Из камышей поднялись трое. Двое взрослых (я мельком видела их в замке) и Максимилиан.
— Далеко собрались, пришельцы из-за Печати? — мальчишка ухмылялся во весь рот. Один из стражников, тот, что кидал лассо, перебросил ему мой посох. Максимилиан поймал.
— Ого, — взвесил посох в руке. — Стоящая штука. Можно крышу подпереть, если вдруг просядет.
За моей спиной была вода в болотистых берегах. Справа — один взрослый враг. Слева — другой. А прямо передо мной — мальчишка Максимилиан; раздумывать было некогда.
До него было пять шагов, или два прыжка. Он вскинул мне навстречу руки, согнул пальцы наподобие когтей. Я почувствовала, как сгущается вокруг него гнилой и тусклый кокон заклинания, но не захотела остановиться. Или не смогла.
Поняв, что не успевает с колдовством, он попытался увернуться, и это ему почти удалось. Почти, потому что я всё-таки успела ухватиться за навершие своего посоха. Долю секунды мы тянули его в разные стороны, как щенята большую кость, потом я поняла, что тут мне всё равно не победить, и разжала пальцы. Максимилиан не удержался на ногах и шлёпнулся, ломая камыши, а я бросилась туда, где бессовестно дрыхнул мой защитник.
Далеко мне уйти не удалось. Петля захлестнулась и дёрнула назад, как на резинке, я упала и покатилась по земле. Верёвка впилась в локти, я завертелась, как червяк на крючке, пытаясь высвободить руки.
— Убей волосатого, — услышала я голос Максимилиана. — Скорее, пока он спит!
Я извивалась на траве. Максимилиан подошёл и направил на меня мой же посох:
— Тихо. Если будешь себя хорошо вести, мы не убьём тебя, когда уйдём за Печать. Останешься здесь.
Его глаза смеялись. Я горько пожалела о том, что так и не научилась у Оберона убивать врагов взглядом.
Было тихо. Очень тихо и на земле, и на небе. Не слышно ни шагов, ни борьбы, ни предсмертного хрипа. Только где-то проснулась и робко пискнула ранняя птичка.
— Где вы там? — начальственно крикнул Максимилиан.
Из-за кустов вышел Уйма. Шагал неторопливо, покачивая в руке волнистый меч, как дирижёрскую палочку.
Максимилиан отбросил мой посох. Вскинул руки, растопырил согнутые пальцы с длинными ногтями, между его ладоней запрыгали искры. В следующую секунду в руках некроманта сгустилась чернота, тёмный клубок соскочил на траву и вдруг вырос почти до неба (так мне, во всяком случае, с перепугу показалось). Из черноты слепилось существо вроде огромной обезьяны с руками-дубинами, ручищи протянулись к Уйме, и дальше я уже не стала смотреть.
Выбраться из петли! Верёвка казалась липкой, будто толстенная паутина. Верёвка казалась живым существом с собственной злобной волей. Кряхтя, рыча и постанывая, я сумела всё-таки сбросить её. Мой посох лежал неподалёку, а некромант был поглощён сражением Уймы с неведомой тварью из дымного клубка.
Людоед кружил, уходя из-под ударов чёрного чудища. Его меч проходил сквозь морок, не нанося противнику вреда. А гадкая Максимилианова тварь только казалась неповоротливой: рука-дубина врезалась Уйме в плечо, и людоед отлетел, как пушинка.
Я дотянулась до посоха, приподнялась на колене и запустила молнию в Максимилиана. Некромант успел отразить мой удар, да так метко, что я сама чуть не поджарилась. Тем временем проклятая тварь снова дотянулась до Уймы и так стукнула его, что людоед упал и остался лежать.
У меня не было времени подниматься с колен. Страх за Уйму и злость на Максимилиана свились в один горячий клубок, поднялись из живота в грудь и хлынули через левую руку — через посох — в сотворённое колдовством чудовище. Тварь замерла с занесённым кулаком, издала странный звук, словно присвистнула сквозь зубы, и распалась чёрными кляксами дыма.
Пот заливал глаза. Я почувствовала себя легендарным героем, победителем страшилищ. Мне захотелось смеяться и танцевать. Захотелось подойти к Уйме и, снисходительно улыбаясь, протянуть лежащему руку…
В этот момент триумфа меня схватили за горло, сзади. Я снова упала на колени:
— Пусти! Гад!
Максимилиан хихикнул за моей спиной. У него были твёрдые, как проволока, и очень холодные пальцы. Я попробовала сбросить его — проще было бы избавиться от клеща. Уйма лежал, как мёртвый, широко раскинув ноги в кожаных штанах.
— Ты упустила своё счастье, девочка.
В следующую секунду некромант навалился мне на плечи, я врезалась лицом в навершие посоха и чуть не ослепла от боли. Пальцы на горле ослабили хватку, зато чужая рука была теперь в моем кармане.
— Вот и всё, — как сквозь туман, я увидела восковой ключ на грязной и узкой ладошке некроманта. — Что передать твоим друзьям за Печатью?
Я потянулась к посоху, но Максимилиан наступил на него сапогом:
— Вот видишь, как опасно играть в «честные ответы» с незнакомцами. Не бойся, я оставлю тебя в живых. Тут так интересно кругом, так много удивительного, ты познакомишься с Принцем-деспотом и его надсмотрщиками, со странствующими палачами, с гмуррами… Когда ты в следующий раз откроешь глаза, я буду уже…
Максимилиан не договорил. Всё ещё улыбаясь, он вдруг свалился на меня, лёгкий, как нетопырь, и безвольный, как огородное пугало.
За спиной у него стоял Уйма с окровавленным лицом. Я впервые услышала, как людоед дышит.
* * *— Ты всё ему выболтала?
— Мы играли в «честные ответы», — я отвернулась. После того как мы сражались вместе, спасали друг другу жизнь и чуть не погибли, Уйма мог бы вести себя потактичнее.
На широченной ладони людоеда лежал восковой оттиск — отпечаток пальца Гарольда.
— Отдай, — я протянула руку.
Уйма посмотрел с сомнением.
— Это было дадено мне, — я сдвинула брови. — Гарольд дал мне. Я королевский маг, ясно?
— Потеряешь, — с сожалением сказал Уйма. — Или отымут. Или расплавится. На.
Я поймала восковой отпечаток и снова положила в карман. Настроение было ужасное, болела шишка на лбу, ныло ушибленное колено. Впереди была дорога вдоль виселиц и встреча с принцем-деспотом, чьим именем окрестные матери пугают непослушных детей.
— Деньги, — с удовлетворением сказал Уйма. Стоя на коленях перед бесчувственным Максимилианом, он перебирал мешочки, привешенные к мальчишкиному чёрному поясу.
— Оставь, — сказала я брезгливо. Уйма и ухом не повёл — выворачивал мешочки один за другим.
Максимилиан лежал, поверженный и жалкий, под носом у него запеклась струйка крови. Белое лицо казалось бумажным, белые кисти, выглядывающие из чёрных рукавов, — фарфоровыми. Даже длинные, хищные ногти не казались теперь зловещими — просто мальчишка с нестрижеными ногтями. Тощий, хрупкий пацан. А здоровенный дядька огрел его кулаком по затылку…
— Фу ты, — Уйма высыпал из очередного мешочка пригоршню мелких костей. — Гадость какая.
— Что это?
— Нетопырьи кости, для колдовства. Слушай, Лена, а дружок твой, часом, не некромант?
— А что?
У людоеда зашевелились волосы в ноздрях.
— Некромант?
— Откуда я знаю, — соврала я неизвестно зачем.
Уйма покачал головой:
— Хорошие у тебя друзья…
— Уйма, ты понимаешь, что говоришь?! Какой он мне друг? Он меня чуть…
Я осеклась. Уйма раскрыл следующий мешочек, тот был полон серых, жёлтых и зелёных горошин.
— Семена правды!
— Чего?
Захлёбываясь, я рассказала Уйме всё, что знала. Чем дальше я говорила, тем светлее становилось лицо людоеда.
— Жритраву, — проговорил он с явным удовольствием. — Не было матросов, так акула помогла.
В следующем мешке были мелкие засахаренные фрукты. Максимилиан тем временем вздохнул, его веки опустились ниже, в щёлке между белесыми ресницами дрогнули глазные яблоки.
— Уйма, он очнулся.
Странно улыбаясь, людоед наклонился над Максимилианом и двумя волосатыми пальцами зажал ему нос. Мальчишка он неожиданности широко раскрыл рот, и Уйма уронил туда жёлтое семечко правды — так ловко, что парень невольно сглотнул его.
— А что тебе, дружок, связать надо, чтобы ты не колдовал?
Максимилиан широко раскрыл глаза. Прошла секунда. С ненавистью глядя на Уйму, мальчишка завозился на траве, потянулся руками к животу, скрючился, охнул, выкрикнул людоеду в лицо:
— Руки! Пальцы! Чтобы ты сдох!
Глава 12 Путешествие с некромантом
Дальше мы пошли втроём. Впереди шагал Уйма, и Максимилиану, которого людоед тащил на верёвке, приходилось почти бежать за ним.
Я замыкала процессию. Я тоже почти бежала, хорошо, что Максимилиан этого не видел.
На пути — то справа, то слева — то и дело возникали виселицы. Иногда пустые. Иногда на них кто-то висел, и я тогда низко опускала голову и смотрела только себе под ноги.
Скоро я заметила, что и Максимилиан не смотрит на повешенных. Только покажется из-за холма нагруженная телом виселица — мальчишка опускает глаза, высматривает что-то на дороге, будто ищет в пыли иголку.
Скоро я заметила, что и Максимилиан не смотрит на повешенных. Только покажется из-за холма нагруженная телом виселица — мальчишка опускает глаза, высматривает что-то на дороге, будто ищет в пыли иголку.
В полдень, когда солнце поднялось высоко, мы сделали привал на верхушке кряжистой скалы — чтобы видеть дорогу в обе стороны. Уйма разделил со мной поровну остатки вчерашнего ужина. Максимилиану не дал ничего. Мальчишка сидел на камне, смотрел вдаль, словно его ничто вокруг не интересовало и ничто не касалось.
— На, — я раскрыла мешочек с засахаренными фруктами.
— Как я буду есть? — раздражённо спросил Максимилиан. Его руки были крепко связаны за спиной, и даже пальцы Уйма заботливо опутал каждый своей верёвочкой.
Я поколебалась.
— Открой рот. Я тебе в рот буду класть.
Максимилиан ухмыльнулся так отвратительно, что я пожалела о своей доброте.
— Не бери в голову, — Уйма с хрустом раскусил кость. — Мы его семечками кормить будем. Семечками правды.
Улыбка на лице некроманта померкла. Уйма вытащил мешок с горошинками, взвесил в руке:
— Изрядно. Нам хватит.
* * *— Ты некромант?
— Да! — Максимилиан чуть не поперхнулся очередным зёрнышком.
— Я знал, — проурчал Уйма. — Я знал… Чего боится Принц-деспот?
— Ничего он не боится!
— А что он любит?
— Захватывать чужие замки, города, рудники и рабов, — в глазах Максимилиана промелькнуло злорадство. — Воевать и сражаться! Вот что он любит!
— А ещё?
Максимилиан молчал. Одно проглоченное зёрнышко требовало ответа только на один вопрос, и мальчишка внимательно следил за тем, чтобы не сболтнуть лишнего.
Уйма невозмутимо сунул Максимилиану в рот очередное «семечко»:
— Как сделать, чтобы Принц-деспот нас выслушал?
— Покажите ему силу, — Максимилиан поморщился. — Он уважает только силу.
Уйма подбросил на ладони новую серую горошинку.
— Дайте пожрать, — вдруг возмутился Максимилиан. — У меня живот пучит!
— Нету жратвы, — бесстрастно отозвался Уйма. — Не заработал ещё.
Мальчишка стиснул губы. Уйма снова зажал ему нос; я отвернулась. Что-то мне подсказывало, что Оберон не стал бы допрашивать связанного пленника с помощью зёрнышек правды. Но ведь он великий волшебник и великий король…
И жизнь Оберона в моих руках. Да ещё в Уйминых волосатых лапищах; я вздохнула.
— Как пройти в замок принца, чтобы нас не было видно? — вкрадчиво спросил Уйма.
— Через Солёную Бездну, — простонал мальчишка. — Эй, дайте мне хоть чем-нибудь эту дрянь закусить!
Я положила засахаренное яблоко ему в рот. Максимилиан зажмурился от удовольствия. Я дала ему ещё одно.
На пятом яблоке я потеряла бдительность, и он цапнул меня зубами за палец. До крови.
От неожиданности я вскрикнула.
Максимилиан улыбался, довольный. На щеках у него играли ямочки.
* * *Конец дня мы встретили в стороне от дороги, в чахленькой роще на вершине холма, откуда отлично просматривались и дорога, и замок Принца-деспота.
Замок не был построен людьми. Это ясно было с первого же взгляда. А скорее всего, это вообще был не замок, а что-то другое.
Ни стен, ни башен, ни окошек, ни бойниц. Ни флагов, ни балконов, ни подъёмного моста. Сплошная серая глыба морщинистого камня, а на месте ворот — две колонны, массивные и толстые, как ноги раскормленного слона. Между колоннами — чёрная дыра, подсвеченная красными сполохами. К воротам вела дорога; на её обочинах, между виселицами, теснились кособокие домишки и будочки. Не то деревня, не то базар.
— Взять это приступом невозможно, — сказал Максимилиан. Он впервые заговорил без семечка правды в животе. Мы с Уймой удивлённо уставились на некроманта.
— Мой прадед рассказывал, — Максимилиан мечтательно закатил глаза, — что раньше здесь было страшное место. Просто ужасное место. Сюда люди за много вёрст подходить боялись, и живые, и прочие. По доброй-то воле. А потом, когда Печать поставили, здесь долго было пусто. Пока прапрадедушка Принца-деспота, король Вырвиглаз, не пришёл и не поселился. А вы идите, идите туда, внутрь. Идите, — он сладко улыбнулся.
— Что-то ты разговорился, — недобро заметил Уйма. — Давно своих катышков не жрал?
— А ты погрози мне, погрози, чучело. На рудниках поставят тебя насос качать, вот тогда вспомнишь свои угрозы. Когда плёточка по плечам — вжик-вжик…
Мне захотелось в полную силу огреть Максимилиана по белобрысой башке. Я еле удержалась. А Уйма, хладнокровный людоед, и ухом не повёл:
— Насчёт «вжик-вжик» поглядим, поглядим. А к Принцу-деспоту ты ведь с нами пойдёшь. Мы у тебя дорогу спрашивать будем.
— Я не знаю дороги! — ощетинился мальчишка. Уйма потянулся за мешочком с семечками правды.
— Я знаю только, где вход, — быстро сказал Максимилиан. — Там старое кладбище. Очень старое. Прямо из склепа короля Вырвиглаза тоннель ведёт в Соляную Бездну. Оттуда точно есть выход в замок. Но как идти — я не знаю.
— Не знаешь? — фальшиво удивился Уйма. — Ты ведь некромант…
Максимилиан замотал головой:
— Ты не понимаешь, дикарь. Это Соляная Бездна, самая страшная часть загробного царства! То есть почти самая страшная. Я туда не пойду.
— Но ведь кто-то там бывал? — спросила я. — Кто-то тебе рассказал про этот ход?
— Мой дед, — прошептал Максимилиан. — Он бывал… А я не пойду.
— Пойдёшь, — усмехнулся Уйма. — Как миленький.
* * *На закате нам наконец-то повезло — мы нашли озеро, полное рыбы. Я ловила посохом, Уйма — голыми руками, между нами шло молчаливое соревнование, и когда стемнело, на траве перед связанным Максимилианом валялась целая груда свежей, крупной, восхитительно пахнущей рыбы.
— Приспособить бы тебя чешую обдирать, — сказал Уйма, глядя на мальчишку сверху вниз.
— Давай, — с ухмылкой согласился некромант.
— Размечтался, — в тон ему ответил Уйма.
Котелка не было. Варить уху в шлеме Уйма отказался. Сам он ел рыбу сырьём, но для меня, сжалившись, испёк на углях.
Что это была за вкуснотища! Максимилиан наблюдал за нами голодными глазами.
— Будешь кусаться? — спросила я его.
— Буду, — ответил он злобно. — Палец откушу.
— Ну и голодай, — Уйма сверкнул жёлтыми глазищами.
Я, подумав, насадила кусок рыбы на ивовый прутик. Протянула Максимилиану. Тот жадно схватил ртом угощение и, сопя и обжигаясь, сразу же проглотил.
— Смотри, — сказал Уйма. — Он тебя не пожалеет.
Я промолчала.
* * *Когда стемнело, мы спустились с холма. На этот раз впереди шёл Максимилиан. Уйма мягко ступал за ним: меч за плечами, на волосатый кулак намотана верёвка-поводок. Я догнала людоеда и кое-как приноровилась к его шагам.
— Уйма? А что мы ему скажем?
— Кому? — на белом лице Уймы уже заметно подросла щетина.
— Принцу-деспоту.
— Что ты ему скажешь, вот как. Ты посланец, ты королевский маг, тебя отправили за принцами. А я — так себе, глупый дикарь, моё дело — врагам шеи свёртывать.
Мы прошли насквозь небольшое селение, тихое, пустое и тёмное. Если бы не запахи — дыма, навоза, варёной кукурузы — можно было б подумать, что тут давно никто не живёт.
— Где они все?
— Затаились, — подумав, сообщил Уйма. — И правильно. Нечего тут.
Чем ближе мы подходили к серому замку, тем хуже становилось у меня на душе. Уже очень давно я не чувствовала себя такой одинокой. Уйма мне не друг, Максимилиан — и вовсе лютый враг. О чём мне говорить с Принцем-деспотом? А если…
Мысль была такой ужасной, что я остановилась. Уйма, как ни в чём не бывало, ушёл вперёд.
— Уйма! Погоди! А если он женат?!
Людоед расхохотался, широко разевая огромный рот. И, что самое оскорбительное, вторил ему зловредный голос Максимилиана.
Я насупилась.
* * *Во мраке мы подобрались к замку совсем близко. Максимилиан, оказывается, видел в темноте не хуже меня, не хуже Уймы, и это открытие мне не понравилось.
— Вон кладбище, — мальчишка, у которого были связаны руки, указал вперёд подбородком, но я и без него уже разглядела впереди царство безлистых деревьев и покосившихся каменных склепов.
«Уважаемый Принц-деспот! Я, посланец короля Оберона, предлагаю вам взять в жены Филумену, прекрасную принцессу и милую девушку. Она будет танцевать на балах, улыбаться, вязать вам носки…»
Я вспомнила Филумену и чуть не заплакала. Она сейчас довольна, спокойна, сыта и красива, и главное, ничегошеньки не боится. Сидит себе, в лото играет с Алисией и Ортензией… Ей не надо пробираться среди старых могил, разыскивать проходной склеп, готовить речь, обращённую к Принцу-деспоту, и знать заранее, что кроме «Ай!», скорее всего, ничего не успеешь сказать…