— Сказал, что все это чушь и бред. Что никакого Перка там не было. Что в заключении военного прокурора…
— Там говорится, что я все выдумал.
— Было расследование!
— Меня заперли на два года. Накачивали наркотиками. Оторвали от семьи. А я был солдатом, защищал эту страну…
— Но я же не виноват! — Гуннар Торпе стоял на коленях, трясясь от страха. — Поговори с Согардом, с полковником Ярнвигом. С другими солдатами. Это же не я посадил тебя.
— Нет, не ты!
Коротким движением ноги он ударил Торпе в живот. Священник повалился на землю, вопя как обиженный ребенок.
— Ты меня там оставил.
Рабен сделал шаг в сторону, глянул на луну, прислушался. Машин пока не было. Только совы и ночные звери нарушали тишину леса.
— Прости меня.
Торпе встал на четвереньки. Крест, висящий на его шее, выскользнул из-под одежды и повис, почти касаясь прелой хвои. Рабен держал священника на мушке, и руки его не дрожали.
— Подумай о своей жене. Подумай о сыне.
Рабен только засмеялся:
— А как насчет моей души, Пастырь? О ней тоже подумать? — Он огляделся, не опуская пистолет, что-то обдумал. — Отвечать не обязательно.
С этими словами он зашагал к машине. Оглянулся только один раз. Гуннар Торпе по-прежнему стоял на коленях с опущенной головой, словно молился.
Ключи, оставленные в, замке зажигания, оказались очень кстати, хотя он бы прекрасно справился и без них. Рабен наслаждался каждым мгновением вновь обретенной свободы. Теперь главное составить план операции и четко ему следовать, соблюдая все правила по выживанию человека в этом враждебном мире.
Согард.
Безжалостный карьерист, готовый идти к своей цели, не гнушаясь никакими средствами. Это Рабен понял еще в Гильменде.
Он хотел получить ответы на свои вопросы, и он знал, где их искать.
Когда Лунд и Странге вернулись в управление, Согард уже ждал их в комнате для допросов. Та же парадная форма, то же высокомерное лицо.
— Будьте готовы к последствиям, — заявил он, прежде чем она успела вымолвить хоть слово. — Вы препятствуете выполнению боевой задачи.
— Вот ужас-то, — сказала Лунд. — Вы говорили, что не знакомы с офицером по имени Перк.
— Да, — невозмутимо ответил он. — Так и есть.
— Пер Кристиан Мёллер. Все называли его Перком.
— Но не я.
— Он был в составе контингента «Эгир», как и вы.
— А также еще семьсот пятьдесят мужчин и женщин по всему Афганистану плюс гражданские специалисты. Я не могу знать всех.
— Да бросьте, Согард, — усмехнулась Лунд. — Все-таки майор, как-никак. Неужели не могли придумать что-нибудь поумнее?
— Перк — не имя, а прозвище. Я не был знаком с этим человеком лично…
Странге уселся сбоку, сложил на столе руки и наблюдал за допросом.
— Но вы вместе с Торпе присутствовали на похоронах во Фредериксборге. Почему?
Голубые глаза Согарда вспыхнули внезапной яростью.
— Потому что мы привезли тело из Гильменда. Это был наш долг!
Лунд кивнула:
— И вы сделали все, чтобы никто не увидел его тело.
— Да, — согласился он. — Мёллер погиб в результате взрыва. — Он наклонился и заглянул ей в глаза. — Вы когда-нибудь видели, что остается от человека после взрыва?
— Видела, — тут же ответила она. — В Швеции. Я видела, как Лисбет Томсен разорвало на куски. А еще я видела Давида Грюнера, сгоревшего в своем инвалидном кресле. Так что хватит тут…
— Голову Перка оторвало от тела, вернее, от того, что было его телом! — выкрикнул Согард. — Я видел и не такое, а вот родители — вряд ли. Как насчет такого объяснения?
В дверь постучали. Какой-то офицер вызвал Странге в коридор. Лунд осталась наедине с майором. Она не надеялась добиться правды от этого человека, тем важнее было сделать все возможное.
— Вы, вероятно, очень удивились, когда Рабен и другие солдаты стали говорить, будто встретили Перка. Учитывая то, что он был мертв уже три месяца.
Согард пожал плечами:
— Не особенно. Это была не единственная ложь в их рапорте. Я был на похоронах Перка. Как я мог…
— Кто еще видел его? Кто зафиксировал факт его смерти?
Губы Согарда растянулись в широкой ухмылке.
— Все смешнее и смешнее! — сказал он, качая головой.
— Почему не производили вскрытие?
— Мы были на войне. В Афганистане. Если бы вы видели, что осталось от этого человека…
— На войне тоже есть правила.
Он по-прежнему улыбался.
— Так думают те, кто остается здесь, — негромко произнес он ровным голосом. — Полагаю, чтобы спокойно спать по ночам. Но вы не волнуйтесь. — Он подмигнул ей. — Мы не станем беспокоить вас правдой.
— Вы являетесь гражданином Дании. Закон…
— Перк покончил жизнь самоубийством, — оборвал ее Согард. — Или… — Он помолчал. — Или по какой-то причине решил позабавиться с самодельным взрывным устройством. Или сам его делал, кто знает? Он служил в группе контрразведки. Ходили слухи, что у него начались проблемы с головой. Такое случается. Сначала никто ничего не замечает, а потом бывает слишком поздно. Я не знаю, о чем он думал. Это не мое дело.
— Он был спецназовцем?
— Вы прекрасно понимаете, что на этот вопрос я не отвечу. По-моему, это самоубийство. Но точно мы никогда не узнаем. Ради его семьи…
— Не трудитесь. Мы скоро откроем гроб, и, скорее всего, он окажется пустым. Пока еще не поздно, вы успеете помочь себе, рассказав правду.
Он молчал несколько секунд. Что-то в его глазах насторожило Лунд.
— Вы хотите выкопать его? Вы ненормальная.
В дверь заглянул Странге.
— Лунд, — сказал он. — Нам нужно вернуться на кладбище.
Гроб перенесли в одно из подсобных строений при церкви. Дежурным патологоанатомом оказался тот самый бородач, с которым она работала по делу Бирк-Ларсен. Это он дал ей рецепт сидра из шведских яблок, который ей так и не пригодился.
— Привет, Лунд, — просиял он. — Рад тебя видеть.
Гроб стоял на деревянных козлах посреди помещения, вокруг толпились оперативники и криминалисты, топча комья земли, осыпавшиеся с него. Крышку сняли, и содержимое открылось взорам присутствующих.
— Белый мужчина. Возраст — пожалуй, около тридцати. Бедренная кость указывает на рост примерно метр восемьдесят. Его порядком потрепало. Да, на взрыв очень похоже. Почти ничего не уцелело. Помню, когда я работал на Балканах…
— Нет, — сказала Лунд. — У вас нет никаких доказательств, что это Мёллер.
— Согласен, нужны еще кое-какие анализы.
— Это не он! Вместо него могли положить совсем другой труп. Вскрытие не проводилось, свидетельства о смерти нет…
— Что это? — проговорил Странге, показывая на кусочек ткани между костями и разлагающейся плотью.
Один из экспертов вытащил обрывок материи защитного цвета. Он обогрел по краям, обтрепался, но на темном фоне еще можно было разглядеть несколько цифр и букв: «369045–9 Пер К.».
— Это ничего не значит! — отмахнулась Лунд. — Необходимо сделать анализ ДНК. И что у него с зубами?
Прямо голыми руками она полезла в гроб, и патологоанатому пришлось прикрикнуть на нее, чтобы она не прикасалась к телу. Ее взгляд заметался по помещению с такой скоростью, что она не сразу смогла сфокусировать его. Пока не заметила Брикса и хорошо знакомое ей выражение его лица.
— Не может быть, что это Мёллер, — стояла она на своем. — Согард и капеллан не хотели, чтобы родные смотрели на тело. И откуда Рабен мог знать имя человека, погибшего три месяца назад?
Брикс ничего не говорил. Странге тоже молчал. Патологоанатом внимательно рассматривал свои ботинки.
— Я же не сошла с ума! — воскликнула Лунд, и голос ее сорвался на визг.
Добрую минуту стояла тишина. В открытую дверь пристройки Лунд видела, что Ханна Мёллер по-прежнему стоит у входа.
— Подготовьте отчет об анализах как можно скорее, — распорядился наконец Брикс. — И пусть будет поменьше шума. Мы и так стали посмешищем.
— Брикс!
Он всегда умел заставить ее замолчать одним взглядом. Лицо с резкими чертами оставалось неподвижным.
— Мы возвращаемся в управление, — сказал он. — Вы двое можете поехать в моей машине.
Время сказки на ночь. Йонас сидел на диване, прислонившись к ее плечу, и слушал истории о воюющих драконах. Ее слабые попытки шутить не веселили его. Наконец книжка закончилась. Луиза погладила сына по каштановым волосам, потянулась за одеялом.
— Пора спать. Скоро будет готова твоя новая комната, там будет очень красиво. Ты рад?
Он посмотрел на нее, и Луиза оказалась бессильна перед его чистым взглядом. Обмануть ребенка очень трудно. Да и жестоко.
— Почему они все ищут папу?
— Это такая игра. — Но иногда нужно обманывать, думала она. Особенно когда сам не знаешь правды. — Он играет в прятки — так же, как ты в детском садике.
Мальчик лег головой на подушку. Он спал на этом диване уже почти год, с тех пор, как они вернулись в Рюванген со съемной квартиры — Луиза больше не могла платить за нее, сестринского жалованья не хватало. Ничего, скоро у него будет своя кровать.
— Он сделал что-то плохое?
— Нет. Они просто хотят его найти. А когда найдут, мы снова будем ходить к нему в гости.
Его бело-голубая пижамка становилась ему мала. Нужно покупать новую. Расходы, расходы… Снова просить у отца она не хотела. Эта неопределенность угнетала их всех, так продолжаться больше не могло.
— Тебе понравился самокат, который подарил майор Согард? Завтра пойдешь на нем кататься?
Йонас нахмурился и ничего не ответил.
— Ну, спокойной ночи, сынок, — прошептала Луиза, поцеловала его теплый лобик и подоткнула с боков одеяло.
В кухне сидел отец. Он был в походной форме и высоких ботинках и жевал бутерброд, проглядывая разложенные на столе газеты.
— Полиция нашла священника, — заговорил он, подняв на нее глаза. — Он сказал, что Йенс увез его в лес, угрожая оружием.
Она с тревогой приложила палец к губам и торопливо прикрыла плотнее дверь в комнату, где засыпал Йонас.
— С Торпе все в порядке, — добавил Ярнвиг. — Йенс только ударил его пару раз, а пистолетом лишь пугал.
— Зачем он это сделал?
Отец посмотрел на нее так же, как в детстве, когда она была непослушным подростком и не понимала того, что казалось ему очевидным.
— Потому что он болен. Пойми это. Ладно, я вернулся, чтобы проверить, как вы тут. Лучше, если вы с Йонасом какое-то время не будете покидать расположение части. До тех пор, пока его не задержат.
Он вытащил из кармана берет, надел.
— Это приказ? — спросила она с сарказмом.
— Это просьба отца. Я беспокоюсь о тебе. И о Йонасе…
— Я хочу наконец знать, что происходит, папа! Мюг, Грюнер, Томсен, та женщина-адвокат. Украденная взрывчатка. Вас с Согардом постоянно вызывают на допросы.
— Ничего не происходит.
— А теперь еще Торпе со своими небылицами. Я не верю ни единому слову.
— Ты никому не веришь, — тихо сказал он. — В этом вся проблема. Идет обычное полицейское расследование…
— Нет! — Ее громкий крик мог разбудить Йонаса, но она уже не сдерживалась. — Это неправда. Йенс мне говорил. В Афганистане случилось что-то ужасное. И все, что сейчас происходит, как-то связано с этим…
Ярнвиг молча стоял в дверном проеме.
— Скажи мне, — взмолилась она.
— Тебе не нужно этого знать.
— Скажи!
— Погибло трое бойцов.
— Дело не в этом.
— Трое бойцов погибли из-за ошибки Йенса. Он был их командиром. Он принял неверное решение. Я бы тоже переживал в такой ситуации, как любой из нас.
— Значит, все из-за этого? Он просто чувствует себя виноватым?
— Пора тебе понять, что ты не знаешь своего мужа по-настоящему. Он не…
— Что? Не тот зять, о котором ты мечтал? Всего лишь обычный солдат, а не офицер, с которым ты мог бы выпивать за одним столом?
— Есть вещи, о которых я не имею права говорить…
— Или не смеешь?
Она повернулась к нему спиной, посмотрела на пирамиду из коробок, приготовленных к переезду в подвал, где так прилежно работал в свое свободное время Согард. Рюванген — это тюрьма, пусть и приятная по большей части. А ее обитатели заняты тем, что строят стены все выше и выше.
— Я думаю, тебе лучше уйти, — отчеканила Луиза Рабен.
Ярнвиг рассердился на нее. Это случалось нечасто. Он вернулся в кухню, взял ее за плечи, заставил посмотреть ему в глаза.
— Однажды ты ударил маму, и она ушла от тебя, — сказала Луиза медленно и нарочито спокойно. — Я поступлю так же.
— Я был хорошим мужем! И не по собственной воле уехал воевать через месяц после твоего рождения.
— Тогда не было войны. Кстати, Йенс тоже уехал не по собственной воле. Его послал туда ты.
— Нет! У него был выбор. Он пошел добровольцем.
Нахлынули воспоминания: прощание со слезами на глазах, крошечный Йонас в коляске, чувство одиночества, растущее в душе.
— Он хотел поехать, Луиза. Он умолял меня. И умолял не говорить тебе.
— Ты лжешь.
— Говори обо мне что хочешь, но только не это. — Он убрал руки с ее плеч. — Я никогда тебе не лгал. Йенс хотел уехать. Я пытался его переубедить, но он и слышать ничего не желал. Он сказал, что это… его долг.
Закипали слезы, а она всегда ненавидела их.
— Йенс совсем не тот человек, за которого ты его принимаешь… — сказал он и, вынув носовой платок из кармана, протянул ей.
— Пожалуйста, уходи, прошу тебя.
Он по-прежнему стоял напротив.
— Уходи отсюда! — крикнула она.
Когда Торстен Ярнвиг вышел, Луиза оглянулась. У двери, разделяющей комнаты, стоял Йонас. Она так и знала, что увидит его там. Такой был период в их жизни.
Перемирие с Россингом продлилось недолго. Около девяти часов вечера министр обороны позвонил Буку и потребовал объяснений, почему полиция эксгумирует тело офицера, убитого два года назад.
— В Дании одиннадцать тысяч полицейских, — ответил Бук. — Признаюсь, я не могу сказать вам, чем занят каждый из них в данный момент.
После такого ответа взаимное недовольство только нарастало, и разговор быстро завершился. Затем Бук попытался рассуждать логически — так же, как рассуждал, когда решал, будут ли продаваться произведенные его фермой молоко, свинина и яйца. Для начала нужно было определить, что им известно.
— Россинг попросил встречи с Монбергом. Мы точно знаем, что темой беседы был Йенс Петер Рабен.
Плоуг тем временем проверил содержимое своих папок и обнаружил один документ, имеющий отношение к той встрече.
— Если верить этому, — помахал он найденным листком, — официальной темой встречи было предупреждение преступной деятельности среди демобилизованных солдат.
— Почему нет протокола встречи?
— Они говорили наедине. Я был занят подготовкой законопроекта в тот день.
— Вас не позвали, Плоуг, будем откровенны.
— Ну да, не позвали. Но сам по себе этот факт нельзя считать подозрительным, А еще у Монберга была навязчивая идея сократить расходы на содержание тюрем. Полагаю, чем меньше солдат…
Плоуг не закончил фразу, так его взволновала другая мысль.
— Если Монберг знал о следствии, проведенном военной прокуратурой, и после убийства Драгсхольм не предупредил об этом полицию, — заговорил он, ходя из угла в угол, — дело совсем плохо.
— От полиции и службы безопасности было что-нибудь новое?
— Сейчас они препираются из-за эксгумации тела одного солдата. Вот уж действительно! Взять и выкопать, ничего никому не сказав. Кёниг в ярости. Он утверждает, что никакой необходимости в этом…
— Я хочу знать то, что знал Монберг. Все до последнего слова. И поговорите с Кариной. Она скоро будет. Я попросил ее зайти к нам, когда к Мерле придет няня.
— Вы попросили ее зайти? — обескураженно повторил Плоуг.
— Да. Чтобы поблагодарить. И чтобы умолять ее вернуться на работу.
— Нет! — Плоуг казался смертельно обиженным. — Это невозможно. Будет заседание дисциплинарного совета… Я объявил о вакансии…
— Ну так объявите о том, что вакансия закрыта.
— Она спала с министром!
— Со мной она спать не будет, не волнуйтесь. — Бук протянул помощнику свой телефон.
— Нет, — затряс головой Плоуг. — Я не стану. Бук, даже моему терпению приходит конец. Вы слишком многого от меня требуете.
И он торопливо вышел.
В приемной сидела Карина. Она была в джинсах, в которых никогда не появилась бы на работе, и в элегантном пиджаке с розовым шарфом.
«Попался», — подумал про себя Плоуг, проклиная коварство Бука.
— Привет, — сказала Карина и улыбнулась как ни в чем не бывало.
Он не мог просто развернуться и уйти. Это было бы невежливо.
— Томас сказал, что вы хотели меня видеть.
— Догадываюсь.
— Так вы хотели?
— Нет. Это была его идея. Он только что поставил меня перед фактом.
Она поднялась, изогнула губы в кроткой улыбке, которую он видел тысячи раз за последние несколько лет.
— Ладно. Я поняла, — сказала Карина и пошла к лестнице. Но, взявшись за перила, остановилась.
— Я хочу, чтобы вы знали, Плоуг… Мне очень нравилось работать здесь. Я многому научилась, и в основном от вас. Вряд ли здесь существует такая проблема, с которой вы не справитесь. Проекты, меморандумы, межправительственные диалоги…
— Спасибо, — улыбнулся он.
Она рассмеялась:
— Жаль только, что вы такой зануда, когда дело касается живых людей. И работа допоздна… — Карина неожиданно развернулась и встала перед ним. — От меня ушли одна за другой три няни, потому что каждый вечер мне приходилось сидеть тут до ночи, чтобы выполнить ваши… ваши невыполнимые требования. Но вам и этого было мало. Что бы я ни делала…