И ей, как любому миротворцу, досталось с обеих сторон. Жанна кричала, что уж она-то, Катя, действительно вечно бездельничает, Ирина – что ее позиция всепрощения приводит к тому, что все садятся ей на шею… Только после вмешательства Сергея Леонидовича подруги устыдились, и в квартире наступило временное перемирие.
Жанна отправилась в свою нотариальную контору, а Катя с Ириной и профессором продолжили наводить порядок, заодно пытаясь отыскать злополучный посох.
С первой задачей они более-менее справились. Через два часа в квартире был если не полный порядок, то его подобие. Но отыскать посох им так и не удалось. Все, хоть сколько-нибудь на него похожее, они немедленно тащили для опознания Сергею Леонидовичу, но профессор снова и снова отрицательно качал головой.
– Катька, не иначе ты его выкинула! – заявила Ирина, когда все африканские сувениры были осмотрены.
– Да ты что, – вскипела Катерина, – чтобы я выкинула хоть что-нибудь, принадлежащее Валеку? Никогда!
Катя снова вспомнила о своем похищенном муже, и на глазах у нее выступили слезы.
– Наверное, этот посох украли те, кто перерыл квартиру, – проговорила она упавшим голосом.
– Для этого они должны были знать, что это за посох, – напомнил ей Сергей Леонидович. – А этого не знает никто, кроме меня и вашего мужа.
– Может быть, они его пытали, и он под пыткой рассказал им? – в ужасе предположила Катерина, но тут же возразила сама себе:
– Нет, он ни за что не выдал бы им тайну. Валек такой мужественный, такой героический…
Вдруг она вскочила и заявила не терпящим возражений голосом:
– В жизни каждой женщины наступает момент, когда она должна взять судьбу в собственные руки и отстоять собственное счастье! Я не могу сидеть и ничего не делать! Я должна быть достойна своего героического мужа!
– И что же ты собираешься предпринять? – осторожно поинтересовалась Ирина.
– Я пойду в офис этой фирмы, как она называется? «Аргамак»!
– Но мы там уже были сегодня…
– Вы – это одно, а я – совершенно другое.
– Что ты хочешь этим сказать? – Ирина явно обиделась.
– Да нет, ничего такого. Просто я гораздо больше заинтересована в результате, меня он непосредственно касается. Кроме того, когда вы там были, вы ведь еще многого не знали: ни о том, что Валек похищен, ни о посохе. А вдруг я найду там что-то важное, что-то связанное с его похищением? Ведь фотографию мне передал человек из этой фирмы, значит, они имеют ко всему этому отношение.
– Кстати, о фотографии, – задумчиво проговорил Сергей Леонидович. – Мне кажется…
Однако обе они были так заняты своим разговором, что не обратили на него внимания.
– Катя, – взывала Ирина к здравому смыслу подруги, – посмотри на себя в зеркало! Ты со своими разноцветными волосами слишком заметна!..
– Если надо, я побреюсь наголо! Чтобы спасти Валека, я готова на все! Если нужно сделаться незаметной, я не только побреюсь – я готова раздеться догола, чтобы меня не узнали!
– Уж тогда тебя точно узнают!
– Это почему же, интересно?
– По фигуре!
Наконец Катя признала, что брить голову и раздеваться – действительно не самый удачный способ стать незаметной, и согласилась ограничиться темным тренировочным костюмом и трикотажной шапочкой Валентина Петровича, под которую убрала свои разноцветные волосы. Надо сказать, даже в этом маскировочном костюме она выглядела более чем заметно. С другой стороны, Ирина дала ей понять, что одну ее все равно не отпустит, а вдвоем им будет не так страшно проникать на территорию противника. Короче говоря, через полчаса подруги были готовы выступить в поход. Профессор Померанцев, о котором обе совершенно забыли, только качал головой, отчаявшись отговорить их от этого рискованного предприятия.
За дверью квартиры гражданки Юрченко, проживающей на улице Счетовода Косточкина, царила могильная тишина. Капитан Матросова решительно нажала кнопку звонка, но никто не отозвался. Дом был так себе, средней паршивости, весьма потрепанный и с обвалившейся штукатуркой. Насчет подъезда несведущий человек мог бы сказать, что он знавал лучшие дни, но Александра наметанным взглядом сразу же определила, что этого не было. Никогда не лежала на этих ступеньках малиновая ковровая дорожка, не стояли на подоконниках горшки с цветами и в будочке не сидела строгая консьержка. В этом лифте отродясь не было зеркала, и сам лифт всегда двигался с ужасающим ревматическим скрипом, постанывая изредка, как живой, так что особо чувствительным пассажирам хотелось соскочить на длинном перегоне и подтолкнуть лифт, как хороший хозяин помогает лошади, везущей в гору тяжелый воз.
Дом был не очень старый, лет тридцати. Для домов это не возраст, у японцев вон, говорят, и по семьсот лет дома стоят. Но при надлежащем уходе.
А в этот дом въехали в свое время развеселые очередники, радостно принялись таскать неподъемную мебель, немедленно сломали лифт и ободрали стены острыми углами шкафов. На следующий день они захламили балконы разной дрянью, которую бог знает зачем притащили с собой из старых коммуналок, закупорили насмерть мусоропровод, а их детишки расписали стены всевозможными граффити. Не слишком разнообразными, надо признать, главным образом на тему «Светка – дура, а Петров – козел». Далее все матом, причем с орфографическими ошибками.
Если бы в этом доме имелась нормальная дворничиха, которая следила бы за чистотой и хоть изредка появлялась в подъезде с ведром воды и шваброй, все еще можно было бы привести в божеский вид. Но та сильно пьющая особа, которая числилась здесь на ставке дворника, считала, что за ее скромную зарплату можно совсем ничего не делать.
За дверью квартиры номер девятнадцать, где проживала гражданка Юрченко, по-прежнему никто не подавал признаков жизни. Другой бы человек признал свое поражение и ушел несолоно хлебавши. Но не Александра Матросова. От нее не так-то просто было отвязаться. Она нажала на звонок и не отпускала его минут пять. Потом прислушалась и удовлетворенно улыбнулась: в глубине квартиры послышалось какое-то движение, что-то уронили, чей-то голос чертыхнулся, и наконец в прихожей послышались неуверенные шаги.
– Кто? – спросил хриплый голос.
– Горэнерго! – прощебетала тоненьким голоском капитанша Матросова и скроила перед глазком самую приветливую физиономию. – Показания вашего счетчика снять нужно.
– Я вам сама скажу, – протянула женщина за дверью.
– Никак невозможно, вы можете что-то напутать. Не положено, в общем!
Дверь приоткрылась, и Александра юркнула в щель быстрее мыши. Она примерно представляла, кого увидит перед собой, поэтому не очень удивилась. Перед ней стояла крупная полная тетка в несвежем халате и тапочках на босу ногу. Однако халат был шелковый, хоть и поношенный, тапочки с кокетливыми розовыми помпонами, а из-под халата виднелась кружевная ночная сорочка. На голове у тетки было нечто, здорово напоминающее разоренное гнездо аиста, разумеется, без птенцов. Под глазами расплылись пятна черной туши.
– Полиция! – строго сказала Александра, тщательно прикрыв за собой дверь.
Тетка охнула и испуганно стала разглядывать ее удостоверение, как афишу коза – долго и бестолково. Вряд ли ее не совсем сфокусированный взгляд сумел выхватить хотя бы фамилию гостьи. Подойдя ближе, Александра потянула носом и уловила стойкий запах перегара. Все ясно, тетя заливает горе спиртными напитками.
– Что пьете-то, портвейн? – поморщилась она.
– Коньяк, – обиделась тетка. – Армянский, между прочим.
Это вселяло надежду. Если тетка пьет хороший коньяк, а не бормотуху, стало быть, она не совсем опустилась, и можно будет разжиться у нее кое-какими сведениями о Лысом Ленчике.
Квартирка была маленькой однокомнатной, в комнате застенчиво белела неубранная постель. Значит, хозяйка просто спала, оттого так долго и не открывала. На кухне было относительно чисто. То есть, конечно, на полу стояли пустые бутылки, но немного, всего штуки три, цветы на подоконнике не засохли, и пыль на них была максимум двухдневной. Немытой посуды в раковине тоже было не слишком много. Александра огляделась и поняла, что беспорядок в квартире свежеприобретенный. Не то чтобы хозяйка – хроническая неряха, просто несколько дней у нее все из рук валится и делать ничего не хочется.
– Нигде от вас покоя нет, – вздохнула гражданка Юрченко, грузно плюхнувшись на стул, – вот и домой явились. Трудящемуся человеку нигде невозможно уединиться.
– Долго спите, – не утерпела Александра, – на дворе белый день.
– Не ваше дело, – буркнула хозяйка. – Человек, может, с работы. Что-то я не разглядела, в каком вы чине, как звать…
– А вы глаза-то умойте, – предложила Матросова. – А то запухли совсем, не смотрят.
Тетка поскребла пятерней волосы и помотала головой. Александра решила не тянуть кота за хвост и взять быка за рога, времени мало. В следующую минуту она выложила перед теткой на стол фотографию Севы Шрама. Та наклонилась и тут же отпрянула, как будто увидела змею.
– Я ничего не знаю! – крикнула она.
– Ага, – усмехнулась капитан Матросова, – оно и видно.
– И чего вы все навязались на мою голову! – с чувством воскликнула тетка. – У меня, может, горе, любимого человека убили!
– Верно, – охотно согласилась Александра, – вот я за этим, собственно, и пришла. Сейчас мы с вами побеседуем по душам, а после я пойду убийство вашего любимого человека расследовать. Глядишь, и преуспею в этом деле. Вашими, так сказать, молитвами.
– Вряд ли, – вздохнула тетка. – Уж не обижайся, девонька, но ничего у тебя не получится.
– Это что ж ты так в меня не веришь? – обиделась Александра.
В процессе разговора они как-то незаметно перешли на «ты». Хозяйка с сомнением поглядела на Александру и отвела глаза. Что-то ей подсказало, что, несмотря на хрупкую фигуру и не внушающую опасений внешность, эта капитанша просто так не отстанет.
– Ладно, я пойду, пожалуй, умоюсь, – пробормотала она. – Только вряд ли тебе мой внешний вид после этого больше понравится.
Пока она была в ванной, Александра похозяйничала на кухне, нашла в шкафчике банку растворимого кофе и поставила чайник. Хозяйка вернулась довольно быстро. Она смыла старую тушь и разгребла птичье гнездо на голове. Теперь волосы пусть и не лежали гладко, но хотя бы не так топорщились. Правда, стал заметен свежий синяк на щеке и под глазом. Капитан Матросова быстро прикинула, что синяк этот явно вчерашний, а стало быть, покойный Ленчик никак не мог его поставить.
– Кто ж тебя так? – жалостливо спросила Александра, разливая по чашкам кипяток.
– Меня Люся зовут, – несколько невпопад сообщила хозяйка и плюхнула в коричневую жидкость три ложечки сахара. – Будем знакомы.
Они выпили кофе, потом Люся хватилась сигарет, и оказалось, что все вышли. Пришлось курить вонючие и забористые папиросы Матросовой. Пока Александра прикидывала, как бы половчее приструнить несговорчивую свидетельницу, та вдруг бросила окурок на пол и затоптала его каблуком.
– А пошли они все! – заорала она. – Не родился еще тот человек, который меня безнаказанно бить станет! Хотела насчет Севки узнать? Так это его ребятки мне морду разукрасили!
– Было за что?
– Вот теперь будет! Значит, вчера прихожу я домой поздно. Я барменшей работаю, у нас до двенадцати, да еще пока разберешься со всем, кассу сдашь, бокалы пересчитаешь… Вот, а эти трое меня у самой квартиры караулят. Я и пикнуть не успела – они меня сюда втащили и давай по-всякому пугать. Чтобы я не смела никому сказать, что Ленчик был с Севой связан, полиции особенно. Я говорю, что ничего не знаю, никого не видела, так один там давай за руки хватать. Понятно, я вырываюсь, все-таки бармен, а не учительница ботаники. Орать начала, вот мне в глаз и засветили. И как теперь на работу идти с такой рожей? Не представляю! У нас на работе с этим строго: культурное заведение, а не шалман какой-нибудь. Уехать хотела, так вы разве отпустите?.. Да и похороны опять же…
– Вот что, Людмила, – строго сказала капитан Матросова, – давай так договоримся. Ты мне сейчас рассказываешь все, что знаешь насчет Севы Шрама. Я ничего не записываю, и вообще ни одна душа не знает, что я к тебе пришла. А потом езжай ты куда-нибудь подальше. Лично я возражать не стану.
– Честно? – просветлела Люся. – Ладно, Ленчику уже ничем не повредишь, так что слушай. Как раз накануне того дня, как Ленчика убили, встретила я его в городе. Он-то меня не видел, а я случайно его разглядела. Идет с таким деловым видом, еще по сторонам оглядывается. Думаю, куда это он намылился, уж не к бабе ли? Двор незнакомый, дом тоже, свернул под арку, я – за ним. Он так по сторонам зырк, и в подъезд, а я в это время за помойкой спряталась.
Александра подумала, каких размеров должна была быть помойка, если за ней сумела спрятаться такая крупногабаритная тетка.
– Дальше Ленчик поднялся на третий этаж. Там окно на лестнице разбито, все видно. Я – за ним. На слух определила, которая дверь хлопнула. А он еще своими ключами дверь открыл. Тут я и вовсе всполошилась: может, думаю, у него еще какая баба завелась? Не люблю, знаешь, когда из меня полную дуру делают.
– Этого никто не любит, – поддакнула Александра.
– Не скажи, – серьезно возразила Люся, – некоторые бабы очень даже не против, когда их за круглых дур держат. Прямо хлебом их не корми. Но я не из таких. Значит, стою я против той квартиры: дверь как дверь, нормальная дверь, замызганная такая. Я и позвонила. Ленчик дверь открыл чуть не бегом, а как меня увидел – у него рожа-то и вытянулась. Я, понятное дело, разъярилась. Ты, говорю, кого ждал, такой-сякой? Налево от меня ходить вздумал? Так сказал бы сразу, разошлись бы, как в море корабли, мне такого добра, как ты, даром не надо! И еще много всего сказала. Разошлась, дала себе волю.
– А он? – с интересом спросила Александра.
– А он побледнел так и меня в квартиру втянул. Сиди, говорит, тихо, дура, и молчи. Это я-то дура? А он тогда кто? Но поняла я все-таки, что не бабу он ждет. У меня, говорит, дела важные, с опасным человеком встречаюсь. А ты, говорит, влезла, куда не просят. И уйти уже поздно, вон его машина во двор въезжает. В общем, засунул он меня на балкон и велел сидеть тихо, как мышь в норке. Потому что если этот человек, Сева то есть, меня увидит, то плохо будет и мне, и Ленчику. Очень он боялся этого Севу, и не зря. Разговор их я слышала, но ничего в нем не поняла. Там окно открыто было, говорили они довольно громко. Было как: Сева велел Ленчику сей же час лететь в галерею какую-то, там выставка одной бабы, так вот, у нее есть такая картина, то есть не картина, а вроде тряпка такая, на которой прилеплены красивые фиолетовые камушки. Эти самые камни Севу очень интересуют, и Ленчик должен непременно завести знакомство с той художницей, напроситься к ней домой и выяснить, откуда она эти камни взяла и нет ли у нее дома еще таких же. Еще Ленчик должен эти камни сфотографировать вот этим вот аппаратом и доложить обо всем Севе немедленно. Только, ясное дело, не по телефону, Сева сам его найдет в этой квартире.
– Это все? – медленно спросила капитан Матросова.
– Все. Сева ушел, и Ленчик сразу же меня выпустил. Сам заторопился, а мне велел сидеть там еще полчаса, потом выйти, а дверь за собой захлопнуть. Так я и сделала и больше Ленчика живым не видела, – Люся внезапно уронила голову на стол и со вкусом зарыдала.
– Адрес той квартиры помнишь? – спросила Александра, не делая никаких попыток утешить Люсю.
– Улица Подковырова, дом пять, квартира восемь, вход со двора, – отрапортовала Люся, внезапно прекратив рыдать.
– Молодец, – похвалила Александра. – Что я тебе теперь посоветую? Собирай манатки и срочно уезжай куда-нибудь, лучше подальше. Есть у тебя родственники?
– Тетя Вера в Воронеже.
– Дуй к тете Вере, сиди там месяц или дольше, как получится. Да быстрее собирайся, чтобы к вечеру тебя уже здесь не было. Я тебя в жизни не видела, и вообще никто к тебе не заходил.
При мысли о том, какую свинью она подложит товарищу Орлову, лишив его такого ценного свидетеля, у Александры поднялось настроение. С Люсей они простились дружески.
Александра решила ковать железо, пока горячо, и сразу же ехать на улицу Подковырова. По дороге она обдумывала услышанное от безутешной Люси.
Это что же получается? Лысый Ленчик пришел на выставку, чтобы разузнать какие-то подробности о камнях. Что еще за камни? Дронова о камнях ничего не говорила. Правда, Александра тут же отметила, что она эту толстуху Дронову о камнях и не спрашивала. Нужно снова вызывать ее на допрос. Нужно, но нельзя, потому что официально капитан Матросова этим делом больше не занимается. Значит, нужно идти к этой Дроновой домой. Ладно, успеется, будем надеяться, что художница никуда не исчезнет.
И по всему выходит, что права была эта писака Ирина Снегирева, когда говорила, что Лысого Ленчика убил тот же человек, который украл с выставки работы Дроновой. Но почему украл все, если его интересовали только фиолетовые камни? Для конспирации, что ли? Да уж какая тут конспирация, когда труп оставили прямо на месте кражи! Капитан Матросова ничего не понимала. А когда она чего-то не понимала, она становилась очень сердитой.
Лысый Ленчик отправился на выставку, как ему велели, познакомился там с художницей Дроновой и напросился к ней домой. После чего скрылся, чтобы не маячить перед глазами посетителей. Зачем он пошел ночью в галерею? Чтобы украсть камни? Но он же не успел еще побывать дома у Дроновой, ничего толком не выяснил…
Александра вспомнила вдруг о фотоаппарате. Все ясно: Ленчик не успел на выставке сфотографировать камни и решил это сделать ночью. Но никакого фотоаппарата на трупе не нашли, как, впрочем, не нашли денег и документов. Их наверняка забрал убийца. Это тупик, поняла Александра, ничего не выяснить. Но героический тезка немедленно поднял голову и стал призывать ее не опускать руки. Вперед! И никого не бояться!