Оливия опустила глаза, переваривая услышанное и мысленно соглашаясь со всем сказанным. Девушка понимала, что пастор прав, и она несправедлива, отворачиваясь от церкви из-за прегрешений самих же людей, продолжая держать обиду из-за прошлого. Это было глупо и как-то по-детски. Но всё же она решила высказать свой последний аргумент.
— Мне кажется, я не нужна! Обо мне забыли… — проговорила девушка чуть слышно.
— Ливия… в вашем сердце есть любовь? Вы кого-нибудь, любите?
— Да! — утвердительно кивнув, подтвердила она.
«Родительниц, Сидни, Габриеля!» — мысленно перечислила Ливия дорогих ей людей и не только.
— Уверен, вас так же очень любят. Вы просто окружены любовью, поддержкой, заботой. А в любви и кроется искра Божья. Значит, вы не забыты! И конечно желанны в святой обители! — с чувством произнёс пастор Льюис, и глаза его при этом буквально сияли светом.
Он искренне верил в то, о чём говорил. Ливия откликнулась на этот призыв, и в ней так же появилась вера. А от какого-то странного тепла, разлившегося в душе, стало хорошо. Мир вдруг заиграл радужными красками, обещая счастливый конец всем её злоключениям и бедствиям.
— Хорошо, преподобный, как только мать и бабушка вернутся из поездки, мы все вместе обязательно придём на воскресную проповедь. — Искренне пообещала ему девушка.
— Вот и славно. Думаю, теперь мне самое время отклонятся, а то я и так с вами засиделся, — поднимаясь с диванчика, произнёс гость. — Рад, что мы с вами, Оливия, друг друга поняли. Ваша мама будет очень довольна.
— Не сомневаюсь. — С усмешкой ответила девушка.
Проводив преподобного Льюиса и закрыв за ним дверь, Ливия вернулась в гостиную. Мысленно девушка прокручивала услышанное и в который раз осознавала, что была не права. Ей стало стыдно.
Войдя в комнату, она заметила на столике позабытую чашку с уже давно остывшим чаем, так и не выпитым возлюбленным матери. Взяв её, она направилась в кухню, но так и не донесла…
Кружка вдруг выпала из внезапно ослабевших рук девушки и, соприкоснувшись с твёрдой поверхности пола, разбилась на осколки, расплескав содержимое. Только Ливия этого уже не услышала и не заметила. Её засасывало в чёрную воронку, которая, казалось, таила в себе неминуемую смерть, высасывала душу, чтобы навсегда похоронить в себе. Холод сковал тело, окутал мозг непроницаемой пеленой. В самый первый миг она подумала, что это Бездна Знаний открыла ей свою пасть, чтобы проглотить и одарить новыми ведениями. Поэтому Оливия и не сопротивлялась, позволив леденящему кровь мраку овладеть собой, и только когда сердце будто бы окаменело в груди, а дыхание практически прервалось, она поняла, как смертельно ошиблась, только было поздно, что-либо исправить уже нельзя.
— Габриель! — прошептала девушка чуть слышно побелевшими губами.
Раз вздохнув, она потеряла сознание, обмякнув, будто тряпичная кукла на руках архангела. Последней осознанной мыслью была та, что она умирает, так и не успев сказать о своей любви Габриелю; не попрощавшись и не обняв мать и бабушку, которые теперь останутся одни; не сказав последнее «Прости!» Сид и не успев спасти мир от хаоса. Единственное, что утешало Ливию в удушливой тьме, так это то, что её последний вздох поймал тот, кто действительно ей дорог, кого она смогла полюбить, пусть безответно и безнадёжно.
Глава 45
Но Оливия не умерла.
Судорожно вздохнув, девушка пришла в себя, чувствуя слабость, но, что более странно, вполне живой, к тому же, судя по всему, в здравом уме и памяти. Только такое, к сожалению, никак не вязалось с отчётливым воспоминанием о собственной смерти, поэтому глаза Ливия не открывала, боясь подтвердить свои опасения.
«Рай? Ад? Где я? Куда меня отправили? Бедные родительницы… бедный Габриель… бедная я!» — пронеслись в голове девушки безрадостные размышления о своей незавидной судьбе.
Но тут в носу неожиданно противно защекотало, и она разразилась громким чихом.
«Пыль?» — недоумённо подумала Ливия.
Это неожиданное открытие заставило девушку уже без какого-либо страха открыть глаза, так как в Загробном мире вряд ли есть нечто, напоминающее пыль, а у призраков наверняка нет на неё аллергии, в отличие от живых. Совершив сей подвиг, Оливия окончательно пришла к выводу, что не умерла. Комната, где она находилась, была вполне обычной, большой и погружённой в полумрак. За её спиной, судя по всему, находился камин, так как огонь, горевший в нём, громко потрескивал, пожирая поленья. Именно его свет тускло освещал помещение. Портьеры же на окнах были плотно занавешены, так что ни единый лучик не проникал в комнату и не позволял ей определить время суток. Сама Оливия лежала навзничь на ворсистом ковре, неприятно покалывавшем кожу, а запах чистящего средства и пыли забивал ноздри.
«Как же такое возможно?» — мысленно вопрошала она себя.
Ливия отчётливо помнила, как её окутывала тьма, порабощая волю, тело и душу. Это была смерть! Холодные щупальца сдавили грудь и буквально выжали жизнь. Она умирала в объятиях Габриеля, сожалея о своей трагической судьбе и о том, что не успела сколького сказать и сделать.
«Габриель! Он же не знает, что я жива!» — сверкнула мысль в её голове.
Собрав силы, девушка приняла сидячее положение. Голова тут же начала кружиться, а к горлу подкатила тошнота, будто Ливия сделала несколько заездов на «американских горках». Только теперь, повернув голову, она увидела, что в углу комнаты стоит большой кожаный диван, дополняя скудный интерьер помещения, а на нём, к её величавшему удивлению, небрежно развалившись, лежит человек. Правда, рассмотреть его девушка никак не могла, как бы ни старалась напрячь зрение, так как он находился в самой затемнённой части комнаты. Ливия решила было, что стоит позвать его и попросить о помощи, но затем подумала, что делать этого не стоит. То, что с ней произошло, было, по меньшей мере, странно, и незнакомец вполне мог быть причастен к этому. Тогда привлекать к себе внимание врага довольно глупо и чревато последствиями, и, может быть, уже с самым настоящим летальным исходом, а умирать ещё раз она не хотела. От одного воспоминания тех жутких ощущений её начало трясти. Оливия мудро решила, что стоит выбираться самостоятельно и желательно не шуметь.
Но тут сумрачная фигура, до сих пор лежавшая без движений, зашевелилась и насмешливо произнесла:
— О, дорогая, ты уже пришла в себя. Как славно!
Девушка окаменела, а сердце в груди лихорадочно застучало. Из-за густого мрака, в котором находился человек, она не могла видеть лицо, но голос ей показался знакомым, как и нотки превосходства, звенящие в нём. Только хуже всего было то, что Оливия всем своим существом ощутила присутствие Зла и опасности. Чувство самосохранения забило тревогу, предупреждая о том, что надо спасаться бегством или, на худой конец, держать ухо востро.
— Кто ты? Я тебя знаю? — осторожно спросила она.
— Знаешь ли ты меня? Да мы с тобой можно сказать приятели, Оливия! Меня больно ранит твоя невнимательность и забывчивость! — хохотнул незнакомец. — Придётся тебе подсказать… что тут поделаешь.
Встав с дивана, он двинулся к ней. Девушка затаила дыхание, чувствуя, что из этих «показательных выступлений» ничего хорошего не выйдет. К горлу подкатил ком в предчувствии разгадки. Незнакомец же, сделав два широких шага, подошёл к ней вплотную, так что она оказалась у самых его ног. Света от огня в камине вполне хватало, и Ливия, желая оттянуть момент истины, неторопливо стала рассматривать дорогие кожаные ботинки, затем серые в тонкую чёрную полоску брюки, тёмную шёлковую рубашку и вот, наконец, сделав глубокий вздох, взглянула прямо в лицо. Взглянула и буквально задохнулась…
Привлекательный с густыми локонами и чёрными глазами, со вспыхивающими в них то и дело красноватыми огоньками, Джордан Уилсон собственной персоной взирал на неё сквозь завесу ресниц. Только этот парень как-то незримо, но всё же отличался от того Джордана, которого Оливия встретила на вечеринке у Лени, бывшего таким галантным и обходительным. Присмотревшись к нему повнимательней, она поняла, почему сейчас он ей кажется другим. Его мужественная красота стала какой-то звериной. Черты стали острее, губы искривились в улыбке, напоминающей оскал, глаза таили в себе леденящий душу холод, а от всей мощной фигуры веяло злобой. Он напоминал монстра в человеческом облике. Чистое зло в красивой упаковке.
— Кто ты? — повторила она.
— Как же так… ты меня не узнала? — удивился Джордан. — А мы ведь с тобой даже вальсировали на вечеринке. Помнишь? Ты была просто очаровательна, может, поэтому я дам тебе шанс…
— Но ты не Джордан Уилсон!
— Тогда кто? — ухмыльнулось существо.
— Мерзкая тварь, которой не место в нашем мире!
— Кто ты? — повторила она.
— Как же так… ты меня не узнала? — удивился Джордан. — А мы ведь с тобой даже вальсировали на вечеринке. Помнишь? Ты была просто очаровательна, может, поэтому я дам тебе шанс…
— Но ты не Джордан Уилсон!
— Тогда кто? — ухмыльнулось существо.
— Мерзкая тварь, которой не место в нашем мире!
— Как грубо! Ай, ай, ай, Ливия, — ерничал он, цокая языком. — А ещё образованная девушка, ведьма.
— Не паясничай! А отвечай! — одёрнула его девушка, мысленно поражаясь своей смелости, которая могла закончиться весьма плачевно.
Парень расхохотался, откинув голову, но так же неожиданно прекратил, вмиг став серьёзным и скинув с себя маску шутника. Выбросив руку вперёд, да так что она не успела издать и звука, он схватил её за подбородок, и все попытки Ливии оторвать пальцы, вцепившиеся в лицо, оказались напрасными, хватка «незнакомца» была чрезвычайно цепкой. Джордан холодно взирал, на усилия девушки, а когда это ему надоело, он щёлкнул пальцем, и её скрутили неведомые путы, тем самым практически полностью лишив способности двигаться. Вздохнув, существо нагнулось и приблизило их лица вплотную друг другу, тем самым позволив Оливии поглубже заглянуть в свои глаза, заглянуть в душу. Она сделала это, и то, что увидела, заставило её внутренне похолодеть. Волосы на затылке встали дыбом, а чувство самосохранения заорало во весь голос. Зато догадка, тлевшая подобно искре где-то глубоко в подсознании, превратилась в крепкое знание правды, в уверенность. Теперь девушка знала, кто перед ней.
— Так теперь ты знаешь, кто я?
— Да, и не боюсь тебя! — выдохнула Оливия с ненавистью, не спуская с Ангелиуса глаз.
Это был именно он. Мерзкий демон, пришедший в мир людей по велению Тёмного Князя, чтобы поработить и ввергнуть в пучину хаоса. Тот, за кем гонялся Небесный Охотник, кто испортил ей жизнь и лишил будущего, растерзал её Сестёр ведьм. Сейчас, находясь в абсолютной власти мерзкой твари, она мысленно дала себе обещание, что сделает всё, даже погибнет, если надо, но он ни за что не получит Знания.
— Я же говорил, что мы знакомы! Признаться, твоя отчаянная смелость меня забавляет. Видела бы ты себя со стороны, ведьмочка. Глаза горят ненавистью, лицо побелело. Может, не стоит так напрягаться? — усмехнулся демон, отпуская её подбородок. — И прошу, не кусай свои губки — это вызывает у меня аппетит.
— Что ты сделал с настоящим Джорданом?
Ангелиус осклабился, сверкая глазами, и при этом как заправский денди стряхнул с брюк несуществующую пылинку.
— А ты как думаешь, ведьма? Неужели твой крылатый дружок не рассказал тебе о том, как я воздействую на людей?
Ливия промолчала.
— Ой, да ладно. Попользовался я его телом и что тут такого? К сожалению, лишь с помощью человеческой оболочки я мог до тебя добраться. Ты же отказывалась со мной встретиться! Но теперь, конечно, обстоятельства изменились. Так что если это твоё желание, я могу освободить бедняжку Джордана.
Сказав так, демон, посмеиваясь, сорвал с себя одежду, абсолютно не церемонясь. А затем с остервенением вцепился в собственную плоть, кусая её зубами и разрывая руками с внезапно отросшими острыми, словно бритва, когтями, не обращая внимания на струящуюся кровь. Его же настоящая сущность с громким хрустом изнутри ломала кости, пытаясь вырваться наружу. Девушка, оцепенев, с ужасом взирала на это действо, борясь с подступающей к горлу тошнотой. А Ангелиус, как ни в чём не бывало, продолжал уничтожать тело, в котором до сих пор существовал. Куски окровавленной плоти, раздробленные кости усеяли пол, кровь пропитала песочного цвета ковёр, оставив на нём багровые пятна. Ноздри забил кисловатый запах, а во рту чувствовался вкус железа. Ливия заставила себя закрыть глаза, избавив тем самым от леденящего сердце финала. Она дрожала от отвращения, брезгливости, а ещё от страха, что покончив с несчастным Джорданом, демон примется за неё.
И вот, всё было кончено. Демон предстал перед ней в своём истинном обличье. Наяву он показался Ливии ещё более отвратительным, чем в кошмарах, ещё более омерзительным. Ужасные клыки, выпирающие из пасти с которых капала ядовитая слюна. Морда злобная, покрытая редкой грубой шерстью с трепещущими ноздрями, глазами полными ненависти. Они казались бездонными и были полны смертельной ненависти. Кожа Ангелиуса была вся в гнойных струпьях, облепленная слизью, которая стекала по худому, с выпирающими позвоночником и рёбрами телу. Мохнатые ушки венчали голову этого леденящего душу создания. Зловоние же демона было настолько отвратительным, что у девушки начала кружится голова, и она едва удерживалась в сидячем положении.
— Человечишка был ничего, но я лучше! Не правда ли?
— Меня сейчас стошнит… — жалко сказала Ливия, отводя глаза и стараясь дышать ртом.
— Лучший комплемент, что мне доводилось слышать! — ухмыльнулась тварь. — Вы, люди, такие забавные. Мне даже немного вас жаль. Хотя я, конечно же, лгу! Нисколько не жаль! Ваш мир станет для меня хорошей добычей, моей и Повелителя.
— Габриель тебе этого не позволит! Я с удовольствием посмотрю, как он вырвет твои кишки! — воскликнула девушка, отчаянно пытаясь вырваться из пут.
— Габриель? А что Габриель? Он уже ничего не сможет сделать! Да и где он, твой спаситель? — потешался Ангелиус над ней. — Хочешь, мы даже его можем позвать! Габриель! Крылатый! Ты где? Ай, ай, ай… не слышит! Какая жалость…
Демон поцокал языком и подмигнул Оливии. Было заметно, что настроение у проклятого существа превосходное.
— Ненавижу! — прошипела девушка, вложив в это слово все свои чувства.
— Замечательно! Запомни это, ведьма, чем больше в тебе зла, тем лучше! Господин будет доволен моим даром. Ты станешь великолепной демоницей! Я тебя буквально уже вижу среди адского пламени!
— О чём ты говоришь, тварь?
— Ох, разве я не сказал? — притворно удивился демон. — Я хочу предложить тебе стать одной из нас! Тем самым ты сохранишь свою жизнь и обретёшь могущество, которое тебе и не снилось в твоей человеческой, смертной жизни!
— Предложение, конечно, интересное… только можешь идти с ним в ад к своему Князю! Никогда! Слышишь, никогда я не перейду на сторону Зла! Лучше смерть!
— Не спеши, ведьма. Это всегда можно устроить! Ты и глазом не успеешь моргнуть. Пуф… и ты мёртвая! А так я тебе от щедрости душевной предлагаю вечную жизнь, абсолютную власть, могущество и ещё много всего. А если понравишься Князю, станешь Королевой Тьмы!
— Никогда! Я не заключаю сделок с демонами!
— Дура! Я всегда знал, что ведьмы, впрочем, как и все люди, глупые никчёмные существа!
Ангелиус покачал головой и неспешно прошёлся по периметру комнаты. Оливия мгновенно воспользовалась тем, что вышла из его поля зрения, принявшись, что есть сил двигать руками, пытаясь выпутаться из сковывающих её пут. Но те, казалось, ещё крепче связывали руки девушки, делая абсолютно беспомощной перед демоном. Как предположила Лив, они были зачарованными, и их было не так-то просто снять. Но в тоже время она поражалась тому, что ни одно из произнесённых ею заклинаний, причём не единожды, не работает. Её магия была не способна чем-либо ей помочь в этой сложной ситуации, что само по себе казалось нереальным.
— Зря стараешься! Не выбраться! Тебе мои чары не осилить. — Нарушил повисшее между ними молчание Ангелиус.
— Габриель придёт за мной! Вот тогда посмотрим.
— Вынужден тебя огорчить. Твой ненаглядный ангелок в данную минуту оплакивает твою смерть и возится с твоим бездыханным телом. И буквально выбит из колеи тем, что все его попытки вернуть тебе жизнь идут прахом. Рыцарь! Ради тебя нещадно тратит запас сил, а это, надо сказать, в сложившейся для него ситуации — подвиг.
Такое заявление демона буквально оглушило Оливию. Она с трудом переваривала сказанное и мало что понимала, в особенности тот момент, где говорилось о том, что в этот самый миг Габриель пытается вернуть ей жизнь! Как такое возможно, если девушка находилась здесь всё это время связанная, но, тем не менее, живая? Однако, не смотря на такую твёрдую уверенность в этом, Оливия обратила пристальный взор на саму себя.
Крик ужаса сам собой сорвался с её губ. Она, ошеломлённая и растерянная, смотрела сквозь своё тело на ковер, на котором сидела и могла видеть каждую шерстинку. А ещё девушка стала тусклой, будто бы в один момент потеряла свою яркость. В общем, представляла собой сгусток энергии, довольно плотный, но всё же прозрачный. Хотя по ощущениям ничего для неё не изменилось, но факт оставался фактом — она действительно призрак, бестелесный дух, приведение.
Ангелиус с любопытством наблюдал за её открытием в области собственной эфемерности. Маску недоверия и ужаса, застывшую на лице Ливии, он как будто бы при этом не замечал.
— Я всё же умерла? — задала девушка вполне уместный в такой ситуации вопрос.