— Не продолжай.
Но Сантьяга оставил просьбу без внимания:
— И еще «Рыбацкую сеть» могла снять дайкини.
— Теоретически.
— Мы оба знаем, что это возможно.
— Давай доказательства.
Комиссар промолчал.
— Не будем ничего исключать. — Выражение лица Ярины показывало, что она сильно сомневается в выводах комиссара, но готова отправиться даже по слабому следу. — Найдем Арнольда, тогда и узнаем, кто его освободил. — И повернулась к «ласвегасу»: — Тамир, что с поиском по генетическому коду?
— Уже работаем.
Генетический материал преступников — образец слюны или кусочки кожи, — Великие Дома хранили в обязательном порядке. Как только Кумар понял, что Сантьяга подозревает Арнольда, он немедленно сообщил об этом в Зеленый Дом, и маги запустили заклинание поиска.
— Информация придет ко мне через… — Тамир улыбнулся. — Прямо сейчас. — А в следующий миг довольная улыбка поблекла. — Комиссар, у нас проблема!
— Большая?
— Приблизительно на сто тысяч.
Сантьяга встал за спиной Тамира, прищурился на монитор и угрюмо вздохнул:
— Ярина, вы все еще думаете, что Арнольд мертв?
Карту Москвы испещряли многочисленные красные точки.
— Сто двадцать три тысячи совпадений, — доложил Кумар. — Кто-то повесил на нашего мертвеца огромный «Пчелиный рой».
— Проклятье, — прошептала воевода.
Но к разочарованию примешивалась радость: след, поначалу слабый, становился все более и более реальным. Теперь они знают, кто убийца. Осталось его найти.
— Ярина, в настоящий момент вы исполняете обязанности начальника штаба, но я прошу вас принять мой совет. — Сантьяга выдержал паузу. — Первое: направьте всех свободных магов на проверку генетического поиска, будем исключать ложные отзывы вручную. Второе: распространите фотографию Арнольда по всему Тайному Городу, объявите за его голову награду и сообщите, что он — Мститель. Третье: внесите информацию об Арнольде в базы данных полиции и госбезопасности, я хочу, чтобы его искали все. Абсолютно все!
Глава 7
«Срочно! Великие Дома обнародовали имя неуловимого Мстителя! Только что воевода дружины Дочерей Журавля сообщила, что в преступлениях последних дней подозревается Арнольд Половерчук! АРНОЛЬД ПОЛОВЕРЧУК! Если вам известно местонахождение этого чела, немедленно сообщите! Вознаграждение гарантируется! Не пытайтесь захватить Половерчука самостоятельно — он крайне опасен!..» («Тиградком»)
«Премьеру оперы едва не омрачил пьяный зритель! Как стало известно нашим корреспондентам, вчера, буквально за несколько минут до премьеры, в одной из лож Большого театра случилась потасовка, которую затеял перебравший крепкого алкоголя «ценитель искусства». Неизвестный богач (его имя не разглашается) сначала оскорблял сотрудников театра, а затем набросился с кулаками на охрану. Как рассказывают свидетели, убегать от разгоряченных секьюрити хулигану пришлось через партер…» («РБК»)
* * *Муниципальный жилой дом.
Москва, улица Красного Маяка,
11 июня, суббота, 15:24
Навы работали молча.
Два долговязых старика с резкими, птичьими чертами лица прошли в тюрьму, элементарно отведя охране глаза. В камере темные сняли морок, деловито распаковали чемоданчики, уставив привинченный к полу стол многочисленными баночками, мешочками, колбочками, маленькой жаровней и небольшим набором черных инструментов. Затем они задрали покорному Арнольду рубашку, тщательно осмотрели широкую спину чела, срезали маленький кусочек кожи и бросили его в одну из колбочек. В другую колбу навы выдавили капельку крови из аккуратно проколотого пальца Арнольда, а в третью велели ему плюнуть. Это был первый и последний раз, когда темные обратились к заключенному. Брага и Дага составляли ровно половину специалистов Тайного Города по навским эскизам, были весьма уважаемыми и дорогостоящими магами и редко тратили время на такие пустяки, как общение с челами.
Минут тридцать навы тщательно изучали образцы тканей, а затем принялись не спеша смешивать в фарфоровых чашках разноцветные порошки, изредка перебрасываясь между собой короткими непонятными фразами.
— Он сможет избавиться от татуировки? — поинтересовался у темных наблюдающий за происходящим полицейский, один из тех, кто договорился с нелюдями о сотрудничестве.
Навы отрицательно покачали головами.
— А если он срежет кожу?
— Бесполезно, — голос у Браги был резким, надтреснутым. — Она появится снова. Убрать татуировку сможем только мы.
Приготовление порошков отняло у навов около часа, после чего они снова задрали Арнольду рубашку и принялись медленно наносить на его кожу черный рисунок, изображающий распахнувшую пасть акулу.
«Рыбацкую сеть», прочно закупорившую магические способности преступника в его теле. Ублюдочный аркан, причиняющий и физическую, и, что более подло, душевную боль. Приговор, вынесенный жестокими нелюдями тому, кто осмелился бросить им вызов…
— Но я справился! Вы слышите, подонки? Я справился!
Маленькая однокомнатная квартира была запущена до последнего предела. Покрытые дешевым линолеумом полы, похоже, никогда не знали швабры или тряпки. Сквозь мутные оконные стекла едва пробивался солнечный свет. Грязный унитаз подтекал, журчание воды слышалось во всех помещениях, в ванну даже плюнуть было противно, а депрессивные обои местами отклеились, обнажив бетонную, неоштукатуренную стену. Мебель соответствовала: постелью служил брошенный в угол матрац, стол, притащенный, судя по всему, с ближайшей помойки, хромал на две ноги, а оба стула дико скрипели. Хозяин квартиры, местный алкоголик, пускал в нее гастарбайтеров, и запах немытых тел, казалось, навсегда въелся в стены.
Но Арнольд не замечал убогой обстановки. Его пристанище было надежным и безопасным, и только это имело значение. Все остальное — излишества.
— Вам не удалось сломать меня, — прошептал сидящий за столом Арнольд. — И я этим горжусь. Я мечтаю, чтобы все челы были столь же твердыми.
Лишившись магических способностей, он сразу превратился в обыкновенного человека, в одинокого, попавшего в беду человека, который мог полагаться лишь на кулаки и злость. Немало, если вдуматься, но и не много. А хуже всего было то, что Арнольд чувствовал себя инвалидом, несчастным калекой, прекрасно помнящим о былом своем могуществе, о той силе, что дарила ему магия. Он бы с удовольствием забыл об этом, но сны…
Сны…
Почти каждую ночь безжалостные сны отправляли Арнольда в прошлое. В счастливое прошлое, когда он был богат и самоуверен. Когда поддался сладким уговорам Кары и пошел за ней против Великих Домов. В прошлое, в котором он был силен. Почти каждый вечер Арнольду приходилось драться, отстаивая свое достоинство, а иногда и жизнь. На каторге, среди матерых уголовников, он считался чужаком. Даже несмотря на то, что в его «послужном списке» значились грабежи, разбой и покушение на убийство, Арнольд все равно оставался для бандитов заурядным «мужиком», соскочившим с катушек мажором, не имеющим никакого отношения к криминальному миру. Его постоянно задевали и пытались продавить, уголовники развлекались, Арнольду же их веселье стоило сломанного носа, ребер и поврежденных рук.
Боль…
Боль была его верным спутником все последние годы. И та, что приходила после рукопашных сражений, была самой слабой. Гораздо сильнее мучила Арнольда боль внутренняя, вызванная проклятой «Рыбацкой сетью». Вокруг нас рассеяно ничтожное количество магической энергии, но она, тем не менее, есть, и частички ее ухитрялись проникать внутрь запечатанного в самом себе мага. Попадали в ловушку «Рыбацкой сети» и начинали рваться наружу, растрачиваясь в желании пробиться на волю. Разрушались, но успевали причинить несчастному жгучую боль, которая многократно усиливала душевные муки. Птицей с отрубленными крыльями чувствовал себя скованный маг, и никто не знает, как тяжело ему приходилось, потому что знать, значит, пережить самому. А такие мучения, что достались на долю Арнольда, выпадают очень редко.
— Я все равно вас обманул, проклятые твари.
Мебели в квартире было крайне мало, но вещей хватало: повсюду были разбросаны сумки, рюкзаки и пакеты, наполненные самыми разными и странными предметами. Именно это убежище, грязное, запущенное, находящееся на окраине Тайного Города, Арнольд превратил в главный склад. Здесь он хранил одежду, которую использовал при нападениях, запас магической энергии в специальных, тщательно запечатанных кувшинах, надежно экранированных от сканирования, и оружие.
И сейчас, сидя за шатким столом, Арнольд аккуратно готовился к самому громкому делу. К финальному аккорду, который должен стать венцом его сражения. Готовился неспешно, потому что малейшая оплошность могла привести к грандиозному взрыву. Со стороны Арнольд напоминал старого часовщика, склонившегося над очередным заказом, но собирался он не считать время, а отнимать его.
Отнимать жизни.
Невыносимая каторга не сломила Арнольда, а только озлобила. Тяжелая работа и постоянные сражения превратили его в замкнутого, упрямого и недоверчивого человека, ненавидящего всех, и в первую очередь тех, кто отправил его в тюрьму.
Но Арнольд был хитер, он понимал, что истинные чувства следует скрывать, и потому, незадолго до выхода на свободу, составил предельно жалостливое, полное самоуничижения и мольбы послание, в котором выражал робкую надежду, что «благородный и великодушный Зеленый Дом милостиво соизволит» вернуть ему возможность пользоваться магией.
«Я расплатился по всем долгам, заплатив гораздо больше, чем мог себе представить. Я был наказан и осознал, что вся моя предыдущая жизнь была сплошной ошибкой. Я мечтаю доказать, что могу быть честным членом общества…»
Арнольд рычал над каждой буквой, но заставлял себя писать. Он отправил письмо и принялся ждать ответа. Дрожал, предвкушая возврат невиданной, невозможной для обычного чела силы. Почти не спал. И едва не сошел с ума, когда понял, что отвечать на его прошение никто не собирается.
— Быть рабами гораздо проще, чем свободными. Вас подкармливают магической энергией, вам туманят головы якобы огромными возможностями, но не позволяют высоко подняться. Быть рабом сытно, но в этом положении нет перспектив. И я не хочу, чтобы гордые челы продолжали изнывать под пятой нелюдей. Я вас разбужу!
Помимо инструментов и материалов, на колченогом столе лежал замызганный блокнот, страницы которого были исписаны быстрой и твердой рукой — инструкции, заклинания, технические детали и прочие заметки, которые могли пригодиться в деле. Страницы Арнольд заполнил сам, внимательно прислушиваясь к советам своего друга. И теперь, закончив собирать устройство, он быстро пролистал блокнот, отыскал нужное место и углубился в чтение, старательно запоминая последовательность действий.
И улыбался, вспоминая того, кто указал ему путь.
День освобождения должен был стать последним в его никчемной жизни.
Арнольду некуда было идти. Не к чему стремиться. И он не знал, чего хочет. Разум подсказывал: отправляйся в Москву, в Зеленый Дом, упади людам в ноги и упроси сорвать проклятую «Рыбацкую сеть». И все изменится. Все станет если и не таким, как прежде, то, по крайней мере, сносным. Магия вылечит. Магия раскрасит мир в яркие цвета. Езжай в Москву…
Но унижаться не хотелось.
Арнольд помнил, как скрипел зубами, составляя позорное письмо, и догадывался, что не выдержит личной встречи с высокомерной нелюдью. Теперь, после того, как ему не соизволили ответить — не выдержит. Обязательно сорвется, и все его мечты рухнут, словно карточный домик.
Не было у Арнольда сил унижаться, зато было четкое понимание, что без магии ему не жить. Он не хотел оставаться инвалидом, а потому день освобождения должен был стать последним в его никчемной жизни. Он собирался доехать до города, купить в хозяйственном магазине веревку и покончить с этим. Он прошел через ад, выдержал все испытания, доказал, что силен, и теперь, непобежденный, намеревался поставить точку.
Он был полон решимости, но у ворот его ждал незнакомец, оказавшийся очень хорошим другом…
— Ты дал мне цель, брат, — прошептал Арнольд, закрывая блокнот. — Объяснил, к чему нужно стремиться, и я тебя не подведу. Мы победим! Мы обязательно победим!
Он посмотрел на часы, вновь улыбнулся и медленно направился на кухню готовить скудный обед.
Сегодня большой день. Почти такой же, как день его освобождения, только на этот раз осечки не будет.
Сегодня он умрет.
* * *Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные Шапки.
Москва, Бутово, 11 июня, суббота, 16:19
— Начинается, мля, я чую — начинается. — Во дворе шел организованный Кувалдой митинг, слов слышно не было — наружные камеры передавали в подвал только картинку, но Копыто хватило одного вида беснующегося фюрера и потрясающих кулаками сородичей. Он догадывался, к чему идет дело. — Сегодня будет буза.
— Слышал, что Кувалда затеял? — поинтересовался Сиракуза.
— Пистолетики в подвал привез, — хмуро ответил Копыто. — Говорит, что делать их тама будет во славу семьи.
— Чушь.
— Можа.
— Точно говорю — чушь, — натянуто рассмеялся Ваня. — Кувалда хочет показать, что у него тоже сила.
— На то он и великий фюрер.
— И еще я думаю, он хочет натравить на тебя Чемодана и Шпателя, — закончил Сиракуза.
— Можа, — хладнокровно повторил Копыто.
И замолчал.
Активность Кувалды, явно замыслившего разборку, а также упоминание Гнилича и Дурича, должны были привести уйбуя в панику. Сиракуза ждал воплей, визга и громкой ругани, спровоцированной обострившимся инстинктом самосохранения, поэтому спокойствие Копыто повергло чела в изумление.
— Надо уходить.
И услышал совсем неожиданное.
— Я дома, — буркнул дикарь. — Куда мне бежать?
— Не куда, а от кого.
— От кого? — безразлично спросил Копыто.
— От тех, кто хочет тебя убить.
— Меня всегда хотят убить. — Уйбуй передернул плечами. — Но я всегда добирался до них первым. Доберусь и сейчас.
— Копыто?!
Дикарь задумчиво оглядел подвал, несколько секунд пристально смотрел на хлопочущего у цистерны Степаныча, перевел взгляд на бутылки с «Кувалдом», усмехнулся и негромко произнес:
— Ты, Сиракуза, чел с пониманием, и я тебя ценю. Ты умнее меня, но в то, что сейчас творится, ты ни разу не врубаешься, понял? Тута дела семейные, взрослые, и я стану их делать. Вот.
— А в семье у вас, я помню, проигравших принято вешать, — мрачно заметил Ваня.
— Это ежели пулями сначала не нашпигуют, — с прежним хладнокровием уточнил Копыто. Поразмыслил чуток и добавил: — А иногда и нашпигованных потом вешают, чтобы в назидание и для поднятия победного духа.
— Тебя это не смущает?
— А чего тута смущаться? — пожал плечами уйбуй. — Обычное дело.
— Я не хочу, чтобы тебя повесили, — твердо произнес Ваня. — Ни целого, ни нашпигованного.
Пару мгновений дикарь смотрел челу в глаза, после чего с чувством произнес:
— Спасибо, Сиракуза.
— За что?
— Как это за что? Другой бы, в натуре, сбежал бы давно, а ты паришься, типа, есть до меня дело. Ты напрягаешься, а мне приятно.
— Мы через многое прошли, — грустно произнес чел.
— Можа, и еще пройдем. А теперь проваливай, чтобы, значит, самому уберечься. — Копыто похлопал Ваню по плечу, повернулся и направился к Степанычу: — Дай мне бутылку, чиста на ревизию.
— Не выходи сегодня из подвала! — крикнул ему вслед Сиракуза.
— Разберусь, мля, — отмахнулся уйбуй.
— Кретин. — Ваня посмотрел на Алеха. — Я знаю, что прошу очень много…
— Мне не понравится то, что я сейчас услышу, — перебил работодателя хван.
— Тем не менее ты это услышишь. — Сиракуза помолчал. — Я помню нашу договоренность, но не могу не попросить прикрыть этого олуха. Ты знаешь, чем может закончиться междоусобица.
— Его порвут.
— А я этого не хочу.
— Жалко дикаря? — поинтересовался хван после короткой паузы.
— Я к нему привык.
«А все, что нужно мне — принять участие в небольшой драке. Если все правильно сделать — никто ничего не узнает. — Алех почесал бровь. — А если и узнают, скажу, что защищал винокурню, а Копыто уберег случайно…»
Борьба между жаждой наживы и боязнью потерять репутацию длилась недолго. Хван припомнил чудесные зеленые столы «Реактивной Куропатки», разбросанные по ним карты, стопки фишек, вздохнул и коротко ответил:
— Сто тысяч сверху.
— Вымогатель!
— Ты к нему привык, а значит, заплатишь.
— Заплачу, — криво улыбнулся Сиракуза.
— В таком случае, я его спасу.
— Мы окружены, нароф! — бросил очередной тезис Кувалда. — Мы в кольце!
— Ага, мля, и ты его властелин! — ответил кто-то из толпы, но великий фюрер никак не среагировал на подначку.
— Челы, мля, повсюфу! Они плофятся, как кролики, борзеют, защищая нашу фобычу, и не хотят, чтобы мы их грабили!
— Полицию себе завели!
— А Служба утилизации бабла требует немерено!
— Как будто для себя стараемся!