– Красиво излагает, Коль… - сказал сержант нам в спины, но вдруг до него что-то дошло, и он заорал совсем другим голосом: - Эй, эй! Пацаны! Граждане! Постойте!
Но мы даже не обернулись.
Алешка кипел так, что я даже боялся: как бы он не взорвался от возмущения.
– Дим! - он остановился. - Ты меня знаешь?
Я оторопел и ответил осторожно:
– Ну… в общих чертах.
– Я когда-нибудь ябедничал?
– Никогда! Даже в детском саду.
– А вот на этого мента я папе так наябедничаю!…
И я с ним полностью согласился. Мы таких людей не любим. Которые пацанам хамят, а полковников боятся. В ущерб общему делу.
Впрочем, любое плохое событие имеет и хорошую сторону. Совесть у нас теперь чиста, руки развязаны, можно действовать дальше.
Да и папе о наших делах теперь рассказывать не стоит. Мы уже слишком далеко зашли по дороге непослушания, чтобы в этом признаться, а тем более - повернуть назад.
И мы решили, что всеми силами помешаем жуликам Жучкова творить их черные дела. Ни одну квартиру они больше не ограбят. Мы уж постараемся. Так постараемся!…
– Это хорошо, - бормотал Алешка, - что они будут Милкину квартиру грабить. Представляешь, как здорово, что ты спасешь имущество своей любимой!
Полчаса мы по этому поводу спорили. Я в основном доказывал, что никакая она мне не любимая, а Лешка в основном доказывал, что у Милки вполне подходящая для кражи семья. И Жучков не зря их выбрал.
– Они состоятельные. Мама у них - менеджер…
– А это кто? - не постеснялся я восполнить свои пробелы.
– Ну… она в театре постановки всякие ставит. Ну как наш Бонифаций в школе. Только за деньги.
Понятно: ему что менеджер, что режиссер - без разницы.
– Действуй, - сказал Алешка. - Флаг тебе в руки!
После уроков я отловил Милку в раздевалке и мрачно сказал, оглянувшись по сторонам:
– Стоять!
Милка поняла меня неправильно.
– Дим, я не нарочно про Скалозуба, - стала она оправдываться. - Как-то само вырвалось. Случайно. - И устремила на меня свой волшебный взгляд. Но я надежно был защищен от него чувством долга.
– А к тебе случайно никто не подходил? С приглашением…
Глаза ее заблестели от удовольствия. Она была самолюбивая девочка. И очень гордилась своими победами над мальчишескими сердцами.
– Ко мне все время подходят, - кокетливо улыбнулась она. - Кто на дискотеку приглашает, кто…
– А кто именно? - нетерпеливо перебил я. - Вот сегодня!
– Дим, а ты что, тоже в меня влюбился?
– Ага, - сказал я, - с первого взгляда.
Это у меня как-то само вырвалось. Случайно.
Но, наверное, я сказал эти слова не тем тоном, и Милка не поверила. Даже обиделась.
– А ты, оказывается, вредный. Ироничный такой…
Раздевалка уже опустела. Только возле лестницы шаркала шваброй тетя Фрося и многозначительно поглядывала на нас. Я заспешил. И понял, что, не посвятив Милку в наши дела, толкового ответа от нее не добьюсь. Она так и будет хихикать, глазки строить и кокетничать.
– Не может быть! - совсем по-человечески, без закидонов, ахнула Милка, когда я коротко рассказал ей о грозящей опасности. - Что же делать?
– Да ничего, - уверенно ответил я. - Мы сами все сделаем. Ты только подыграй нам.
Она опять засветилась от удовольствия.
– Подыграю. Мама говорит, что я прекрасная актриса.
Мама ей говорит… Мне вон тоже мама говорит, что я способный, но ленивый. По-моему, тут все наоборот.
– Так кто к тебе подходил? - перешел я к делу. - Нам важно это знать. Чтобы обеспечить твою безопасность.
– А я помню? - Милка горделиво улыбнулась.
Пришлось перейти к допросу, задавая наводящие вопросы.
– Корзинкина?
– Она меня избегает. Мы с ней на конкурсе «Мисс 107-я школа» конкурировали. Она на первое место претендовала. А у самой глаза разные…
– Правый и левый? - на всякий случай уточнил я.
Милка рассмеялась:
– Нет, оба правые. Но один голубой, а другой карий. И вообще, она…
– Плотников? - перебил я.
– Два раза подходил, - злорадно сообщила Милка.
– И куда он тебя звал? В бассейн?
– Он никуда не звал. Он мне предложил сочинение написать. Я, конечно, отказалась.
Правильно сделала: Плотников такое сочинение напишет!…
– Жучков?
– Жучков возле меня вертелся, - призналась Милка. А я внутренне вздохнул, обуреваемый двумя противоречивыми чувствами. - Он своим родственником хвалился. Который колдун. Может помочь приворожить любого мальчика. Навечно.
– Ты согласилась? - дрогнувшим голосом спросил я.
Но Милка мое волнение поняла по-своему. И не захотела меня огорчать. И снижать свой рейтинг первой красавицы.
– Ты что, Дим? - она распахнула глаза во всю их голубую ширь. И захлопала ресницами. Во всю их дюймовую длину. - С моими-то данными! Да мне никакие колдуны не нужны. Сама с кем хочешь справлюсь.
Ну и дура, чуть не вырвалось у меня.
– Соглашайся, - твердо посоветовал я. - Можешь на меня все свалить. Мол, не поддается Димон моим чарам.
– Не поддается? - усмехнулась Милка. - Да если я захочу, будешь бегать за мной, как братец козленочек за сестрицей Аленушкой.
– Слушай внимательно, - и я нашептал ей в ухо нашу задумку.
Милка немного испугалась, а потом согласилась. Красавицы тоже бывают умные. Иногда.
Пока Милка хвасталась по всей школе о том, что ее талантливая мама за постановку в Париже какой-то пьесы получила «гран-приз» в валюте, мы с Алешкой прикидывали, как нам наиболее надежно обезопасить Милкину квартиру. И эту самую фиктивную валюту.
Ничего интересного в голову не приходило. Наверное, потому, что мы плохо представляли себе место действия.
Алешка словно прочитал мои мысли.
– Дим, - сказал он. - Нужно к ней домой сходить. Освоиться.
– К кому? - на всякий случай уточнил я.
– Ну… к твоей невесте, - усмехнулся он. - Пусть пригласит жениха и его братика на чашку чая. И мы там что-нибудь придумаем.
Придумаем… Там мы что-нибудь придумаем, это точно. Но вот как придумать, чтобы Милка нас домой пригласила?
– Очень просто, - сказал Алешка.
– Это как?
– А мы без приглашения придем. Прямо так и скажем: так устали, что очень чая хочется. С тортом «Причуда».
– А торт где возьмем? - туповато спросил я.
– Это ее забота, - отмахнулся Алешка. - Раз уж люди к ней в гости пришли.
Приперлись, точнее.
А впрочем, чего нам стесняться? Ведь мы же не для чая, а для нее же стараемся. И для ее семьи.
– Пошли!
Мы причесались перед зеркалом и пошли.
Милка не очень удивилась нашему визиту. Наверное, привыкла, что к ней все время мальчишки шляются под разными предлогами. То сочинение для нее написать, то алгебру у нее списать. То жуликов в ее квартире отловить. Но повела себя довольно странно.
– Чего приперлись? - вежливо спросила она.
– В гости, - сказал Алешка. - И квартиру твою заодно посмотреть. Для безопасности. У тебя чай есть?
– Чай? - удивилась Милка. - Есть. И сахар есть. - Она никак не могла врубиться, каким образом чай и сахар могут обеспечить ее безопасность. Но тем не менее посторонилась, пропуская нас в квартиру.
Как только мы вошли, я сразу понял, что нам нужно сделать. Я на секунду представил, что будто это я - квартирный вор. Я подобрал ключи и иду грабить. Что ни говорите, а поджилки у меня вибрируют. Мало ли что может произойти. Может, случайно хозяева оказались дома и дом полон здоровых мужчин… Может, меня ждет засада… Да мало ли что может случиться?
И вот я, отперев дверь, вхожу в квартиру настороже и со всеми предосторожностями. Передо мной - темный коридор. Я нашариваю на стене выключатель и включаю свет. И цепенею от страха: в конце коридора стоит тот, кого я боюсь больше всего и кого я ожидал застать здесь меньше всего. Вечно он появляется в самое неподходящее время.
В руке его - направленный на меня пистолет с черной дыркой ствола. И мои руки медленно поднимаются вверх. Ключи, падая, звякают в пол…
Здорово! Вот только где его взять? Этого самого, с пистолетом. С черной дыркой ствола.
Милка между тем ведет нас на кухню, ставит на плиту чайник.
Алешка усаживается за стол, осматривается.
– А у вас ничего, - говорит он светским тоном. - Миленько.
Эта фраза имеет, конечно, свой подтекст: «У вас, вообще-то, ничего. Но посмотрим, чем вы нас угостите».
Милка ставит на стол чашки, сахарницу и тарелку с мелкими черными сухариками. Разливает чай.
– Угощайтесь, дорогие гости. - Она придвигает к Алешке сухарики.
Он вежливо отказывается:
– Спасибо. У нас таких дома полно. Мы тоже черствый хлеб не выбрасываем. - И добавляет: - К нам тоже гости ходят.
Милка намек понимает, лезет в холодильник и со стуком ставит перед Алешкой тарелку с куском торта:
– На! Не подавись только! - Кажется, она хотела сказать совсем наоборот.
– А чего ты злишься? - невинно удивляется Алешка. - Мы, что ли, каждый день к тебе ходим?
– Еще не хватало! - фыркает Милка.
Алешка на это - ноль внимания. Он отхватывает здоровенный кусок. Щеки его раздуваются, и довольно долго Алешка молчит - жует и глотает.
– Еще не хватало! - фыркает Милка.
Алешка на это - ноль внимания. Он отхватывает здоровенный кусок. Щеки его раздуваются, и довольно долго Алешка молчит - жует и глотает.
А я все равно их не слушаю, я все думаю: где его взять, с пистолетом?
– Димон! - слышится мне голос Милки, будто сквозь сон. - Раз уж пришел, тортика отведай. А то поздно будет.
Уже поздно. На тарелке остались только крошки, которые Алешка пытается наскрести в чайную ложку. Помогая себе пальцами.
– Спасибо, - говорит он. - Все было очень вкусно. Особенно сухой черный хлеб.
– На здоровье, - отвечает Милка. - Эти сухарики мы для кота делаем. Заходите почаще.
Мы прощаемся и даем ей инструкции: домой раньше, чем ей вернут ключи, не возвращаться.
Тут она становится серьезной и говорит:
– Ребята, может, все-таки в милицию сообщим, а?
Ага, здорово придумала. Во-первых, мы в милиции уже были, с сержантом побеседовали. И даже если во второй раз нам поверят, то что? Засядут менты в ее квартире, в соседних, на чердаке и балконах. Просидят в засаде, а жулики не придут. Куда нам тогда деваться? В школу уж точно сообщат. И родителям вдобавок. Про хулиганство.
– Не стоит, - отвечаю я. - Вдруг они не явятся, эти жулики. Потом уже, в третий раз, в милицию не побежишь.
– Ну смотрите, бравые сыщики, - говорит Милка, провожая нас за дверь. - Вам виднее. Я на вас надеюсь.
Тут меня кольнула неприятная мысль о том, что Милка нам не верит. Думает, что мы это все сочинили, чтобы мне поближе с ней познакомиться. В гости заглянуть. На дискотеку пригласить. Сочинение ей написать. Ее, кстати, Бонифаций все время за сочинения хвалит. Говорит с восторгом: «У Малышевой золотое перо, многообразие стилей. Все ее сочинения написаны разным языком, с разным подходом к развитию темы».
Еще бы! Если их пишут всегда разные люди! Отличники в основном.
Но все-таки этой мысли я не дал завладеть мною. Опасность вполне реальна, и надо думать не о том, какое впечатление ты производишь на окружающих. А о том, чтобы не оставить их в беде. Наедине с опасностью.
Глава XV
«РУКИ ВВЕРХ!»
Когда я рассказал Алешке, как я здорово придумал и что не знаю, как это осуществить, он тут же нашел способ.
– Живого нам, конечно, не достать, - загадочно проговорил он, хмурясь от раздумий. - А вот неживого я знаю, где взять…
– Что ты несешь? - испугался я. - Какого неживого?
Но он меня не слушал. Продолжал развивать свою страшную мысль:
– А неживой даже лучше. Его больше испугаются. Он будет выглядеть… Такой, Дим, знаешь, неподвижный. Несокрушимый.
У меня поехала крыша. Но Алешка остановил ее и вернул на место двумя короткими фразами:
– Наталку с Полтавки попросим. Она добрая и отзывчивая.
Наташа торгует джинсами в маленьком павильоне возле нашего универсама. Каждое утро она выносит и ставит возле дверей два манекена, одетых в джинсовые костюмы, для приманки покупателей. Один манекен похож на мужчину, а другой на женщину. Наташа называет их Барби и Кен. И разговаривает с ними фамильярно. И все время их «оживляет». То в протянутую вперед руку Кена вставит букетик ландышей - и получается, что он преподносит их или своей Барби, или возможным клиентам. То в сумку Барби посадит живых котят.
В общем, она веселый и общительный человек, приехавший в Россию на заработки. Наталка с Полтавки, словом.
Не теряя времени, мы направились к универсаму. Барби и Кен привычно стояли на своих местах. На голове Барби была почему-то летняя соломенная шляпка набекрень, вся засыпанная снегом. А Кен держал в своей руке клетку с настоящей птицей. Птичка скакала так, что клетка все время раскачивалась, а соломенная шляпка все больше кренилась набок под падающими хлопьями.
Мы зашли в павильон. Что будем врать, мы уже придумали.
В павильоне, кроме Наталки, никого не было.
– Здрасьте, теть Наташ, - сказали мы.
– О! - обрадовалась она. Она всему радовалась, такой уж украинский у нее характер. - Здоровеньки булы, хлопцы! Что желаете? - И она улыбнулась всеми своими зубами, очень белыми. Как у хорошей собаки.
– Желаем попросить у вас на вечер вашего Кена, - сказал я. - Мы в школе спектакль устраиваем… (Да уж - спектакль! Только не в школе)… Нам очень манекен нужен.
– На роль привидения, - добавил Алешка. - Мы его в доспехи оденем. Вы не бойтесь, ничего плохого ему не будет. Постоит на сцене, как дурак, - и все.
– Та хай його бис! - расхохоталась Наталка. - Забирайте. Только возверните до сроку.
– Обязательно! - заверил я.
– Непременно! - пообещал Алешка. - Когда можно его забрать?
– Та вечером. Заходьте часиков у восемь. Я його разбалакаю и в халат заверну.
«Часиков у восемь» мы забрали Кена, завернутого в халат, из которого торчали его голые ноги, и потащили домой. Он оказался на удивление легким. Пустой внутри. Неживой, словом.
Прохожие провожали нас подозрительными, даже испуганными взглядами. А один милиционер даже остановил нас и попросил развернуть халат.
– Что несете, молодые люди? - строго спросил он.
– Убиенный труп, - брякнул Алешка. - В школу. На праздник.
Милиционер рассмеялся, но все-таки Кена за ноги потрогал.
Дома мы свалили Кена в угол. И пошли в комнату родителей. Распахнули их шкаф. Там, в самой его глубине, висел папин парадный милицейский мундир, блестя орденами и медалями. Папа надевал его только тогда, когда отправлялся в свое министерство или в Кремль за очередной наградой.
Мы аккуратно уложили мундир в чемодан, туда же положили и милицейскую фуражку. А потом в наших старых игрушках разыскали подходящий черный пистолет. Алешка взял чемодан, я взвалил на плечо Кена, и мы отправились к Милке.
Она уже собралась уходить, ждала нас. Когда мы втащили в квартиру и поставили в конце коридора, лицом к входной двери, Наталкиного Кена, Милка от души расхохоталась:
– Вы что! Придут родители, а в квартире - голый мужчина!
– Не такой уж голый, - проворчал я, раскрывая чемодан.
Мы облачили Кена в мундир, надели на голову фуражку. А потом в его вытянутую руку вложили пистолет и примотали его прозрачным скотчем. И отошли к дверям полюбоваться.
– Блеск! - восхитилась Милка. - Как живой!
Действительно, получилось здорово. И на первый взгляд, и на второй. Прямо напротив двери стоял грозный полковник милиции с пистолетом в руке, направленным на входящего. На груди его блестели ордена, медали и всякие знаки, словно говорили: этот человек свои награды получил не зря, от него пощады не жди.
Но Алешка был не очень доволен:
– Моложавенький какой-то, - посетовал он. - Несолидный.
Тогда Милка достала тушь для ресниц и ловко нарисовала под носом Кена красивые усы.
Теперь порядок.
Мы заперли квартиру и ушли.
Папа иногда нам рассказывал, как ведут себя в некоторых случаях преступники и как действуют в таких случаях работники милиции. Поэтому мы на всякий пожарный рассредоточились. Алешка остался на улице, а я поднялся на четвертый этаж. Ведь мы знали, что жулики, прежде чем забраться в квартиру, обязательно проверят - нет ли случайных свидетелей этажом выше и этажом ниже.
И все, что произошло, мы наблюдали с разных точек - поэтому картина получилась полная. И, надо сказать, довольно интересная.
…К Милкиному подъезду подъехала знакомая «Газель». С незнакомым новым номером. Из нее вышли двое. В подъезде они натянули на головы маски-шапочки. Проверились, как мы и ожидали. И подошли к Милкиной квартире. Постояли, прислушиваясь. Отперли дверь. Один из них вошел в квартиру, а второй остался на лестничной площадке, «на шухере», как они говорят. Но он недолго на этом шухере стоял - секунду или две. Потому что в квартире почти сразу раздался звонкий вопль первого:
– Менты, Стас! Засада! Смывайся!
Второй жулик бросился вниз по лестнице, но споткнулся почти на самом верху и дальше покатился кубарем. А первый, вылетев из квартиры, догнал его, зацепился за него ногами и рыбкой, выбив стекла на лестнице, вылетел в окно. Там он грохнулся на козырек над подъездом. Вскочил и спрыгнул вниз. Прямо на второго жулика, который в это время как раз выбегал из подъезда. Оба плюхнулись и стали отбиваться друг от друга. Каждый из них думал, что на него навалился милиционер.
Наконец они разобрались, что к чему, вскочили в машину и с визгом вылетели со двора.
Ключи так и оставались в замке. Я запер квартиру, и мы помчались к колдуну, работнику гипноза Орлянскому.
В прихожей томился Жучков. Осторожно заглядывал в кабинет и опять прикрывал дверь. Ему было очень не по себе.
– Ключики ждешь? - мимоходом ехидно спросил его Алешка, когда мы вошли.
Жучков робко кивнул и втянул голову в плечи.
А мы пошли в кабинет, чтобы разбудить от гипноза Милку.
И застали странную картину.
Милка сидела в кресле, позевывая, и листала какой-то трепаный журнал. А напротив нее, прямо на полу, рядом с опрокинутым стулом, лежал великий Маг и Кудесник мировой цивилизации.