– Черт, – тихо проговорил он и яростно стряхнул с сигареты пепел.
И вдруг услышал рядом чье-то тихое дыхание. Максим быстро обернулся. Перед ним стояла стройная черноволосая девушка в яркой курточке с меховым воротом.
– Инга? – удивился он. – Ты что здесь делаешь?
– Шла к подруге в гости, – ответила Инга Соболева, со странной полуулыбкой разглядывая его лицо. – А ты случайно не от нее?
– От кого?
– От Ани Родимовой.
Максим покачал головой:
– Нет.
Инга снова внимательно вгляделась в его лицо. Он поднес к губам сигарету и затянулся. Глаза Инги чуть расширились, когда она увидела его руку.
– У тебя засохшая кровь, – сказала она.
– Что?.. Где? – не понял Максим.
– На руке.
Максим посмотрел на свои пальцы, затем стыдливо убрал руку в карман.
– Вот, значит, как, – с лукавой улыбкой произнесла Инга и посмотрела на окна Аниного дома. – Ты и до Аньки добрался? Не думала, что она так легко сдастся.
– Не понимаю, о чем ты, – пробормотал Максим.
– Правда? – Инга снова посмотрела ему в лицо. – Что-то я не вижу большой радости в твоих глазах. Неужели все было так плохо?
Максим поморщился:
– Инга, кончай, а? И без тебя тошно.
– Тебе повезло, что она совершеннолетняя.
– А тебе повезло, что я не настроен на ссору. Хотя… – он невесело усмехнулся. – Сегодня у меня уже была стычка с вашим семейством.
– Стычка? – не поняла Инга.
– Угу, – он стряхнул с сигареты пепел. – Сегодня я заново познакомился с твоим братцем. Он сильно изменился с тех пор, как я видел его в последний раз. Сколько ж лет я не был в Лучах?.. Года четыре?
– Меня ты тоже не видел четыре года, – сказала Инга. – Но сразу узнал, когда мы встретились в магазине.
– Ты мало изменилась, – улыбнулся Максим. – Красивые девушки вообще не меняются. А ты – тем более.
– Четыре года назад ты называл меня глупой девочкой. Помнишь? Там, на сеновале. И еще – монашкой.
– Правда? – он пожал плечами. – Мне было досадно.
– Еще бы! Я ведь тебе тогда отказала. Все, что ты смог, это стянуть с меня лифчик.
– Я не собирался идти дальше. Тебе тогда было всего четырнадцать.
Инга хмыкнула.
– Дай сигарету.
Прикурив от протянутой Максимом зажигалки, она выпустила уголком рта струйку дыма и сказала:
– Слушай, Максик, зачем тебе нужна эта ведьма?
– Анна не ведьма. Ее бабка ведьма, но не она.
– Ты дурак? Анька уже пробует сама лечить. Бабка ее всему научила, понимаешь?
– Хватит на нее гнать, – сказал Максим. – Аня хорошая девочка.
– Уже не девочка, как я понимаю.
Максим ничего не ответил.
– Слушай, а может, ты на ней женишься? Раз она такая хорошая.
– Может, и женюсь, – небрежно бросил Максим.
Лицо Инги вытянулось от изумления.
– Ты серьезно?
– Возможно. А тебе-то что?
Нахмурившись, она сильно затянулась сигаретой, выпустила дым через ноздри и произнесла холодным, чеканным голосом:
– Ты на ней не женишься. Никогда. Понял?
Максим насмешливо фыркнул:
– Тебя забыл спросить.
Инга, поджав губы, помолчала. А потом вдруг спросила:
– Максим, я тебе нравлюсь?
– Ну… Ты симпатичная, – сказал он, слегка опешив.
И ДАЖЕ ОЧЕНЬ! У ЭТОЙ МАЛЕНЬКОЙ СТЕРВЫ КЛАССНАЯ ФИГУРКА!
– Фигурка у тебя что надо, – продолжил Максим.
А БЕЗ ОДЕЖДЫ БУДЕТ ЕЩЕ ЛУЧШЕ! СОРВИ С НЕЕ КУРТКУ И ПЛАТЬЕ, И УВИДИШЬ САМ!
– Хотя без одежды я тебя не видел, – добавил Максим, с легким удивлением прислушиваясь к своему внутреннему голосу.
Инга засмеялась и отбросила сигарету. А потом шагнула к нему и, тесно прижимаясь грудью, обняла за шею.
– Я лучше твоей маленькой колдуньи, – с легкой хрипотцой проговорила она.
А затем взяла руку Максима и положила себе на грудь.
– Подожди… – начал было он, но Инга заткнула ему рот страстным поцелуем.
Максим почувствовал возбуждение.
ВОТ ЭТО ДЕВЧОНКА! КАК РАЗ ТО, ЧТО ТЕБЕ НУЖНО!
– Ну? – зашептала Инга, положив руку ему на ширинку. – Что ты теперь скажешь о моей фигурке? У меня отличная грудь, правда? И плоский живот. Потрогай.
Инга снова поцеловала Максима.
ДВЕ ЮНЫЕ ДЕВИЦЫ ЗА ОДИН ВЕЧЕР! БУДЕТ О ЧЕМ РАССКАЗАТЬ ДРУЗЬЯМ В МОСКВЕ.
Опомнившись, Максим легонько оттолкнул ее от себя.
– Нет, – пробормотал он неуверенно. – Я не должен.
ПЕРЕСТАНЬ ГЛУПИТЬ! ТЫ ВЕДЬ КРУТОЙ МУЖИК! А НАСТОЯЩИЙ МУЖИК НЕ ОТКАЗЫВАЕТСЯ ОТ ТОГО, ЧТО САМО ПЛЫВЕТ К НЕМУ В РУКИ.
– Брось глупить, – с улыбкой прошептала Инга. – Делай то, что должен.
И она ловко расстегнула ему брючный ремень, а затем и молнию на джинсах. Рука ее скользнула к нему в штаны, и Максим понял, что не может больше сдерживаться. Он схватил Ингу и прижал спиной к забору. Потом резким движением задрал ей юбку и стянул колготки…
…Когда все закончилось, оба хрипло перевели дух.
– Почему ты не сказала? – с досадой и горечью произнес Максим. – И… как такое могло быть? Ты ведь выглядишь…
– Как шалава? – усмехнулась Инга. Она оправила юбку и пригладила ее ладонями, потом весело проговорила: – Сюрприз! Я берегла себя для будущего мужа.
– Что?
– А ты как думал? – Она обвила руки вокруг его шеи и посмотрела в глаза. – Ты же не хочешь, чтобы мой папа узнал, что заезжий артист изнасиловал его дочь?
Максим смотрел на нее изумленно.
– Ты… не посмеешь.
– Конечно нет. Моего папочку бы это очень сильно расстроило. А чтобы расстраивать моего папочку, нужно быть самоубийцей. Ты ведь не самоубийца?
Максим молчал, ошеломленно глядя на Ингу.
– Я так и думала, – удовлетворенно заключила она. – Все будет хорошо, Максик. Все будет хорошо.
Она протянула руку к его лицу и снисходительно потрепала по щеке.
20Рано утром Клавдия проснулась от тихого звука. Словно ложечка звякнула о край стеклянного стакана. Она приподнялась на кровати, бросила взгляд на часы – 5.30.
Звук повторился. Кто-то осторожно помешивал что-то ложечкой. Клавдия быстро встала, накинула халат и вышла на кухню. Возле стола, держа в руке стакан с черным кофе, стоял Максим. Он был одет в свитер и джинсы, на ногах – ботинки, а возле холодильника стоял рюкзак с вещами.
– Макс, – удивленно спросила она, – ты чего? В такую рань!
– Уезжаю я, теть Клав, – неохотно ответил Максим и отхлебнул кофе.
– Как уезжаешь? Куда?
– В Москву. Первый автобус в шесть, верно?
Тетя Клава рассеянным движением откинула с лица длинную прядь.
– Да. А чего ты так сорвался-то? – не унималась она. – И не предупредил.
– Разве? Ах да, – племянник виновато улыбнулся. – Забыл. Собирался сказать, но из головы вылетело. Прости, теть Клав.
Максим глянул на наручные часы.
– Мне пора.
– Подожди! – опомнилась Клава. – В дорогу-то я тебе ничего не собрала!
– Да не надо ничего. В поезде что-нибудь куплю.
– Я тебе дам в поезде! Отравиться захотел?! Уезжает от родной тетки и без харчей! Стой здесь, я сейчас!
Тетка метнулась к холодильнику, отодвинула рюкзак и открыла дверцу. Пока она хлопотала, Максим нетерпеливо поглядывал на часы и хмуро о чем-то размышлял.
Наконец, тетя Клава протянула ему пакетик:
– Вот, держи.
– Что здесь? – спросил племянник.
– Бутерброды и бутылка молока.
– Спасибо, теть Клав.
Максим взял пакетик, засунул в рюкзак.
– С Анькой-то попрощался? – спросила Клавдия, глядя, как он закидывает рюкзак на плечи.
– С кем?
– С Аней. Нашей соседкой.
– С Аней-то? – Максим отвел взгляд. – Да. Еще вчера. Ладно, я пойду.
Он шагнул к тете, и они обнялись.
– И чего вдруг так сорвался? – продолжила недоумевать Клавдия. – Обещал же погостить две недели.
– Сам жалею. Появились срочные дела.
Он чмокнул тетку в щеку и шагнул к двери.
– Дай телеграмму, когда приедешь, – крикнула ему вслед Клавдия.
– Хорошо. Спасибо за все, теть Клав. Не скучайте, – не оборачиваясь, ответил он и вышел из дома. Клавдия еще немного постояла посреди кухни, приходя в себя после столь внезапного отъезда племянника. Племянника, которого она считала беспутным и которым в то же время тайно гордилась.
В конце концов она зевнула, выключила на кухне свет и отправилась в спальню. Там сбросила халат и забралась в теплую постель. Перед тем как выключить свет настольной лампы, Клавдия некоторое время полежала на спине, глядя в потолок, украшенный узором теней. На душе у нее почему-то было неспокойно. Люди не срываются ни с того ни с сего посреди ночи и не уезжают тайком, если с ними не произошло ничего страшного или необычного!
Интересно, что такого стряслось с Максимом? Может быть, ему предложили в Москве новую роль?
– Что же это я? – с досадой проговорила Клавдия. – Даже не спросила.
Еще минуту поразмышляв, она решила, что утро вечера мудреней (хотя за окном уже проснулись птицы), выключила настольную лампу, повернулась на бок и уснула. И проспала в то утро дольше обычного.
Когда тетя Клава провожала племянника, Аня Родимова лежала на диване, укрытая пледом, и видела странный сон. Она снова, как в тот день, когда пробовала лечить Матвеевну, оказалась в лесу, возле заброшенного рудника, который закрыли лет восемьдесят назад. Лес был темный, мрачный, находиться здесь одной и смотреть на черный зев шахты было неприятно. Анна слышала, что шахту закрыли из-за большой аварии. Вроде бы там погибло аж тридцать человек. Причем ни одного из них так и не вытащили из-под обвала. И теперь, стоя перед шахтой, она представляла себе, что где-то там, в заброшенном туннеле, до сих пор лежат тридцать не захороненных скелетов. И думать о них было страшно.
Когда тетя Клава провожала племянника, Аня Родимова лежала на диване, укрытая пледом, и видела странный сон. Она снова, как в тот день, когда пробовала лечить Матвеевну, оказалась в лесу, возле заброшенного рудника, который закрыли лет восемьдесят назад. Лес был темный, мрачный, находиться здесь одной и смотреть на черный зев шахты было неприятно. Анна слышала, что шахту закрыли из-за большой аварии. Вроде бы там погибло аж тридцать человек. Причем ни одного из них так и не вытащили из-под обвала. И теперь, стоя перед шахтой, она представляла себе, что где-то там, в заброшенном туннеле, до сих пор лежат тридцать не захороненных скелетов. И думать о них было страшно.
Аня огляделась по сторонам, думая, куда бы поскорее уйти, но вдруг ей почудилось какое-то движение возле шахты. Она пригляделась и увидела черную человеческую фигуру. А затем услышала негромкий голос, который напевал песню:
Темная фигура тронулась с места и неторопливо зашагала к Анне. Она попятилась, но убегать не стала.
– Кто ты? – громко спросила девушка.
Незнакомец остановился.
– Я? (Усмешка.) Твой сон.
– Сон? Значит, ты ничего мне не сделаешь?
– Как знать. Некоторые сны становятся реальностью. Ты невинна, как земля… – снова пропел незнакомец. А затем вдруг проговорил с холодной, презрительной иронией: – Но сегодня ты уже не так невинна, как вчера, правда? Правда?! – рявкнул он вдруг.
Анна вздрогнула и испуганно подняла руки к груди, словно опасалась, что бешено заколотившееся сердце может выскочить наружу.
Темный человек стоял неподвижно, и хотя Аня не видела его лица, она поняла, что он усмехается.
– Что тебе нужно? – дрогнувшим голосом спросила она.
– А ты сама как думаешь?.. – Он выдержал секундную паузу и добавил: – Шлюшка.
Анна вздрогнула, как от удара плетью.
– Мы с Максимом любим друг друга! – быстро сказала она. – И мы поженимся!
– Ты уверена?
– Да!
– Что ж… – он снова усмехнулся. – Поглядим. Но если этого не произойдет… Я сожру тебя! – рявкнул вдруг незнакомец по-звериному, сорвался с места и быстро пошел на Аню.
Она повернулась, чтобы бежать, но услышала за спиной грозное рычание. Под разбитым молнией дубом сидел большой пес со свалявшейся окровавленной шерстью. Встретившись с ней взглядом, пес снова зарычал, а затем ринулся на нее с оскаленной пастью. Аня резко повернулась и столкнулась лицом к лицу с черным человеком. В ту же секунду она проснулась.
В десять часов утра Клавдию разбудил стук в дверь. Она открыла глаза и посмотрела на часы. Стук повторился – не слишком громкий, но очень настойчивый.
Тетя Клава чувствовала, что ночью что-то произошло, но не сразу припомнила, что именно.
Что-то неприятное… Ах да! Максим уехал в Москву! И чего это он так внезапно сорвался?
В дверь снова постучали. Тетя Клава поднялась с кровати, надела халат, сунула босые ноги в тапочки и прошлепала к двери. На пороге увидела Аню Родимову.
– Здрасьте, теть Клав! – сказала девушка, напряженно улыбнувшись.
– А, Анюта! – тетя Клава улыбнулась такой же красивой улыбкой, как у племянника. – Ты по делу или в гости?
– Я…
– Попьешь со мной чаю?
Аня качнула головой:
– Нет. Я просто… Ну, в общем, мы с Максимом собирались сегодня пойти погулять. А он не зашел. Вот я и подумала…
– Так тебе Максим нужен?
– Ну да.
– Так он уехал.
– Уехал? Куда?
– В Москву. Сегодня утром. А ты не знала? Он сказал, что ты в курсе.
Аня побледнела.
– Наверное… я забыла.
Клавдия взглянула на нее внимательнее. И вдруг догадалась.
– Ой, девка… – сочувственно проговорила она. – Да ты никак влюбилась? В моего Максика?
– Я… наверное, пойду.
Аня опустила голову и шагнула к калитке.
– Выбрось его из головы! – крикнула ей вслед Клавдия. – Максим – артист, пустобрех! Ты еще встретишь хорошего парня! Настоящего, надежного!
Аня обернулась, на глазах у нее блестели слезы.
– Да, – сказала она. – Конечно. Простите.
Вытерла рукой заплаканные глаза, распахнула калитку и выскочила на улицу.
21– Еще пива, – сказал Егор Соболев суховатому бармену, похожему на юного старика или старого мальчика.
Тот кивнул и поставил полную кружку на барную стойку. Егор взял кружку и вдруг заметил, что бармен на него смотрит.
– Чего уставился? – грубо спросил Егор.
– Ничего. – Бармен поспешно отвел взгляд и отошел к другому концу стойки.
Егор сделал глоток пива. Сморщился. К нему подошли Фрол и Витька Ким.
– Привет, Соболь, – поприветствовал Фрол.
Егор посмотрел на приятелей. Кореец и Фрол сочувствующе помолчали, не зная, что сказать. Первым молчание нарушил Кореец.
– Соболь, это не повод, чтобы сходить с ума. И напиваться совсем не обязательно.
– Точно, Егор, плюнь, – поддакнул Фрол. – Мало ли телок на свете!
– Заткнись, – коротко оборвал его Егор.
Фрол замолчал. Егор достал из кармана пачку сигарет, и все трое закурили. Потом Соболев отпил пива, мрачно посмотрел на друзей и сказал:
– Надо мной сейчас, наверное, весь поселок ржет.
– Ерунда, – спокойно отозвался Ким. – У людей есть другие проблемы. Чего им тебя обсуждать?
Соболев мотнул головой, как бы отвергая его доводы, потом сжал кулак, лежащий на барной стойке, и с ненавистью проговорил:
– Шлюха! Поганая шлюха! Пацаны, как она могла, а?
Ким нахмурился, а Фрол негромко, но ободряюще проговорил:
– А может, это вранье, а? Свечку же над ними никто не держал.
Егор на него даже не взглянул. Он смотрел на свой сжатый кулак. А потом процедил сквозь зубы:
– Я думал, она не такая, как все. Думал, она чистая. Хоть один чистый человек в нашем дерьмовом мире, понимаете?
Ким и Фрол молчали. Егор посмотрел на Кима угрюмо-насмешливым взглядом и сказал:
– Кореец, помнишь, ты говорил, что она слишком хороша для меня? Ты все еще так думаешь?
– Да, – негромко ответил Ким.
Егор удивленно вскинул брови. Ким не смотрел ему в глаза, лицо его было строгим и серьезным. Соболев усмехнулся:
– Вот, значит, как. Круто! Она потаскушка, а я…
– Хватит! – резко оборвал его Ким. Взгляд его был полон гнева.
Егор вновь ощерил зубы в ухмылке и качнул головою в сторону Кима:
– Фрол, посмотри на него. Прямо Брюс Ли! Выпучил на меня свои косые глаза и думает, что я его испугаюсь!
Ким молчал. Фрол тоже не нашелся, что сказать. Егор посмотрел на Кима в упор и процедил:
– А может, ты сам на нее запал? Говорят, узкоглазым нравятся блондинки.
– Кончай, – тихо ответил Ким.
– Да ладно тебе, дружище, я ведь не против. Хочешь ее трахнуть – иди и трахни. Она тебе наверняка даст. Только, наверное, денег попросит. Нынче девчонки сам знаешь какие. За бесплатно редко дают. Слушай, а хочешь, я тебе денег одолжу? – Егор сунул руку в карман куртки и достал кожаный бумажник. – Сколько тебе надо? – Он вынул пятитысячную купюру. – Пять тысяч? Да нет, столько она не стоит. – Он убрал деньги обратно в бумажник и фыркнул от смеха. – Знаешь, дружище, я думаю, что она вообще ничего не стоит. Думаю, московский фраерок сунул ей за бесплатно…
Ким шагнул к Егору и ударил его кулаком в лицо. Не ожидавший нападения Егор налетел боком на барную стойку и локтем смахнул с нее кружку с недопитым пивом, которая с грохотом упала на пол и разбилась вдребезги.
Егор вытаращил на Кима глаза и прорычал:
– Ты чего?
– Иди проспись, – сухо сказал ему Ким.
– Ах ты, падла… Да я тебя!..
Егор шагнул к Киму, но тот снова ударил его кулаком в лицо. На этот раз Егор устоял бы на ногах, но, отшатнувшись, он споткнулся о ножку барного стула, потерял равновесие и, взмахнув руками, рухнул на пол. Но тут же снова вскочил и ринулся на Кима.
Сбежавшиеся парни схватили Егора за руки, встали между ним и Кимом.
– Сволочь!.. – ревел Соболев, пытаясь прорваться к корейцу. – Пес! По стенке размажу!
Один из парней подошел к Киму и тихо сказал ему на ухо:
– Уходи. Быстрее.
Кореец постоял еще пару секунд, глядя на раскрасневшееся от гнева лицо Соболева, потом повернулся и зашагал к выходу. Егор снова рванулся вперед, но несколько парней повисли у него на плечах.
– Трус! – прорычал он вслед Киму. – Педик узкоглазый! Советую тебе все время оглядываться! Понял меня, тварь?!
Витька Ким вышел из кафе. Фрол, пугливо косясь на Егора, тоже – бочком-бочком – добрался до выхода, а потом выскочил из кафе вслед за Корейцем.
Егор дернул могучими плечами:
– Да отпустите вы!
Парни ослабили хватку.
– Ну! – рявкнул на них Егор. – Или вам зубы пересчитать?!
Еще несколько секунд его держали, а потом отпустили. Люди вернулись за свои столики, а Соболев повернулся к бармену и распорядился:
– Водки! Чего уставился? За разбитый бокал заплачу́. Водки давай!
Около полуночи Аня Родимова вышла из дома с тазиком в руках. Выплеснула из тазика воду на грядку и повернулась, чтобы вернуться в дом.