Кто бы сомневался, что с тех пор Каху за глаза стали называть лордом Макрешли.
Свадьбу сыграли быстро и тихо. Никого из родственников не позвали. А что звать, если гордиться нечем? Каха поселился в знаменитой квартире и жил вместе с тестем и тещей. Позор для мужчины. Манана была полна решимости переехать в квартиру мужа на окраину города, но Софо сказала, что умрет в тот же день, и Каха встал на сторону тещи.
В первые годы они хорошо жили, спокойно. Каха очень подружился с тещей – играл ей по вечерам ее любимые вещи, бегал по поручениям, исполняя любую просьбу, рассказывал истории и даже варил кофе. Кофе, надо сказать, Каха варил прекрасно – Софо говорила, что мало женщин найдется, кто так умеет это делать. С тестем у него тоже были хорошие отношения – Каха мог выпить, умел слушать. Тесть нашел в его лице поклонника – Сандро любил рассказывать про свой род, предков, показывал фотографии, старые письма и открытки. Но Манана, постепенно изучая мужа, отмечала, что ему было все равно – князья, не князья. Он был равнодушен к истории семьи. Даже о своей родне он практически ничего не говорил, будто ее и не было вовсе. Манана знала только про тетку, которая ему квартиру завещала. Каха с шутками и прибаутками уходил от ответов, и Манана не знала, как реагировать. В глубине души она очень гордилась своим происхождением и хотела, чтобы муж ценил ее и передавал детям семейные истории.
Да, детей у Мананы не было. Она не могла забеременеть, как ни старалась. Нет, она специально ничего не делала, но время шло, а дети не появлялись. Уже все ее одноклассницы родили по второму, а то и третьему ребенку, а она так и оставалась бездетной. И не могла не отметить, что родители на это спокойно реагировали. Они не спрашивали, когда же она подарит им внука. Манане казалось, что они были даже рады тому, что их дочь бесплодна. Видимо, боялись очередного сюрприза генов, которые могли смешаться в любой пропорции и взять как все лучшее, так и все худшее. А ведь одному Богу известно, какие зеленщики были в роду Кахи. Манана нисколько не страдала от того, что не стала матерью – к детям она всегда была равнодушна. Они ей нравились, казались милыми, но так, чтобы до истерики хотеть родить своего, – такого она никогда не чувствовала. Каха тоже не требовал наследника. Так что к врачу Манана сходила для профилактики. Врач заверил ее, что она совершенно здорова и даже непонятно, почему еще судьба не одарила ее детьми.
К концу жизни Софо стала совсем невыносимой. Сандро еще держался – подолгу сидел в своем кабинете, перебирал старые фотографии и молчал. Софо же, страдавшая от того, что светская жизнь оборвалась и она больше не главная звезда города, да и дочь ее ничем так и не порадовала, молчать не могла. И свои эмоции она выплескивала на Каху, которого, считалось, вроде как любила. При любом удобном случае Софо указывала зятю на его место в их доме. И доходило до того, что открыто называла его прихлебателем. Какой мужчина такое выдержит? Софо зятя за человека в доме не считала. Даже у птицы больше прав было, чем у него. Софо вдруг стала вспоминать, какие женихи сватались к Манане, какой ее дочь была завидной невестой.
– Счастье, что у вас детей нет! – вскрикивала Софо.
Каха, надо отдать ему должное, молчал и с тещей не спорил. Но все чаще задерживался в театре. А если не в театре, то в ресторанах.
Когда тесть с тещей умерли, Каху как подменили. Гулять он начал страшно. Налево ходил, направо, прямо. Куда только не ходил! Если он обувал ботинки на каблуках, все знали – на свидание пошел. За это время он обзавелся приличной коллекцией обуви, сшитой на заказ, немного раздобрел, приобрел вес в театре и стал еще большим франтом – особенную страсть питал к рубашкам и запонкам. Любил выставить так руку, чтобы запонки были видны.
Ладно бы он еще с молодыми гулял, так у него были и женщины, старше Мананы. Что уж он с ними делал, неизвестно, но дамы о нем всегда хорошо отзывались, несмотря на то что Каха менял любовниц чаще, чем запонки. Соседки Манане намекали, мол, смотри, куда муж собрался, одеколоном набрызгавшись, а она даже бровью не вела. Считала ниже своего достоинства устраивать ему скандалы. Делала вид, что ничего не замечает. Соседки уже ей напрямую показывали – вот с этой Каху видели месяц назад, а вот эту на прошлой неделе в ресторан водил. Манана лишь брезгливо пожимала плечами. С годами она все больше стала походить на Софо. Свои изумительные глаза и смуглую кожу она подчеркивала туалетами – балахонами фиолетового цвета, черными платьями. И, конечно, драгоценностями. Были у Мананы серьги с фиолетовыми сапфирами. Роскошные. Манана их очень любила и, что важнее, умела носить. Опять весь город заговорил об их семье, но теперь Манана была законодательницей мод и обладательницей неслыханных сокровищ. И соседки недоумевали: как она еще не выгнала Каху? Зачем он ей нужен? Женщины всегда все знают лучше всех, и Манане не завидовали, а жалели – здоровая женщина, могла бы родить ребенка, если бы не муж. Ведь врач сказал, что у Мананы все в порядке. Значит, нужно прогнать Каху и найти себе нового мужа. Хотя бы ради будущих детей.
Так что общественное мнение было на стороне Мананы, что стало для нее настоящим сюрпризом. Но еще большим сюрпризом оказалось то, что все вдруг стали говорить, как Манана похожа на Софо – сразу видно, настоящая княгиня. А Каха ее – пес подзаборный. Отмытый, надушенный, а кровь-то не отмоешь. Одного взгляда на Манану достаточно – такие предки в роду, а Каха для нее – мезальянс. Как только Софо позволила? Дошло даже до того, что соседки стали судачить: Каха укоротил жизнь тестю и теще и жену раньше себя в гроб положит, чтобы в квартире обосноваться и любовниц туда водить. Но это было уж совсем неправдоподобно.
Манана же несла свой крест с достоинством. Встречая в разных местах любовниц мужа, она сохраняла удивительное спокойствие и овладела искусством равнодушно улыбаться одними губами. Как она узнавала любовниц? Каха всем своим пассиям дарил жемчужные ожерелья. Не очень дорогие, но обязательно из жемчуга. Чаще речного, бросового, но иногда Манана видела женщин с нитками настоящего морского жемчуга. Так она понимала, что эти любовницы или задержались дольше, чем остальные, или были чем-то дороги Кахе.
Одно время в театре на премьере спектакля или в опере половина зала сидела в жемчугах. Увидев это, Манана наотрез отказалась ходить в театр, отдав предпочтение художественным выставкам и камерным музыкальным концертам. У нее тоже было жемчужное ожерелье – три длинные нитки исключительной красоты и тонкой работы. Жемчуг был серым, почти черным, и очень шел Манане. Но она решительно отложила его в самый дальний ящик и больше не доставала. Надела нить лишь однажды – на похороны Кахи. Там было много женщин в жемчугах, но ни одно ожерелье не могло сравниться с нитью, которая украшала шею Мананы. Она, глядя на чужие украшения, улыбалась своей фирменной улыбкой, которая в тот день была даже искренней. Манана всем показала, где ее место. И где место Кахи – она похоронила его рядом с тещей и тестем.
Почему Манана терпела выходки мужа? Все просто – она его любила. Он ей нравился, умел заставить ее улыбнуться, она была ему благодарна за многие счастливые моменты в их жизни. Он был хорошим зятем и никогда не отказывал в помощи. Все-таки он похоронил ее родителей, без него бы она не справилась. Наверное, Манана думала, что Каха ее тоже любит. Пусть не так пылко и страстно, как любовниц. Но любит, бережет, заботится о ней. А может, Манана боялась остаться одна. Кто знает?
Был один момент, когда она хотела все начать заново – развестись с Кахой, прогнать его со всеми запонками, прокричать все, что накопилось, в лица любовницам. Но именно тогда, к собственному удивлению, Манана обнаружила, что беременна. Своего единственного сына Мераби она родила, когда уже не ждала. Удивились все, включая Каху. Куда больше были удивлены врачи, когда Манана легко отходила беременность и без особых проблем родила здорового мальчика.
Мераби стал для матери смыслом жизни. Наконец она поняла, что такое настоящая любовь, настоящие чувства. Безумная страсть, когда света белого не видишь. И Манана была благодарна мужу за сына. Сам Каха к наследнику относился спокойно. Он был к его появлению не готов и отцом себя не чувствовал. Впрочем, Манану это вполне устраивало – она не собиралась делить любовь ребенка.
Мераби был похож на покойного деда, Сандро, как две капли воды. Красивый, русоволосый, голубоглазый, с тонким профилем. Слишком красивый для мальчика. По иронии судьбы от Кахи ему достались маленький рост и незаурядное обаяние. Впрочем, Манана с самого детства внушала сыну, что лучше него нет ребенка на всем белом свете. Нет красивее и умнее. Не появлялся еще на земле ребенок талантливее. Матерью Манана была остервенелой. Уж каких только матерей не видел этот город. Но Манана переплюнула всех. Однажды Каха сделал замечание сыну, который возил машинку по обеденному столу и мешал есть. Так Манана мужа чуть в окно не выкинула за то, что тот повысил голос на ребенка. Она лучше всех знала, как лечить Мераби, от чего лечить, как его воспитывать, как кормить, в какую школу отдавать учиться. Так что не было ничего удивительного в том, что именно Манана принимала решение, когда сыну жениться и кто ему подходит по размеру.
– Никогда при Манане не носи жемчуг! – предупредила Жужуна. – И поменьше махай руками. Это ее раздражает. Она выключается. Знаешь, вот смотрит на тебя и не видит. Очень ее отвлекает, когда руками махают.
– Я не машу руками, – растерялась Нина.
– Вот и не махай. Все. Ты готова. Знаешь, я бы не стала так волноваться, но мне жалко Манану. Она хорошая. Ты на нее по-другому посмотри. Она уже немолода, только я тебе не говорила за ее возраст. Кроме сына, у нее никого нет. Никаких родственников, сестер, племянниц. Очень одинока она. Ей нужна помощь. А Мераби к жизни совсем не приспособлен, всю жизнь пристегнут к юбке. Манана хочет его передать с рук на руки другой женщине. И ей нужна такая, которая не пропадет. Понимаешь? Люди ищут себе того, кто им поможет, кто нужен. Иногда головой не все понимаешь, а сердце чувствует. Поэтому ты ей и понравилась. Ты независимая, гордая, упрямая. У тебя мозг есть. Манана это увидела. И ты добрая. Если ты в семью войдешь, никогда не предашь. Сколько я невест видела, ни про одну такого сказать не могла, а про тебя могу. Верности в тебе много.
Так вот, слушай еще. У Мананы есть лучшая подруга – Маечка. Манана Маечке доверяет больше, чем себе. С Маечкой тебе надо подружиться. Про нее я тебе вот что расскажу, чтобы ты понимала. Маечка, она взятая девочка. Удочерили ее совсем маленькой. Специально удочерили, чтобы она родителям в старости помогала. И никогда от нее этого не скрывали. Понимаешь, всегда говорили – вот мы тебя взяли, чтобы ты нас досматривала. Только для этого и взяли. У Маечки характер сложный. Она старой девой осталась, потому что родители не хотели, чтобы она замуж вышла и своей семьей жила. Ты будь с Маечкой осторожнее. Она только с виду ягненок. На Манану она влияние имеет. Ты с ней не спорь и Манану на себя не перетягивай. Маечка ее ревновать начнет. Она для Мананы – главный советчик.
И еще у них общая подруга есть – Ляля. С той можешь говорить что хочешь. Она Манане не передаст. Всему городу расскажет, язык у нее без костей, но не Манане. Ляля что думает, то и говорит. Зла не держит, отходчивая. Но на язык ей лучше не попадать – она может обидеть, сама не понимая. Но уж как скажет, так скажет. Как есть все скажет. И только она может Манану образумить, на место ее поставить. Если ты Ляле понравишься, она всегда на твоей стороне будет, не даст тебя в обиду.
Завтра, я думаю, все соберутся. Других-то подруг у Мананы и нет. Что-то я вспотела, так волнуюсь за завтра. Справишься? Ты запомни – руки на коленях держи, говори мало, хвали то, что Манана приготовит. Готовить она не умеет – дрянь получается, но один вечер потерпишь. Да, и не забудь сделать комплимент. Скажи, что Мераби на нее похож. Ей будет приятно. Мераби, конечно, стал совсем Кахой, а с годами все больше. Только внешне Сандро, а внутри – Каха. Но только не скажи об этом Манане. Да, и ты не думай, что Мераби не умеет с женщиной быть, очень даже умеет, я все узнала, но я прямо сейчас онемела, язык проглотила. Вроде бы все, я свое дело сделала.
Сваха поднялась со стула. Шушана засуетилась и стала ей предлагать взять с собой пирожные.
– Не могу есть, так волнуюсь, – отмахнулась Жужуна.
– Жужуна, может, мне не надо замуж за Манану? – спросила Нина.
– Может, и не надо. Я бы не пошла, – ответила Жужуна, с нежностью глядя на Нину.
Нине передалось волнение свахи. На свидание к Манане она собиралась, как на прием к английской королеве. Не то чтобы она очень хотела ей понравиться. Совсем нет. Нина так до конца и не понимала, что эти встречи могут привести ее к замужеству. Она вообще о Мераби не думала. Ни как о мужчине, ни тем более как о потенциальном муже. Но история, рассказанная свахой, ее потрясла. И ей очень хотелось увидеть Манану, еще раз внимательно ее рассмотреть, уже по-другому, не как экзотическую птицу, а как обычную женщину, с не такой уж счастливой судьбой. Хотелось вновь оказаться в квартире и выпить кофе из антикварных чашечек.
Когда Нина точно вовремя, ни минутой позже вошла в подъезд, сразу стало понятно, что званый ужин пройдет не так, как запланирован. Проход по лестнице перегородил мужчина в семейных трусах, который в открытую дверь ругался с женой. На лестнице толпились соседки. Мужчина ругался по-грузински, но как-то странно ругался. Нина не понимала не слова. Пройти ей не удалось – соседки остановили.
– Он говорит, что она толстая и от нее пахнет, – немедленно перевела Нине одна из женщин, – он давно отдельно спит, на кухне.
– Из-за этого ругаются? – уточнила Нина, чтобы поддержать разговор и заодно придумать, как протиснуться сквозь толпу собравшихся на крики женщин и не опоздать к Манане.
– Нет, из-за сына ругаются. Муж говорит, что она сыну слишком много денег дает. Лучше бы ему давала. Он садист, я так думаю, домашний маньяк, – пояснила соседка, – каждую неделю ей скандал устраивает, хуже женщины. Я прямо устала сюда бегать! У меня что, других дел нет? Он уже два часа кричит, а она терпит. Ей стыдно, что соседи слушают, вот и молчит. Да я бы его давно убила! Вот, слушай, наконец-то она не выдержала!
Из глубины квартиры раздался истошный крик женщины.
– Что она говорит? – спросила Нина.
– Говорит, что к ней родственница приезжает шестнадцатого. И не может ли он к шестнадцатому умереть? Чтобы приличные люди его не видели и не слышали! Говорит, если не можешь умереть, то хотя бы замолчи! Еще говорит, чтобы он зашел в дом и не позорился! А он говорит, что будет стоять на лестнице в трусах, сколько захочет, и пусть Бог лишит его рассудка! Дэбил! Я первая танцевать пойду, если он к шестнадцатому умрет. В соседнем подъезде живу, а все слышу!
– Почему они так странно говорят, я ничего не понимаю. – Нина прислушалась к крикам.
– Привыкнешь, мы все привыкли. У нее, бедной женщины, мост во рту сломался, а на новый денег нет. Вот она и говорит без моста. А он вообще половину букв не выговаривает – в детстве не научили, к врачам не водили. Болел, говорят, в детстве сильно. Только я думаю, что он не языком болел, а головой болел. Совсем сумасшедший. Слушай, нэадэкватно совсем ведет. Но я не знаю, может, у них в деревне все так говорят и себя ведут, что женщины мост во рту ломают, так им ответить хочется! А ты кто такая?
– Нина, меня к Манане на ужин пригласили. Не знаю, как пройти.
– Ты невеста Мераби? – всплеснула руками женщина. – Это невеста Мераби! – закричала она собравшимся, и все вокруг тут же уставились на Нину.
– Я не невеста, – сказала всем сразу Нина, – просто пришла на ужин. Можно я пройду, а то уже опаздываю.
– Так она тебе не откроет, – засмеялась женщина, которая выступала в роли переводчика.
– Почему? – удивилась Нина.
– Как почему? Иди, сама проверь. – Соседки пропустили Нину вперед, образовав проход.
Она позвонила в дверь, но там было тихо. Никто не открыл.
– Она и свет выключила, – все еще смеясь, добавила соседка. – Всегда так делает.
– Зачем? – Нина растерялась. Она не знала, что сделать и как поступить, – такие ситуации в ее жизни бывали крайне редко. Если Манана гордилась своим олимпийским спокойствием, то Нина – логическим мышлением, разумностью в поведении и умением найти выход из сложной ситуации. Именно за эти качества ее так ценили на работе.
– Ты не местная, что ли? – удивилась соседка.
Нина кивнула, чтобы долго не объяснять.
И соседка тут же начала рассказывать. Есть два типа женщин. Первые, как Манана, в случае скандалов, криков и прочих соседских неурядиц закрывают на все замки двери и выключают свет, будто их нет дома. Конечно, если свет не горит в квартире, никто не позвонит в дверь, не войдет.
– Она наверняка и Мераби в дальней комнате заперла, – хихикнула соседка, и все остальные женщины тут же подтвердили это предположение. – Она никогда не выходит. Даже если тут пожар случится, она в квартире задохнется, но не выйдет. И Мераби из комнаты не выпустит. Она же знает, что ты здесь. Но даже ради тебя дверь не откроет. Или я не долго живу на этом свете. А есть другие женщины – детей хватают и на помощь бросаются. Я такая! Вон, смотри, я с внуками прибежала, а куда мне их девать? Пусть жизнь видят! – Соседка показала на девочку и мальчика, которые с увлечением отколупывали штукатурку со стены лестничной клетки. – Мало ли что случиться может? И с кого спросят? С нас спросят! С соседей! С женщин! Где мы были? Куда смотрели? Почему не вмешались? Мне и без того есть за что перед Богом отвечать, так я хоть за это отвечать не буду! Если ты не местная, то я тебя научу – когда у соседей беда, нужно прийти. Даже если не беда, все равно лучше прийти. Тогда и к тебе придут. Не дай Бог беды в доме. Так что лучше я здесь постою, на всякий случай. Разберутся – хорошо, а если помощь нужна, то мы все здесь! И слушай меня, я тебе сейчас мудрость скажу: лучше ковшик холодной воды вовремя принести и спать потом спокойно, чем делать вид, что тебя дома нет. Один раз дома нет, второй раз нет, а на третий кричать будешь – никто не придет.