Ресторан «Пламя», построенный в нижнем этаже жилого дома, напоминал не то комбинат бытового обслуживания, не то благоустроенный гараж. Единственно, что его отличало, это аляповато раскрашенные стены.
— За каким вы столиком сидели? — спросил Демин.
— Вон за тем, у окна… — Сухов показал стол у бетонной колонны, выкрашенный ярко-желтой краской.
— Отлично. Вы, Сухов, садитесь на свое место, я сяду на место Николая, а вы, Клара, выбирайте, где вам удобно. Понравился Николаю ресторан?
— Что вы! У нас, говорит, таких и нет вовсе.
— У кого это у них?
— В их городе… Он не назвал города, не сказал, откуда он… У нас, говорит, рестораны маленькие, в подвальчиках, а этот как ограбленный склад. А когда попробовал кофе, то выматерился. У нас, говорит, такой кофе официанткам в лицо выплескивают.
— А я могу задать вопрос? — спросила Клара у Демина. И когда тот кивнул, повернулась к Сухову: — Скажите, а вам не показалась его речь странной, нездешней?
— Нет, ничего такого я не заметил, — передернул плечами Сухов. — Вот, правда, словечки у него всякие… проскакивали… Но это так, блатные…
— А мой разговор вам не кажется странным? — опять спросила Клара.
— Ну, вы, конечно, не здешняя. С Украины, наверно?
— Точно! — обрадовалась Клара и победно оглянулась на Демина.
— Оглянитесь, Сухов, среди официанток нет той, с которой вы общались здесь?
— Вон та молоденькая… Рыжая… Николай и сел сюда, когда увидел, что она эти столики обслуживает.
— Скажите, — обратился Демин к официантке, когда она наконец подошла, — вы не помните этого товарища? — он показал на Сухова. — Со своим другом он был у вас недели две назад… Они сидели за этим столиком… Заказывали… Что вы заказывали, Сухов?
— Коньяк, — быстро сказал тот. — Две бутылки. Вы еще не хотели нам давать сразу две и приносили по одной… А Николай просил вас подсадить за наш столик каких-нибудь девушек… Но только чтобы они на вас были похожи…
— А! Вспомнила! — Девушка улыбнулась. — Да, они были у нас… Сидели до самого закрытия… А ваш друг называл меня почему-то Любашей… Можно, говорит, я буду называть тебя Любашей… Он сказал, что я похожа на его жену…
— До того вечера вы его никогда не видели?
— Нет, но я и работаю здесь недавно.
— Что он вам еще говорил?
— Предлагал выпить… но я отказалась. Я путаюсь в счете, когда выпью… А они тогда много выпили, опьянели…
— Ну, ладно, — Демин поднялся. — Если еще вспомните что-нибудь или он сам появится, позвоните вот по этому телефону… Ему, разумеется, ни слова. Понятно?
— А он что…
— Он совершил преступление.
— Скажите, а у нас был… Уже… после?
— Да, у вас был как раз после. В себя приходил. И очень, видно, ему хотелось, чтобы кто-то утешил его, успокоил. Значит, вы все поняли? До свидания.
Потом они потолкались в пивнушке, где две недели назад Сухов с Николаем баловались крепленым вином в розлив. Потом заезжали еще в несколько забегаловок, и Демину казалось, будто вместе с ними переезжают и все их посетители. На удивление одинаковые, с помятыми физиономиями, жалко улыбаясь, они уступали место у прилавка, некоторые, осмелев, предлагали выпить, а те, которые уже опьянели, вдруг становились обидчивыми, тут же стремились выяснить отношения, доказывали свою значительность если не в настоящем, то в прошлом. Бывший боксер, которому кто-то съездил по физиономии, плача, рассказывал, что когда-то он уложил нокаутом олимпийского чемпиона. А в следующей забегаловке вместо боксера в углу стоял фотограф и взахлеб хвастал, как редакторы газет звонили ему по ночам и просили снимки…
— Самое странное, — сказала Клара, когда они вышли, — то, что ему действительно звонили и просили снимки… Но уже не просят. И кажется, давно. Я вот подумала — это, наверное, самое страшное — сойти с дистанции. Все эти люди… Одни оказались слабыми, другим тщеславие не позволило прийти вторыми или десятыми, и они тоже сошли, а кое-кто просто устал и решил не напрягаться… Нет, лучше уж прийти на пустой стадион, когда медали розданы и оркестры разошлись по домам, но все-таки прийти. Бывают, наверно, награды не только за победы…
— А за что же еще? — спросил Сухов.
— За участие, — ответила Клара. — Это не так уж мало — участвовать в хорошем забеге и, несмотря ни на что, все-таки прийти к финишу. И последнему не менее тяжело, чем первому…
— Последнему, — добавил Демин, — приходится вести борьбу не только с километрами, килограммами, но и с самим собой, со своей слабостью, с соблазнами, с насмешками… И потом, как мне кажется, побеждают не только сильнейшие, побеждают хитрые и подлые…
— Значит, в этом их сила, — как бы про себя сказал Сухов.
— Разумеется, — согласился Демин. — Значит, тем более надо бороться до конца, чтобы не отдать победу хитрым и подлым.
— Но она им иногда достается.
— Благодаря таким, как вы.
— Но если кто-то побеждает подлостью, значит, он не сильнейший, а подлейший! — вмешалась Клара.
— Когда человек побеждает, его называют победителем, — не сдавался Сухов. — А все другие определения произносят побежденные. Да, побежденные могут назвать его хитрым, подлым, но… Так ли уж важно, что говорят побежденные… Собака лает — ветер носит, а караван идет вперед… Так говорят победители.
— Если победа подлая, она вынуждает совершать все новые и новые подлости, — заметила Клара. — Невозможно совершить подлость и на этом остановиться. Ведь подлость — это не просто поступок, это система мышления, система взаимоотношений, система оценок… Может быть, я ошибаюсь…
— Вы не ошибаетесь, Клара, — сказал Демин. — Я могу спорить с вами, Сухов, на что угодно, — когда мы задержим Николая, то выяснится, что его подлость на берегу была не последней, он продолжает совершать подлости. Да, он победил тогда, и вы…
— Я не из победителей, — Сухов с грустной улыбкой покачал головой. — И вообще я не люблю бегать наперегонки. И блеск медалей меня не привлекает.
— Скажите, Клара, — заговорил Демин, — у вас не бывает так, что вы опасаетесь узнавать человека больше? Ну вот когда с каждой открываемой в нем чертой он становится в ваших глазах все хуже, и наконец вы не выдерживаете, вы говорите себе: все, хватит, я не хочу знать его полнее, потому что боюсь, как боюсь подойти к краю пропасти… бывает?
— Это вы меня имеете в виду? — настороженно спросил Сухов.
— Отнюдь… Вы с самого начала показали дно.
— Спасибо, — поджал губы Сухов.
— Нет, со мной такого не случается, — ответила Клара, и по ее тону Демин понял, что она говорит о ком-то конкретном. — Обычно с меня хватает немногого — подловатости, пошловатости, желания во что бы то ни стало понравиться… Это больше всего меня раздражает, прямо-таки ненависть вызывают во мне люди, которые хотят во что бы то ни стало всем нравиться. И, конечно, наибольшее усердие они проявляют перед теми, от кого зависят. Это стало уже чуть ли не законом — быть в хороших отношениях с людьми, от которых зависишь. А если человек все-таки добивается своего, — с неожиданной страстью закончила Клара, — если он сумеет понравиться всем, значит, он подлец!
— Круто, — в голосе Демина прозвучало одобрение. Он с интересом посмотрел на раскрасневшуюся девушку — она будто выкрикивала эти слова в чье-то ненавистное лицо.
— А вот и Галка! — проговорил Сухов, прильнув к боковому стеклу. — Народу-то, народу! — Он оглянулся, как бы приглашая всех присоединиться к его радости. Но тут же спохватился, поняв, что радоваться в общем-то нечему, что приехали они сюда вовсе не для того, чтобы пивком баловаться.
В тылу больших домов, которые отгораживали это место от шумной магистрали, приклеился к задней стенке какого-то склада небольшой киоск. Вокруг него возвели высокий забор из неструганых досок, выкрасили зеленой краской, на железных скобах подвесили раскосую дверь, с внутренней стороны забора прибили доски, сделав нечто вроде стойки. Сейчас весь загон был забит людьми. Все о чем-то толковали, передавали друг другу кружки, банки, рыбу, деньги, вполголоса ругались, смеялись, тут же ссорились и мирились. Вокруг забора маялись в ожидании мужей женщины, стояло несколько детских колясок, легковых машин. Всех освещало прохладное осеннее солнце.
— Так говорите, здесь пиво не разбавляют? — спросил Демин.
— Никогда! — убедительно ответил Сухов. — Чтобы Галка разбавила пиво — это… это конец света. Этого просто не может быть!
— А где же сама Галка? — спросила Клара.
— Да ее не видно, — охотно подхватил Сухов. — Там, в киоске, есть маленькое окошко, просовываешь деньги и говоришь, чего тебе и сколько… Галка наливает и подает.
— Ну что ж, — Демин откинулся на сиденье, — расскажите, как здесь у вас с Николаем время прошло.
— Так говорите, здесь пиво не разбавляют? — спросил Демин.
— Никогда! — убедительно ответил Сухов. — Чтобы Галка разбавила пиво — это… это конец света. Этого просто не может быть!
— А где же сама Галка? — спросила Клара.
— Да ее не видно, — охотно подхватил Сухов. — Там, в киоске, есть маленькое окошко, просовываешь деньги и говоришь, чего тебе и сколько… Галка наливает и подает.
— Ну что ж, — Демин откинулся на сиденье, — расскажите, как здесь у вас с Николаем время прошло.
— Вот так и прошло, — беззаботно сказал Сухов. — Приехали, выпили пивка, потолковали с ребятами…
— О чем?
— А ни о чем! Проблем мы все равно никаких не решим, да и зачем они нам, проблемы-то… Здесь одна забота — чтобы пиво не кончилось, чтобы кружку достать… Понимаете, не хватает кружек, уносят на память о Галке. А говорят о всяком… Например, почему вчера Васьки Булкина не было, а вот Иван был, но Маша увела его отсюда так быстро, что он, бедолага, и пивка выпить не успел. Или о том, что Юрка потерял прицеп от своего грузовика, а другой шофер нашел прицеп и привез, а Юрка за это обязан целый год поить того пивом.
— Надо же, — заметил Демин без улыбки.
— Вроде и пустяки, но здесь все знают друг друга и каждая новость о ком-то всем интересна… Например, когда у Жорки-кандидата, он тогда еще не был кандидатом, хулиганы отобрали портфель с диссертацией, то он еще домой не пришел, еще перед Ниной своей не покаялся, а у Галки уже обсуждали эту новость и, не поверите, здесь же и нашли диссертацию. Правда, портфель, который ему Нина подарила, пропал…
— Да, вы здесь не скучаете! — усмехнулся Демин. — Пойдемте, Клара, вы с нами? Вас не смущает столь своеобразная компания? Вы, Сухов, должны угостить нас пивом… Только, пожалуйста, неразведенным.
— О! Это мы разом! — воодушевился Сухов. Ловко, как-то невесомо он протиснулся сквозь толпу и тут же, счастливый своим умением, вернулся, высоко подняв над головой три кружки пива.
— Клара, вы тоже выпьете? — спросил Демин.
— Что я, рыжая?
— А разве нет?
— Вообще-то да, — смутилась девушка.
— Хо-хо! Сухарь! — вдруг раздался радостный возглас, и к ним подошел здоровенный детина с двумя кружками пива в каждой руке. — Неужели, думаю, мне все это одному придется опорожнить, а тут, смотрю — Сухарь стоит… ты чего такой кислый? — Во всем облике парня было столько доброжелательности, что Демин невольно заулыбался. — Это кореша твои? Вот здорово! Я с утра толкусь здесь, прихожу, ухожу, уж всех повидал, со всеми поздоровался… дай, думаю, еще разок загляну, а тут Сухарь с корешами! Что, нашли все-таки Любашу? Ну, молодцы… Такую стоит поискать! — наклонившись к Кларе, он добавил: — Вы уж на меня не обижайтесь, я от всей души!
Демин продолжал улыбаться все так же — благодушно и расслабленно. Он прихлебывал пиво, поглядывал по сторонам, а дождавшись, пока парень замолчит, спросил:
— А он что, долго искал ее, Сухарь-то?
— Да не он, кореш искал! — охотно пояснил парень.
— Кого? — спросил Демин, прикрыв глаза кружкой.
Парень почувствовал что-то неладное — обеспокоенно посмотрел на Сухова, уловил напряженный взгляд Клары.
— А бог его знает, кого он искал… Я его и видел-то один раз… Верно, Сухарь?
— Они девушку искали? Любашу?
— Да, парень тот искал! А Сухарь за пивом как раз отошел… Мы и потолковали немного… Верно, Сухарь? Ты чего молчишь-то?
— А чего мне говорить… Я за пивом ходил, не слыхал, о чем вы здесь толковали, откуда мне знать…
— Ладно, допивайте пиво, пошли, — сказал Демин.
— Куда? — насторожился парень.
— Тут недалеко. У нас машина.
— А я ни при чем, — парень вдруг стал до смешного официальным. — Ничего вам не говорил, никого не знаю, всего вам хорошего, спасибо за компанию, приятно было встретиться. — Он церемонно поклонился и уже хотел было нырнуть в толпу, но Демин крепко ухватил его за рукав.
— Вас как зовут? — спросил он.
— Алик.
— Сколько вам лет, Алик?
— Сорок три. А что?
— Вы же взрослый человек, Алик! Отойдем, я задам два-три вопроса… Сухов, скажите ему, что драться мы не будем, что зла у нас нет…
— Точно? — требовательно спросил Алик.
Они прошли к машине, расселись, втиснувшись на заднее сиденье втроем; Клара заняла место рядом с водителем.
— Ну вот, Алик, давайте знакомиться, — Демин показал удостоверение.
— А-а! — облегченно протянул Алик. — Так это все по тому же делу, да, Сухарь?
— Алик, меня интересует тот парень, с которым вы толковали, когда Сухов за пивом ходил… Это было недели две назад, верно?
— Да, примерно… Парня того я никогда раньше не видел, он не из наших — все расспрашивал меня…
— Что его интересовало?
— Где можно хорошо выпить, какой кабак стоит посетить. В каком-то общежитии у него девушка была, а в каком именно, он не знал… ну, об этом мы с ним и потолковали… Он рассказал, что уже несколько дней найти ее не может, а я и посоветовал не в общежитиях искать, а в адресном бюро…
— Это был Николай? — спросил Демин у Сухова.
Тот молча кивнул.
— Вы знали, что Николай ищет девушку?
— Не, он не знал, — горячо заговорил Алик. — Тот кореш только увидел, что Сухарь с пивом идет, сразу о пиве заговорил, о том-сем…
— Кого именно он искал? Сестру? Жену? Знакомую?
— По разговору можно было догадаться, что не сестру… В его словах чувствовался… как бы это сказать… мужской интерес…
— Володя, — Демин повернулся к водителю, — поехали.
— Это что же, вы меня забираете? — спохватился Алик, когда машина уже набрала скорость.
— Надо же оформить наши отношения, — улыбнулся Демин. — Вы напишете все, что рассказали, может, еще чего вспомните… И можете возвращаться к Галке.
— Напрасно вы так, — Алик помолчал, в задумчивости вздохнул, посмотрел на дорогу. — Возвращайтесь, мол, там ваше место. Думаете, у Галки одна шелупонь собирается? Хорошие ребята приходят, ведь больше некуда податься. В гости не очень находишься — и себе хлопоты, и хозяину, и расходы опять же… Без пол-литра не пойдешь, да и хозяину неудобно без бутылки тебя встречать. А потратить десятку-вторую не каждому по карману… О ресторане говорить нечего, туда и с десяткой не сунешься… Вот что вы посоветуете, где мужичкам посудачить, где старым друзьям встретиться?
— А почему нельзя встретиться с друзьями дома, за праздничным столом? — спросила Клара.
— А потому, милая девушка, что с друзьями не грех повидаться не только в праздник. А каждый день я не могу праздничный стол накрывать. И они не могут. А мне только и надо, что словцом переброситься, про здоровье спросить, историю какую рассказать — и ладно, я опять в норме… Конечно, у Галки и запах невкусный, и мат случается, и рыбья чешуя под ногами, но ведь Галка — не только пиво… так что у меня к вам просьба — если уж посмеиваетесь, то уж, будьте добры, делайте это так, чтобы мы не видели… Вон Васька вернулся из заключения, так к Галке забежал до того, как домой пришел. Думаете, к собутыльникам потянуло? Нет, он не пьет, у него брюхо больное… Представляю, сколько раз ему на нарах наш закуток снился… Слышь! — Алик оживился, ткнул Сухова в бок. — Прибегают соседи к его родне и кричат, что так, мол, и так, ваш Васька пьет у Галки пиво. Те обалдели! Как, говорят, пьет, он же сидит! Нет, отвечают, еще не сидит, пока, говорят, стоя пьет!
— А посадили его за что?
— Наезд у него, — скорбно сказал Алик. — Неудачный наезд на прохожего. Но за хорошее поведение раньше времени отпустили.
— Приехали, — сказал Демин и первым вышел из машины.
— А вы мне так и не ответили, — напомнил Алик.
Демин промолчал. Все поднялись на второй этаж, вошли в кабинет. Сухов робко пристроился у двери, Клара вжалась в угол у теплой батареи, Алику не оставалось ничего, как сесть у стола напротив Демина.
— А что вам ответить, Алик? Что вы хотели от меня услышать? Извинения за то, что я не в восторге от вашей забегаловки? Вам пятый десяток, Алик, дело, наверно, к внукам идет, а рассуждаете, простите… Вы неплохо говорили о привязанности к друзьям, только все ваши рассуждения начинались и заканчивались кружкой пива, бутылкой, застольем… Нет стремления, интересов, страсти — ничего! Что это? Безнадежность? Вы говорите, что вам бы только с другом повидаться, забавную историю услышать… И больше ничего от друга не нужно? Не нужны его боли, радости, не нужна его помощь, его надежды? Вся ваша дружба сводится к облегченным отношениям, когда никто никому ничем не обязан. И обижаетесь, когда это кому-то не нравится! Не встретив приятеля у Галки, вы побежите узнавать, что с ним случилось? Нет. И он не побежит, не увидит вас месяц, год, жизнь! Это вы называете дружбой? Нет, Алик, не буду я перед вами извиняться. Не хочется.