— Нет. Проведено тщательное расследование. Подразделение полностью оправдано, действия наших бойцов были безупречны. А жалоба поступила от селения, замешанного в торговле опиумом. Выявились свидетельства правительственной коррупции. Это сложное дело…
В комнату заглянул оперативник, кивнул Странге. Тот вышел.
— То есть вы не верите в то, что ваши солдаты были виновны?
Ярнвиг с возмущением уставился на нее:
— Не поверил ни на мгновение!
Она указала на параграф в отчете:
— Но тут сказано…
— Я пришел сюда не для того, чтобы оправдываться! Вы ведете себя так, будто я преступник.
В отсутствие Странге полковник вел себя смелее.
— Вы не видели, как я веду себя с преступниками, — с улыбкой заметила Лунд. — Полковник, мы расследуем три убийства.
— А я потерял там трех своих людей, все они были приписаны к Рювангену. Их убили в какой-то афганской дыре. — Он ткнул пальцем в бумаги. — Думаю, здесь об этом тоже написано. Мы разбирали происшествие со всей серьезностью.
Лунд откинулась на стуле, посмотрела на свою пустую чашку из-под кофе. Она собиралась принести Странге кусок вчерашнего торта, но забыла.
— Как вы думаете, мог ли кто-нибудь приехать сюда из Афганистана с целью отомстить? — спросила она.
— Конечно. Там мы пытаемся наладить с местными хорошие отношения, понимаем, что боевики еще не все население. Но кто-то все равно мог затаить злобу. Нас не очень-то любят, если вы заметили.
— Вы не рассматривали вариант, что убийства совершил кто-то из ваших солдат? Кто-то, сочувствующий Талибану?
Ярнвиг расхохотался ей в лицо:
— Вы ничего не знаете об армии.
— Я стараюсь узнать.
Он облокотился на стол, сцепил сильные пальцы.
— Мы — одна семья. Мы помогаем друг другу. Мы не убиваем своих.
Какое-то воспоминание, всего одно слово. Стукач. Информатор. Грюнер с покрышкой на шее. За словом потянулась цепочка из прошлого. Во время Второй мировой войны, когда росло движение Сопротивления, несколько смелых полицейских из управления, оккупированного нацистами, рисковали жизнью, борясь с ними изнутри. Кто-то из них был казнен у столба в Минделундене, к которому привязали труп Анны Драгсхольм почти семьдесят лет спустя.
— Что происходит, когда кто-то предает семью? — спросила Лунд. — Если человек становится изменником, что с ним делают?
Ярнвиг долго смотрел на нее.
— Я даже вообразить себе не могу, о чем вы говорите. Неужели вы думаете, что датский солдат станет убивать своих товарищей по оружию?
— Я стараюсь подходить к делу непредвзято. А вы?
Вернулся Странге. За спиной у полковника он помахал Лунд листком бумаги, зажатым в руке.
— Сама эта мысль — чистое безумие, — отрезал Ярнвиг и встал из-за стола.
Форма защитного цвета, по три серебряных звездочки на погонах. Властелин маленького королевства Рюванген.
— Спасибо, — тоже поднялась Лунд и протянула ему руку. — На этом всё.
— Что у вас? — спросила она, когда Ярнвиг ушел.
— Лисбет Томсен живет в Швеции. На острове Скогё. В двух часах к северу от Мальмё.
Он уже тянулся к своей куртке. Лунд тоже стала одеваться.
— Она остановилась в доме, который принадлежал ее покойному дяде. Шведской полиции уже передали информацию о ней и о том, что мы едем. Берем мою машину, я только что заправился.
— Хорошо, — сказала она. — Я поведу.
Это заявление его озадачило.
— Почему? А! — Его лицо просияло. — Чтобы я поел торт! — Он посмотрел на ее сумку. — Вы принесли мне кусочек.
Лунд молча застегивалась.
— Вы обещали.
— Я куплю вам что-нибудь по дороге.
— Я не ем за рулем.
— Я же сказала, что поведу сама.
— Ну нет. Вы отвлекаетесь, я заметил.
— Я куплю вам пирожное, — повторила она. — Вы сможете есть и следить за тем, чтобы я не отвлекалась от дороги. Ну, теперь можно ехать?
Через полчаса они уже переехали по мосту пролив Эресунн, пересекли границы и оказались в Швеции. Она вела аккуратно, ответственно, ни разу не превысила скорость, ни разу не отвела глаз от дороги. И была на это только одна причина: Странге накинется на нее в тот же миг, как только она допустит малейшее нарушение. Он очень дотошный и очень правильный, в чем-то почти пуританин.
Тем не менее Лунд успевала поглядывать на мелькающие за окном шведские пейзажи. Эта дорога была ей хорошо знакома. Два года назад она намеревалась в последний раз проехать этим же маршрутом, оставив Данию ради новой жизни с Бенгтом и Марком, покончив с работой в отделе убийств копенгагенской полиции. Вместо этого она собиралась стать мелким чиновником шведских Вооруженных сил, хорошей матерью своему сыну и любящей спутницей Бенгту Рослингу.
Ей помешало дело Бирк-Ларсен, которое завершилось ее изгнанием в Гедсер. Она до сих пор слышала отголоски гнева, который ощущала, когда поиски убийцы Нанны уводили ее все глубже в пучину лжи, корысти и безумия.
Ей было о чем сожалеть, и прежде всего о Яне Майере и об ошибке — ее ошибке, — которая на всю жизнь усадила ее напарника в инвалидную коляску. Но, помимо тех нескольких моментов, она считала, что все делала правильно. Будь у нее шанс повторить жизнь, она снова взялась бы за это дело с той же целеустремленностью и бескомпромиссностью. И с надеждой на лучший исход.
— Лисбет Томсен пошла в армию добровольно, — сказал Странге, не обращая внимания на пустынную местность, обнаженные деревья, знаки, предупреждающие водителей об оленях, редкие поникшие избушки. Он заново перечитывал личное дело Томсен — медленно, страницу за страницей, строчку за строчкой.
— В отличие от вас, как я понимаю.
Он хмыкнул:
— Я, добровольно? Ну уж нет.
Она на мгновение все же оторвалась от дороги и с улыбкой глянула на него. Он выглядел слегка виноватым.
— Сказал, что у меня проблемы со спиной.
— Что, правда были проблемы?
— Нет, но я так боялся идти в армию… Отговорка не помогла, они запросили мою медкарту, так что оказался я посреди грязного поля, в полном обмундировании, бегал там туда-сюда как сумасшедший с оружием и прочими грузами. Думаю, это они мне отомстили за вранье.
— Да бросьте. Вы же мужчина, а мужчинам такие вещи нравятся.
Он повел головой из стороны в сторону:
— Ну да, все было не так уж плохо. Я даже подумал, не пойти ли потом в полицию. После колледжа я проходил трудовую практику в нашем управлении. Целое лето, между прочим. И вы там были.
Лунд от неожиданности сняла ногу с педали газа, посмотрела на Странге.
— Что?
— Я еще удивился: всего на пару лет старше меня, а уже настоящий коп. А я всего лишь мальчик на побегушках. Вы, конечно, на меня и внимания не обратили.
— Даже восемнадцать-двадцать лет назад в полиции было немало женщин. Мне так кажется.
— Это были вы, Лунд. Уже тогда неприступная, как скала. — Он помолчал, покусал губы, пока взвешивал свои слова. — И красивая. Форма вам шла. Конечно, вы и сейчас… не изменились с тех пор. А я… — Он провел ладонью по ежику волос. — Я состарился.
— Вот болтун, — пробормотала она.
— Хотите верьте, хотите нет. Я отработал в управлении три месяца. Видел вас несколько раз. Потом ушел служить по призыву. Что делать после армии, я так и не придумал… — Он как будто возвращался в мыслях к вещам, о которых давно уже не задумывался. — И когда пришло время демобилизоваться, задержался еще на несколько лет. В полицию тогда временно не брали, и я решил: армия не самое плохое место на земле. Конечно, такие люди, как Ярнвиг, производят впечатление дуболомов, но…
— Но что? — спросила она, потому что он замолчал.
— Это трудно объяснить человеку, который никогда не служил. Армия — это верность. Это долг. В армии один за всех и все за одного. И еще в армии долго не рассуждают, а просто исполняют приказы.
Она обдумала все, что он сказал.
— Значит, полковник может солгать, если захочет кого-то защитить?
— Не исключено, — подтвердил Странге.
Он постучал ногтем по карте, разложенной между ними:
— Вы не туда едете. Нам надо на Е6.
— Нет. Так ближе.
— По карте…
— Там ошибка.
Однако Странге этого было недостаточно.
— Ну а мне кажется…
— Мне все равно, что вам кажется. Раньше я ездила тут каждую неделю. У меня был приятель-швед.
— А-а, — протянул он, как будто сразу все понял.
Лунд продолжала ехать и думать. Странге был приятным и легким спутником.
— Пари держу, его звали Нильссон, — сказал он. — Всех шведов зовут Нильссонами. А еще…
— Его звали не так.
— Ну, тогда Йоханссон. Или Андерссон…
— Совсем не важно, как его звали!
Он взял карту в руки и всмотрелся в линии дорог.
— А почему больше не ездите?
— Не сложилось.
Он молчал в расчете на продолжение.
Он молчал в расчете на продолжение.
— Я собиралась переехать к нему в Швецию, когда… много чего случилось.
Странге посмотрел на нее и замотал головой.
— Нет, не могу представить, как вы гуляете по лесу, держитесь за руку с парнем, играете на гитаре… — Он показал на ее свитер. В то утро она достала один из старых узорчатых свитеров с Фарерских островов. Почему-то захотелось снова их носить. — Хотя одежда у вас как раз подходящая.
Она не хотела смеяться, как не хотела проникаться симпатией к этому человеку. Однажды Лунд уже была замужем за копом, и этот брак стал самой большой ее ошибкой.
Но он был остроумен, весел и мил. Ей было приятно, что они едут вместе.
— Очень смешно.
— Мне нравится ваш свитер. У него есть характер. Он словно говорит что-то. — Странге почесал щетинистый подбородок. — Не уверен, что именно…
— Мы предупредили местную полицию, что у них может появиться Рабен?
— Это маловероятно.
Она только подняла бровь.
— Вы невысокого мнения обо мне как о полицейском, — вздохнул Странге.
— Когда я такое говорила?
— Совсем не обязательно говорить вслух. Я вижу это по вашему лицу.
— Тогда не смотрите на меня.
Она постаралась свести дальнейшую беседу к минимуму. Час спустя они въехали на паром. Еще через двадцать минут причалили к острову Скогё. Место для стоянки нашлось рядом с паромной переправой, с видом на рыбацкие лодки.
Они вышли из машины, огляделись. Странге, не обронив ни крошки, съел пирожное, которое она ему купила. Лунд не могла понять, как это ему удалось.
— Интересно, тут могут быть медведи? — спросил он оживленно, словно школьник на экскурсии. — Я вот ни разу не видел медведя. Ну, в зоопарке-то видел, конечно.
Она только покачала головой.
— Ладно, пойду разузнаю насчет Томсен, — сник Странге и потопал к полицейскому, который болтал на пристани с местным рыбаком.
Лунд смотрела ему вслед, мысли ее разбегались. И потому она не обратила внимания на фермерский пикап, съехавший с парома последним, и на человека в поношенной куртке, который выскользнул из-под тюков сена в кузове и крался за ограждением вдоль дороги до тех пор, пока его не скрыли заросли на берегу узкого мелкого залива.
У Бука не оставалось вариантов. Он вызвал к себе Плоуга и Карину.
— Премьер-министр хочет, чтобы мы приняли все требования Народной партии. Все до единого. Мы должны прийти к согласию относительно антитеррористического проекта сегодня…
— Невозможно, — перебил его Плоуг. — Это чересчур поспешно…
— Я буду решать, что возможно, а что нет. Просто составьте текст соглашения, пожалуйста.
— И что это будет за соглашение? — воскликнул Плоуг. — Чек без указания суммы?
Бук высоко ценил своего первого зама, даже восхищался им в определенные моменты. Но его одержимость мелочами и формальностями…
— Вы же сами настаивали на заключении этого соглашения, Плоуг.
— Но не любой ценой. Остается множество нерешенных вопросов.
— И, кроме того, — вставила Карина, — вы были против запрещения организаций, на чем так настаивает Краббе.
— Я ничего не могу с этим поделать! Это политическое решение, принятое на высшем уровне.
— У вас же есть убеждения, Томас.
— Да, есть. Но я не смог их отстоять. Эти фундаменталисты сами осложнили свое положение. Те листовки, которые они раздают…
— Кто сказал, что фундаменталисты вообще имеют какое-то отношение к убийствам? — спросила она.
— А кто сказал, что это не так?
Бук думал об этом всю ночь и почти не спал. Мысль о том, что придется уступить Краббе, приводила его в бешенство. Но альтернативы он не находил.
— Мы не можем доказать, что у Монберга и Анны Драгсхольм были какие-то особые отношения. И я больше не хочу получать выволочки за непроверенные сплетни. Давайте просто сделаем то, что нам велено.
Стук в дверь. С видом триумфатора в кабинет вошел Эрлинг Краббе. Бук растянул губы в улыбке так широко, как только смог. Они прошли в зал для совещаний. Краббе принес листок, на котором от руки были записаны поправки к антитеррористическому законопроекту. Он снял пиджак и зачитал их одну за другой. Скучающий Бук подошел к окну и направил взгляд на сплетенных драконов.
— Как я понимаю, вы уже говорили с премьер-министром, — заметил Краббе, не поднимая головы от своей бумажки.
— Говорил.
— Значит, деятельность всех фундаменталистских организаций будет запрещена?
— Да.
Краббе постучал пальцем по листку бумаги:
— У меня еще одно замечание. В вашем проекте сказано: «Организации, занимающиеся подстрекательством к террору…»
— У вас было достаточно времени, чтобы продумать все свои требования! — не выдержал Плоуг.
Бук и не подозревал, что его помешанный на этикете первый заместитель может вести себя так агрессивно.
— Верно, — сказал Краббе с самодовольной ухмылкой. — Но неточность в этой фразе я заметил только что. Она должна звучать так: «…подстрекательством к террору или любой другой подрывной деятельностью».
— Тогда нам придется определить значение слова «подрывной», — возразил Плоуг.
— Я знаю, что значит это слово, — ответил Краббе. — А вы разве нет?
Он дописал новую поправку к своему списку, затем передал лист Буку.
— Итак, мы вернулись к тому, на чем закончились мои переговоры с Монбергом. Жаль, что он не смог завершить начатое.
— Не могу не согласиться, — ответил Бук с бесстрастным видом.
Краббе не заметил сарказма в его голосе. Буку казалось, что лидер правых вообще мало что замечает.
— Монберг сделал очень много, чтобы добиться соглашения с нами, — продолжал разглагольствовать Краббе. — За все время переговоров он отменил встречу только однажды. — Он что-то припомнил. — Это случилось в тот день, когда левые демонстранты перевернули вверх дном резиденцию министра интеграции. При следующей встрече нам с Монбергом было что обсудить.
Бук сел, опер подбородок на большой кулак и внимательно слушал.
— Нужно знать своих врагов, — назидательно добавил Краббе. — Пришлите мне законопроект, когда будут внесены все наши поправки. Пресс-конференцию можете назначить на любое время, я подстроюсь, только сообщите.
И он ушел.
Плоуг гневно ворчал себе под нос, собирая бумаги. Бук встал и пошел к Карине.
— Седьмого октября Монберг отменил одну встречу. У вас остались записи о том, куда он поехал вместо этого?
Перед ней лежала гора неразобранной почты и документов.
— Нет. А что?
— Это один из дней, когда он останавливался в гостинице в Клампенборге. Он был в полушаге от заключения альянса с Народной партией. Должно быть, случилось что-то важное, раз он прокатил Краббе…
Она перелистывала ежедневник бывшего министра.
— В тот день у него был назначен осмотр у врача. Больше ничего.
— Найдите Эрика Кёнига. В тот период служба безопасности ожидала проблемы и с особым вниманием приглядывала за министрами в возрасте. Если Монберг был в гостинице с Анной Драгсхольм, это должно быть в их рапортах.
— Это так необходимо?
Бук еще утром обратил внимание на ее бледность и подавленность. Слишком много работы, подумал он.
— Да, Карина, необходимо. Иначе я бы не просил.
Шеф местного полицейского участка встретился с ними у парома; это был жизнерадостный, полный человек с бородой и красным лицом, как у рыбака.
— Добро пожаловать на Скогё. — Он говорил нарочито медленно, словно боялся, что они его не поймут. — Остров у нас маленький и очень спокойный. Ничего тут особенного не происходит. А если и происходит…
— Где Лисбет Томсен? — спросила Лунд.
— Она живет на другой стороне. Но вам туда ехать не придется — я послал за ней ребят.
Сколько же у него сотрудников на таком крохотном участке?
— Мы считаем, что ей угрожает опасность.
Он сипло рассмеялся:
— Нет. Скогё — самое безопасное место на земле. Кроме того, Лисбет служила в армии. Она сможет постоять за себя. Жаль, вы не знали ее дядю. Вот про кого можно порассказать…
— Чем она занимается?
— Да кто ее знает, — сказал шведский коп, помахав рукой женщине, которая поприветствовала его, заводя велосипед на паром. — Не слишком-то она общительна, как и все мы тут.
— Ну а все-таки?
— Работает в лесу. — Он изобразил рукой замах топора. — Валит деревья. — Задумался. — Еще охотится. Рыбачит. Очень способная. Живет там совсем одна. И справляется. Поехали. — Он забрался на заднее сиденье черной машины Странге. — Я покажу вам дорогу к нашему полицейскому участку. Вам у нас понравится, я думаю.
Они поехали от залива вглубь острова. Места были очень красивые, но какие-то сонные.
— Возможно, к вам наведается человек по фамилии Рабен, — сказала Лунд, оборачиваясь к шведскому коллеге.