В желтом платье и в зеленой шапочке в виде длинных перьев.
– Посадил дед репку, - сказала она густым басом. - Выросла репка большая-пребольшая. Стал дед репку из земли тянуть.
Вышел на сцену маленький испуганный Дед в лаптях, смущаясь, ухватил репку за зеленые перья.
– Тянет-потянет, - вздохнула толстая Репка, - вытянуть…
Дед дернул - зеленые перья оторвались, а он шлепнулся попой в пол. Посмотрел на зелень в своих руках, на Репку, которую он так и не вытянул, - заревел во весь голос и удрал за кулисы. Потеряв один лапоть.
Репка вскочила, подобрала лапоть и помчалась за Дедом, утешать.
В зале стоял хохот. Жюри выставило оценки: пять, пять, пять!
Пока Дед воевал с Репкой, я произвел за кулисами некоторые рокировки. Заменил крысят из шестого «А» поросятами из трех разных классов.
– Так директор велел, - строго объяснил я. - Первое место вам обеспечено. Живо переодевайтесь.
Три крысенка стали поросенками. И наоборот. От перемены мест слагаемых… очень многое изменяется!
А праздник шел своим чередом. Показал свою сказку Алешкин класс. Любаша-Белоснежка провела с песней семь гномиков, за ними прошагали в ногу тридцать три богатыря, а в хвосте у них деловито пропрыгал Алешка в мамином фартуке. Кенгуру не кенгуру, но прыгал здорово. Как тушканчик. Он у меня сегодня не так еще попрыгает!
…И вот настал черед Нильса. Иван Ильич был очень на него похож. В деревянных башмаках, с хохолком из-под шапочки спереди и сзади. С дудочкой.
Крысята тоже были очень похожи. В курносых масочках с усиками, с блестящими глазками. В мягких шкурках из старых шуб и с длинными противными хвостами. Они, как и положено, посуетились, побегали по сцене, пообрывали друг другу хвосты. А когда Нильс заиграл на дудочке, завороженно замерли. И весь зал - тоже. Трудовик здорово играл. Чисто так, немного печально. И очень красиво. В самом деле захотелось идти за ним далеко-далеко, хоть на край света.
Он играл, а сам пятился к ступенькам, которые спускались со сцены в зал. Крысята выстроились в цепочку и послушно потянулись за ним. В некотором отдалении.
Было очень тихо. Только звучала в тишине нежная мелодия дудочки. Да дружно шлепали по полу крысиные лапки.