– У меня с собой немного денег. Сами понимаете, я лишь переговорщик.
– Ну… Двадцать тысяч долларов. Это минимум…
На моем лице что, написано, сколько у меня денег?!
– А почему вы уверены, что убил именно Станиславский? По-моему, нам дешевле найти свидетеля, который подтвердит его алиби, – сказала я.
– А репутация? – хихикнула она.
– Ну и что тут такого?
– Если она так делает, значит, по-другому уже не может.
– Она?
– Ну да. Марина.
«А при чем тут Марина?» – чуть не вырвалось у меня. Хорошо, что я промолчала. Екатерина вдруг разговорилась.
– Вы же прекрасно знаете, что Станиславский никакой ВГИК не оканчивал. Во всяком случае, за тот период, который нас интересует.
Я чуть не поперхнулась. Вот, оказывается, в чем дело! Диплом-то у Александра Николаевича липовый! Как все-таки хорошо, что я – ясновидящая! И что именно я поехала в Москву добывать у Е. Зимы информацию!
– А вот Станиславская оканчивала. Марина Никитична.
Поскольку я молчала, Екатерина махом допила вино и защебетала:
– О! Это был талант! Ее до сих пор вспоминают! Я разговорилась со своими коллегами, когда узнала о судьбе Марины. Театральный мир тесен, это, по сути, маленькая деревенька, и многие из вгиковцев осели в московских театрах или тесно сотрудничают. И кино снимают, и спектакли ставят. Мы были единодушны во мнении: ей просто не повезло со временем. Сними Мариночка сейчас ту короткометражку, приз на международном кинофестивале ей был бы обеспечен. Ее фильмы – это новый взгляд на окружающую нас действительность, какой-то особенный, пронзительный. Марина была самой яркой звездой на курсе. А потом вышла замуж за какого-то афериста по фамилии Станиславский, взяла его фамилию, родила ребенка.
– У нее уже двое, – машинально сказала я. Просто обухом по голове! Марина Никитична – кинорежиссер?!
– Это называется «быт засосал». Талантливые люди очень ранимы, Марина всю душу вложила в тот свой первый фильм, а его разгромили критики. А тут еще ребенок… Она вынуждена была на какое-то время уйти из профессии. Тогда для кино настали трудные времена, денег не было совсем. Она, видимо, решила пересидеть в провинции, а потом быт заел…
Я потрясенно молчала, гадая, как выпутаться из этой, прямо скажем, непростой ситуации? Слава богу, принесли осетрину. Екатерина с аппетитом принялась кушать.
– Ну, так как вам мое предложение? – спросила она, промокнув губы салфеткой. Я с неприязнью смотрела на следы морковной помады, оставшиеся на ней. В этой женщине меня раздражало все.
– Мне надо посоветоваться с Александром Николаевичем. Не думаю, что у него есть такие деньги.
– Да бросьте! Саша мне сказал, что вы процветаете!
– Вы?
– Ваш Народный театр, – сказала она с иронией. – Возглавить профессиональный он, видимо, не рискнул, ваш Станиславский. Побоялся, что его разоблачат. Марина могла встретить кого-нибудь из старых знакомых.
– Значит, известный кинорежиссер приезжал на премьеру к ней, – машинально сказала я.
– У вас что, и звезды бывают? Мариночка, значит, тряхнула старыми связями. Или кто-то узнал, где она прячется, и решил глянуть на ее работу. В нее ведь многие были влюблены. В ее яркий талант.
– А вы случайно не в курсе, от нас были заявки на участие в конкурсе?
– В каком конкурсе? – уставилась на меня Екатерина.
– В столице ведь проходит ежегодный театральный фестиваль.
– Подобные мероприятия, моя милая, проводятся для профессионалов, – снисходительно сказала Е. Зима. – А вы, простите, народный театр. Я думаю, ваш Александр Николаевич вешает вам лапшу на уши. Он аферист.
– А что конкретно сказал вам Саша? Ваш бывший муж?
– «Представляешь, Катя, здесь какой-то Станиславский, с которым меня все пытаются свести. Кинорежиссер из Москвы. ВГИК, мол, закончил. У них тут все помешаны на театре».
– А зачем вы стали наводить справки?
– Я просто проявила интерес. Согласитесь, Станиславский – редкая фамилия для театрального режиссера, – насмешливо сказала она. – А потом нетрудно было сложить два и два.
– Я не думаю, что из-за этого убивают. Подлог документов? Много ему не дадут, и, скорее всего, условно.
– Да? А репутация? – Она явно выжимала деньги. – Ваш театр процветает, я так понимаю, финансирование идет из госбюджета. Они неплохо устроились, эти Станиславские. Хоть и не слава, но зато деньжата водятся.
– Что ж вам-то мешает процветать? – усмехнулась я. – Профильное образование, обширные связи. А в Париж прокатиться на халяву с лысым толстяком не отказались.
– Откуда вы знаете?! – уставилась на меня она.
– О споре между вашим бывшим мужем и его соперником? У нас маленький город. Кукушкин предупредил жену. Даже сумму назвал. А если это известно одной женщине, то вскоре и все остальные жительницы в курсе.
– Вот сволочь!
– Но вы же согласились!
– Он и в самом деле так богат?
– Кукушкин? Да. Лесопилка, склад стройматериалов, ну и по мелочи, заправка, магазинчик при ней. Особняк в три этажа с бассейном. Все правда.
– Надо же. Кто бы мог подумать… Молодость – глупость. Я думала, преуспеет именно Саша.
– Значит, вы выходили замуж по расчету?
– Расчет в любом деле не помешает, – пожала она плечами. – Я неплохо зарабатываю и в Париже, разумеется, бывала. Мне нравится этот город, но кататься туда за свои удовольствие не из дешевых. Там ведь столько соблазнов. Мне предложили оплаченный проезд в оба конца, прекрасный отель…
– Постель на двоих с женатым мужчиной.
– Подумаешь, проблема! В наше время безнравственней не изменять, чем изменять. К тому же я не девушка и далеко не модель. Рассчитывать, что меня повезет в Париж двадцатилетний мачо, не приходится. Скорее я его. А мне это не по средствам. Я не жалею, что согласилась на предложение Кукушкина, – пожала она плечами. – Любая на моем месте поступила бы точно так же. Что же касается сплетен… Они не выйдут за пределы вашего Ухрюпинска, в котором я не появлюсь никогда. Мне фиолетово.
– Наш город называется по-другому, – тихо сказала я.
– Название вылетело у меня из головы. Даже если вы его сейчас дважды повторите, бесполезно. Я забуду его, как только выйду из ресторана.
– А деньги? Вы же хотите получить деньги?
– Деньги вы мне переведете. Или привезете. Вот моя визитка. – Она полезла в сумочку. – Даю вам срок десять дней. Иначе я иду в полицию.
– Где? В Москве? – с иронией спросила я.
– Уж найду где. А лучше я о вас статейку напишу. О махинациях вашего обожаемого режиссера. И тогда вам придет конец.
Я молча взяла визитку. Разберемся.
– Хочу вас предупредить, Екатерина. В ближайшем будущем вас ждут проблемы на работе. И со здоровьем.
– Сейчас хорошая медицина. – Она поднялась. – Что касается работы, вы ведь мне поможете? Финансово, я имею в виду. Кстати, я была прописана в Сашиной квартире, и, хоть мы развелись и детей у нас нет, его родственники тоже пока не объявились. Квартира эта теперь моя. А цены на московскую недвижимость только растут.
– Я думаю, что родственники вскоре объявятся.
– Вы что, ясновидящая?
– Да!
– Вот и прекрасно. Вашему Народному театру повезло с пресс-секретарем. До свидания э-э-э…
– Анфиса.
– Как-то так. Жду от вас денег.
И она ушла. Я тут же попросила счет. А увидев его, поняла, что завтра поеду домой. Москва мне нынче не по карману. Но я не жалела, что приехала. У меня появился шанс спасти наш театр.
* * *…Арсений встречал меня на вокзале. Встречали многих, и лица у всех были радостные.
– Как там столица?
– Привезла то, что я просил?
– Конечно!
– Вот умница!
Это было сказано не мне, но и я не чувствовала себя обделенной вниманием. В руке у Сени был помятый букет белых хризантем, а на лице счастливая улыбка. Я поняла, что дальше тянуть нельзя. Надо срочно беременеть.
– Поедем посидим где-нибудь, – шепнул он мне на ухо.
Я не стала возражать. Нам надо серьезно поговорить. Кафе, куда мы зашли, только-только открылось, но нам мигом принесли кофе и свежие булочки.
– Ну? Как съездила? – требовательно спросил он, поглаживая мою руку.
– Нормально.
– Узнала, из-за чего Станиславский мог убить Зиму?
– Ничего не значащие пустяки.
– Выходит, оно того не стоило? – разочарованно протянул Сеня.
– Зима со Станиславским были едва знакомы. Из-за чего Александру Николаевичу его убивать, сам посуди?
– Ну, не знаю… Ты же сама сказала…
– Ошиблась, бывает. – Я глубокомысленно замолчала. Пусть думает, что меня посетило очередное видение.
– Эй, ты в порядке? – окликнул меня Сеня.
– Абсолютно! Послушай, а почему мы здесь сидим?
– А что?
– Мама-то на работе!
– Сейчас все на работе. И я тоже.
– Тогда поехали ко мне! Квартира свободная! Впрочем, если ты не можешь…
– Я могу! – Он с готовностью вскочил.
Мне надо сделать все, чтобы его отвлечь. В общем, мне нужно выиграть время. И мы поехали ко мне.
– Эй, ты в порядке? – окликнул меня Сеня.
– Абсолютно! Послушай, а почему мы здесь сидим?
– А что?
– Мама-то на работе!
– Сейчас все на работе. И я тоже.
– Тогда поехали ко мне! Квартира свободная! Впрочем, если ты не можешь…
– Я могу! – Он с готовностью вскочил.
Мне надо сделать все, чтобы его отвлечь. В общем, мне нужно выиграть время. И мы поехали ко мне.
Что я могу сказать? Секс как секс. Главное, что он был не в пахнущем бензином салоне стареньких «Жигулей» и не на муравьиной куче, а в нормальной постели. Я ничего особенного не ждала, поэтому и не разочаровалась. По сравнению с Полкашиной мазней (я имею в виду его слюнявые поцелуи) это был просто шедевр. Полноценная картина маслом, моими стараниями, с односторонним оргазмом и всеми положенными словами.
Да, я не люблю Сеню. Но секс с тем, кого я люблю, невозможен. Поэтому придется довольствоваться тем, что есть.
– Тебе было хорошо?
– А как же!
– Но мне показалось…
– Ой! Сейчас мама на обед придет!
– И что делать? – испугался он.
– Хотя бы встать и собрать постель. Сделать вид, что мы пили чай.
Мама, кстати, все поняла и ужасно обрадовалась. Принялась суетиться, переставлять чашки, перекладывать ложечки, по десятому разу кипятить чайник, не уставая при этом расхваливать меня, какая я замечательная хозяйка.
– Вот эту расписанную розочками доску Анечка подарила мне в первом классе. Видите, какая она рукодельница? А вот этот шарф…
– Связала за меня ты, чтобы я отнесла его на урок труда и получила пятерку. Я не бог весть как умею вести домашнее хозяйство, мама.
– Арсений Савельевич, она на себя наговаривает!
– Я, пожалуй, пойду. Анфиса, можно тебя на минуточку? – Он смущенно кашлянул.
Мы вышли в прихожую.
– Насчет твоей поездки в Москву. Мы не договорили.
– Я думаю, Александр Николаевич художника не убивал.
– Полагаешь, надо копать в другом направлении?
– Кукушкин мне сказал, что Зима положил глаз на Дашу Буханкину. Ты же знаешь, какой отчаянный ревнивец наш Сильвестр. Тем более у него нет алиби. Займись-ка этим. А я беру на себя Эрато.
– Кого?
– Поэзию. А заодно и прозу. – Я тяжело вздохнула. Не хотелось объясняться с Колено, но придется.
– Все понял. Исчезаю.
Сеня хотел поцеловать меня в губы, но я ловко увернулась, и поцелуй вышел смазанный. Закрыв за теперь уже совсем своим мужчиной дверь, я отправилась получать нагоняй от мамы.
– Радоваться надо, а ты ломаешься, как девочка! Человек при хорошей должности, непьющий.
– Полкаша тоже был непьющий, – усмехнулась я.
– Да что ты сравниваешь! Какой-то страховой агент и милиционер!
– Сеня взяток не берет.
– Без куска хлеба не останешься, – авторитетно заявила мама. – А главное, родишь наконец ребенка. Он здоров, у него уже двое, ты тоже здорова.
– Уверена? А может, я больна?
– Щучкин говорит, что с тобой все в полном порядке.
– Ты была у моего гинеколога?!
– Хороший гинеколог у нас один на весь город. Я тоже регулярно обследуюсь. Просто спросила между делом.
– Между мазком на гонорею и анализом крови на сифилис?
– Господи, откуда у меня сифилис?!
– Я не знаю, зачем ты потащилась к гинекологу. Может, решила забеременеть вместо меня?
– С тобой совершенно невозможно разговаривать! Ты все выворачиваешь наизнанку! Рожай – и точка!
– Достали вы меня. Я с ним сплю. Устраивает тебя? И не предохраняюсь. Отношения официально оформлять?
– Можно просто сойтись, зачем в загс-то бежать? – проворчала мама. – Весь город и так знает, что вы вместе.
Нас венчали не в церкви. Народ все уже обсудил и постановил: мы с Сеней вместе. Через год все забудут, что штампа в паспорте нет, и очень удивятся, если после Сениной, не дай бог, смерти я не получу наследство. У нас это сплошь и рядом.
– Женщина, почему же вы за двадцать лет совместной жизни не зарегистрировали отношения с вашим гражданским мужем?!
– Да мы просто забыли, что свадьбы-то не было. Что ж мне, выселяться из квартиры на старости лет? И куда я пойду?
– Раньше надо было думать! Почему вы не нашли времени зайти в загс?!
– Да мы заходили… Раз десять. И еще разок хотели зайти, а муж вдруг взял и помер.
В самом деле, сотрудница загса у нас одна, и та нерадивая. У нее куча дел, по которым она все время куда-то исчезает. Выловить ее может только настойчивая Капка, которая от каждого мужа собирается рожать детей и официально стричь потом купоны, то бишь алименты. Поэтому город и помнит только Капкины пышные свадьбы. Все остальные живут так. К этому давно все привыкли.
– Мам, а ты не помнишь, я со своим-то официально развелась?
– А ты не помнишь?
– Не-а…
Я кинулась искать паспорт. Так и есть! Мы с Полкашей не раз ходили подавать заявление о разводе и, отчаявшись, плюнули на это дело. Потому что потом придется искать время для того, чтобы забрать документы и еще месяца три что-то там оформлять. Официальный развод – процедура долгая.
– Так, может, и Ладушкин женат? – ахнула я.
– Скорее всего. Тебе-то что за дело? Если в нашем городе все зададутся целью развестись с теми, с кем уже давно не живут, и расписаться с теми, с кем живут, получится такая чехарда, что все запутается окончательно. В паспортном столе взвоют, оформляя новые документы.
Все правильно. Бардак творится уже много лет.
– Мам! Ведь ты же там работаешь! В паспортном столе!
– Вот именно. – Она поджала губы, выражая недовольство.
– Ну, так оформи мне развод! Тисни в паспорте штамп! Что тебе, жалко?
– Не могу без официальной бумаги о том, что вы с Ярополком развелись. Что ж мне, на подлог идти?
– Да кто это будет проверять?
– Мало ли. Вдруг кто-нибудь из вас умрет и возникнет проблема наследства? Тогда-то и обнаружится подлог.
– У Полкаши, насколько я знаю, нет ко мне имущественных претензий.
– А ты спрашивала?
Придется, видно, мне навестить бывшего мужа. Вот же крючкотворы! Да если бы моя мать не работала в паспортном столе, у меня и первого штампа не было бы! Жила бы с Полкашей как почти все в нашем городе – так. Но мать настояла на официальной смене социального статуса. Она бы с таким же энтузиазмом добивалась штампа о разводе! Нет, люди, вы живете в лабиринте со множеством тупиков. Где-то в глубине сидит пожирающий вас Минотавр, а к свободе ведут такие запутанные ходы, что далеко не каждый в состоянии найти выход из лабиринта. Большинство так и блуждает в потемках, заходя в тупики и моля какую-нибудь волшебницу Ариадну кинуть спасительную нить.
Вот я свободна, хотя многие называют это безумием. Меня не пожирают жадность, лень, тщеславие, желание покорить столицу, иными словами, купить квартиру с видом на Кремль и особняк на Рублевке рядом с какой-нибудь дутой звездой. Я мечтаю спасти человечество, но оно, человечество, упорно сопротивляется. Говорит, что я ему не нужна. Не нужно зеркало, в котором отражается вся его тупость, неумение мыслить трезво и слепая вера в так называемые знаки судьбы.
Я тяжело вздохнула.
– Ой! У меня же обеденный перерыв заканчивается! – Мама вскочила. – А ты отдыхай, дочка!
Как же! Отдыхай! Мне предстоит серьезный разговор с Капкой…
Золотое платье
Как только за мамой закрылась дверь, я взялась за телефон.
– Анька, это ты! Уже вернулась? Как там Москва? – Голос ее был приторно сладким. Чует кошка, чье мясо стянула. Ну, погоди, Офелия!
– Ты до которого часа на работе?
– Сегодня до обеда. Эмилька совсем разленился, так и норовит из дома улизнуть, а уроки делать не хочет. В голове все еще лето. Я месяц буду работать на полставки, пока он не втянется в учебу. Кстати, не поможешь с математикой?
– Ты не можешь решить задачки для третьего класса?!
– Для четвертого.
– Высшая математика, как же, – насмешливо сказала я.
– Зря смеешься. Знаешь, какая сейчас сложная программа? Заходи – посмотришь его учебники.
– С удовольствием.
Вот и повод нашелся! С Эмилем я могу заниматься часами. Он так смотрит…
Ах, Эмиль!
Когда я пришла, Капка разогрела мне в микроволновке серое детсадовское пюре и плюхнула в тарелку пару котлет, на вид вполне съедобных.
– Покушай, вон ты какая тощая!
– Не хочешь спросить, как я съездила? – спросила я, втыкая вилку в котлету и разваливая ее на куски со зверским лицом.
– Что-то быстро вернулась, – фальшиво улыбнулась Капитолина Поликарповна.
– Где ты была, когда убили Зиму? – не стала тянуть я.
Она побледнела и опустила глаза.
– Дома, где ж еще?
– Так вот я тебе скажу где… Ты была с Александром Николаевичем, поняла?
– Не… не очень.
– Ты – железное алиби. О вашей связи со Станиславским все знают. Вернулась к старому любовнику, бывает. Ты женщина свободная. Марину я беру на себя.
– Но… что случилось?
– Скорее всего, это он убил Зиму. Станиславский.
– Нет, – прошептала Капка.
– Что ты сказала?