— На будущее, товарищ Венде, запомните, что пост нужно сдавать как следует. Для чего в конце концов существуют уставы и наставления? Не забывайте и о том, что мы участвуем в соревновании.
— Ясно, — пробормотал Роберт и выплюнул изо рта травинку.
— Пошли, нам пора!
На заставе их ждал лейтенант Раувальд, который передал Венде телеграфный бланк:
— Вам телеграмма, товарищ ефрейтор.
— Телеграмма? — Роберт почти вырвал ее из рук лейтенанта. Телеграмма была от жены. Он несколько раз прочитал текст. «Приезжай немедленно. С Берндом несчастье».
Роберт молча протянул телеграмму офицеру, который сказал, что он поговорит с командиром роты и похлопочет о краткосрочном отпуске.
* * *
Пассажирский поезд, как казалось Роберту, ехал слишком медленно. «Несчастье? Какое несчастье? Почему жена ничего не писала?»
Роберт смотрел в запыленное оконное стекло и вспоминал, как четыре недели назад он ехал в очередной отпуск. Сынишка буквально висел у него на шее. А Гит! Она сказала, что проводит его до вокзала уже в последний раз, так как потом будет демобилизация, после чего ему уже не нужно будет никуда уезжать, по крайней мере в ближайшее время.
Когда за окном показалась башня телевизионной антенны, он встал и, выплюнув сигарету, достал из багажной сетки чемоданчик.
Поезд уже стучал колесами на стрелках. За окном мелькали первые домики. А вот и вокзал! Роберт вышел на платформу.
Он сразу же увидел жену, которая искала глазами его вагон. Вид у нее был усталый, под глазами темные круги.
— Гит! — громко крикнул он, а глаза молча молили: «Ну скажи же наконец, что с Берндом?»
— Слава богу, что ты приехал. Он в больнице. Это была ужасная ночь.
— Пройдите, пожалуйста, дальше! Неужели вы не понимаете, что стоите на дороге и мешаете людям! — закричала на них железнодорожница.
— Пойдем! — Роберт поднял с земли чемоданчик. — По дороге все расскажешь.
Гит рассказала, что вечером она крикнула Бернду, чтобы он шел домой, но его почему–то не оказалось во дворе. Не было там и его роллера. В этом не было ничего удивительного, так как он часто заигрывался и опаздывал домой. Однако, когда его и в шесть не было, Гит забеспокоилась. Она уже хотела идти искать сына, как в комнату вбежала соседка.
— Ради бога скорее, фрау Венде! Вашего сына сбила машина!
Гит выбежала в чем была и по дороге узнала, что сына нашли на улице в бессознательном состоянии. Его сбила машина. Никто не видел, как это случилось. Какой–то мужчина внес мальчика к себе в дом и вызвал врача и полицию.
Гит поехала с сыном в больницу, а на обратном пути дала Роберту телеграмму. Позже ей сказали, что у него сотрясение мозга и ранение головы, однако не опасное для жизни. Шофер, сбивший мальчика, пока еще не найден.
— Вот я все, что мне известно, — закончила свой невеселый рассказ Гит, вытирая рукой лоб. — Ты даже представить себе не можешь, что я пережила за эту ночь, пока мне не сказали, что он будет жить.
В больницу их пустили не сразу. Пришлось долго звонить по телефону и объяснять, что и как. Наконец они получили разрешение пройти, однако к сыну их не пустили. Пришлось ограничиться разговором с врачом, который заверил их, что опасности для жизни нет, но мальчику нужен абсолютный покой в течение ближайших трех–четырех дней.
По пути из больницы Роберт односложно отвечал на вопросы жены. Лицо его становилось все жестче и жестче, его охватила ненависть к шоферу, который наехал на Бернда и, разумеется, сбежал.
«Сбежать с места происшествия, где лежит сбитый им человек, что может быть хуже и постыднее для шофера! Если бы он попался мне на глаза, я бы как следует проучил его».
— Роберт! — позвала жена, выведя его из невеселых раздумий.
— Что такое?
— Ты не ответил на мой вопрос, как долго ты здесь пробудешь.
— До утра понедельника. Остаток пути они прошли молча.
Дома, когда он ласково обнял жену, она горько заплакала.
«Пусть выплачется, говорят, это помогает. Уговаривать ее не имеет никакого смысла». Однако он сел рядом с ней на кушетку и начал утешать ее, говоря, что сынишка скоро выздоровеет, он сам демобилизуется и они никогда больше не будут расставаться. И удивительно, Гит действительно успокоилась.
— Я сейчас сварю кофе, — предложила она. — Ты ведь устал с дороги. — И она вышла в кухню.
Роберт встал с кушетки, подошел к окну. Зазвонил дверной звонок.
«Кто бы это мог быть? Из дорожной полиции? А может, посыльный из больницы? Но ведь врач сказал, что опасности за жизнь мальчика нет!» Пока Роберт размышлял, Гит уже открыла дверь.
В прихожую вошел коренастый мужчина лет сорока. Мокрые пряди волос прилипли ко лбу. На лацкане пиджака партийный значок. Мужчина тискал в руках фуражку.
Это был Гейнц Круг, бывший мастер, ставший позже другом и коллегой Роберта. Последнее время он работал шофером на автобазе.
Роберт не очень дружелюбно посмотрел на друга, так как ему сейчас было не до гостей. Роберт хотел было открыть рот и поздороваться, но Круг опередил его.
— Это я, Роберт, сбил твоего парнишку, — выдавил он из себя.
Эти слова вызвали в душе Роберта целую бурю самых противоречивых чувств. Он подошел к Кругу и, взяв его за борта куртки, сказал:
— А ты забыл, учитель, как ты меня гонял за самую маленькую провинность? За одну–единственную кружку пива ты готов был содрать с меня кожу! И я во всем верил тебе. Верил потому, что ты старше меня… Да знаешь ли ты, как называется то, что ты совершил! Сбил мальчонку и постыдно бежал!
— Роберт! — боязливо выдохнула Гит.
По лицу Круга скользнула горькая улыбка.
— Постыдно бежал, говоришь! Думаешь сейчас, что я самый последний мерзавец и негодяй, да? Трус? Посмотри мне в глаза и скажи: разве я когда–нибудь обвинял человека, не убедившись сначала в его вине?
Роберт хотел было возразить Кругу, но тот движением головы остановил его, а сам продолжал:
— Ты свое сказал. Теперь дай мне сказать, хотя ты даже сесть мне не предложил.
— Пожалуйста, садитесь, господин Круг, — предложила Гит.
Подвинув к шоферу кресло, она подошла к Роберту, который стоял у окна, засунув обе руки, сжатые в кулаки, в карманы брюк.
— Возьми себя в руки, сядь и выслушай его, — ласково сказала она мужу. — Мы ведь действительно ничего не знаем о том, как это произошло!
Роберт пожал плечами и, почти упав в кресло, старался не смотреть на Круга.
Круг рассказал, что он ехал на своем грузовике и видел на повороте мальчика на роллере. Однако он не заметил, чтобы он задел мальчика, и потому поехал по своему маршруту.
Утром же, когда ему рассказали об этом случае, он сразу же вспомнил мальчика на роллере. Тогда он внимательно осмотрел свою машину и обнаружил на заднем правом крыле несколько капель крови. Он сразу же заявил об этом в дорожную полицию, которая, осмотрев машину, пришла к мнению, что мальчик, видимо, ударился о заднее колесо и отлетел в сторону. Было установлено, что шофер не мог этого видеть, и потому его не стали арестовывать. Поскольку свидетелей происшествия не было, решили дальнейшее разбирательство отложить до выздоровления мальчика.
— Вот теперь и судите, виноват я или не виноват, — закончил свой рассказ Круг.
Роберт обхватил голову руками и невидящими глазами смотрел прямо перед собой. Лицо его было бледнее обычного, но выражение прежней жестокости уже исчезло.
— Прости, — тихо проговорил он. — Я просто потерял голову… Получил такую телеграмму… приезжаю и узнаю о таком… а потом заявляешься ты.
— Я был в больнице, — заметил Круг, — но меня к нему не пустили. Хотел ему передать… — Он вытащил из кармана плитку шоколада и, повертев ее в руках, положил на стол.
Гит встала и, пробормотав что–то о кофе, вышла из комнаты.
Кофе пили молча.
— Вот так, Роберт, — Круг поднялся. — Я буду ежедневно справляться о его здоровье… — И вышел, оставив в комнате запах бензина и машинного масла.
Гит начала убирать со стола, а Роберт углубился в свои мысли.
«Почему Круг, которого никто не видел, вдруг сам пошел и заявил на себя, хотя он хорошо знал, что его ожидают большие неприятности. Мог бы смыть капли крови с крыла, и все… — Роберту стало стыдно собственных мыслей. Он отогнал их от себя. — Откуда у меня такие мысли? Уж не оттого ли, что сам я всего сутки назад совершил обман? К черту сомнения: ведь я сам шофер!»
Сжав руки в кулаки, он подошел к окну и выглянул на улицу. Солнце садилось за горизонт, и легкий ветерок шевелил гардины.
* * *
И вот Роберт снова в поезде. Прислонившись спиной к стенке вагона, он смотрел в окно и пытался считать телеграфные столбы, но все время сбивался. Мысли его то и дело перескакивали с Гит на сынишку, затем на заставу и снова на жену, и так без остановки.
Гит рано проводила его на вокзал. Прощаясь, она улыбнулась и обещала часто писать ему о здоровье сына. Роберт остался доволен расставанием и тем, что жена постаралась как–то смягчить его.
Позже он пытался все свои мысли сосредоточить на службе. Товарищи будут расспрашивать его о том, что случилось с его сыном, как он себя чувствует.
Затем мысли его перескочили на случай с нарушением границы, и он с неприязнью вспомнил о Геймане. И хотя никто не мог доказать их виновность, совесть мучила Роберта все сильнее и сильнее. Инстинктивно он начал понимать, что случай, происшедший на границе, в какой–то мере связан с тем, что случилось с его сыном.
Вынув изо рта сигарету, он закрыл глаза. Монотонный перестук колес навевал усталость и сон. И Роберт задремал.
Ему приснился сон, что он ведет большой автобус. Рядом с ним сидит Гейман и спит. Роберт пытается его разбудить, но безуспешно. Он гудит, толкает его в бок, но тот продолжает спать. Машина несется навстречу высокой серой стене. Он резко тормозит и, вздрогнув, просыпается.
— Вам нехорошо? — участливо спрашивает его соседка по купе.
— Нет, нет, ничего, — смущенно пробормотал Роберт, пытаясь привести в порядок свои мысли. Спустя несколько секунд в голове вырисовывается четкий четырехугольник:
Круг, Гейман, нарушение границы и дорожное происшествие с сыном. А еще лучше так: на месте Фрица Геймана оказывается Роберт Венде. Да, да, Роберт Венде!
«Круг не терпел ошибок. Он, когда я у него был в учениках, нес за меня полную ответственность. А вот я не такой, я не пожелал нести ответственность за своего часового, когда он заснул на посту. Так кто же, спрашивается, виноват: он или я?
Круг остался верен самому себе. А вот я смалодушничал, струсил, проще говоря, побоялся ответственности…»
Роберт встал и, бросив взгляд в окно; заметил, что он уже почти приехал. Он снял свой чемоданчик из багажной сетки и, поправив ремень, направился к выходу.
* * *
Как только Роберт вошел в комнату своего отделения, в ней воцарилась мертвая тишина.
Унтер–офицер Йонас на мгновение выпрямился, пока Роберт докладывал ему о своем прибытии, а затем по–дружески протянул ему руку.
Роберт рассказал о том, что случилось с его сыном, рассказал, ничего не умолчав, о Круге. Не скрыл он и своего спора с учителем. Рассказывая все это, он то и дело посматривал в сторону Геймана, который, однако, держался так, как–будто он давным–давно забыл о случае на посту.
Товарищи внимательно слушали Роберта и спокойно вздохнули и зашевелились только тогда, когда он сказал, что с мальчиком ничего опасного.
— Могло кончиться худшим, — заметил один из пограничников.
— А у вас что нового? — спросил Роберт и внимательно посмотрел на Шустера.
Тот молчал, покусывая уголки губ.
— У нас все в порядке, товарищ Венде, — твердо сказал Йонас. — Соревнование идет полным ходом. Выяснилось, что граница была нарушена не во время вашего дежурства. Я это и раньше знал. Но сомневающиеся были… — Унтер–офицер бросил беглый взгляд в сторону Шустера.
— А как была нарушена граница? — поинтересовался Роберт.
— Нарушителя задержали на шоссе полицейские. На допросе он показал, что перешел границу около четырех часов утра. Двое суток он скрывался в селе Нордхаузен, а когда пытался уехать в Эрфурт, был задержан… Вот и все. Все подозрения с нашего отделения сняты, и мы претенденты на одно из первых мест в соревновании. Все ясно!
— Не все ясно, — заметил как бы нехотя Шустер. — Что было с сигнализацией?
— Вот только об этом на допросе и не спросили нарушителя.
Шустер встал и попросил разрешения выйти из комнаты.
— Желаю скорого выздоровления вашему сыну, — сказал Йонас Роберту и добавил: — Приведите свои вещи в порядок, завтра мы заступаем на дежурство.
— Слушаюсь! — сказал Роберт, а сам никак не мог отделаться от мысли, что Шустер оказался прав. Правда, теперь ни к нему, ни к Фрицу никто никаких претензий не имеет. Оба признаны невиновными. Еще несколько недель, и он демобилизуется. До свидания, ребята! Будьте счастливы!
* * *
К вечеру дождь перестал и ветер принес с полей запах спелого хлеба.
Роберт Венде ловко закрепил на дереве датчик сигнализации и отошел в сторону.
— Будем надеяться, что зверь не нарушит нашей сигнализации, — сказал он Гейману, с которым он снова попал в пару. — Пошли дальше.
Гейман взял Альфу на короткий поводок, и они пошли дальше почти по самой опушке леса.
— Знаешь, Роберт, по этой тропке мы до следующей точки незамеченными не пройдем: местность слишком открытая. А не лучше ли нам пойти лесом? — предложил Гейман.
Роберт на миг задумался и, посмотрев на небо, сказал:
— Согласен. Осторожность нам не помешает.
Спустя минуту они уже шли под прикрытием леса и густых кустарников.
Вдруг Фриц дернул Роберта за рукав:
— Смотри туда! Кто–то зажигает там спички!
— Где?
Гейман рукой показал на северный склон горы Танберг.
Теперь и Роберт видел, что кто–то действительно зажигал там спички.
Пограничники залегли. Роберт приложил к глазам бинокль и увидел за кустами человеческую фигуру. Через минуту загорелась третья спичка.
— Видишь?
— Да не шуми ты так, — шепнул ему Роберт. «Не подача ли это сигналов кому–то, кто находится на нашей стороне? — подумал он. — Или, может, просто человек неудачно прикуривает сигарету?»
Роберт передал бинокль Гейману.
— Продолжать наблюдение! — приказал он. — Если сигналы повторятся, то, значит, даются они для того, кто находится в Бургхагене. Ты наблюдай, а я отойду немного назад и посмотрю.
Роберт отошел назад и остановился на месте, откуда ему как на ладони было видно все село. На фоне темного неба вырисовывалась башенка собора. Свет горел всего лишь в окнах нескольких домов. Но никаких миганий огнем Роберт не заметил.
Прошло несколько Минут. Роберт уже хотел подойти к потайному телефону и доложить о замеченном на заставу, как услышал шепот Геймана:
— Роберт! Тут кто–то есть!
Альфа ощетинилась и глухо заворчала.
— Смотри сюда, там кто–то есть!
«Значит, это все же не сигарета, а световой сигнал, — мелькнуло у Роберта. — Только подавался он не для того, кто сидит в селе, а находится совсем рядом с ним».
— Человек на горе все еще стоит? — спросил Роберт у Геймана.
— Не знаю, не видно: луна за тучу зашла.
— Возьми овчарку и пройди немного вправо по опушке. Только тихо.
Фриц что–то пробормотал и неохотно встал с земли. Раздался металлический щелчок, по звуку которого Роберт понял, что, когда Фриц лежал, ремень у него был расстегнут.
«Черт бы его побрал! Да как он может расстегивать ремень, находясь на посту!» — Роберта охватило раздражение.
— Вперед! — шепнул он Гейману, решив, что сейчас не место и не время делать ему внушение.
Держа автоматы наизготовку, они двинулись вдоль опушки, от дерева к дереву.
Альфа, натянув поводок, буквально тащила Фрица за собой.
Как только луна на минуту выплыла из–за тучи, Гейман остановился и прошептал:
— Смотри, там человек!
Метрах в ста от них от леса к контрольно–следовой полосе бежал мужчина.
Роберт бросился за ним, крикнув на ходу мужчине, чтобы он остановился, но тот от крика побежал еще быстрее.
— Пускай собаку! — приказал Венде Гейману, доставая из патронташа белую сигнальную ракету.
— Альфа, возьми его! Возьми! — крикнул Фриц, спуская овчарку с поводка.
Овчарка, делая громадные прыжки, настигла нарушителя и схватила за руку, но в тот же миг с визгом покатилась по траве. Нарушитель же бросился бежать. От заграждения его отделяло не более двадцати метров.
— Ложись! — крикнул Венде Гейману и, подняв автомат, дал из него короткую очередь.
Нарушитель остановился и поднял вверх руки. Сопротивления он не оказывал. При обыске у него были обнаружены финский нож, письмо, схема местности и маленькая коробочка с перцем.
Венде внимательно осмотрел место задержания и нашел еще портфель.
Роберт повел задержанного обратно в лес, а Фриц нес на руках жалобно повизгивавшую собаку.
Выпустив сигнальную ракету, пограничники стали дожидаться машины с заставы.
* * *
В окно Роберт видел, как Фриц ухаживал за овчаркой. Утром на заставу приезжал ветврач. Внимательно осмотрев овчарку, он сказал, что при умелом уходе она быстро выздоровеет.
Роберт вышел во двор и, подойдя к Фрицу, уселся на траву.
— Что сказал врач?
— Сказал, что через несколько дней все войдет в норму: он сыпанул ей перцу в глаза… Повезло еще Альфе, что oh не ударил ее финкой.
— Повезло, говоришь ты? — Роберт вскочил с травы. — Хотя ты, конечно, прав. Ей больше повезло, твоей заслуги в этом нет.
— Что ты хочешь этим сказать?
— А то, что если бы не Альфа, то еще вопрос, задержали бы мы нарушителя или нет. Одна минута промедления могла бы дорого нам обойтись.
— Как так?!
— А вот так! Если бы ты не расстегивал ремень, мы на минуту раньше догнали бы нарушителя.
— Это еще как сказать, — заупрямился Фриц. — Сейчас можно говорить что угодно.
— А кто тебе разрешил расстегивать ремень? — спросил Роберт таким тоном, что Фриц даже вздрогнул. — Кто, я тебя спрашиваю! Вот и вышло, что овчарка оказалась умнее тебя!..