— Это уж точно.
— И чо мне тогда делать? — поинтересовался Чемодан. — Снова за кистень браться? Каждый день на дело ходить? А на фига?
— Отвык?
— Не хочу. — Гнилич вальяжно раскинулся на мягком стуле, задрал майку, с наслаждением почесал живот и нравоучительно продолжил: — Ежели тебе чо прет, то отворачиваться не нужно, подставляй горсти и тащи, пока есть. А если прет по делу, то еще и собой гордись, потому как крутой вырос. Я ведь не сразу смекнул, что Кунтик наших бунтов побаивается, долго деревом ходил, слушал одноглазого, будто кумира какого, мля. А потом один раз смотрю — денег дает, другой… Эге, думаю, вот оно как все устроено. И завертелось… — Чемодан напоминал довольного кота, заполучившего и кошечку, и ведро сметаны, и теплую печку, и все — задаром. — А как смекнул, так житуха ваще пошла клевая, мля, даже грабить не надо — все так приносят. Иногда скучно ваще делается, мля… Врубаешься?
— Но ребятки твои все равно иногда бузят, — заметил Ваня.
— Конечно, — гыгыкнул Гнилич. — Сам смекни, чел: ежели мы бузить перестанем, с чего тогда Кунтику нас бояться? Тут все просто: он дает деньги, чтобы я вел себя прилично, но если я стану вести себя прилично, он перестанет давать деньги. Поэтому я деньги беру, но пацанов не строю, пусть развлекаются. — Чемодан с жалостью посмотрел на Сиракузу: — По ходу, рано я тебя смышленым назвал. Обычный ты чел, хоть и прибился к нам.
— Неужели твою затею другие уйбуи не просекли?
— Какие другие?
— Ну, Дуричи хотя бы.
— Дуричи тормознутые, мля, как машина без колес, но Шпатель, я вижу, в процесс врубился.
— И что?
— А мне чо? Пусть тоже Шибзичей грабит — не жалко. Дуричи мне завсегда ближе были, чем эти шепелявые.
— То есть воевать с Дуричами ты не станешь?
— На кой ляд? Пусть Кунтик парится, он ведь этот… фюрер, мля, великий. — Чемодан вытер о скатерть руки, подумал и в нее же высморкался.
— А что я буду делать, если ко мне завтра Шпатель притащится с таким же, как твое, предложением? — поинтересовался Сиракуза.
— Денег захочет?
— Ага.
— Дашь ему, что попросит, — хмыкнул Гнилич. — Из своей доли.
— То есть ты меня не прикроешь?
— С чего, мля? Ты мне матрас, что ли, чтобы тебя прикрывать? Сам со Шпателем разбираться будешь. Или, гы-гы, Кунтика попросишь.
— Ну, сам так сам, — подытожил Ваня.
— И еще я хочу, чтобы ты мою первую долю до завтра выдал, — продолжил Чемодан. Он еще не понял, что разговор окончен.
— Как это — завтра? — рассмеялся Сиракуза.
— А вот так, — жестко бросил уйбуй. — Найди деньги и отдай, врубаешься? А не то…
— Ты, Чемодан, знаешь, почему жив до сих пор? — не менее жестко, чем Гнилич, бросил Ваня.
— Чо? — опешил уйбуй.
— Оглох?
— Ты все-таки тупой… Мля! — Возмущенный Гнилич потянулся к кобуре, намереваясь показать наглому челу, кто в семье хозяин, но замер — у его кадыка появилось черное, как сама тьма, и острое, как язык шутника, лезвие навского ножа. Держал клинок хван, и именно внезапное появление четырехрукого заставило Чемодана издать последнее восклицание. — Мля!
— Хватит ругаться, — поморщился Ваня, возвращаясь к вину. Он неспешно налил в бокал красного, сделал пару маленьких глотков, невозмутимо поглядывая на замершего истуканом Гнилича, вытер губы салфеткой и лишь после этого продолжил: — Ты, Чемодан, до сих пор жив только потому, что я так хочу. Это понятно?
— Да, — просипел Гнилич.
— Повтори.
— Я жив, потому что ты так хочешь.
— Нет, не так, — улыбнулся Ваня. — Так тебе не понятно… — Он помолчал, словно обдумывая ситуацию, после чего велел: — Встань на колени.
— Что?
Нож чуть сильнее надавил на шею, и дикарь поспешно сполз на пол.
— Теперь повтори.
— Я жив, потому что ты так хочешь.
В глазах Гнилича светилась лютая злоба, но Ваня плевать хотел на чувства дикаря.
— Запомни эти слова, Чемодан, — посоветовал Сиракуза. — Запомни крепко. Я не Кунтик, я не буду кормить чужих волков, у меня свои есть. — Ваня сделал еще один глоток вина. — Повтори.
— У тебя свои волки есть.
— И эти слова тоже запомни, Чемодан. Потому что если ты их случайно забудешь, мои волки тебя на лоскуты порвут.
* * *Складской комплекс «Кумар Карго Экспресс».
Москва, улица Левобережная,
10 июня, пятница, 18:30
— Чего тебе продать? — переспросил Урбек Кумар.
— Взрывчатки, — с готовностью повторил Шпатель. — Или, значит, бомбу какую магическую, только посильнее, чтобы как следует шандарахнула.
— Зачем?
— Дела у нас, — неопределенно ответил Дурич. — Чисто внутренние, типа.
И скорчил гримасу, как ему показалось — кровожадную.
— Знаю я ваши дела, — усмехнулся Урбек.
— Чего тогда спрашиваешь?
— Потому что должен понимать, как ты планируешь использовать товар.
Шасы принципиально не брали в руки оружие, никогда ни с кем не воевали, но это не мешало им быть превосходными военными экспертами. Тысячи лет они торговали мечами, луками, броней, боевыми артефактами, пистолетами и прочими предметами полноценного мужского досуга и до самых незначительных нюансов изучили характеристики товара. Потому-то к их советам прислушивались даже бывалые воины.
А уж Урбек Кумар даже среди шасов считался одним из заправских спецов по оружию.
Главный в Тайном Городе скупщик краденого вел дела со всеми: с Красными Шапками, наемниками и обыкновенными человскими уголовниками, в жизни не слышавшими о Великих Домах. И никто не уходил от Кумара обиженным. Шас торговался, выслушивал грустные исповеди, «входил в положение», договаривался и платил. Наличными, без вопросов и ровно столько, сколько договорились. Клиенты знали, что если добыча попала к Урбеку, за нее можно не беспокоиться — сгинет без следа, а потому соглашались на грабительские порой условия. С другой стороны, у Кумара можно было раздобыть любой товар, поговаривали, он даже приторговывал запрещенными артефактами, и за этим к нему тоже слетались ушлые ребята самых разных мастей.
— Зачем тебе знать, для чего взрывчатка? — подозрительно осведомился Шпатель. — Это секрет, в натуре, важная военная тайна, вдруг ты все испортишь?
— А вдруг ты или бойцы твои все испортите? Размахнетесь магической бомбой неправильно, и прибежишь ты ко мне, с башкой оторванной, права качать. А у меня тут прибрано везде, можно сказать — чисто.
— Чисто конкретно, — машинально отозвался Дурич.
— А впрочем, решай сам, — неожиданно произнес шас. — Твоя башка, в конце концов, тебе ею думать.
— Нам пол кое-где взорвать надо, — торопливо сообщил Шпатель, сообразив, что совет Урбека может пригодиться. — Пол, понимаешь, в комнате одной лишний образовался, вот мы и хотим его поправить немножко.
— Что за пол? — деловито спросил Кумар. — Деревянный?
— Линолеум вроде, сверху затоптанный, — припомнил Дурич.
— Да по фигу мне твой линолеум, — всплеснул руками Урбек. — Под ним что? Что взрывать собираешься?
— Пол, — растерялся Шпатель. — Я же говорил.
— Мля…
Кумар привык гордиться своей выдержкой, он умело проводил длинные и сложные переговоры с человскими бандитами и наемниками Тайного Города, не тушевался и со значимыми персонами, и никогда не терял хладнокровия. Но тупой, как квадратное колесо, Дурич заставил шаса выругаться, а такое случалось крайне редко.
«А ведь я просто хотел помочь… Все! Больше никаких добрых дел!»
— Где комната находится?!
— Это секрет!
— В Форте, что ли?
— Не важно.
— Значит, бетонные перекрытия… Комната большая? А впрочем, не важно. Иди за мной! — Кумар повернулся и быстро направился в глубь склада. — Нет, молчи! Я уже понял, что тебе нужно, не порти впечатление.
— А ты все верно понял? — осведомился семенящий следом Шпатель. — Тама пол толстым кажется. Ребята говорят, такой же когда-то ломами долбили, но только умаялись, а дыру не сделали…
— Молчи!
Оказавшись в самом дальнем конце склада, Урбек включил фонарик, приложил палец к губам, показывая, что шуметь не нужно, и указал на ящик:
— Открой.
— Что там? — тревожным шепотом спросил Дурич, не прикасаясь к крышке.
— Магическая бомба.
— Настоящая?
— Жахнет так, что Тауэрский мост вздрогнет.
— Мне мост не надо, мне пол пробить.
— Вот и пробьешь, — успокоил уйбуя Кумар. — Открывай.
Шпатель тяжело вздохнул, досчитал про себя до трех с половиной и рывком откинул крышку.
— Ого!
— Нравится?
— Да!
Покоящееся в ящике устройство впечатление производило самое что ни на есть серьезное: металлический корпус благородного темно-синего цвета был стилизован под паука, присутствовали даже выдвижные ножки. Темно-красные «глаза» служили для управления, а короткую инструкцию мастера выгравировали прямо на крышке. Текст, правда, был написан на чудском, но для безграмотных Красных Шапок это не имело никакого значения.
— Ого!
— Нравится?
— Да!
Покоящееся в ящике устройство впечатление производило самое что ни на есть серьезное: металлический корпус благородного темно-синего цвета был стилизован под паука, присутствовали даже выдвижные ножки. Темно-красные «глаза» служили для управления, а короткую инструкцию мастера выгравировали прямо на крышке. Текст, правда, был написан на чудском, но для безграмотных Красных Шапок это не имело никакого значения.
— Что это? — выдохнул Шпатель.
— «Паук», — коротко ответил Урбек. И веско добавил: — Такой штукой чуды крепостные стены пробивают.
— Мля…
Это действительно был «паук» — самоходная и очень мощная осадная мина, разработанная в мастерской войны Ордена. Конкретно этот образец некогда хранился в арсенале Бастиона Лучников, штаб-квартиры ложи Горностаев, а во время войны с гиперборейцами был выкраден из частично разрушенной твердыни мародерами. Кумар, верный принципу покупать все интересное, за «паука» заплатил, но при попытке перепродать его Кортесу обнаружил проблему: приглашенный наемником эксперт заявил, что мощные магические поля, которые строил отбивающийся от превосходящих сил Франц де Гир, повредили систему управления миной, что превращало применение «паука» в развлечение с непредсказуемым финалом. Мудрый Кортес посоветовал Урбеку вернуть опасную игрушку в Орден на переработку, но Кумар твердо верил в закон сохранения наличных и терпеливо ждал подходящего кретина, которому понадобится… ну, например, проломить пол.
— Правый «глаз» поворачиваешь по часовой стрелке столько раз, на сколько секунд хочешь выставить задержку взрыва, — сообщил Кумар, с улыбкой глядя на восхищенного дикаря. — Потом поворачиваешь один раз «левый» глаз и прячешься. Все понятно?
— А потом?
— Потом разбираешь завалы и хоронишь врагов.
— Ни хрена я их хоронить не стану, — жестко произнес Шпатель. — Пусть так лежат.
— Тоже правильно, — кивнул Урбек. — Тебе сказать, сколько ты мне денег должен?
— А в кредит нельзя?
— Нет, Шпатель, на этот раз в кредит нельзя, — с печалью в голосе ответил шас. — Месяц заканчивается, мне квартальные налоги платить надо.
Выпроводив изрядно обнищавшего, зато хорошо вооружившегося Дурича, Кумар пришел в прекрасное расположение духа и отправился в путешествие по складу. Похвалил умных племянников, сумевших пристроить в Новосибирск партию холодильников, поглазел на молодецкую работу грузчиков и дружелюбно потрепал по холке полусонного волкодава. Многолетняя проблема «паука» разрешилась, колеса бизнеса крутились в правильном направлении, а потому явившийся на склад Кувалда вызвал у шаса не раздражение, как частенько бывало, а отеческую улыбку:
— Виски тыренный привез?
— Чо? — не понял шутки фюрер.
— Зачем, спрашиваю, притащился?
— По фелу.
— Да откуда у тебя дела могут быть? — рассмеялся Урбек. — Так, делишки.
— Мне вифней, — угрюмо буркнул одноглазый.
— А мне видней, что твои телохранители в прошлый раз две покрышки у меня стырили.
— Какие еще покрышки?
— Хорошие покрышки. Во-он там валялись.
— Не знаю я никаких покрышек, — отмахнулся фюрер. — С тех, кто брал, спрашивай.
— А что ты вообще знаешь?
— Много.
— И сколько мне должен, знаешь? — невинно осведомился Кумар.
— Мля, Урбек, завязывай прикалываться, а? — попросил Кувалда. — Ничо я лично и великая в моем лице семья тебе не фолжны. А если Гниличи какие или, там, Фуричи зафолжали, то это их проблемы. Хочешь — закопай, кого фолжен, и рафуйся.
— Что я с должниками делать буду, тебя не касается, — хмыкнул шас. — Но насчет бойцов ты осторожнее выражайся. Чемодан твой, к примеру, хотел у меня наличных перехватить под твое слово…
— Поф мое слово? — возмутился фюрер.
— Да не ори ты так! — осадил разъяренного дикаря Урбек. — Я сразу понял, что ты не в курсе, так что не печалься — ничего Чемодану не дал.
— А он?
— А он уехал.
— Матерился?
— Еще как.
— Это хорошо. — Кувалда проворчал пару ругательств, вспоминая подлого Чемодана и всех его предков, но быстро опомнился и отрывисто бросил: — Спасибо.
— За спасибо даже комары не кусают.
— Тогфа считай, что твой ум спас твои феньги.
— Это как?
— А так: фал бы ты, к примеру, Чемофану наличных, фиг бы обратно получил. Ни от него, ни от меня.
— Ты чего разговорился-то? — поинтересовался Кумар. — Если поскандалить хочешь, так иди на какое-нибудь ток-шоу и там скандаль, пока я сам тебе направление не указал.
— Не, не, не, — замахал руками одноглазый. — Я с тобой сканфалить ни в жисть не собирался. Чо я, сам себе враг, что ли?
— А кто ты сам себе?
— Я сам себе великий фюрер, — мгновенно ответил Кувалда. — Только сейчас замороченный очень. — Он тяжело вздохнул и доверительно поинтересовался: — Ты в курсе, чо в Форте фелается?
«Пол тебе собираются перекладывать», — проронил про себя шас.
Но вслух сказал другое:
— Самогонный аппарат вам притаранили. — И хихикнул: — Что, картриджи нужны?
— Не самогонный, а вискифелательный, — поправил скупщика краденого фюрер. — Крутой такой аппарат, еле в пофвале поместился. Но фело не в том.
— А в чем?
— А в том фело, что пофлец Копыто перехватил мой, в натуре, тренф.
— Что перехватил? — изумился Кумар.
— У меня был важный план обузфания семьи и привефения ее в светлое буфущее, — важно ответил Кувалда. — Мофернизация через Интернет путем перехофа туфа. Но пофлец Копыто стал свой план фелать, и я как бы сзафи получаюсь. Так фоступно, мля?
— Не знаю, как там у тебя с планом, но бойцов своих ты разболтал основательно, — пробубнил шас. — Даже я заметил, хотя мне, если честно, ваши дела по фиг.
— А фля меня это жизнь, мля. Я за всю семью фумаю, и еще в ответе я за нее, а вместо меня к королеве этого Копыто отвезли, типа, он самый шустрый из Шапок.
— А на деле кто шустрый?
— Кто, кто — великий фюрер. — Кувалда расправил плечи. — Не заметно?
— Издалека.
— То-то же. — Одноглазый довольно ухмыльнулся, но тут же вновь вернул себе деловой вид: — Я всем фоказать хотел, что семья наша что-то может, в натуре. Только я фо вискифелательной машины не фофумался, а то бы она у нас фавно уже самогонила.
— Сочувствую.
— Фа лафно, переживу. Я вефь что фумал: нафо, фумал, всех уфивить чем-нибуфь. Мы бы что-нибуфь сфелали бы, а остальные рты раззявили бы и только фиву фавались.
— Понимаю.
— Переф тем как на мою голову Копыто нарисовался, я о нанотехонологиях фумал…
— О чем?! — поперхнулся Кумар.
— О нанотехнологиях! — по складам ответил одноглазый. — Это штучка такая человская, как бы магия, но только по учебнику. Маленькая, правфа, но крайне полезная. Я брошюру читал, тама за это очень фетально расписано.
— Нано… нанотех… — Урбек с трудом сдерживал хохот.
— Если не знаешь, то не ржи, — строго велел фюрер. — Нанотехнологии — это, в натуре, вещь. Затрат на рубль, а в результате золото февать некуфа. Прикинь: берешь стакан с вофой, сыплешь в него нанотехнологии — хоба! — и у тебя стакан виски.
— Ты чего, в общество анонимных алкоголиков вступил? Ты хоть помнишь, что вам трезветь нельзя?
— Я и не буфу, — пообещал Кувалда. — На мне фела семейные, мне трезветь никак нельзя.
— А с чего тогда бредишь? Заболел?
— Я за науку и фвижение впереф, — обиделся великий фюрер. — Если бы я нароф к нанотехнологиям пристроил, всем было бы проще. Но я опозфал, мля, — Копыто их к вискарю присоефинил.
— Чуть-чуть не хватило, — вздохнул Кумар.
— Пары фней, в натуре, — не понял иронии Кувалда. — Я вефь как соображал: нанотехнологии — слово красивое, нароф ничего не поймет, зато при феле буфет и спрашивать перестанет, куфа бабло из общака февается. Еще можно было пообещать на Луну полететь вместо челов, но это я на потом оставил.
— Да ты просто фонтанируешь идеями.
— Мне без ифей нельзя, я вефь фюрер.
— Великий.
— Без тебя знаю.
Шасу очень хотелось заржать. Не просто посмеяться, а именно заржать: громко, в голос, и долго. Но он понимал, что окончательно унизит одноглазого, и потому сдерживался, собрав в кулак всю свою волю.
— А что люды о твоих нанотехнологиях думали?
— Они ничего не фумали, им лишь бы не стреляли.
— Очень правильный подход, — одобрил Кумар. И тут же поинтересовался: — Хочешь я тебе инструмент для нанотехнологии продам? Лопаты, там, кирки…
— Я вефь сказал: накрылись пока нанотехнологии, потому что Копыто все испортил.
— Ах да…
— А мне сейчас пистолеты нужны.
— Чтобы с Копыто разобраться?
— Чтобы фругое произвофство налафить, — высокопарно ответил фюрер. — Не нанотехнологичное, зато более понятное. И вефущее к процветанию нашей необъятной семьи.