Глеб являлся одним из немногих, кто стоял у истоков формирования Ордена, помнил каждый день борьбы за выживание горстки военных, ученых и примкнувших к ним гражданских.
Идеология Ордена формировалась постепенно, и ее постулаты, написанные кровью павших, не являлись надуманными. Десятки смертей, оборванных судеб, стояли за каждым сделанным открытием. Это сейчас обстановка стабилизировалась, между сталкерами возникли четкие градации, появились группировки, встала на накатанные рельсы уже проверенная временем схема выживания. Современный Орден на девяносто процентов состоял из последователей — сталкеров, присоединившихся к группировке за два последних года.
Каждый человек несет в душе скрытую до поры потребность к вере. Особенно остро это проявляется в условиях экстремальных: когда вокруг тебя объективно существуют сотни смертельно опасных и в подавляющем большинстве необъяснимых явлений, до понимания которых еще не доросла современная наука, а условия выживания столь жестоки, что основой личности становится здоровый цинизм, доведенный до грани абсурда, то потребность верить хоть во что-то среди пошатнувшихся устоев мироздания возрастает в разы.
Так происходит резкое, недвусмысленное расслоение.
Те, кто пришел в Пятизонье извне, уже после катастрофы, несут в душах различных идолов. Кто-то поклоняется деньгам, кого-то приводит сюда жизненная неустроенность, реже — интерес исследователей или жажда предельного риска. Ежемесячно через Барьеры нелегально просачиваются сотни потенциальных сталкеров, но выживает лишь один из десяти. Изуродованная реальность, где человеку на первый взгляд уже нет места, предлагает своему новому обитателю сделать выбор: остаться ли одиноким искателем приключений, старателем, ищущим наживы, примкнуть ли к мелким бандам, промышляющим разбоем, или же стать последователем Ковчега, чья идеология противопоставляет себя аномальным пространствам, все еще цепляясь за утраченное навек, оставшееся за Барьерами понятие «биосфера».
Идеология Ордена не допускает иллюзий.
Пятизонье — не язва на теле Земли. Отчужденные пространства — очаг зарождения новой жизни, горнило необузданной, получившей свободу развития техносферы, среды обитания, созданной человеком. Катастрофа — лишь закономерный итог слишком стремительных темпов научно-технического прогресса.
Орден предлагает сталкерам не просто веру в способность человека выжить, его идеология основана на крупицах практического знания, за которые заплачено кровью.
Приор, на минуту погрузившийся в пучину тревожных мыслей, вновь взглянул на незнакомца. Внимательный взгляд Глеба остановился на устаревшем метаболическом имплантате, внешнем приспособлении, временно участвующем в обмене веществ человеческого организма. Такие уже не используют, они были в ходу четыре года назад, пока внешний мир еще не вкусил яда технологий, импортированных из Пятизонья.
Собственные импланты Приора уже произвели сканирование. И метаболический имплантат, и изуродованная экипировка не являлись подделкой. Клейма заводов ВПК подлинные. Дата выпуска — 2049 год. Дополнительная маркировка соответствует стандартам военно-космических сил России, но главное — структурные изменения внешнего слоя брони, схожие с предсказанными: сканирование выявило следы воздействия агрессивных сред, высоких температур — все говорило в пользу того, что незнакомец, прежде чем получить смертельные ранения, побывал в пространстве Узла — теоретически обоснованной исследователями Ордена точке сплетения гиперпространственных тоннелей, расположенной в ином измерении, вне времени, вне нашей реальности…
Достаточная причина для посвященного, чтобы пойти против правил, принять решение и попытаться спасти незнакомца, вырвав его из состояния смертельного, несовместимого с жизнью изменения.
Приор встал.
Короткий отдых немного восстановил силы.
Сняв перчатку из фрича, он несколько раз сжал кулак, разминая онемевшие пальцы, затем достал плоскую длинную коробочку, похожую на футляр для очков, открыл ее. В углублениях пористого мягкого материала покоились чипы с разработанными в лабораториях Ордена программами для кодировщика — устройства, программирующего свойства имплантов, и несколько матриц, предназначенных для конфигурирования пораженных серебристой субстанцией участков кожи.
С этого момента начиналось таинство, понимание которого лежало вне привычных явлений и известных технологий.
Для большинства сталкеров могущество Ордена и Ковчега прежде всего основывалось на способности мастеров-мнемотехников формировать импланты.
Суровая реальность Пятизонья не предполагала выбора. Каждый, кто попадал сюда, рано или поздно сталкивался с откровением: ни одна, самая продвинутая защитная экипировка неспособна полностью оградить человека от губительного воздействия аномальных пространств. Изменения рано или поздно настигают любого, даже самого удачливого сталкера. Без метаболических имплантов и кибернетических расширителей сознания можно преодолевать Барьер, удаляться от него на два-три километра в глубь отчужденных территорий, но даже такие невинные (с точки зрения истинных обитателей Пятизонья) прогулки сопряжены с невероятным риском. Здесь каждый сантиметр поверхности чужд понятию «органическая жизнь», любое повреждение защиты влечет за собой необратимые изменения, и потому большинство сталкеров предпочитают не рисковать, — вкусив от новой реальности, движимые инстинктом самосохранения, они обращаются к мастерам Ковчега или Ордена, добровольно идут на имплантации, чтобы стать частицей измененной реальности, получить новые способности, позволяющие выжить, породниться с Зоной и… потерять возможность вернуться во Внешний Мир.
Такова плата.
Импланты, сформированные из серебристой металлизированной субстанции, перестают функционировать, превращаются в источник смертельного заражения организма, как только обитатель Пятизонья проходит через Барьер и удаляется от него хотя бы на пару километров.
Приор знал многих сталкеров, не сумевших смириться, попытавшихся уйти, в надежде, что деньги решают все и за Барьером, в частных клиниках, им помогут избавиться от «проклятия Зоны».
Тщетно.
Бывали, конечно, исключения из правила, но возможность покидать аномальные пространства, не теряя при этом своих уникальных способностей, не подвергаясь риску сумасшествия либо медленного разложения организма, существовала только для тех, кто пережил катастрофу или был изменен в первые месяцы после нее, пока новая реальность еще не стабилизировалась и тут происходили ужасающие процессы глобальных метаморфоз.
Все… Время действовать, иначе он умрет…
Приор достал набор чипов, поочередно вставил их в специальные слоты кодировщика, приготовил три матрицы, положив их на край стола, в изголовье, затем склонился над неподвижным, безвольным телом.
В первую очередь он воздействовал излучением прибора на ртутные пятна, затянувшие пулевые ранения.
По поверхности въевшейся в плоть субстанции внезапно пробежали зримые волны искажений, словно миллионы микрочастиц, проникших в организм человека, внезапно пришли в движение, меняя конфигурацию сложившихся взаимосвязей: тонкие ручейки жидкого металла текли в границах пораженных зон, одновременно в разных направлениях, где-то сливаясь друг с другом, где-то закручиваясь во взаимном столкновении, вызывая судорожные мышечные реакции, причиняя биологическому носителю адскую боль — если бы человек находился в сознании, он бы не выдержал ее.
Тело на столе вновь забилось в конвульсиях, успокоившееся было дыхание вновь стало частым, прерывистым, на губах опять выступила кровавая пена, но Приор, чуждый ложному состраданию, продолжал работать, облучая все новые и новые пораженные участки, вызывая уже не спорадические, губительные для организма изменения, а упорядочивая микрочастицы, заставляя их конфигурироваться в структуру устройств, навек соединенных с плотью.
Со стороны все выглядело настолько ужасно, что непосвященный наверняка бы решил, что человека подвергают изуверским пыткам, но Глеб, сам прошедший через такую же муку, действовал с непреклонной решимостью, не обращая внимания на внешние проявления начавшихся процессов, зная, что сейчас наступил критический момент и любое промедление может привести к смерти имплантируемого.
Завершив с повреждениями груди и предплечья, он сменил активный чип кодировщика и переместился к изголовью.
Как только излучение начало воздействовать на серебристое пятно, расползшееся по скуле, незнакомец неожиданно пришел в сознание.
Его глаза вылезли из орбит от боли.
Тело опять выгнулось, с губ рвался невыносимый крик, прочнейшие ремни едва удерживали его от инстинктивной попытки вскочить и бежать.
Его глаза вылезли из орбит от боли.
Тело опять выгнулось, с губ рвался невыносимый крик, прочнейшие ремни едва удерживали его от инстинктивной попытки вскочить и бежать.
— Терпи!
Слышал он или нет, не имело значения. Глеб продолжал работать, снова сменив чип кодировщика, воздействуя теперь на височную область.
Взгляд имплантируемого помутился.
Вой рвался с его губ, муки телесные уже отступили на второй план, движение микрочастиц, спровоцированное устройством формирования имплантов, вгрызалось в мозг, грозя уничтожить рассудок.
Еще секунда, и вой оборвался — человек не выдержал, потерял сознание.
Как только его тело вновь безвольно обмякло, Приор, ожидавший этого момента, быстро отложил кодировщик, взял одну из приготовленных матриц и с силой прижал ее к овальному пятну на виске имплантируемого, вдавив на несколько миллиметров в податливую, смешанную с металлом плоть.
Когда спустя секунд тридцать он резким движением убрал матрицу, пятно на виске стало рельефным, приобрело вид некоего технологического устройства: на поверхности четко просматривалось несколько разъемов для подключения чипов кибернетических расширителей, между ними виднелось клеймо Ордена.
— Хорошо… — едва слышно выдохнул Глеб, беря следующую матрицу.
Теперь наступила очередь серебристого пятна на предплечье, а затем еще одного — на запястье правой руки.
Процесс имплантации завершался. Все пораженные участки плоти, где металлические частицы внедрились в организм, приобрели овальную форму, на трех из них Приор успел сконфигурировать разъемы, прежде чем поверхность имплантов начала стремительно твердеть, принимая прочность металлоорганического материала.
Ощущая безмерную усталость, Глеб критически осмотрел результаты имплантирования, затем, удовлетворенный увиденным, достал три мягкие заглушки из пористого пластика телесного цвета и закрыл ими разъемы имплантов.
Убрав чипы кодировщика, заботливо упаковав матрицы, он сел, тяжело дыша, и, мысленным усилием включив мью-фон, произнес в пустоту:
— Федор, мне нужна чистая вода, губка и комплект одежды.
Глава 5 Цитадель
Полуостров Казантип.
На подступах к Цитадели Ордена
Знойный полдень струился маревом испарений.
Под плотным пологом облачности протекали явления, связанные с парниковым эффектом: тяжелые грозовые тучи наползали одна на другую, им было тесно в ограниченном пространстве под куполом Барьера, на участках захваченной Зоной акватории Арабатского залива царили растянувшиеся вдоль побережья смерчи, они вздымались от морской поверхности к небесам, засасывая тонны воды, напитывая ею облака, а периодически возникающие ураганные ветра тут же оттесняли новый, только что сформированный грозовой фронт в глубь суши, где над массивными чертогами недостроенной атомной электростанции, превращенной в неприступную Цитадель Ордена, били частые, ветвистые разряды молний, мутные потоки проливного дождя низвергались на землю, а затем вдруг все затихало в удушливом, томительном предчувствии нового всплеска стихии.
Из-за постоянно меняющихся погодных условий, обилия испарений, поднимающихся от пресыщенной влагой земли, мутный вихрь портала гиперперехода, расположенный в шести километрах от Цитадели, в границах так называемого Щелкинского тамбура, сливался с окружающей обстановкой, был незаметен на фоне постоянного движения воздушных масс.
Между мрачной громадой Цитадели и пенистой полосой прибоя простирались густые заросли металлокустарников, автоны захватили все побережье, буйно разрослись в прорезанной трещинами впадине исчезнувшего Акташского озера, но сталкеры Ордена не пытались искоренить их. Напротив, в отличие от иных регионов Пятизонья, смертельно опасные проявления неживой природы, поглотившие окрестности, оберегались людьми. Автоны и обитающие в их зарослях механоиды создавали дополнительные защитные рубежи Цитадели. Любой, кто попытался бы прорваться со стороны тамбура к крепости Ордена, прежде должен был одолеть гибельные участки местности, где среди металлорастений таилась механическая жизнь, гнездились колонии скоргов.
…Сегодня грозовая активность была аномально высокой.
Молнии били часто, ослепительные вспышки рвали небеса, подсвечивая тяжелые пласты облачности, на миг выхватывая из сумрака непогоды разнообразные детали покореженного рельефа.
Серая железобетонная конструкция недостроенного корпуса первого энергоблока Крымской АЭС господствовала над изуродованным ландшафтом: в момент катастрофы, давшей начало Пятизонью, чудовищные силы, рвавшие и сминавшие земную кору, прихотливо, выборочно разрушавшие здания, потрудились и тут. Участок поверхности, расположенный под фундаментом реакторного зала, вспучило, превратив в пологий холм, на склоне которого еще угадывались контуры шести бетонных «отливок» прудов-охладителей, да серыми гротескными очертаниями выступали выбитые из земли фундаменты насосной станции, от которой к высохшему озеру тянулись глубокие овраги.
Во вспышках молний был отчетливо виден обжитой сталкерами памятник гигантомании канувшей в Лету эпохи развитого социализма: со склона холма серебрящимся указующим перстом в сторону ушедшего под землю озера кренилась изогнутая решетчатая конструкция стодвадцатиметрового подъемного крана, густо оплетенного металлорастениями, над ним высился мрачный корпус энергоблока, увенчанный двадцатиметровым цилиндрическим выступом. Квадратная крыша корпуса, по периметру обрамленная стеной из бетонных обломков, скрепленных проросшим на ржавой арматуре металлокустарником, являлась главным укреплением Цитадели. Над цилиндрическим выступом, через который в энергоблок когда-то планировалось загрузить реактор, сейчас красовалось новое перекрытие — верх инженерной смекалки мнемотехников Ордена. Тонкие, но чрезвычайно прочные побеги редких видов автонов, выращенные прямо тут, сконфигурированные должным образом, стерилизованные от опасности размножения, образовывали частую металлическую решетку, не подверженную коррозии. Она вздымалась пологим куполом, увенчанным плоской площадкой с установленными на ней генераторами электромагнитного импульса, несколькими расчетами тяжелых импульсных орудий и наблюдательными постами, равномерно распределенными по периметру постройки.
* * *Сталкеры попадали в Пятизонье разными путями.
Например, послушник Борг раньше считал себя экстремалом.
Он был выходцем из благополучной, обеспеченной европейской семьи. Для своих лет — хорошо образован, да вот беда: по завершении учебы остался не востребован как специалист-переводчик. Обычная история для века высоких технологий. Уже не компьютеры, а продвинутые кибернетические системы вторгались в жизнь миллионов людей, подменяя их на производстве, в диспетчерских, сфере обслуживания и информационных услуг.
Теперь Борг жалел о том прилежании, с которым учился. Годы казались потраченными зря, общество влепило ему пощечину, указав молодому человеку на его истинное место в мире, в один миг оставив за бортом жизни, назвав цену, за которую откупалось и отворачивалось от него.
Спора нет — пособий государства вполне хватало на еду, одежду и кров, но скука серого существования и затаенная обида подтолкнули Борга к протесту. Откровенно банальная история, каких полно.
За несколько лет, пытаясь самоутвердиться, он перепробовал многое. Прыгал с парашютом, погружался под воду, занимался диггерством, подумывал о промышленном альпинизме, но все неформальные тусовки в один трагический день померкли, потеряли привлекательность — их затмила тень катастрофы, потрясшей Евразию.
Однажды, проснувшись, он по привычке включил канал новостей и понял: мир изменился.
Система, так равнодушно, так цинично отвергшая его, замерла в потрясении. Нечто необъяснимое едва не разрушило устои развитого общества потребления, показав миллионам людей край пропасти, за которым — падение в бездну.
Борг воспринял все произошедшее не иначе как шанс, дарованный судьбой. Он считал себя достаточно подготовленным, чтобы вновь стать Личностью с большой буквы, показать миру, что он отвержен несправедливо.
Странное слово, пришедшее из России, будоражило разум.
Сталкер…
Не понимая ни истоков возникновения термина, ни его потаенного смысла, Борг лихорадочно начал подготовку. Он считал, что знание русского и необходимый минимум информации, почерпнутый из Всемирной сети, заменят все остальное. В его воображении застрял собирательный образ, заимствованный из различных компьютерных игр. Он видел себя суровым мужчиной, облаченным в защитную экипировку, настоящим экстремалом, которому по плечу любая опасность аномальных пространств.