Саша зажал рот ладонью, потому что чувствовал: не сделай он этого, и зарыдает так громко, что будет слышно всюду в этом подземелье, населенном остатками людей, даже не подозревающих, что рядом с ними из экрана фоторамки хлынуло яркое и счастливое прошлое.
Физиономия Хрусталева занимала большую часть фотографии и оказалась совсем засвечена близким импульсом вспышки. Были видны только его выпученные от неожиданности глаза с темными колодцами зрачков и точки веснушек на искаженном и вытянутом близкой перспективой лице. А фон совершенно черный. Но…
Александр вдруг стал резко вытирать слезы, лившиеся из глаз, двумя руками и снова уставился на фото. Там, во мраке, за спиной Егора… Здесь же можно увеличить фотографию? Да, кажется, вот эта кнопка… Увеличить. Еще. Что?!
Он вдруг вскочил, словно под ним взорвалась бомба. Подпрыгнул, одним движением сшиб свой стул и оказался на кровати. И теперь все вокруг действительно слышали, как он заорал. Ведь за спиной засвеченного вспышкой Егора Хрусталева во мраке подземелья было ОНО! И тот самый страшный серый лик с огромными провалами пустых глазниц, подобный черепу… То же самое нечто, что медленно выплывало из глубин колодца, от которого он совсем недавно бежал, объятый граничащим с безумием ужасом.
Глава 8 ЗАГОВОР
Сложность была в скрытности. Когда бурьян и осмелевшие от отсутствия людей кустарники и деревья, приспособившиеся к новым условиям жизни, заполонили и без того сложные для передвижений окраины полигона, трудно было решиться на то, что сделали капитан Колесников с группой лучших бойцов колонии. Сравнительно небольшое расстояние они преодолевали практически всю ночь. Четыре человека, включая самого Бориса, уходили далеко вперед бронетранспортера и подыскивали оптимальный маршрут для бронетранспортера. Помогали ему найти путь между деревьями. Поднимались на возвышенности, подолгу изучая округу приборами ночного видения. Шли дальше, увлекая за собой БТР, обложенный в некоторых местах насквозь мокрыми матрасами для понижения уровня шума двигателя. Следом за транспортером шли еще четверо. Они ворошили примятую колесами траву. Старались вернуть былую первобытную пышность раздвинутым кустарникам. Делали все, чтобы минимизировать признаки того, что тут совсем недавно передвигалась бронированная машина. Когда БТР выходил на заболоченный или песчаный участок, они опускали прикрепленный к корме трал, замазывающий в этих местах ярко выраженные колеи массивных колес.
На востоке уже занялось огненное зарево рассвета нового дня, когда группа наконец достигла удобной позиции на небольшом мыске, в четырех сотнях метров от подрывной станции. Когда-то личный состав инженерного батальона занимался здесь утилизацией старых боеприпасов.
Бронетранспортер занял позицию в кустах, причем выбирался такой кустарник, какой рос и у самого бункера Красноторовки. Там заблаговременно было заготовлено достаточное количество свежих веток, чтобы хорошо замаскировать машину и слить место ее стоянки с окружающим фоном. Непосредственно на месте заготавливать эти ветки было нельзя — слишком демаскирующий фактор, поэтому вязанки были сложены еще у колонии на самом БТРе, позади его башни. Закончив маскировку машины, четверо из группы торопливо двинулись к воде. Там уже виднелся плоский силуэт второго бронетранспортера. Последние несколько километров он двигался вплавь, чтобы не оставлять на пляже следы. Колесников помигал ему фонариком, чей свет был специально приглушен фильтром, вырезанным из темной пластиковой бутылки, в которой когда-то, еще в другой жизни, был квас. Плывший у полосы прибоя бронетранспортер застопорил ход. С него быстро подали деревянный трап, чтобы бойцам не нужно было входить в грязную воду Балтики. Четыре человека быстро забрались по нему на бронемашину, убрали за собой трап и исчезли в люках. БТР развернулся в воде и стал удаляться обратно, в направлении бывшего города Янтарный. В сторону своей колонии.
Все было проделано чисто, и плевать, что вся операция затребовала много времени, не говоря уже о дизтопливе. Главное, что цель достигнута. К счастью, ни людей, ни крабов-мутантов группа Колесникова во время своего рейда не встретила.
Борис закрыл люк, отрезав свой крохотный мирок боевого отделения машины от внешнего мира, стянул с головы капюшон химзащиты, снял маску и вытер вспотевшее лицо. Затем прильнул к смотровому прибору.
— Плохо, что ветра нет, — недовольно проворчал он.
— Почему? — послышался голос механика-водителя.
— Парни, уходя, наследили ножками на пляже. Не залижет. А хотя…
— Что?
— Пара крабов вылезла. Видимо, бэтэр наш их потревожил. По следам топчутся. Ну пусть топчутся. Это нам сейчас только на руку.
* * *Тигран возвращался в свое жилище уже ночью, когда основная масса населения общины спала. Он то и дело нагибался и поправлял свой рюкзак, висящий на плече, проходя очередную низкую арку. Вот и поворот налево. Там его хижина. Из коридора бил тусклый свет. Интересно, почему?
Баграмян выключил свой фонарь и повернул. В конце коридора на перевернутом ведре сидел Саня Загорский, сложивший руки на коленях и уронивший в них голову. Перед ним стояла масляная лампа с закопченным стеклом, в которое в каких-то неутомимых суицидальных попытках билась стайка мошек.
— Саня! А ты чего тут сидишь?
Загорский вздрогнул и поднял голову. Вид у него был неважный: воспаленные глаза, бледное больше обычного лицо и искусанные губы.
— Привет Тигран. Вернулся уже?
— Я-то вернулся. А ты что, заказ свой не видел? Я у тебя на шконяре оставил.
— Чего?
— Фоторамка, — брови Тиграна поднялись. — Забыл?
Загорский снова вздрогнул и поежился:
— Ах… Да, да… Конечно…
— Эй, да что с тобой? — Тигран опустил рюкзак на пол и присел на корточки, внимательно глядя на соседа. — Рамка нерабочая?
— Что ты! — Лицо Александра перекосилось в какой-то жутковатой ухмылке. — Все работает.
— А что случилось тогда?
— Да ничего. Кошмар приснился.
— Что за кошмар?
— Калининград. Улицы. Солнце. Прохожие снуют. Светофоры пищат. Музыка из гипермаркетов. Флаги над мэрией развеваются. Фонтаны на площади. Всё живо. Всё живет. И все — живут.
— И что же в этом кошмарного?
Загорский пристально взглянул на Баграмяна.
— Я проснулся.
Тигран кивнул:
— Н-да… Хуже не придумаешь ситуации, конечно… Слушай, ты ничего не знаешь о гостях из Красноторовской колонии?
— Нет, — мотнул головой Саша.
— Жаль. Что-то там наш незабвенный Самохин мутит…
— Кстати, — Загорский вдруг оживился. — Ты еще не в курсе?
— В курсе чего?
— Мне Самохин особое задание поручил.
— Тебе? Особое задание? — Баграмян усмехнулся с сомнением. — Брат, ты извини, конечно, но…
— И ты — мой напарник. Так он сказал, — перебил собеседника Александр.
— Что? — Тигран нахмурился. Улыбка сползла с его лица, и он поднялся. — И что за работа?
— Найти старое нацистское метро.
— Что за бред! Нет в области никакого метро. Была железная дорога от Балтийска до Приморска под землей, но завалена давно. Чего там, с десяток километров всего, или чуть больше.
— Я тоже так считал. Но… Мой отец вот в него верил.
— Да что за чушь такая? Это ты майора убедил в том, что метро существует?
— Нет, — Загорский мотнул головой. — Я, наоборот, пытался убедить его в обратном. Но вышло так, что убедил он. Дескать, есть это метро. Идет аж до Балтийска.
— Ну хрен его знает. Только, я-то при чем тут?
— Я же сказал. Ты мой напарник.
— Да с какой стати, брат? — Баграмян стал злиться. — Я в город на добычу хожу. Мне казематы эти никак не интересны.
— Дайте поспать, ироды! — раздался приглушенный голос из одной ближайшей кабинки-жилища.
— А что ты мне предлагаешь? — Саша перешел на шепот. — Кого мне в помощь староста даст? Идиотов типа Марли и Чела? Все вменяемые люди на своих работах заняты.
— А я, значит, не занят ничем по-твоему? — зло прорычал Тигран.
— Я этого не говорил. Но… — Загорский поднялся и подошел совсем близко. — Слушай, я так понял, что Самохин хочет удалить тебя из общины на время. Так-то ты в город уходишь на полдня, максимум на день. А тут работа подольше предвидится.
— Удалить меня из общины? — нахмурился Баграмян. Теперь он тоже шептал.
— Именно.
— Да я его дом труба шатал! — проговорил разведчик с наигранным акцентом, хотя на самом деле акцент ему был совсем не свойственен. — За каким чертом?
— Я не знаю. Но это явно связано с твоим отношением к Стечкину. И мне кажется, что что-то не то у Самохина на уме. С чего бы он вдруг вспомнил эту легенду про немецкое метро? Пойдешь со мной, и у нас вместе будет больше шансов разобраться, что же он задумал.
— А я, значит, не занят ничем по-твоему? — зло прорычал Тигран.
— Я этого не говорил. Но… — Загорский поднялся и подошел совсем близко. — Слушай, я так понял, что Самохин хочет удалить тебя из общины на время. Так-то ты в город уходишь на полдня, максимум на день. А тут работа подольше предвидится.
— Удалить меня из общины? — нахмурился Баграмян. Теперь он тоже шептал.
— Именно.
— Да я его дом труба шатал! — проговорил разведчик с наигранным акцентом, хотя на самом деле акцент ему был совсем не свойственен. — За каким чертом?
— Я не знаю. Но это явно связано с твоим отношением к Стечкину. И мне кажется, что что-то не то у Самохина на уме. С чего бы он вдруг вспомнил эту легенду про немецкое метро? Пойдешь со мной, и у нас вместе будет больше шансов разобраться, что же он задумал.
— А ты-то чего так хочешь, чтоб я с тобой пошел?
— Я же сказал уже. И… страшно мне, Тигран, — Саша вдруг вытаращил глаза.
— Страшно? Подземелий, что ли, страшишься?
— Да…
— И с чего вдруг? Ты же лучший диггер. Никогда подземелий не боялся.
— Просто я… — договорить Александр не успел. За спиной Тиграна возникла сонная рыжеволосая физиономия Василия Борщова.
— А, вот ты где, ара, — пробормотал верный слуга своего хозяина.
Тигран поморщился и обернулся. Борщов ему никогда не нравился. И дело скорее не в том, что рядовой срочник позволял себе всяческие панибратские и граничащие с хамством реплики, а Баграмян все-таки выше званием и по возрасту старше. Просто Борщов был стукачок, и все это знали. А еще этот, зависший в подростковом возрасте, хотя взрослый уже, на первый взгляд человек, всегда напоминал шакала Табаки при злобном тигре Шер-Хане, из известной книги Киплинга о взращенном волками человеческом детеныше.
— Чего тебе, Бульон? — грубо, но тихо, дабы не тревожить спящих соседей, ответил Баграмян.
— Да ищу весь день. Вроде, говорят, вернулся ты. Остальных видел. Тебя — нет. Небось опять к Казимировне клинья подбивал, ага? — Борщов оскалился. И если в словах его явной пошлятины не содержалось, то сама улыбка весь нехороший подтекст буквально выплескивала наружу.
Тигран прошуршал по своей щетине кулаком, пристально глядя на рыжего.
— Ну так чего тебе надо-то?
— Распоряжение хозяина тебе передать хотел. А может, Крот уже поделился новостями, а? — Помощник Самохина глянул через плечо Баграмяна на Загорского.
— Да, я ему уже все сказал, — недовольно проворчал Саша, который был не очень рад визиту Борщова.
— Ну и хорошо. А то западло что-то сейчас объяснять, — рыжий наморщил нос. — Пойду я спать.
Борщов развернулся и сделал первые шаги в сторону своего жилища, как вдруг его окликнул Баграмян:
— Погоди-ка.
— Чего? — обернулся тот.
Тигран явно что-то хотел спросить у помощника Самохина. Что-то важное. И совершенно очевидно, что его интересовал сейчас бронетранспортер Красноторовской колонии. Он ведь специально выходил на поверхность после долгой беседы с Ритой и перед тем, как пойти домой. БТР как стоял утром, так никуда и не делся. А значит, визитеры не уехали. Но никто ничего о странном визите Стечкинцев в общине не знал.
— Бухнуть не хочешь? — спросил вдруг Тигран.
— Чего? — Борщов оживился. — А что есть?
— Коньяк.
— Ого! Да кто же откажется-то? А чего это ты расщедрился-то?
— Так одному бухать не вариант вообще. Народ спит. А из Саньки собутыльник квелый совсем. Ну так что?
— Чо…
— Пить будешь, чо? — передразнил Тигран.
— Спрашиваешь! Ясен пень.
— Ладно, — Тигран торопливо всучил свой рюкзак Загорскому. — Сторожи. Я сейчас. Две минуты. Закусон приволоку.
Баграмян быстро удалился.
— А чего это у него там? — Василий хмыкнул и протянул руку к рюкзаку, который теперь держал Александр.
— А ну грабли убрал! — огрызнулся Крот.
— Ой, ну подумаешь. — Борщов фыркнул. — Слышь, так что там было в лабиринте том?
— Минотавр… — проворчал Загорский.
— Чего?
— Минотавр, говорю.
— А что это?
— Чудище, охраняющее лабиринт.
Борщов прищурил сонные глаза, поморщился и с трудом сглотнул, отчего его острый кадык нервно дернулся.
— В натуре, что ли? — выдохнул он.
— Вася, ты идиот? Минотавр — это персонаж античной мифологии. Обвал там был.
Сказав это, Саша поймал себя на мысли, что сам не верит в обвал и думает о минотавре, не как о чем-то сказочном, а напротив… Хотя… То, что ему почудилось в воде и привиделось на экране цифровой рамки, вовсе не походило на гиганта с человеческим торсом и головой быка. Это что-то меньше размером, но страшнее обличием…
— Так чего ты мне, козел, втираешь?!
— Да вашу ж мать, вы поспать дадите или нет! — снова раздался злой и хриплый голос из какого-то жилища.
* * *Рите снился прекрасный сон. Сны ее посещали нечасто. К счастью, наверное… Но состоявшийся накануне долгий и откровенный разговор с Тиграном всколыхнул в ней темные волны воспоминаний, и это вызвало сновидение.
Она сосем еще молодая студентка медицинского факультета. Поздний вечер. За окном темно. Только огни окон других домов пробиваются тусклыми звездочками сквозь тюль. Она сидит в кресле, подобрав под себя ноги и положив на колени книгу. Кажется, это был Дэн Браун. В наушниках плеера играют Human League, ее любимая песня «Tell me when», которую она помнила с детства. Еще когда отец был с ними и не оставил семью. Большой свет комнаты потушен и горит только лампа ночника, чье освещение делает обстановку в комнате еще уютней.
И вдруг за окном что-то вспыхнуло. Рита дернула головой и увидела массу разноцветных огоньков, разлетающихся ровным кругом на уровне ее окна и окрашивавшим деревья во дворе в пестрые тона. Она убрала книгу и сняла наушники. Подошла к окну, отодвинув тюль. Человек во дворе запускал еще один фейерверк. Высокий светловолосый парень в джинсах и белой футболке с черной жилеткой поверх нее. Какая-то тетка бранится на него с балкона, а он выглядит таким счастливым и довольным своей проделкой… Шлет тетке воздушный поцелуй, что вызывает еще больший гнев соседки. Рита улыбается. Она знает, кто это. Последнее время он часто попадается ей на глаза. А сегодня днем он наконец осмелился подойти к ней и сказать:
— Девушка! Я полгода пытаюсь набраться смелости подойти к вам и, наконец, сподобился. Пожалуйста, оцените мой героический поступок и скажите мне ваше имя.
— Рита, — она улыбнулась в ответ.
— Прекрасное имя! А я Сергей. Раз уж мы познакомились, может, обменяемся телефонами?
— Для этого вам надо совершить следующий героический поступок, — ответила она смеясь и отправилась дальше. Домой.
И вот он запускает под ее окном яркие фейерверки. Увидев девушку, Сергей замахал руками, радуясь совсем по-мальчишески. Сергей Маломальский. Сережка…
Она помахала ему ладонью, заливаясь звонким смехом. Он, наверное, все-таки заслужил знать номер ее телефона…
— Рита, — послышался грубый мужской голос совсем близко. — Слушай Рита, мне нужен порошок.
— Что?..
— Мне нужен порошок. Срочно.
И она открыла глаза. У ее кровати склонился Тигран. Это совсем другой мир. Без плеера и синтипоповой музыки в наушниках. Без теток на балконах и фейерверков. И без любимого человека. Только с тусклым светом керосиновой лампы, которую только что зажег Баграмян.
— Сестренка, прости, что так вот вошел. Но я стучал два раза, а ты не ответила.
— Тигроша, наверное, потому что сейчас ночь, и я спала. Ты не подумал об этом? — разочарованно вздохнула она. Хотя, может, и к лучшему, что он прогнал такой сон? Чем сильнее погружаешься в сказку, тем больнее возвращение в реальность. Сейчас больно. А если бы она увидела этот сон до конца?
— Подумал, родная. Но это вопрос жизни, смерти и реинкарнации, — он развел руками.
— Что-то случилось? — Гжель села, кутаясь в одеяло.
— Мне порошок нужен. Срочно.
— Какой еще порошок?
— Из желтого мха который. У тебя ведь в аптеке полно его.
Она удивленно уставилась на него.
— Господи! Тигро, ты что же, подсел на эту дрянь?
— Нет, ну что ты. Просто он мне нужен очень срочно.
— Зачем, да еще ночью?
— Ну надо, зай.
— Ты же знаешь что порошок только по рецепту врача.
Разведчик кивнул:
— Знаю. Но еще знаю, что у тебя есть ключ. И ты тоже врач.
— Слушай, ну если бы кто другой был, я бы ему голову разбила. Но ты… Тигран, ты меня пугаешь.
— Прости, — он присел и улыбнулся. Взял ее ладонь в свою и поцеловал. — Просто верь мне. Дай, пожалуйста. Ну, в смысле, порошок, а не то что можно подумать. — И он подмигнул ей.
— Ну ты и засранец, ей богу!
— Готов это признать, — он снова с силой кивнул. — Безоговорочно.