— Задайте вопрос, я отвечу, — сказал он с неприязнью в голосе. — Если смогу.
— Когда отряд Рабена привезли обратно на базу, что они вам сказали?
— Вы знаете сами! Они утверждали, будто получили сигнал от другого патруля, попавшего в засаду за пределами нашей зоны, там, где, возможно, территорию контролировали талибы.
— Возможно?
— Возможно, — повторил он. — Это Афганистан. Там нет границ, нет линий фронта. Они сказали, что сигнал поступил из какой-то деревни. Когда они пришли туда, там оказался один офицер, Перк. Его обстреливали, и ему нужна была помощь.
— Что еще?
— Еще они говорили, что Перк укрылся в одном из домов. Вместе с ним они просидели в окружении сорок часов, связь с ними была прервана, они понятия не имели, где находятся. Вертолет, посланный за Томсен, искал их, но безрезультатно.
Ярнвиг отпил кофе из кружки, которую подала ему Лунд.
— Несколько местных потом заявили, будто что-то случилось с семьей, жившей в том доме. Но они просто хотели денег.
— Расскажите поточнее, что они говорили? — спросила Лунд.
— Они сказали, что семью убил датский офицер. Отца, мать и двоих или троих детей, не помню. Никто ни в чем не был уверен. Такие обвинения просто нелепы.
— Вы приезжали в деревню, задавали вопросы?
— Говорю же вам, это Афганистан! Мы сделали все, что смогли. Даже добрались до того дома. Там действительно был взрыв, мы это видели. Но никто не слышал ни о каком сигнале от попавшего в засаду патруля. — Его глаза потемнели. — За исключением Рабена… В районе не было никаких других отрядов. Вообще никаких войсковых подразделений…
— Томсен слышала о ком-то с фамилией Перк, — напомнила Лунд.
Ярнвиг подался вперед и ударил кулаком по столу.
— Нет офицера с такой фамилией! Неужели вы думаете, я его не искал? Рабен — мой зять. Мне он никогда не нравился, но ради дочери я хотел правосудия.
Странге покачал головой:
— Но зачем Рабену лгать? А остальным? Все они рассказали вам одно и то же.
— Та авантюра стоила трех жизней. Рабен всегда был упрям, с трудом подчинялся приказам. Может, он хотел стать героем. А может, пытался переложить вину на другого.
— А как же семья? — спросила Лунд. — В том доме действительно кто-то жил? Вы их нашли? Что они рассказали?
— Нет. Как нам сообщили, они убежали.
— Все?
— Все.
Лунд перелистала блокнот.
— Вы командовали тем контингентом. Проверку проводили вы лично?
— Нет, — ответил Ярнвиг таким тоном, будто это было бы ниже его достоинства. — Меня тогда не было в лагере. Но когда я вернулся, меня детально проинформировали. Было очевидно…
— Стоп! — скомандовал Странге. — Вас в лагере не было?
— Именно это я и сказал. Я был на совещании Совета безопасности в Кабуле. Мой заместитель держал меня в курсе.
— Имя? — тут же спросила Лунд.
— Капитан Согард. Теперь он, разумеется, майор. Я вернулся через два дня после того, как Рабена и его людей привезли из деревни. Согард предоставил мне полный отчет, и я…
— Спасибо, на сегодня мы закончили, — остановила она полковника.
— Что?
— Это все. — Лунд кивком указала на дверь. — Вы можете идти.
Выходя из комнаты, Ярнвиг столкнулся на пороге с Бриксом. Лунд наблюдала за тем, как они расходились в дверях — молча, только обменявшись взглядами.
— Чует мое сердце, Ярнвиг теперь поднимет шум, — заметил Странге. — А ведь нам велели не дразнить гусей.
Когда она смотрела в окно вслед выходящему из здания полковнику, она вдруг поймала себя на той же мысли, что пришла к ней накануне. Люди в военной форме не всегда были редкостью в Управлении полиции. Во времена немецкой оккупации тут обосновались нацисты и управляли штатом датских полицейских, оставшихся на посту. Некоторые датчане переметнулись на другую сторону, допрашивали партизан. Лунд доводилось слышать легенды о привидениях в подвале, в котором немцы и их пособники из местных когда-то избивали и пытали подозреваемых, а затем отправляли их в Минделунден умирать привязанными к столбам на бывшем стрельбище.
Кое-кто из тех «оборотней» тоже нашел свою смерть, их казнили партизанские отряды — прямо на пороге собственных домов, на автобусных остановках по пути на работу…
Война не всегда была чужеземной экзотикой. Для кого-то война — привычная, повседневная вещь, часть жизни вроде плохой погоды или болезни. Лунд просто повезло, что до сих пор ей не приходилось сталкиваться с этим мрачным явлением, схоронившимся в тени.
— Где Согард? — спросила она.
— Я оставил ему уже четыре сообщения. Он так и не перезвонил.
— Вот как? — заинтересовалась Лунд.
Как только Россинг ушел, Бук дал Карстену Плоугу задание проверить прошлое Монберга, а сам надел теплое зимнее пальто и покинул Слотсхольмен ради горячей сосиски в кафе на площади. Стоило пересечь мост, и он оказался среди нормальной городской жизни. Здесь люди занимались своими делами, не подозревая о лихорадочной деятельности в серых зданиях на другом берегу канала. На протяжении долгих веков Данией правили с этого маленького острова, с тех самых пор, как воин-архиепископ Абсалон возвел на нем свой замок. В свободное время, в бытность свою депутатом парламента, Бук посетил руины замка, сохранившиеся под дворцом Кристиансборг. Уже почти целое тысячелетие Слотсхольмен был магнитом для власти, а за властью, не сомневался Бук, всегда следуют слухи, скандалы и интриги.
Когда он вернулся, ничего нового его не ждало.
— По-моему, он рассказал правду, — сказал Плоуг. — Монберг действительно преподавал в университете, когда там училась Драгсхольм. У них мог быть роман. После университета она какое-то время работала за рубежом, а потом получила место в армии.
— Так мы точно знаем, что у них был роман?
Чиновник пожал плечами:
— Спальни мы не прослушиваем, насколько мне известно. А если и прослушиваем, то не спальни министров. Надеюсь, вы не были резки с Флеммингом Россингом, он не из тех, кому можно перечить.
В кабинет зашла Карина с дочкой на руках. По случаю холодной погоды девочка была в белом шерстяном пальто и очаровательной шапочке. Бук поклонился и произнес торжественно:
— Мерле Йоргенсен, добро пожаловать. Томас Бук и его драконы приветствуют вас.
Она хихикнула и спросила:
— Какие драконы?
Бук показал ей башню старой биржи за окном.
— Они ненастоящие, — объявила девочка звонким голосом, готовая отстаивать свою правоту.
— А кто знает, что настоящее, а что нет? — спросил Бук.
— Взрослые знают…
— Ну, если только взрослые… Ты меня извини, нужно позвонить. — Он взглянул на Карину. — Мы сможем поговорить до вашего ухода?
Потом набрал номер Россинга.
— Если вы снова собираетесь спорить… — сухо заговорил министр обороны, когда Бук до него дозвонился.
— Нет-нет, никаких споров. Я обдумал ваши слова. Вы правы: я еще не вполне освоился на новом посту. Простите мою узколобость.
Россинг промолчал.
— Теперь я понимаю, — продолжал Бук, — что надо смотреть на ситуацию в целом. Я буду рекомендовать премьер-министру не будить спящих собак. Расследование убийств пойдет своим ходом, но вовлекать туда Монберга нет никакой нужды.
— Рад, что мы наконец нашли общий язык. Вы хороший человек и будете прекрасным министром. Право же, нам стоит почаще общаться.
Из своей комнаты выглянул Плоуг и замахал Буку рукой.
— Что скажете об ужине? — продолжал Россинг. — Я знаю отличный французский ресторан. Может, сегодня же вечером и посидим?
— Спасибо, но сегодня я не смогу, — солгал Бук.
— Только не говорите, что у вас на ужин эти ужасные хотдоги!
— Как-нибудь в другой раз. Обещаю.
Плоуг продолжал отчаянно жестикулировать, поэтому Бук распрощался с Россингом и вернулся в кабинет. Карина сидела в кресле, ее дочка возле окна улыбалась драконам и что-то шептала.
— Монберг связан с тем афганским делом, Томас, — сказала Карина с виноватым видом. — Драгсхольм обратилась к нему с жалобой на процедурные ошибки военной прокуратуры.
Плоуг слушал, стоя у двери. Карина достала из сумки какие-то документы.
— Расследование проигнорировало показания, данные бойцами. Монберг знал, что это дело…
— Карина, — вмешался Плоуг, — все это мы знаем. Если вы пришли в надежде вернуть место…
— Давайте хотя бы дослушаем ее, — остановил его Бук.
— Сначала я ничего не могла найти, — сказала она, указывая на документы. — А потом вошла в систему и сверила фамилии бойцов отряда с файлами архива.
— У вас больше нет доступа к компьютерам министерства! — возмутился Плоуг.
Бук взглядом заставил его замолчать.
— Расследование проводило Министерство обороны, — продолжила она. — Но Монберг присутствовал на одной встрече, которая касалась… — Она нашла нужное место на листе. — Касалась Йенса Петера Рабена. В то время он уже сидел в Херстедвестере.
Бук взглядом заставил его замолчать.
— Расследование проводило Министерство обороны, — продолжила она. — Но Монберг присутствовал на одной встрече, которая касалась… — Она нашла нужное место на листе. — Касалась Йенса Петера Рабена. В то время он уже сидел в Херстедвестере.
— Это тот солдат, который бежал? — удивленно спросил Плоуг.
— Да, тот самый, — подтвердила Карина. — Протокола встречи не сохранилось. Если бы не одна строчка в ежедневнике Монберга, я бы даже не знала, что речь шла о Рабене.
— Карина, — начал Бук, — все это очень интересно…
— Встречу инициировал министр обороны. Я помню его звонок. Он был очень настойчив. — Она нахмурилась, припоминая. — А вот Монберг совсем не испытывал желания там присутствовать.
Бук задумчиво тер подбородок.
— Россинг заверял меня, что между Анной и Монбергом не было ничего, кроме старой интрижки. Чуть ли не клялся в этом.
— Значит, он лгал.
Плоуг неодобрительно поджал губы.
— Он лгал! — повторила она с нажимом. — А как еще можно объяснить его поведение?
Двое мужчин молча посмотрели на нее.
— Как еще?
— Вы только что сказали Россингу, что больше не будете заниматься этим вопросом, — напомнил Плоуг министру. — Будет неприлично, если вы не сдержите слова.
— Неприлично? — взревел Томас Бук. — Да я просто тянул время, остолоп вы эдакий!
Тихий чиновник сжался от его крика. Дочка Карины больше не улыбалась драконам, а испуганно смотрела на взрослых.
— Извините, — произнес Бук тише. — Извините, пожалуйста, не знаю, что на меня нашло.
После допроса Луизу Рабен отвезли домой на полицейской машине. Это не было любезностью, вместе с ней приехали двое оперативников, чтобы провести обыск ее комнат в доме Ярнвига. Полицейские заглядывали куда хотели и брали что хотели. Она сидела за кухонным столом. Наконец они добрались и до кухни. Один стал проверять ящики шкафов, второй занимался ее сумочкой и записной книжкой. Добродушный лысый крепыш лет сорока, он был дотошен и никуда не торопился.
— Это ваша записная книжка? — спросил он, доставая ее из сумки.
— Да. Там нет ничего интересного.
Тем не менее он уложил ее в свою коробку.
В кухню вошел Йонас и встал у стола с насупленными бровями.
Луиза Рабен заставила себя улыбнуться. Таков материнский долг: будь веселой и бодрой. Всегда.
— Привет, солнышко!
Она провела рукой по его темным волосам. Он не улыбался.
— Ты хорошо провел день?
Высокий коп с записной книжкой подмигнул мальчику. Йонас посмотрел на него, затем перевел хмурый взгляд на его коллегу.
— Дяди помогают мамочке прибраться, — сказала Луиза. — Они уже почти закончили, сейчас пойдут домой.
— Распишитесь вот здесь, — сказал коп и протянул ей заполненную форму.
Пока она пыталась пробежать глазами документ, мужчина нагнулся и протянул руку к рюкзачку, висящему на спине Йонаса.
— Отличный рюкзак, — сказал он. — Это тебе папа подарил?
— Нет! — резко произнесла Луиза, едва сдерживаясь, чтобы не разреветься.
Второй полицейский забрал со стола ее компьютер и стал засовывать его в прозрачный пакет.
— Почему они забирают наш компьютер? — заныл Йонас. — Я не хочу, чтобы они забирали компьютер.
— Все хорошо, милый. — Она притянула его к себе. — Они просто возьмут его ненадолго. А мы скоро купим тебе игровую приставку, хорошо?
Вскоре они и вправду ушли. Она приготовила сыну поесть. Он почти не разговаривал, как ни пыталась она его растормошить. Луиза всегда думала, что семьи распадаются под аккомпанемент криков, ссор и взаимных обвинений. Но нет. Это происходит вот так, в молчании и непролитых слезах.
Йонас поковырял вилкой в тарелке и через несколько минут встал из-за стола, ушел в комнату, включил там телевизор.
Из-под вытяжки послышалась телефонная трель. Луиза выглянула в коридор, проверяя, что рядом никого нет. Ее мобильный забрала полиция. Подозревая, что так и случится, она заранее переставила сим-карту в другой аппарат и спрятала его за вытяжкой. Всего они не получат.
— Алло. Это Луиза.
— Это я, — услышала она голос отца. — Зайди ко мне прямо сейчас.
В кабинете Ярнвига сидел священник Гуннар Торпе, он был очень бледен. Луиза видела этого человека всего несколько раз, и всегда от этих встреч у нее оставался неприятный осадок. Она никак не могла понять, кто он: духовное лицо или солдат? Торпе был холостяком, к своей миссии в армии он относился со всей страстью, даже с жадностью. Когда они ехали на войну, он был с ними. А когда контракт заканчивался, он, казалось, даже обижался, что они возвращаются к своим семьям. Ревновал? Да, наверное, в этом дело, думала Луиза, глядя в его бегающие, сердитые глаза.
— Йенс болен, — сказал Торпе, поднимаясь на ноги. — Тяжело болен.
Она не села на предложенный им стул, осталась стоять со сложенными на груди руками, глядя на священника. Ее отец внимательно наблюдал за ними.
Армия всегда нуждалась в таких людях, как Торпе. Они точно знают, что правильно, а что нет.
— Мы должны помочь ему, — продолжал Торпе хорошо поставленным голосом. — Нужно остановить его, прежде чем он совершит что-нибудь непоправимое.
— Вы навещали его в тюрьме? — спросила она не слишком любезно.
Священник не ответил, и она знала, что сказать ему нечего: в Херстедвестере он никогда не был, Йенс говорил ей об этом.
— А я навещала, — продолжала она. — Каждую неделю. И я видела, что он выздоравливает, что с каждым днем ему становится лучше. Но его все равно не выпустили.
— Сейчас ему нужна помощь, — вступил в разговор ее отец. — Позвони ему. Скажи, что желаешь его видеть. А полиция сделает остальное.
— Ты хочешь, чтобы я предала его? — закричала она. — Отправила обратно в тюрьму?
— У него с головой не все в порядке, — настаивал Торпе. — То, что он говорит… просто бред какой-то.
— Мюг мертв, — сказала Луиза. — Грюнер тоже. Теперь Лисбет Томсен. И еще та женщина-адвокат. Это тоже бред?
— Он последний, кто остался в живых, Луиза…
У священника были руки солдата. Сейчас они были сложены у груди, словно в молитве.
— Я пыталась позвонить ему, — призналась Луиза. — Он не отвечает.
— Попробуй еще раз, — потребовал Ярнвиг. — Звони, пока не дозвонишься.
Она вышла от отца и, стоя в коридоре, смотрела, как серьезные мужчины в полном боевом снаряжении выносят со склада оружие, боеприпасы, амуницию. Впереди новый поход.
— Где ты, Йенс? — прошептала она. И добавила так тихо, что сама едва услышала себя: — Где я?
Квартал в Вестербро, рядом с которым стояла церковь Торпе, пользовался дурной репутацией. Секс-шопы, полулегальные бордели, наркоманские притоны, уличные проститутки.
В таком месте не составляло труда найти то, что было нужно Рабену. Две короткие беседы с какими-то типами недалеко от мясокомбината, телефонный звонок, кивок, адрес.
Это оказался большой ангар в районе моста Дюббёльсбро. Внутренние стены подпирались строительными лесами, воняло канализацией. У дальнего окна стоял ржавый зеленый фургон «фольксваген».
У детины в кожаной куртке было лицо боксера: покрытое шрамами и уродливое. Крепкое сложение говорило об увлечении бодибилдингом и пищевыми добавками. Рабен оценил все это. Одни люди учатся драться в тюрьме. Другие находят учителей получше.
Громила открыл заднюю дверь и скатал в рулон старый ковер. Рабен увидел небольшой арсенал: мелкокалиберные пистолеты, служебные револьверы, автоматы. Почти все оружие, несмотря на опасный вид, было поддельным и совершенно бесполезным для него. Должно быть, молчание Рабена было достаточно красноречивым. Парень смел в сторону дешевое барахло и вытащил черный «нойхаузен». Швейцарский самозарядник. Старый, но в отличном состоянии.
— Армейский, — сказал он. — Лучшее, что у меня есть. В Испании запросто получил бы за него четыре штуки евро.
Рабен взял пистолет в руку, подержал. Раньше он пользовался таким.
— Сколько у тебя?
— Шесть сотен, — ответил Рабен.
Человек с лицом боксера тупо уставился на него и пробурчал:
— Шесть сотен? Да с такими деньгами только за игрушечным пугачом ходить!
Обоймы в пистолете не было. Рабен сунул оружие за пояс.
— Ты слышал?
Спецназовская выучка стала его второй натурой. А противники — чем они крупнее, тем легче их свалить.
Рабен резко пнул торговца в голень, а когда тот взвыл, набросился на него, обхватил за ногу и толкнул, лишая равновесия, остальное сделал вес. Верзила с криком рухнул на землю, ударившись коротко остриженным черепом о бетонный пол.
Рабену оставалось только убедиться, что оглушенный противник в отключке. Для полной уверенности он пнул его в голову, потом быстро похлопал по карманам куртки. Обойма была там. Значит, пистолет его личный. Рабен вставил обойму на место и, теперь уже держа окровавленного громилу под прицелом, снова занялся его карманами. Забрал телефон и бумажник. Тысяча крон, не больше. Такие типы не носят с собой много, слишком опасный бизнес.