– Садись. Отдохнем – и глаза привыкнут.
Они сели рядом.
– Первый раз на чердаке, – сказала Маша.
– А я много облазил. Чердаков, крыш.
– Чтобы снимать?
– Да.
– Интересно бы посмотреть твои фотографии.
– При случае покажу.
Это было как договоренность о продолжении знакомства.
Саня посмотрел на Машу.
– Что? Испачкалась? – забеспокоилась Маша.
– Немного, – соврал Саша.
Протянул руку и стер пятно, которого не было.
– Теперь хорошо, – сказал он, и глаза его были такими растерянными, такими беспомощными, что Маша поняла: этот москвич, в котором она уже привыкла видеть ведущего, умнее себя, опытней, он теперь весь в ее власти. Да и раньше, конечно, был, Маша ведь всегда догадывалась, что любая женщина старше любого мужчины.
А Денис Володаев нависал над Майей, защищая ее. Движение здесь было броуновское, все продирались в разных направлениях, а уйти было нельзя, они договорились, что будут ждать Машу и Саню у кафе «Шоколадница» возле метро «Шаболовская». В само кафе было не войти – битком.
В этом же месте пробивался с жизненно важным делом Щюра Сучков (его звали Сашей, Шурой, но он был щелясто шепеляв, кося всегда рот набок, и произносил: «Щюра», отчего все тоже стали так его звать – и ему нравилось). У Щюры в жизни было все хорошо, кроме жены, которая никогда не давала ему выпить вволю. Бутылку водки в праздник, три бутылочки пива перед вечерним телевизором – максимум. Поэтому всякая отлучка жены была для него праздником. И, когда она поехала с дочкой к заболевшей, слава богу, матери в Подольск, Щюра тут же позвонил своему лучшему другу Славе – чтобы вместе насладиться свободой. Слава, впрочем, и без того был свободен всегда, не имея ни жены, ни детей, ни постоянной работы, чему Щюра всегда завидовал. И вот они запаслись питьем, продуктами, чтобы не отвлекаться и не бегать потом. Пили и беседовали, беседовали и пили, наслаждаясь общением и своим состоянием. Начинали с утра, к обеду упивались в лежку, валились, спали, просыпались часа через три-четыре – почти одновременно, что лишний раз доказывает гармоничность их дружбы, со смехуёчками опохмелялись – и опять беседа, опять выпивка, к вечеру на покой, с утра все заново. И было так пять дней. На шестой Щюра предполагал остановиться: должна была приехать жена. Но она с утра позвонила и сказала, что мать плохо себя чувствует, придется задержаться, да в Москве, телевизор показывает, неизвестно что происходит, что там у вас? Щюра не знал. Он обрадовался, разбудил Славу. Слава тоже пришел в восторг. Им было, конечно, физически очень плохо, но они знали, что счастье возобновимо – стоит только добраться до кухни. Добрались, открыли холодильник… Пусто! Обшарили все вокруг. Пусто. Нашли банку консервов и полбатона хлеба, но посмотрели на это с отвращением. Трудно описать, что испытывает организм человека с похмелья после пятидневной пьянки, причем организм не просто страдающий, а приготовившийся к облегчению страданий. Одно дело брести в темноте, не понимая, где выход, другое – идти наверняка к двери, а она – заперта! Хоть головой стучи. Впрочем, унывали недолго: деньги есть, стоит только добежать до ближайшего магазина, и все будет в полном порядке. Правда, они настолько были обессилены, что идти страшно не хотелось. Да и зачем мучаться обоим, если и один может сходить? Слава упирал на то, что он гость, гостя положено угощать, Щюра отнекивался тем, что он и так всю неделю угощает, не пора ли ответить на гостеприимство? В итоге решили кинуть монетку. Щюра проиграл и, не споря, устремился к источнику – как был, в шортах, футболке и в шлепанцах. Взял крепкую матерчатую сумку (пластиковым пакетам ни один уважающий себя выпивающий мужчина не доверяет). Удивляясь на ходу скоплению народа, он пробрался к любимому круглосуточному магазинчику – что за черт, закрыто! Сглотнул слюну на видные сквозь стекло полки с бутылками и побежал к супермаркету. Тот был, к счастью, открыт. Щюра закупился на все деньги, набил сумку плотно, побежал обратно. И тут будто с неба свалились – машины поперек дороги, люди в касках со щитами, появившиеся в считаные минуты. Этого еще не хватало! Щюра пытался по-человечески уговорить их, показывал на свой родной дом, совал бутылку. Требовали показать паспорт, а его-то Щюра и не взял – зачем? Тут в кармане запищал телефон – его Щюра не забыл (или не вынимал из кармана). Страдающий голос Славы спросил, в чем дело. Щюра успокоил: скоро буду!
Но – тык-мык, туда-сюда – не пройти! От волнения Щюра изрядно глотнул (впрочем, первый глоток был сделан сразу же, в супермаркете – душа не стерпела), покружил, потолкался. Вот гадство! А Слава поминутно звонил с домашнего телефона, стонал, погибая.
– У тебя хоть одеколон есть? – страдал он.
– Да нету!
– А зачем закрыл меня?
Это была ошибка, вернее, многолетняя привычка – выходя, закрывать дверь на ключ. Английских замков давно уже нет, все прочные, сейфовые, да и дверь стальная, как у людей – Щюра все-таки человек не бедный. А с пятого этажа не спрыгнешь.
Друг помирал в двух шагах, а Щюра был не в силах ему помочь.
Тут он увидел щель между зданием, где была «Шоколадница», и соседним домом. Эта щель метра на три в высоту забрана железными прутьями, но он сможет, он перелезет! И не такое преодолевали!
И Щюра рванулся туда, к щели.
Там стояла чернявая девушка.
– Можно пройти? – спросил Щюра нетерпеливо.
– Интересно, куда? – спросила с улыбкой девушка.
В Щюре все возмутилось. Там человек гибнет, а она тут ехидничает! И он ответил ей так, как следовало:
– Домой, дура! И ты тоже езжай в свой кишлак, чурка жженая, стоит тут, тварь, и выделывается!
– Э, э! – кто-то взял Щюру за плечо железными пальцами.
– Отвали! – дернулся Щюра.
Дернулся неудачно, накренился, не удержался, упал, тяжелую сумку при падении занесло. Она ударилась об ограду, в ней громко треснуло. Моментально озверевший Щюра вскочил и обеими руками пихнул чернявую сволочь в грудь, отшвырнул так, что она шмякнулась, задрав ноги.
– Это что делается? – заорал он. – Понаехали тут и ведут себя, как хозяева!
На эти знакомые слова тут же явились несколько веселых и злых молодых людей.
Щюра за свое нападение, конечно, получил от Дениса такой удар, что вторично сковырнулся на землю. А Денис нагнулся, чтобы поднять Майю. Но молодые люди поняли это как то, что он хочет ей добавить. И тут же черный тяжелый ботинок возник откуда-то и ударил Майю в бок. Денис не глядя махнул назад кулаком. И попал. Его тоже ударили.
И началась свалка.
Из закрытого круглосуточного магазина неосторожно выглянули двое мужчин и молодой человек – все трое характерной внешности.
Это были братья-близнецы Вагиф и Эльдар и их соплеменник Алик.
У близнецов, как в сказке, все было одинаково: учились, естественно, в одном классе, поступили в один институт, одновременно его бросили, в один день женились на девушках-подругах, у обоих по трое детей, только у Вагифа два парня и девочка, а у Эльдара две девочки и парень, что получилось справедливо, учитывая старшинство Вагифа, пусть даже он старше всего на полчаса. Они вместе покинули родину, устроились в Москве, семьи пока не перевозили – не было достойных жилищных условий. Вагиф занимался овощами, а Эльдар сидел в этом вот магазине – он и владелец, и продавец, и грузчик, и кассир, а в бумагах значится солидно «Индивидуальный предприниматель Э.Д. Айханов».
Вопрос жилья – первый вопрос. Сначала братья хотели купить квартиры, но цены в Москве стали совсем безумными. Тогда они придумали купить землю и построить дом. Копили деньги. Приобрели участок. Еще копили деньги. И вот оказалось, что они вполне реально могут уже заняться постройкой дома. Это так их захватило, что они о другом не могли думать, только об этом и говорили, встречаясь. Тут Эльдару один то ли наркоман, то ли алкоголик продал задешево компьютер-ноутбук. А он знал, грамотный человек, что многие ищут информацию через Интернет. Эльдар вызвал специалиста, тот провел в магазин кабель, бросив его с соседнего дома, подключился. И вот Вагиф сегодня с утра приехал с Аликом, их общим родственником, светлой головой, который мог управляться с компьютером. Братьям не терпелось посмотреть, какие бывают дома. Поэтому, а вовсе не из-за смутных событий (их тогда еще не было), Эльдар и закрыл магазин, они сели в маленькой глухой комнате-подсобке. Алик, небрежно стуча по кнопкам (братья одобрительно и уважительно смотрели), спросил:
– Что будем искать?
– Дома, – сказал Вагиф.
– Конкретно?
– Ну проекты домов, как построить их.
– Легко!
И действительно – легко. Алик что-то написал, стукнул по кнопке, и тут же выскочила куча рисунков и схем, некоторые уже с обозначенными строительными параметрами. Братья приникли к монитору, жадно разглядывая то, что составляло мечту их жизни – потому что, если есть дом, о чем еще мечтать?
Вот выскочило изображение островерхого чудо-домика с флюгерами:
– Красивый, – вздохнул Вагиф. – Но маленький.
– Да, – сказал Эльдар. – И крыши эти острые – материала много, а смысла мало. Непрактично.
– Там еще сзади есть что-то, – сказал Алик.
– Нет. Листай дальше.
Алик пролистал и показал еще один рисунок:
– Неужели такие дома строят? – поразился Вагиф.
– Почему нет? – пожал плечами Алик, хотя ему, видно было по глазам, тоже очень понравилось.
– Да… Такой дом построить – и умереть, – сказал Эльдар.
– Нет, – засмеялся Вагиф. – Умирать не будем, Элик. Лучше посмотри, что тут творится. Окна круглые, крыши, сам говоришь, острые. Отделка, то, се. А внутри, если приглядеться, опять места нет.
– Согласен, – кивнул Эльдар. – Покажи что-нибудь побольше, но попроще.
Алик показал:
– Вот! Это уже ближе, – сказал Вагиф. – Только опять фокусов много. Дорого обойдется.
– Фокусы мы хотим – делаем, хотим – не делаем, – возразил Эльдар. – Зато, смотри, два входа сделать можно, как мы хотим. То есть два дома в одном.
– А вы так хотите? – спросил Алик.
Конечно, братья этого хотели. О том и речь – чтобы дом, но как бы два дома. Чтобы две семьи рядом. А двор общий и все остальное – общее.
Им очень понравился этот проект.
– Надо узнать, сколько стоит, – сказал Вагиф. – Хотя бы приблизительно.
– Одно меня смущает, – задумчиво сказал Эльдар.
– Что тебя смущает? – спросил Вагиф, уважая сомнения брата.
– А ты посмотри, с виду будто большой дом, а если вглядеться – балконы эти, окна обратно. Он какой-то хитрый, внутрь себя зажатый, а в наружу выпяченный. Нет, да?
– Точно! – оценил Вагиф сметливость брата.
При этом они оба понимали, что все эти окна и балконы можно переиначить и сделать все так, чтобы дом был равен сам себе, но им очень уж хотелось смотреть еще и еще, а прямо выразить свое желание не хотели: недостойно мужчине суетиться и перебирать варианты, как камешки на берегу моря, он должен точно знать, чего хочет.
И они смотрели дальше, обсуждали, критиковали, но вот наткнулись на проект дома, который поразил их своей простотой и объемом.
– Вот! – сказал Вагиф. – То, что нужно. И красиво, и культурно. И поместиться можно кому хочешь. Мы можем туда и Самеда пригласить. Дешевле выйдет, а он тоже дом хочет. Каждой семье по этажу.
– Одно крыло на семью хватит, оно большое. Тут шесть семей можно поместить.
И братья стали вспоминать, кого еще они хотели бы поселить рядом с собой. Увлеклись, тепло стало на душе.
– А что там за шум? – спросил Алик.
Братья опомнились. Действительно, на улице слышались какие-то необычные выкрики, звуки ударов. Эльдар только что купил новую машину, она стояла у магазина, поэтому он обеспокоился.
Они вышли посмотреть, что творится.
Творилось безобразие: дрались кто попало с кем попало, какой-то дурак прыгал с машины на машину, его преследовали.
– А! – послышался чей-то голос. – Черномазенькие! Своих выручать выскочили! Глянь, они клонированные какие-то!
Кого своих, каких своих?
Братья и Алик не понимали, о чем речь.
А прыгучий дурак скакнул на «жигули-пятерку» Эльдара.
– Сойди быстро оттуда! – бросился к нему Эльдар, забыв осторожность.
– Я его знаю! – закричал голос со стороны. – Он, зараза, у меня ноутбук задаром купил!
Дурак с машины прыгнул на Эльдара. И другие напали на Эльдара. Он отбивался.
Вагиф и Алик не могли отступить в магазин, они бросились выручать родственника.
Бились решительно. При этом у Эльдара была мысль где-то в глубине ума, что он не машину защищает, не себя, не магазин, а будущий дом, то есть семью, то есть родину, потому что там у человека родина, где семья.
Кое-как, не давая себя повалить, они добрались до задней двери магазина, которую никто из нападавших не догадался или не успел перекрыть, вбежали, закрылись, задвинулись на засов. Потом закрыли дверь, ведущую из подсобки в сам магазин – и вовремя: послышался звон стекла, громили витрины, проникали в помещение.
– Надо звонить своим, – сказал Вагиф.
И Эльдар тоже стал звонить, помогая ему.
И Алик.
Через час Ник Пирсон передавал, закрывшись в туалете какого-то кафе:
– На настоящий момент ситуация обострилась в свой край. По неизвестным никому причинам в Москве возникли межнациональные конфликты. Неожиданная большая группа людей кавказской принадлежности появилась в район метро «Шаболовская» и начинила побоище местным жителям, как утверждает одна версия. Другая говорит, что, наоборот, местные жители напали на людей кавказской принадлежности, которые скопились для демонстрации в пользу прав мигрантов. Движение ДПНИ, повторяю по буквам: Ди-Пи-Эн-Ай, то есть, как мне есть помнится, Добровольное Принуждение Нелегальных Иммигрантов, тут же вывело свои колонны туда же, куда понаправились все, то есть на Кремля. Туда же пошли нелегальные иммигранты. Если они будут встречаться на Кремле, то может начаться дополнительная массовая схватка противоборных сил.
13
Денис тяжело поднялся с земли, истерзанный, с подбитым глазом. Похоже, он на какое-то время потерял сознание. Обшарил себя – ни денег, ни паспорта, ни телефона.
И Майи нет.
Вот это плохо.
Поодаль было какое-то шебуршение, Денис подошел, посмотрел. Ничего особенного: русские переругиваются с кавказцами. Причем и тех и других становится все больше, слова все громче и задиристее.
На детской площадке под грибком сидела старушка, безучастно наблюдая за происходящим.
На самом деле наблюдала она небезучастно и вовсе не считала себя старушкой. Это была восьмидесятидвухлетняя бывш – чуть не оговорился, не бывает бывших актрис – а она именно актриса была, звали ее Ольга Делиж, трудилась она до семидесяти лет в Московском областном театре, где великие Алла Тарасова и Вера Пашенная предрекали ей, уходя, блистательное будущее, где она работала в паре с красавицей Светланой Коркошко, недооцененной бездарными режиссерами и тупой публикой. Играла с нею одни роли, между прочим, хотя Светланочка лет на пятнадцать моложе нее. Всю жизнь, всю душу, всю себя отдала Ольга этому театру, хотя звали ее и во МХТ, и в Малый. В семьдесят решила уйти, хотя умоляли остаться. Еще бы, на ней держалась половина репертуара, в частности знаменитый спектакль «На всякого мудреца довольно простоты», где она была, как выразился однажды посмотревший спектакль милейший Зельдин, «лучшей Манефой всех времен и народов». Нет, ушла, освободила место молодым. Но театр остался в ней. В магазине, на почте и в сберкассе, в парикмахерской, в трамвае, просто выходя из дома, Ольга всякий раз давала себе задание сыграть кого-то в предлагаемых обстоятельствах. В магазине она была простушка, на почте – склочница, в парикмахерской – гранд-дама, в трамвае – полусумасшедшая собеседница, сквозь роль наблюдающая, как хихикает над нею севшая рядом глупая тетка, и сама хихикая над тем, что ловко провела ее, хорошо сделала роль. Сейчас она пребывала в роли деревенской гостьи, которая, приоткрыв рот сидит и ничего не понимает, и ужасается московской жизни.
Денис подошел к ней и спросил, не видела ли она, куда девалась симпатичная невысокая девушка, на которую напали и которую он защищал.
Ольга Делиж не была бы актрисой, если позволила бы себе прямо ответить на вопрос. Персонаж живет не столько во внешней ситуации, сколько во внутреннем мире. Ему о своем, а он о своем.
– Чево же это делается-то! – запричитала Ольга. – Совсем, милок, ополоумели люди!
– Да, да, – согласился Денис. – Так не видели?
– Я уж и не рада, что оказалася тута! – гнула свое Ольга, наслаждаясь верно взятой интонацией. Не одернет ее самовлюбленный режиссер Скрынчук, с которым она цапалась в последние годы. Он считал, что она, видите ли, переигрывает. Надо – как в жизни. Но в жизни, драгоценный ты мой, человек тоже не просто живет, а играет, ты приглядись! Каждый немного подыгрывает своей радости и своей печали. Каждый немножко актер! И не учитывать этого нельзя.
– Значит, не видели? – оглядывался Денис, высматривая, кого еще спросить.
– Как не видела, милок? – играла Ольга бабку, любящую быть сведущей во всем. Впрочем, это было легко, ей действительно было что сказать. – Все видела. Налетели, как воронье, загаркали, сцепилися. Большая, скажу я тебе, злость в людях. А на девушку-то как навалилися! – покачала она головой. – А тебя потом сшибли, а девушка побежала вон тудысь, что ля? – показала Ольга дрожащей рукой, хотя на самом деле была еще крепка и ничего у нее не дрожало. – Вся-то в кровушке, головушка разбитая, одежка содратая с нее, чуть не голышом побежала, родимая. А они, разбойники, за ней, за ней!
Денис, не дослушав, бросился туда, куда показала старуха.
Ольга осталась вполне довольна собой. Вот и скажи теперь кто, что она переигрывает. Хорошая игра проверяется чем? Правильной реакцией партнера! Если он отреагировал как надо, значит, и ты все сделала как следует!