Анри (обращаясь к Изабель): Да, я тебя понимаю.
Изабель выходит.
Эдмон: Какое дерьмо, этот домкрат, черт бы его побрал!
Луи: Эдмон, что за выражения? Кстати, нам надо поговорить.
Эдмон (сидя в кресле): Вы что-то хотели мне сказать?
Анри: Хотели спросить, довольны ли вы той жизнью, которую мы здесь ведем.
Эдмон (чопорно): Это допрос?
Луи: Слушайте, мужчина с домкратом, Анри задал вопрос, отвечайте: да или нет. Вам нравится то, что навязывает нам Мод?
Эдмон: Ну… Я, как и вы…
Луи: Нет-нет, совсем не как мы. Я приехал, чтобы месяц пить за чужой счет, Анри, совершивший глупость и под конец прекрасной карьеры альфонса женившийся на молоденькой девушке, не хочет, чтобы она общалась с пронырами из Сен-Тропе. А вы? Вы-то что? Вроде все прекрасно: кафедра в Сорбонне, признание коллег… Что вас тут держит?
Эдмон: После помолвки двух дочерей мы с женой стали часто ссориться. Я подумал, что будет неплохо какое-то время пожить отдельно. А поскольку ученым, увы, платят не так много, столь неожиданное предложение нашей дорогой Мод…
Луи: Все ясно. Я бегу от банкротства, Анри от конкуренции, а вы от жены. По крайней мере, теперь понятно. Благословляйте небеса, Мод и ее архангелов…
Эдмон: На что вы намекаете?
Луи (со смехом): Ни на что!
Анри: Знаете, друзья мои, сколько денег досталось Мод от нефтяного барона и типа, занимавшегося пишущими машинками? Нет? Давайте попробуйте угадать. Пятьсот миллионов. Старыми, конечно.
Луи: Неплохо. Хотя скажи ты пятьдесят миллионов, я все равно был бы за нее рад.
Эдмон: Боже милостивый… Пятьсот миллионов… Кто бы мог подумать об этом двадцать лет назад?
Анри: Что владелица небольшого поместья в провинции сделает такую головокружительную карьеру? Да, мой дорогой, это достойно восхищения. Хотел бы я оказаться на ее месте.
Луи (заинтересованно): Разве ты плохо живешь? Женщины всегда заботились о тебе, ты как сыр в масле катался.
Анри: Да, но либо они влюблялись и отдавали себя целиком и полностью, либо наоборот. Это никогда не совпадало. Бред!
Луи: Ты как настоящий донжуан. А жена?
Анри: Увы, это я влюбился в нее. Хотя перед ней у меня была долгая связь с Дафной Ван Крук.
Луи: Что? Со старушкой Ван Крук?
Анри: Старушкой? Что значит «старушкой»? Дафна — очень деликатная женщина! А на эту мне приходится тратить кучу денег. К тому же она чудовищно глупа.
Луи: Бедный Анри… Я всегда считал, что чем вежливее обращаешься с жизнью, тем больше вероятность того, что она ответит взаимностью. Но иногда появляется желание взять ее за шкирку, как щенка, и ткнуть носом в лужу со словами: «Кто это сделал? Кто?» Только, как все щенки, она отбрыкивается и ничего не отвечает.
Эдмон: Да вы философ, я смотрю.
Луи: Все алкоголики — философы. Водится за ними такой грешок. А теперь, Эдмон, приведите себя в порядок, вы выглядите еще более отталкивающе, чем обычно.
Эдмон: Я запрещаю разговаривать со мной таким тоном.
Луи: И правильно делаете. Это непозволительно, разговаривать с людьми таким тоном. Прошу простить меня.
Эдмон (изумленно): Что?
Луи: Я прошу у вас прощения.
Эдмон: Вы слишком много выпили…
Луи (со смехом): Потрясающе.
Анри: Да, потрясающе. Ладно, надо вымыть руки.
Анри и Луи выходят, смеясь. Входит Сильвиана.
Сильвиана: Мне послышалось, что они вернулись… А, Эдмон, вы здесь.
Эдмон: Да, моя дорогая Сильвиана. Мне было жаль расстаться с вами, пусть даже ненадолго, но вы знаете, что Мод невозможно отказать. (Чувственно.) Так же, как и вам иногда.
Он обнимает ее, Сильвиана отшатывается.
Сильвиана: Ах, Эдмон, прошу, вымойте сначала руки, вы весь в машинном масле. К тому же вдруг нас увидят? Представьте, что будут обо мне говорить! Вы ведь женатый мужчина!
Эдмон: Простите, той ночью я был так потрясен… и удивлен… Сильвиана, это было незабываемо… Просто незабываемо!
Сильвиана: Да, действительно.
Эдмон: Как думаете, они догадываются? Только не беспокойтесь… Если что-то станет известно, я скажу, что соблазнил вас.
Сильвиана (сухо): А разве могло быть иначе?
Эдмон (удивленно): Но я… я… Мне казалось, что я…
Сильвиана: Не прикидывайтесь простаком, Эдмон. С вашим лицом, взглядом, походкой невозможно в одиночестве прогуливаться по полям и лесам. Вы не представляете, насколько привлекательны.
Эдмон (в восторге): Сильвиана… Дорогая моя Сильвиана… Позвольте мне…
Появляется Луи. Перед тем как войти, он нарочито громко кашляет.
Сильвиана (обращаясь к Луи): Когда-нибудь я вас… (В ярости уходит.)
Эдмон: Может, хватит шпионить за мной?
Луи: Эдмон, вымойте руки, в сотый раз повторяю.
Эдмон: Да, вы правы… Я весь в грязи… Домкрат… Машинное масло… Свежий воздух…
Луи: Так идите же, мой хороший, идите!
Эдмон выходит. Тут же появляется Мод. Она поправляет волосы и ведет себя очень непринужденно.
Мод: О, ты один, замечательно! Ах, дорогой мой, видел бы ты этот спектакль…
Луи: Да уж, я посмеялся бы. Скажи, что ты задумала?
Мод: Я же все объяснила в первый день.
Луи: Только не говори, что эта клоунада позволяет тебе почувствовать себя молодой, слышишь?
Мод: Слышу-слышу. Знаешь, что забавно, дорогой мой? Вначале я сама в это верила. Я вообще становлюсь слишком наивной, когда мне чего-то хочется. Именно поэтому меня всегда любили мужчины, понимаешь?
Луи: А во что тебе захотелось поверить сейчас? Тебе же плевать на молодость, зачем разыгрывать спектакль?
Мод: Абсолютно незачем. Я соскучилась по Жану Лу.
Луи (потрясенно): По Жану Лу?
Мод: Да. Я знаю, что с тех пор, как он уехал, никто его не видел, но все же отправила ему телеграмму. А вдруг? Этим летом я вместе с вами вернулась в то время, когда любила его, побывала в тех местах, где мы гуляли тогда и где теперь выросли новые дома, увидела знакомые лица, нынче испещренные морщинами. Ничего не изменилось. А вы все, да-да, вы все, позволили мне вновь увидеть Жана Лу точно таким же, каким он был тогда.
Луи: Ты так сильно его любила?
Мод (спокойно): Так сильно? Он единственный, кого я любила! Потом был лишь фарс, спектакли, пари, заключенные с самой собой. Цирк, гигантское цирковое представление, где происходит все, что угодно: люди ходят колесом, занимаются любовью, страдают… Прекрасный цирк для женщины, которая любит мужчин и пользуется их вниманием. Ты даже не представляешь, сколько на этой крошечной планете городов, лиц, жестов и слов любви… Я могу признаться в своих чувствах на восьми языках. Неплохо, учитывая мою слабеющую память, да?
Луи: И с тех пор никого? Я имею в виду, помимо всех них?
Мод: О, все не так плохо, не думай. Кроме любви есть еще удовольствие, нежность, а иногда даже дружба.
Пауза.
А чем ты занимался все это время, ангел мой?
Луи: Да что я…
Мод: Будешь строить из себя загадочного типа — отберу бутылку.
Луи: Милая, добрая Мод… ты всегда знала, как разговорить меня. Короче говоря, после истории с Соланж я чувствовал себя так, словно с меня содрали кожу живьем. Я отгородился от жизни и от женщин алкоголем и успокоился. Время от времени чувства просыпались, но я тут же напивался до беспамятства, и все возвращалось на круги своя. Я просадил, вернее, постепенно пропил отцовское наследство, и вот я здесь, такой же, как двадцать лет назад, улыбающийся и, можно сказать, девственно чистый.
Мод: А живопись?
Луи: Давай не будем об этом. Я писал десять лет, у меня даже был некоторый талант, а мои картины хорошо продавались. К несчастью, я дальше не пошел.
Мод: Это уже неплохо.
Луи: Нет, плохо. Видит бог, я очень нетребователен ко всему, что касается повседневной жизни, но живопись… Я хотел быть гением — мне не повезло. Так что прощай, живопись. Понимаешь?
Мод: Честно говоря, нет!
Луи: Неудивительно. Понятие абсолюта умерло. Люди не понимают очевидных вещей: чтобы создать нечто стоящее, нужно хоть немного таланта. Что за поколение! Любой идиот поет, пишет, сочиняет и к тому же рассказывает, как он это сделал и зачем. А еще непременно надо с кем-то спать, иначе тебя все будут фрустрировать, и быть счастливым, чтобы не сочли неудачником. Только представь себе это!
Мод: Честно говоря, нет!
Луи: Неудивительно. Понятие абсолюта умерло. Люди не понимают очевидных вещей: чтобы создать нечто стоящее, нужно хоть немного таланта. Что за поколение! Любой идиот поет, пишет, сочиняет и к тому же рассказывает, как он это сделал и зачем. А еще непременно надо с кем-то спать, иначе тебя все будут фрустрировать, и быть счастливым, чтобы не сочли неудачником. Только представь себе это!
Мод: Такое ощущение, что тебе ничего не нужно от жизни. Помнишь ту ночь в Лондоне? Это было в… В каком же году…
Луи: В пятьдесят втором.
Мод: Тогда ты горел энтузиазмом, а теперь стал ко всему равнодушен.
Луи: Думаю, я, как обычно, был пьян.
Мод: Ты преувеличиваешь. Дай-ка глотнуть твоего эликсира. (Пьет.) Ты мне очень нравишься, Луи.
Прежде чем ответить, Луи отпивает из бутылки.
Луи: Ты тоже мне нравишься, Мод. Что собираешься делать дальше? Отпустишь на свободу этих несчастных?
Мод: Зачем? Ты с ума сошел? Мне же так весело. И потом, до конца дневника еще далеко. Нас ждут прекрасные дни, вот увидишь. Я отлично развлекусь.
Луи: Даже без Жана Лу?
Мод: Я ничего не говорила о Жане Лу.
Луи: А, извини.
Входят Анри с Изабель, вслед за ними Сильвиана.
Анри (весело): Я чувствую себя лучше. Прогулки на свежем воздухе поднимают настроение. Мы уедем отсюда помолодевшими если не на двадцать лет, то на десять точно. Особенно Эдмон. Любовь творит чудеса.
Сильвиана: Тихо!
Входит Эдмон.
Анри: Что случилось, Эдмон?
Эдмон: Знаете, из-за этого домкрата у меня начался приступ радикулита. А еще я получил письмо от жены. Алина передает вам пламенный привет.
Мод: Очень мило с ее стороны. А разве мы знакомы?
Эдмон: Хм… Даже не знаю.
Мод: Она по вам не очень скучает?
Эдмон: Спасибо за заботу, нет.
Изабель хохочет.
Анри: Изабель, прекрати!
Изабель, всхлипывая, выходит из комнаты, Анри делает шаг в ее сторону.
Луи: Оставь ее в покое. Пусть хоть раз посмеется над нами.
Все пьют и весело болтают.
Мод: Сегодня семнадцатое, да? Жаль, что прогулка оказалась недолгой — эта колымага уже не та, что была когда-то.
Сильвиана: А ведь раньше, когда за руль садился Жан Лу, он всех обгонял.
Анри: Да, он водил как ненормальный, но так хорошо.
Мод: Это точно… Помните, как… (Встречается взглядом с Луи и замолкает.) Ладно, у меня хорошая новость. Восемнадцатого июля, то есть завтра, мы едем в Тур на велосипедах.
Анри: На чем?
Эдмон: О нет!
Мод: Да, вы правильно услышали. Я купила новые велосипеды, завтра в десять утра встречаемся внизу, у входа.
Анри: Черт возьми! (Падает в кресло.)
Сильвиана: Мод, вы забыли про мой ишиас?
Мод: Велопрогулка — лучшее лекарство. Немного подвигаешься, и все придет в норму.
Сильвиана в ярости выходит.
Не понимаю, что с ней творится в последнее время, она так болезненно на все реагирует.
Луи: Это из-за Эдмона.
Эдмон: Из-за меня?
Луи: Да, дорогой мой. Разве вы не замечаете, что она пожирает вас глазами?
Эдмон (самодовольно): Вы издеваетесь… Но если вернуться к вашей безумной затее, Мод, вот что я скажу. Во-первых, из-за этого домкрата у меня начался приступ радикулита, во-вторых, я не садился на велосипед уже…
Анри: Честно говоря, мне тоже не по душе эта идея, но при мысли о том, что я увижу Эдмона, взгромоздившегося на велосипед, мне становится немного легче.
Мод: Эдмон, вы растолстели, немного физических упражнений вам не повредит. Алина будет мне благодарна. И потом, это же наше прошлое. Неужели вы не цените историческую правду? Вы ведь историк! (Поворачивается к Луи.) У тебя есть какие-то возражения?
Луи: Дорогая, мне абсолютно все равно, я что на своих двоих, что на велосипеде прямо двигаться не могу.
Мод: Тогда договорились. Вечером немного послушаем би-боп, ляжем пораньше, а завтра в десять утра в путь!
Занавес.Сцена 3
Дорога. Те же действующие лица лежат в дорожной пыли с искореженными велосипедами. Одна Мод, целая и невредимая, гордо восседает в седле.
Анри (поднимаясь): Черт возьми… Черт возьми… Черт возьми…
Луи (утираясь): Не черт, а Сильвиана.
Анри: Действительно. Не поверни Сильвиана вправо так внезапно, тебе не пришлось бы делать маневр, чтобы объехать ее, и ты не врезался бы в меня в тот момент, когда этот идиот Эдмон налетел на нас…
Луи: Изображаешь комментатора гонки «24 часа Ле-Мана»? Какой смысл? Мы все равно лежим в дорожной пыли, точка. Впрочем, этим и должно было закончиться.
Анри: Вообще-то, пока мы ехали не торопясь, все шло отлично. Но при виде спуска я сразу понял, что мы обречены.
Эдмон: Я тоже. В ушах свистел ветер, в глазах туман, вместо людей цветные пятна… Ужасно! Анри, простите, что я проехался по вам, но я так крепко вцепился в руль, что не мог дотянуться до тормозов.
Мод (сухо): Может, хватит ныть? Все живы и здоровы, так что по коням!
Луи (непреклонно): Ни за что. Моя бутылка цела, я остаюсь с ней. Счастливого пути.
Эдмон: Мы тоже никуда не поедем. Будем сидеть тут.
Все садятся на землю.
Анри: Черт возьми, где Изабель?
Мод: Она промчалась мимо, как взбесившаяся лошадь. Думаю, у нее сломались тормоза. Сильвиана, ты не видела ее?
Сильвиана: Видела, но недолго — одну сотую секунды.
Мод: Забавно, я увидела, что Сильвиана, дурочка, свернула вправо, когда вы с Анри уже лежали посреди дороги, и тут мой мозг заработал с нечеловеческой скоростью. Я подумала: или упаду в канаву, а это настоящая катастрофа, учитывая, какие там заросли колючек… или проеду по вам — я не тяжелая, и у меня есть все шансы на успех. С ума сойти, как быстро принимаешь решения в подобных ситуациях.
Луи: Да, быстро и эгоистично. Ты говоришь о нас так, словно мы не люди, а ухабы или выбоины на дороге.
Эдмон: Но я же упал из-за вас. На велосипеде и так тяжело сохранять равновесие, а когда на пути встречаются препятствия…
Луи: Старина, скажите лучше, что мчались как ненормальный и раздавили нас своим весом, это будет правдой. Только не надо винить нас в своем падении!
Эдмон: Я ненормальный? Вы заплатите за это!
Он бросается на Луи, Анри его останавливает.
Мод (строго): Эй, ну-ка прекратите! Что такое? Эдмон, хотите подраться? Сильвиана, что ты с ним сделала? О, вот и Изабель.
Появляется заплаканная Изабель, она везет рядом велосипед.
Изабель (всхлипывая): Я упала в самом низу и разбила лицо… Всхлип… Оказалось, что тормоза не работают.
Луи: Их наверняка кто-то подпилил. Мы попали в роман Агаты Кристи и скоро все умрем.
Анри (забирая у Изабель велосипед): Не плачь, дорогая, ничего страшного не случилось. Ты немного ободрала нос, вот и все.
Изабель (садясь): Если бы только нос! Я порвала блузку из дикого шелка, посмотри… Нет, с меня хватит, хочу в Сен-Тропе.
Анри с велосипедом отходит от Изабель.
Сильвиана: Милая, вы выглядите неприлично. Позвольте одолжить вам шаль.
Сильвиана укутывает Изабель.
Эдмон: Зря вы так. Ха-ха…
Мод (развеселившись): Ого! Вот это да! Эдмон, откуда в тебе столько похоти?
Эдмон: Нормальный мужчина имеет право полюбоваться на красивую женщину.
Луи: Анри, не обращай внимания, у него шок.
Анри: Я не злюсь, мне плевать.
Мод: Что с тобой?
Анри: Ничего, мне весело. Когда я смотрю на Изабель и ее ободранный нос и слушаю бесконечное нытье по поводу Сен-Тропе, мне хочется расхохотаться.
Мод: Неужели? Кажется, ты приходишь в себя.
Анри: Да. Но ведь я сама доброта. Я люблю ее, она живет за мой счет, я в десять раз умнее, а она мечтает об инструкторах по плаванию! Господи, как мне это надоело!
Тишина. Изабель приходит в ярость.
Изабель: Что ты несешь? Может, мне послышалось?