У стены лежал одинокий цветок. Ну и сколько он там валяется? С прошлого лета? В апреле пионы не цветут, а я сейчас вижу яркую головку именно этого растения.
Я встала и нагнулась, рассматривая темно-бордовые лепестки. Надо же, действительно пион. Откуда он взялся? Такое впечатление, будто полураспустившийся бутон секунду назад упал со стебля.
Я осторожно пощупала лепестки. Вот в чем дело! Цветок сделан из ткани. Причем он являлся украшением для волос, потому что был прицеплен к махрушке. Наверное, к Фаине в гости приходила женщина и потеряла аксессуар.
В гостиницу я приплелась поздно. Слава богу, из душа исправно текла горячая вода, и я с удовольствием помылась. Затем рухнула в постель и заснула, едва коснувшись головой подушки.
Глава 17
Из темноты долетали странные звуки – похожие на хихиканье и шепот. Затем в легкие внезапно перестал поступать воздух, и кто-то сильно ударил меня пониже спины. Я задергала ногами, открыла глаза, испугалась почти кромешной темноты, но в ту же секунду поняла: я в номере гостиницы, лежу, укутавшись в одно из пуховых одеял, любезно прилагаемых к огромной постели. Оказывается, я натянула его на голову и поэтому начала задыхаться.
Я сдернула с лица край перины и с шумом вздохнула, затем ощутила новый пинок, вздрогнула, повернулась и увидела, как на другом конце необъятной кровати ходит ходуном второе одеяло.
– Мама, – взвизгнула я, – кто здесь?
– Мама, – эхом откликнулся женский голос, – кто здесь?
Несмотря на оторопь, я сообразила включить ночник и в неярком свете лампы увидела два тела слева от себя.
– Вы кто? – ахнула я.
Какой-то мужик резво вскочил, с молниеносной скоростью схватил вещи, валявшиеся в кресле, и исчез за окном. Женщина осталась в постели. Она молча моргала и выглядела растерянной.
– Вы кто? – повторила я.
– Ева, – прошептала незнакомка. – А вы?
– Отличный вопрос, – разозлилась я. – Зачем вы залезли в мой номер?
– В ваш номер? – пролепетала незваная гостья. – Вы сняли эту комнату в гостинице?
Я протянула руку, схватила сброшенный перед сном халат, накинула его на себя и сердито ответила:
– Да. Если еще не поняли, куда залезли, то знайте: вы находитесь в отеле «Золотой дворец».
– Люкс для президента? – еле слышно спросила Ева.
Мне стало смешно.
– Точно. Я президент земного шара.
– Такой должности не существует, – пробубнила Ева.
– Приятно встретить женщину, разбирающуюся в политике, – съехидничала я. – Немедленно отвечай, что тут делаешь?
– А ты? – пошла в атаку Ева.
– Сплю, – честно ответила я.
– Ну и я отдохнуть пришла, – огрызнулась дамочка.
– В моем номере? – возмутилась я.
– Ты сняла президентский люкс? – вернулась к прежней теме Ева.
– А что, нельзя? – с вызовом осведомилась я.
Ева подсунула себе под спину подушку.
– Оскар начитался всяческих книжонок по гостиничному делу и решил, что организует пятизвездочное заведение, поэтому и обустроил апартаменты для элитного гостя. Но ведь не они показатель классности отеля.
– Некоторые неудобства здесь имеются, – признала я, вспомнив не подсоединенный телефонный аппарат и Ивана с лейкой. – Но народ в отеле не переводится, при мне сюда въехала орда паломников. Они расположились в бывшем спортивном зале.
Ева подняла руки и начала заплетать длинные густые волосы в косу.
– Только ничего слаще морковки не евшие люди могут счесть сие заведение шикарным. Но у Оскара действительно полно постояльцев. Деньги он теперь нереальные зарабатывает. Мы в новый дом въехали, джип купили, за границу отдыхать летаем. Я бы спокойно могла не работать, но, как представлю, что придется днями на кухне стоять или в саду ковыряться, так меня корчить начинает. Ну, чего так смотришь? Я жена Оскара!
Я удивилась, потом язвительно уточнила:
– Хочешь сказать, что голый парень, убежавший из постели, это владелец «Золотого дворца»?
– Конечно нет, – поморщилась Ева. – Оскар, еще когда мы свадьбу играли, не отличался особой красотой и за пролетевшие годы, поверь, не стал симпатичнее. Извини, не хотела тебя напугать. Отлично знаю: президентский люкс всегда стоит свободным, Оскар в него никого не пускает, апартаменты в ожидании высокого гостя пустуют. Вот я и пользуюсь ими, когда… ну, сама понимаешь. Оскару женщины не нужны, он давно ушел из большого секса…
Ева говорила спокойно, весьма откровенно рассказывала о своей жизни, и я довольно скоро разобралась в сути дела.
Когда Ева окончила мединститут, она долго искала работу, но девушке без связей трудно устроиться на хорошее место. Кадровики брали в руки свеженький диплом юного врача и качали головой:
– Нам нужен человек с опытом.
Ева молча забирала документы и отправлялась по другому адресу, но и там ей доводилось слышать ту же фразу. Один раз она вспылила:
– Короче говоря, только старуха может рассчитывать на приличный оклад?
– Нет, – серьезно объяснил менеджер по персоналу, – мы ищем молодого врача с большим стажем и солидным послужным списком.
И Ева опять ушла, не зная, как ей быть. В клиниках не хотят брать неопытных врачей, но, чтобы получить этот самый опыт, необходимо поработать в больнице. Получался замкнутый круг.
В конце концов ей повезло, нашлась ставка. Правда, не в столице, а в Подмосковье, зато там давали комнату и делали соответствующую запись в трудовой книжке. Ева подумала: что ж, она прослужит в провинции год, станет в глазах кадровиков опытным профессионалом и вернется в Москву.
Зарплата оказалась крошечной, жилплощадь маленькой и без особых удобств, зато коллеги Евы относились к ней с уважением, ни разу не дали понять, что недавней студентке лучше помолчать на летучках. Нет, Еву всегда внимательно выслушивали и никогда не мешали ей лечить больных так, как юный психиатр считала нужным.
Через год, приехав на встречу выпускников, Ева наслушалась рассказов от бывших однокурсников, которым удалось зацепиться в столичных лечебных заведениях, и поняла, как ей повезло. Ребята рассказывали о дедовщине, которую им устраивали «старики», о неуважении, проявляемом к новичкам давно работающими коллегами. А главное, желторотых выпускников не подпускали к больным, в лучшем случае они толпились в свите, которая сопровождала профессора на обходе.
Ева вернулась в Подмосковье и поняла, что не хочет отсюда уезжать. Вот только ее угнетала бедность. Через пару месяцев за девушкой стал ухаживать Оскар. Мужчина не был ни красив, ни образован, но имел просторную квартиру и хорошо зарабатывал, торгуя продуктами.
Уставшая от безденежья и походов в городскую баню Ева вышла замуж по расчету. Не прошло и месяца, как юной жене стало понятно: ее супруг весьма самовлюбленный тип, не принимающий в расчет ничье мнение. Неизвестно, как бы повела себя новобрачная, но тут подоспела новая встреча выпускников, и Ева опять наслушалась рассказов. На сей раз они состояли из жалоб одногруппниц, которые сбегали в загс и теперь вываливали правду о своей семейной жизни. Их мужья изменяли им, пили-курили, требовали идеально вести домашнее хозяйство, причем старались выделить на расходы минимум средств, а еще они постоянно добивались секса, даже невзирая на отказы жены.
Ева вернулась домой в твердой уверенности: Оскар совсем не плох. Пусть он употребляет восхитительный глагол «ложить» и местоимение «ихнее», плевать, что он читает исключительно спортивные газеты и обожает футбол. Зато Оскар не пьет горькую, кривится при виде сигареты, безропотно отдает жене весь заработок, всегда пребывает в хорошем настроении и обладает минимальным запасом тестостерона. Интимный интерес к жене Оскар проявлял раз в полгода, а потом и вовсе забыл про постель.
Еву в муже устраивало все. Она не спорила с ним, старалась быть ему другом, поддержала идею открыть гостиницу. Конечно, ей было смешно слышать о создании президентского люкса и о потугах Оскара превратить «Золотой дворец» в «Хилтон», но смеяться над супругом она не стала. Более того, отлично зная, что люкс всегда стоит пустой, Ева приспособила его для своих любовных утех. Молодой симпатичный психиатр подчас встречала таких же молодых и симпатичных родственников пациентов. И где уединиться парочке? Квартиру снять невозможно, Беркутов не Москва, сразу найдутся доброхоты, которые настучат Оскару о похождениях Евы. И она нашла остроумное решение проблемы: Ева с любовником залезала по ночам через окно в президентский номер, проводила там несколько часов и покидала его тем же макаром. Оскар полагал, что Ева дежурит в больнице, а супруга знала – муж никогда не посещает «Золотой дворец» после восьми вечера и ни одна душа в президентском номере не появится. Ну, разве что и правда глава какого-нибудь государства зарулит вдруг в Беркутов.
Ева аккуратно разгладила руками одеяло.
– Небось ты думаешь, с чего вдруг я с тобой так откровенна? Не вижу смысла врать. Ты мирно дрыхла на одной стороне кровати, когда я с милым дружком устроилась на другой. Очень симпатичный мальчик попался, мы с ним так друг друга захотели, что даже свет не зажгли, когда сюда влезли. Одежду сбросили в темноте – и в добрый путь. А в самый приятный момент голос за кадром… Короче, сломала ты мне кайф.
Ева аккуратно разгладила руками одеяло.
– Небось ты думаешь, с чего вдруг я с тобой так откровенна? Не вижу смысла врать. Ты мирно дрыхла на одной стороне кровати, когда я с милым дружком устроилась на другой. Очень симпатичный мальчик попался, мы с ним так друг друга захотели, что даже свет не зажгли, когда сюда влезли. Одежду сбросили в темноте – и в добрый путь. А в самый приятный момент голос за кадром… Короче, сломала ты мне кайф.
– Извини, я не нарочно, – хмыкнула я. – В следующий раз будь осторожней.
– Да уж, – протянула Ева, – учудил Оскар. Почему он ради тебя исключение сделал?
– Его попросил об услуге Максим Антонович, – пояснила я. – Муж тебе не говорил о приезде писательницы Арины Виоловой? Это мой псевдоним, в миру я Виола Тараканова.
– Не-а, Оскар ничего не говорил, – произнесла Ева. – Так ты знаменитость!
– Не самая крутая, – усмехнулась я. – Просто один мой высокопоставленный приятель любезно попросил мэра устроить меня в Беркутове с наивысшим комфортом.
Ева, совершенно меня не стесняясь, вылезла голая из-под одеяла и начала одеваться.
– Значит, ты пишешь книги.
– Детективы, – добавила я. – Сюда приехала за новым сюжетом.
– Хорошо зарабатываешь? – деловито уточнила доктор.
– Не жалуюсь, – в тон ей ответила я, – хватает на кусок хлеба с маслом и икрой. А почему тебя мои гонорары заинтересовали?
Ева села в кресло.
– Не рассказывай никому, кого сегодня ночью видела в президентском номере, ладно? Если будешь болтать, можешь мне здорово жизнь испортить. Поползут сплетни, рано или поздно дойдут до коллег, навредят моей репутации. Да и Оскар начнет вопросы задавать, у него подчас случаются припадки немотивированной ревности.
Я опустила взгляд – слово «немотивированной» в данной ситуации было не особенно кстати.
– Окажись ты бедной, – разглагольствовала Ева, – я бы тебе тупо денег предложила, вот и попыталась выяснить, сколько ты получаешь в месяц.
– Спасибо, денег мне не надо, – быстро произнесла я. – Кстати, и обеспеченный человек может быть трепачом, умение помалкивать не зависит от толщины кошелька.
– Ты права, – кивнула Ева. – Ладно, сама придумай, что хочешь за свое молчание.
Я внимательно посмотрела на Еву. Учитывая ситуацию, она держится достойно – мило улыбается и изображает полнейшее отсутствие беспокойства. А еще Ева несколько раз вскользь упомянула о том, что Оскар неревнив. Но, думаю, на самом деле положение не так уж радужно. Какой муж придет в восторг, узнав, что его жена тайком встречается в гостинице, принадлежащей ему же, с любовниками? Наверняка Ева сейчас нервничает, но она хорошая актриса, поэтому и сохраняет на лице маску равнодушия.
Я тоже встала и пересела на ее край кровати. Очутившись с Евой лицом к лицу, решительно сказала:
– Бумажник расстегивать не придется. Меня интересует информация.
– Какая? – ничем не выдав своего удивления, поинтересовалась Ева.
– Об Ирине Богдановой, – уточнила я.
Глава 18
Ева положила ногу на ногу.
– Художница. Может исполнять желания людей. Народ в Беркутов катит со всех концов России…
– Спасибо, – остановила я Еву, – цитатами из буклета про жизнь создательницы «исполнялок» сыпать не стоит. Ты встречалась с этой женщиной лично?
Доктор чуть нахмурилась.
– А ты слышала о врачебной тайне? Я не имею права разглашать подробности о больных. Своих ли, чужих – без разницы. За такое могут попросить из профессии.
– А ты небось знаешь о болтливых тетках, которые не способны удержать язык за зубами, – нараспев произнесла я. – Им вроде и хочется промолчать, а орган без костей сам собой – ла-ла-ла…
Ева склонила голову к плечу.
– Это шантаж?
Я замахала руками.
– Конечно нет. Просто так, для развития беседы я это сказала.
Ева распустила косу и расчесала ее пальцами.
– Где гарантия, что ты, узнав все о Богдановой, промолчишь о нашей встрече?
– Гарантии дают лишь в магазине бытовой техники, – вздохнула я, – тебе придется рискнуть и поверить мне. Сразу скажу: твои делишки меня не интересуют.
Ева потерла ладонями щеки.
– Хорошо. Что ты хочешь знать про Богданову?
– Все! – жарко воскликнула я.
Она кивнула.
– Ладно, слушай…
…Как-то раз Владимир Яковлевич Обоев вызвал Еву в отдельную палату, показал ей неподвижно лежащего на койке мужчину и сказал:
– Твой новый подопечный.
– Что с ним? – спросила Ева.
– Был инсульт, – пояснил Обоев, – сейчас подключаем кучу специалистов. Основная задача – его реабилитация.
– Воскрешение Лазаря мне не по плечу, – пробормотала Ева, которой даже при внешнем, очень кратком осмотре стало понятно: несчастный скорее мертв, чем жив.
– Откуда столь пораженческий настрой? – возмутился Обоев. – Необходимо бороться, а не опускать руки!
И Ева начала вытаскивать Илью Николаевича с того света. Врач знала про Богданову, слышала, что Ирина поселилась в Беркутове. И что благодаря ее появлению в городскую казну, в частности в больницу, потекли деньги. Но, пытаясь помочь пациенту и достигнув вполне впечатляющих результатов, Ева и понятия не имела, чьим отцом является ее подопечный. Да, он был зарегистрирован в клинике как Богданов, только разве эта фамилия редкая?
Благодаря титаническим усилиям врачей Илья Николаевич смог поправиться, сел в инвалидную коляску, стал разговаривать и несведущему человеку мог показаться почти нормальным. Но Ева-то знала, что до выздоровления Богданову далеко. У него часто путалась память, он нес чепуху и, естественно, не мог жить один. У пациента случались разные дни. Например, в понедельник он просыпался вполне нормальным человеком, смущаясь, просил отвезти его в туалет, спокойно завтракал, смотрел телевизор и вполне разумно рассказывал о своей семье: о матери, которая не хотела, чтобы ее мальчик женился, о рано умершей жене, о больной дочке, которую спас в свое время Владимир Яковлевич. Но во вторник перед Евой представал другой человек, он говорил про убийство своего ребенка, требовал расстрелять Обоева, а Еве сулил все кары небесные за то, что она зацементировала ему ноги. С течением времени просветлений стало больше, в состоянии Богданова наметилась положительная динамика, и Ева не удивилась, когда Обоев принял решение выписать Илью Николаевича. Лишь уточнила:
– Он попадет в хорошие условия? Родственники будут выполнять мои предписания? Если Богданов прекратит прием необходимых препаратов, последствия могут быть непредсказуемы.
– Не волнуйся, – успокоил ее главврач, – Илья мой старый приятель, за ним присмотрят лучше некуда.
Поскольку Ева была не основным лечащим врачом Богданова, а только психиатром-консультантом, она не встречалась с близкими пациента и не присутствовала при его выписке.
Прошло лето. А осенью, где-то в ноябре, Обоев спросил у нее:
– Помнишь Богданова?
– Да, – подтвердила психиатр. – Как он поживает?
– Нужна твоя консультация. В частном порядке, – смущенно добавил главврач.
– Зачем семье тратиться? – пожала плечами Ева. – Пусть Илью Николаевича в клинику привезут, получат рекомендации бесплатно.
– Дочери неудобно, – протянул Владимир Яковлевич, – она очень занятой человек.
Ева решила, что незнакомую ей женщину просто не отпускают днем с работы, и предложила:
– У меня в этом месяце пара дежурств. После восемнадцати часов я тоскую в кабинете, по ночам ведь редко что случается. Посоветуйте дочери доставить отца сюда к отбою. Я спокойно с ним поработаю.
– Лучше я тебя сегодня к нему свожу. Не возражаешь? – выдвинул встречное предложение начальник. – Или у тебя какие-то планы на вечер?
– Далеко они живут? – уточнила Ева.
– Много времени мы не потратим, – обтекаемо ответил главврач.
Представляете удивление психиатра, когда ее привезли к особняку мэра и через черный ход сопроводили внутрь. Тут только Ева сообразила, кто такая «доченька Ирочка», о которой порой рассказывал Илья Николаевич. А еще она узнала кое-что о Богдановой, Еве рассказал подробности сам Буркин. Максим Антонович поведал ей, что Ирина очень доверяет Обоеву, который в детские годы вылечил ее от онкологического заболевания. Поэтому, когда с отцом случился удар, дочь решила отдать его под крыло Владимира Яковлевича.
– Не стану вам врать, переезд художницы Богдановой в наш город невероятная, фантастическая удача для Беркутова, – честно заявил мэр. – Благодаря паломникам мы встаем с коленей. Еще пара лет, и почти умерший городок превратится в лучшее, цветущее место Подмосковья. Вы видите, как меняется клиника?
Ева кивнула. Раньше она не задумывалась, откуда у Обоева взялись деньги на реконструкцию, но теперь ей стало понятно: именно паломники приносят казне города доход, вот почему Владимир Яковлевич смог отремонтировать старый корпус, приобрел для больницы томограф и сейчас возводит новое здание.